Весть Артемиды
Тиргатао в сопровождении двух юных воинов отправилась
на охоту. Всадники миновали сонных стражников с догора-
ющим костром у ворот; гулко прогромыхали копыта лоша-
дей по мосту через ров. Впереди открылся черный степной
простор с серыми перекатами холмов. Тиргатао стремитель-
но понеслась по узкой дороге к гряде лесистых холмов,
предвкушая азарт охоты, преследование вепря.
В лицо дохнуло ароматом трав и пробуждающихся цветов.
Звезды еще перемигивались над сумрачной грядой; недруж-
но затягивали свои унылые песни и тут же смолкали, ожидая
ответа, одинокие сверчки. Привычно и размеренно шагали
лошади тропой среди высокого бурьяна, травостоя, кустов
боярышника и терна.
Когда Тиргатао поднималась по склону пологого холма, на
вершине которого стоял храм Артемиды, звезды стали таять
в сереющем небе.
Путники въехали в густой лес. Под кронами деревьев было
сыро и сумрачно, над головой гудели комары. Пахнуло пре-
лью, прошлогодними листьями и стылой ключевой водой.
На вершине холма, на просторной поляне, с которой от-
крывался вид на безлесые выгоревшие холмы, перемежав-
22
шиеся друг с другом до самого горизонта, стоял стройный
двухколонный храм богини-девственницы. У стены храма
находился исток ручья.
Тиргатао оглянулась и увидела багровый шар Гелиоса, не-
спешно поднимавшийся над деревьями. Она долго и неот-
рывно смотрела на него, сравнивая то со спелой вишней, то
с рубиновой бусиной в золотом ожерелье, подаренном ей
когда-то в детстве отцом.
Она спрыгнула с коня и подошла к источнику, присела на
большой серый камень. На краю поляны высокой стеной
стояли заросли бузины, крапивы, обступившие тропу с обе-
их сторон. Неожиданно рядом с бузиной засветился куст
ясеня – это луч солнца, пробившийся сквозь густые кроны
деревьев, осветил его.
Тиргатао подошла к нему, сорвала листок, и, преклонив
колено, положила его на мраморный алтарь богини. Она
еще некоторое время сидела у источника, глядя, как пере-
ливаются, переплетаясь, струи прозрачной воды, слушала их
звон, доносившийся снизу, где они пробивали себе путь в
земле между камнями.
На поляне у храма, где стоял алтарь, было тихо, торже-
ственно и тревожно, совсем как в священной роще яксама-
тов17. Удивительно, что здесь, на этих холмах, не было утром
и вечером той пронзительной стылости, которую ощущала
Тиргатао дома, в земле яксаматов. Там, в долине, среди вы-
соких гор с вековыми деревьями, речка даже летним утром
дышит холодом, словно глыба тающего льда. Здесь же воз-
дух теплый, густой и обволакивающий.
В этот раз Тиргатао не поехала к любимому дереву на
южном склоне, стадиях18 в двадцати от храма. К нему она
часто ездила молиться Богу леса, столь почитаемому якса-
матами. За время поездки лишь один раз рука Тиргатао по-
тянулась к гориту19, чтобы вытянуть из него стрелу. Остано-
вив коня на краю поляны, царица синдов любовалась
пустынными склонами холмов с выжженной солнцем травой,
когда вдруг напротив нее из высокой травы выскочил заяц.
Замельтешил в траве его белый куцый хвост.
17 Яксаматы – ираноязычное племя.
18 Стадий – мера длины, равен 176,6 метра.
19 Горит – колчан.
23
Весело гикнув, воины, а вслед за ними и Тиргатао, устре-
мились было в погоню, но куда там… Через несколько мгно-
вений заяц пропал из виду, а когда всадники выскочили на
вершину соседнего холма, от пришедшего в себя косого и
следа не осталось. Видимо, он, пробежав несколько оргий20,
затаился где-то в колючем боярышнике.
Осматривая склоны ближайших холмов, один из воинов
окликнул царицу и плетью указал на лань, пасшуюся на по-
ляне. Телохранители стали молча готовиться к охоте, выта-
щили луки, потянулись за стрелами, но Тиргатао жестом
руки остановила их. Она любовалась ланью, ее грациозны-
ми движениями. Как знать, может быть, это сама богиня
Артемида в благодарность за жертвенный листок явилась
Тиргатао в образе священного животного… Сделав знак ру-
кой, Тиргатао повернула лошадь на тропу, ведущую к Син-
дику. От досады воины только потирали руки и косо погля-
дывали на царицу.
Вид лани почему-то навеял на Тиргатао детские воспоми-
нания. Ей вспомнилось бронзовое зеркало с ручкой, сделан-
ной в виде спящего грифона. Как поражало то, что натертое
куском войлока зеркало отражало не только лицо смотрев-
шей в него девочки, но и все, что находилось вокруг. А под
углом оно испускало яркий луч, который повиновался ма-
лейшему движениюруки. Однажды она направила этот луч
в лицо Яксарта, крепыша несколькими годами старше нее.
Тот отмахнулся от луча, словно от назойливой мухи или
осы; махнул рукой раз, другой и лишь потом сообразил, что
это был солнечный зайчик.
Заметив его смущение, Тиргатао рассмеялась и положила
зеркало на колени. Яксарт ушел вслед за приятелями, оста-
ваясь таким же серьезным и лишь слегка смущенным, а в
душе у Тиргатао шевельнулось чувство нежности к нему.
«Почему же он не пригрозил ей, не стал ругаться или вы-
ражать недовольство?» – недоумевала она.
Лишь сейчас, вспомнив о том давнем случае, Тиргатао по-
думала, что тем лучом окликнула и зачем-то позвала Яксар-
та. Но зачем и почему это сделала, и к чему тот давний
случай вдруг припомнился ей сегодня, столько лет спустя?
Жив ли и здоров тот суровый и молчаливый соплеменник,
20 Оргия – мера длины, равна 1,7 метра.
24
какой он сейчас – об этом можно было лишь гадать. Воз-
можно, Яксарт погиб в сражении с кочевниками, в походе
против другого племени или на охоте… Если жив, то, долж-
но быть, стал храбрым и стойким воином, предводителем
отряда, на которого можно положиться в самом опасном
деле. Как давно Тиргатао не была дома, не видела отца,
родственников и соплеменников, среди которых выросла.
А может быть, это Яксарт окликнул ее, позвал из далеких
родных гор навестить дом?.. Но в том, что он ее окликнул
не было ничего особенного – Яксарт вызывал у нее всего
лишь чувство дружбы. Совсем иначе было с Гекатеем, взгляд
которого два года назад застал ее врасплох, и до сих пор
одно воспоминание о нем наполняет душу звенящей радо-
стью. Тот взгляд, словно тысячи солнечных лучей, ударил ей
в глаза и на мгновение ослепил. Тепло, зародившееся от
него в сердце, разрослось и охватило всю душу, озарив ее
своим светом изнутри. Тиргатао еще не понимала, что с нею
произошло, а сердце запело и возвестило разуму, что она с
этого мгновения является самым счастливым существом на
свете. Весь мир вокруг переменился, ожил, засверкал и за-
искрился оттенками радужных красок. Он стал для нее в
тысячу раз добрее и нежнее.
Со временем чувство радости приглушилось, но по-
прежнему душу ее согревала мягким теплом мысль о Гека-
тее. Иногдаей даже становилось боязно за их чувство, ведь
в этом мире все имеет свое начало и свой конец. Тиргатао
каждый день обращалась с молитвой к Афродите Небесной,
храм которой на горе Гермонасского острова ей довелось
посетить.
Над сухим бурьяном, пускающим по ветру белый пух, и
над заколосившейся травой клубился редкий туман. Он за-
ползал в глубокие овраги, стлался над полями и хорой21.
Речка, что зарождалась от источника у храма Артемиды,
петляла по равнине между полями и перед тем как смешать
свои тихие мутные воды с Гипанисом, образовывала в своем
устье небольшой остров, ставший местом упокоения преж-
них владык Синдики.
Проезжая мимо острова синдских царей и примыкавшего
к нему кладбища жителей Синдика, Тиргатао, слегка при-
21 Хора – земля, прилегающая к городу, «огороды» жителей.
25
шпорив коня, на скаку сорвала несколько полевых гвоздик
и воткнула их в горит. Рысью всадники миновали хору, въе-
хали через высокие ворота в оживший и воспрянувший ото
сна город. Теперь спутники синдской царицы ехали один
впереди, а другой сзади. Первому приходилось расчищать
путь среди торговцев и прохожих, шедших на рынок к го-
родским воротам.
Под священными деревьями, у капища Хвара22 и храма
Великой Богини, что стоял на агоре23 Синдика, пестрели лет-
ние цветы, посаженные Тиргатао с рабынями-служанками.
Возле них лежала горстка сухих желтых листьев.
Лениво кружась, медленно падал на землю одинокий лист,
вещая о приближающейся осени.
После охоты на душе у Тиргатао было легко и спокойно.
Теперь ей казалось, что она возвратилась из далекого путе-
шествия. Въехав во двор царского дома, она заметила Асту
с бронзовой гидрией на плече и Гекатея, остановившегося у
входной двери.
Гекатей поднимался в дом по каменной лестнице, когда во
двор въехали всадники на разгоряченных лошадях. В одном
из наездников он узнал Тиргатао. Из-за плеча у нее выгля-
дывал горит; среди оперений стрел алели гвоздики. От бы-
строй езды грудь Тиргатао поднималась и вздрагивала. Ка-
рие глаза ее светились тихой радостью; на губах теплилась
улыбка.
Царь синдов встретился взглядом с женой и на мгновение,
как и два года назад, потерял власть над своими чувствами
и желаниями. Мир вокруг озарился особым светом, и все в
жизни стало ясным и понятным.
Гекатей с трудом вспомнил свои утренние мысли. Перед
ним стоял образ возбужденной и радостной, похожей на
саму Апсару, Тиргатао. В душе невольно оживало впечатле-
ние от их первой встречи.
Тем летом Гекатей, едва вступивший в царствование Син-
дикой, после освящения «царским огнем» отправился к пра-
вителям соседних племен, с которыми был заключен дого-
вор о взаимной помощи, чтобы возобновить его и согласовать
цену продаваемого боспорскому царю и купцам хлеба, а
22 Хвара – арийский бог солнца.
23 Агора – рыночная площадь, позже центр города.
26
также по возможности договориться о закупке леса, скота и
прочих товаров для их перепродажи боспорцам. Важнее
всего молодому царю синдов было заручиться поддержкой
не только близких, родственных, но и дальних соседей. С
великим скифским царем Октамасадом24, во владения кото-
рого входила Лабрита25, он заключил мир и торговое согла-
шение, а также исполнил обряд побратимства. Поднявшись
вверх по Гипанису, Гекатей договорился о свободной тор-
говле с фатеями26, а затем и с яксаматами, чьи земли под-
ступали к большому меотскому торжищу с юга.
В племени яксаматов Гекатея радушно встретил старый
вождь Ксатраг. На пире, устроенном в честь царственного
гостя, Гекатея обслуживала юная дочь вождя, стройная чер-
новолосая девушка, от которой исходила жизнерадостность
и бодрость. Двойным бронзовым крюком она ловко доста-
вала из большого котла лучшие куски бараньего мяса и,
склонив голову, опускала их в чашу Гекатея.
Почти все племя собралось тогда на священной поляне
под старым раскидистым ясенем, где на большом каменном
жертвеннике были принесены жертвы богам. Как только Ге-
катей съедал или выпивал, его серебряная чаша и канфар27
оказывались вновь наполненными мясом и вином, а рядом с
ними лежала лепешка.
Гекатей разговаривал с Ксатрагом и лишь исподволь за-
мечал мелькание бронзового прута с мясом и алую струйку
ароматного вина, лившуюся в канфар с высокими витыми
ручками. Разговор двух владык становился, по мере выпито-
го, все оживленнее, а душу Гекатея наполняло предчувствие
радостного умиротворения.
После пира самые храбрые и сильные юноши племени по-
казывали свою силу и ловкость в конной скачке, борьбе,
метании копий, стрельбе из лука. Гекатей наблюдал за атле-
тами, бросавшими копья в цель, когда ощутил на себе чей-
то зовущий взгляд.
Он оглянулся, и его глаза ослепил смеющийся взгляд ка-
24 Октамасад – один из трех сыновей царя Ариапифа – правителя скифов Се-
верного Причерноморья в сер. V в. до н.э.
25 Лабрита – город в нижнем течении Гипаниса.
26 Фатеи – меотское племя.
27 Канфар – кубок.
27
рих девичьих глаз темноволосой дочери Ксатрага. В тот же
миг он забыл обо всем на свете, забыл, где находится, с кем
и о чем говорил несколько минут назад и даже зачем прие-
хал в горы. Да разве это имело тогда смысл… Весь огром-
ный и такой понятный мир перевернулся и сузился до тем-
ных, сияющих ярче солнца зрачков.
В один миг все смешалось: горы с высокими соснами, без-
донное небо и далекое море. Гекатею показалось, что он
постиг сокровенную тайну бытия и понял силу великой боги-
ни Хордад28, или, как ее называли греки, Афродиты Ура-
нии29. Храм этой богини находился в Синдской области,
между Гермонассой и Фанагорией. Тогда сердце вспыхнуло
огнем от разящей невидимой стрелы Эроса, и жар его до
сих пор не гас в груди.
Что было в том взгляде?.. В нем было обещание верности,
мольба, и бесконечная нежность, и необузданность страсти,
что насылает дикая богиня любви скифов и яксаматов Ар-
гимпаса30. Вся девичья душа до самых потаенных уголков
отразилась в том взгляде. Она не могла не вызвать ответно-
го чувства.
Гекатей не успел еще прийти в себя, а девушка галопом
неслась на сером коне прочь. Она скакала в сторону гор,
покрытых желтеющим лесом. И только волосы ее, схвачен-
ные на голове золотым обручем, развевались змеями по ве-
тру. Тиргатао мчалась по долине в сторону багрового зака-
та, а Гекатей смотрел ей вслед, ожидая очередного взгляда.
И когда он стал терять надежду снова встретиться с ее гла-
зами, Тиргатао еще раз оглянулась и, откинув назад голову,
весело рассмеялась. Царю синдов показалось, что вместе с
нею рассмеялись небо, лес и окружавшие долину горы. В
этот раз они сказали друг другу то, что переполнило их
души. И только после этого Гекатей обратил внимание, что
его о чем-то переспрашивает Ксатраг, решивший, видимо,
что гость опьянел от вина. Гекатей и в самом деле опьянел,
но не от вина, а от взглядов кареглазой дочери вождя якса-
матов.
28 Зороастрийская богиня Хордад отвечала за воду и силы света, ей противо-
стоял бог темных сил Тарич.
29 Афродита Урания – небесная Афродита, богиня возвышенной любви.
30 Аргимпаса – богиня любви у скифов.
28
* * *
Поездку к храму Артемиды Тиргатао запланировала не-
сколько дней назад, в самом начале месяца коня по якса-
матскому календарю. Близилось время, когда солнце на не-
сколько дней останавливало свой бег. Ей так хотелось
увидеть свою звезду, всходившую под утро. Едва она со
спутниками выехала за ворота, впереди заметила среди про-
чих звезду, которую ей еще в раннем детстве показала Лу-
лубея, жрица племени, готовившаяся совершить переход и
ступить на священный путь.
«Звезда тебе многое расскажет, надо только понимать ее
язык и следовать ее велениям. Видишь, как далеко она сто-
ит от Небесной дороги, значит, жить тебе еще долго…» –
вспомнила Тиргатао ее слова.
Звезда блеснула над лесистым холмом и скрылась в пеле-
не большого облака. «Не хочет мне раскрыть будущее, –
усмехнулась Тиргатао. – Ну и ладно, надо еще раз обра-
титься с жертвенной молитвой к Великой Матери, она все
скажет».
Вернувшись домой, Тиргатао принесла бескровную жертву
богине, воскурила фимиам из сухой полыни, чабреца и взя-
ла в руки черный лощеный кубок с тремя ручками. Указа-
тельный палец правой руки она стала вести снизу вверх по
зазубринам, полосам и точкам, шепча названия и назначе-
ния камней, затем трав и растений, животных и, наконец,
духов и богов.
Иногда она останавливалась, с трудом припоминая слова,
говоренные Лулубеей. Потом, спохватившись, скороговоркой
проговаривала их несколько раз, чтобы запомнить навсегда.
Голубые стены просторного гинекея31 , опоясанные вверху
синим меандром, навевали покой и негу. Возле кипарисово-
го стола, перед Тиргатао, смиренно склонив голову с рас-
писной леканой32 стала Аста. По бокам леканы в обрамле-
нии нарядного орнамента летел белокрылый Гименей с
горящим факелом над головой. Под ним стояла Афродита с
парящим Эротом. Эта лекана, как и та, что стояла в нише
над лампионом33, напоминала о свадьбе с Гекатеем.
31 Гинекей – женская половина дома.
32 Лекана – сосуд с крышкой для хранения украшений.
33 Лампион – светильник.
29
Лишь Асте и Афродиске с ее белокурой сероглазой до-
черью Агапой, игравшей глиняными куклами у порога гине-
кея, дозволялось входить в покои царицы и прислуживать ей
при облачении.
Тиргатао достала из леканы бусы из самоцветов, одела их
на шею и стала смотреть в зеркало – подходят ли они к
хитону из пестрой персидской ткани. Бусы из сапфиров и
бирюзы, а также золотая диадема на голове оттеняли ее
темно-русые волосы и чистоту карих глаз.
В зеркало попало отражение курильницы с закопченным
краем. Она стояла на краю стола рядом с терракотовой ста-
туэткой Великой Богини, под свисающими гроздями на тол-
стых нитях арибаллами и амфорисками34 с благовониями и
притираниями. От курильницы, разделенной на две части
перегородкой, тянулся вверх и рассеивался над потолком
жгут сероватого дыма, наполняя гинекей ароматом степных
трав. В курильнице лежала также веточка боярышника с за-
сохшими цветами и листьями, привезенная Тиргатао с охоты
еще весной. Неожиданно струйка качнулась из стороны в
сторону и оборвалась. Тиргатао увидела в этом плохой
знак.
* * *
Курильницу и статуэтку Великой Богини Тиргатао купила в
Апатуре35, когда они с Гекатеем возвращались из Пантика-
пея и заехали по ее просьбе в знаменитое святилище, чтобы
почтить Афродиту. В селении под Апатуром, где находилась
переправа из Гермонассы в Фанагорию, царица синдов ку-
пила для жертвоприношения белого голубя, а Гекатей пету-
ха.
Их повозка, влекомая четверкой лошадей, медленно под-
нималась по узкой петляющей дороге к вершине горы, где в
сизом колеблющемся мареве летнего дня белел храм вечно
юной и прекрасной богини. Тиргатао сжимала в руке при-
смиревшего голубя, с волнением ожидая встречи с той, что
управляла сердцами и судьбами людей не меньше, чем Мой-
ры. Она глядела по сторонам и невольно думала: «Почему
именно эту гору с выжженными солнцем склонами выбрала
34 Арибалл, амфориск – небольшие сосуды для хранения благовоний, u1084 масел.
35 Апатур – знаменитое святилище Афродиты, находившееся недалеко от Фа-
нагории.
30
богиня, одно появление которой, как гласит предание, на-
полняет воздух благоуханиями и укрывает землю цветами,
для своего храма?..»
Богиня синдов Хордад, в отличие от греческой Афродиты,
была суровой и почти такой же всесильной, как Великая
Мать Богиня, в жертву которой меоты приносили собак. Та
завлекала, заманивала ночью в дебри и отнимала у людей
жизнь. Афродита не во всем походила и на Аргимпасу, но
не лишена была схожести с Табити и Афсати36. Греческие
боги такие переменчивые и капризные; они далеко не во
всем походили на синдских и меотских. Они были более
игривыми и непосредственными; их проще было задабри-
вать. Боги синдов требовали к себе особого внимания. Так,
трижды в день следовало молиться, повернувшись лицом к
дневному светилу и Митре; особо почитался огонь в не-
скольких ипостасях. Его следовало беречь, ублажать и ни в
коем случае не пятнать. Более всего чтили святой огонь Ве-
ликого Бога, который скрывается до поры до времени в
растениях и животных. При его поддержании нельзя было
использовать ворованные или чем-либо оскверненные дро-
ва, на нем нельзя было готовить пищу, особенно добытую
насильственно.
Богиня воды также требовала поклонения своей сущности
во всех ее проявлениях. Перед едой делался бадж – зарок
молчания, перед началом которого просили богиню быть
милостивой и содействовать во всех начинаниях. Жертвы
богам совершались в особые дни месяца и праздники.
Что бы ни предпринимал набожный синд, всегда и везде
он должен был помнить о богах и молить их о помощи. Но
так было, когда синды вместе с другими арийцами, потеснив
киммерийцев, пришли к Киммерийскому Боспору полтора
столетия назад.
Тогда они с благословения Ормазда37 заняли большую
страну по реке, названную ими Верхудом38 и по берегу
«Матери моря», то есть по Меотийскому озеру до его
устья.
36 Табити, Афсати (Апсати) – богини скифского пантеона.
37 Ормазд-Ахурамазда – бог добра в зороастризме.
38 Верхуд – арийское название реки. Меоты Кубань называли Тхапсисом, греки
– Гипанисом и Антикитесом, сарматы – Варданом.
31
Явились греки,стали селиться на бывших землях кимме-
рийцев и синдов. Вместе с развитием торговли, удобствами,
единство арийских племен стало распадаться. Для греков
синды были такими же варварами, как и остальные меоты.
Место синдских богов стали занимать греческие; сначала
они выступали как заменители труднопроизносимых синдских
имен, а затем и полностью заменили их собою. Теперь уже и
сами синды стали называть свою богиню-жизнедательницу
Афродитой и смирились с ее названием Апатуры, то есть
«Коварной», а не как «Хранительницы многих вод».
Со слов Гекатея Тиргатао узнала, что где-то недалеко от
этой горы находится легендарная пещера, в которую зама-
нивала богиня домогавшихся ее любви гигантов, а поджи-
давший там Геракл убивал их дубиной. Потому-то Афродита
и получила эпитет Апатуры.
Так говорили греки, синды же считали ее богиней, управ-
ляющей стихиями, любовью и водами.
* * *
Посреди пути белобокий храм, а вместе с ним и все святи-
лище, пропали из виду. Вокруг виднелись лишь кусты жел-
той сухой травы, среди которой то тут то там мелькали си-
ние, желтые и розовые цветы.
Через некоторое время лошади вынесли повозку на вер-
шину горы, и перед путниками во всем величии предстал
четырехколонный храм, небольшой, но более изящный, чем
храм Аполлона в Фанагории. Этот храм был посвящен сыну
Афродиты и ее посланнику – коварному и безжалостному
богу Эроту, вскормленному двумя львицами. Немного в сто-
роне от храмов Деметры, Персефоны и Адониса стояли
культовые постройки, алтари и жилища жриц Афродиты.
Все святилище было ограждено невысокой каменной огра-
дой с деревянными въездными воротами.
Повозка въехала в сонный двор святилища. Тиргатао со-
шла с повозки и направилась к жертвеннику, стоящему на
площадке перед храмом. За нею последовал Гекатей с пету-
хом в руках.
С волнением в груди Тиргатао поднялась по ступеням к
площадке и остановилась перед жертвенником, не зная, что
делать. Рядом замер Гекатей. Вокруг было знойно и тихо,
казалось, все живое укрылось от жгучего солнца в тень, и
32
лишь ящерицы шмыгали по плитам у ног да возле круглого
бассейна. Над храмом летали стайками воробьи и голуби.
Большой мраморный жертвенник был украшенбарельефа-
ми со сценами расправы Геракла с гигантами.
Из храма вышла пожилая жрица в длинном белом хитоне.
Поприветствовав странников, она сказала, что Тиргатао мо-
жет положить голубя на алтарь, попросив богиню даровать
ей желаемое. Тиргатао положила на горячий мрамор изо-
млевшего от жары голубя и не успела мысленно произнести
даже слова, как голубь вспорхнул и стремглав скрылся за
крышей храма. Петуха же, принесенного Гекатеем, по при-
казу жрицы зарезали ее помощницы и кровью окропили го-
лову Гекатея.
Во время жертвоприношения богине Тиргатао казалось,
что они с мужем находились на виду у многотысячной тол-
пы, хотя рядом, кроме жриц и двух охранников, стоявших у
ворот под тополями, никого не было. Далеко внизу видне-
лись воды Боспора Киммерийского, Фанагория, укрытая са-
дами, переправа через Гипанис, втекающий в залив, и хол-
мы, убегающие далеко на восход.
На другой стороне, словно на ладони, была видна вся
Синдская область; до самого горизонта простирались воды
Корокондамского озера39 и широко разливающийся там ру-
кав многоводного Гипаниса.
* * *
Тиргатао поправила на голове диадему, кивнула Асте и
поднялась с высокого дифроса. Настало время завтрака, по-
сле которого многие заботы ожидали внимания хозяйки
царского дома. Необходимо было закупить продукты для
обеда, навести порядок в доме, проследить за стиркой и
работой ткачих – хорошо ли ткут полотно и заготовляют ли
растения, необходимые для окраски полотна.
Выходя из гинекея, Тиргатао глянула на площадь перед
домом из узкого высокого окна. Ветер раскачивал крону
высокого дерева. Там вздыхала глупая горлица, устроившая
гнездо из нескольких тополиных прутиков между толстыми
ветвями, надеясь вырастить в нем уже повзрослевших птен-
цов.
39 Корокондамское озеро – лиман, на берегу которого стояла деревня Корокон-
дама.
33
«Какая неразумная птица!» – подумала Тиргатао.
В самом углу у порога играла с куклами и цветами Агапа,
и царица синдов позавидовала Афродиске: как бы любила
она такую же маленькую дочь или сына!..
Тиргатао вспомнился день, когда перед ней предстал мо-
лодой, стройный, с продолговатым лицом и русыми кудрями
голубоглазый синд. В лице его была простота и наивность,
а в ясных бесхитростных глазах, казалось, отражалось само
небо. Весь облик его выражал простоту, открытость и непо-
средственность ребенка. Он смотрел по сторонам, не оста-
навливаясь ни на чем и, казалось, пытался взглядом охва-
тить весь мир. Она же, доставая из котла мясо во время
пира, желала одного – поймать его взгляд. Теперь он из-
менился, возмужал, повзрослел, но для нее он оставался
по-прежнему тем же непосредственным молодым синдом.
Тихо сновали нити рабыни-пряхи в тенистом уголке двора,
а в чанах настаивались краски для пряжи. Работа спори-
лась.