Последние каникулы. Ч. 3.
Принцесса Анна
Ранним утром 5 августа 1068 года, когда клочки тумана, окутавшего кривые улочки Мена, едва рассеялись в слабых лучах по-осеннему недружелюбного солнца, кортеж принца Этьена де Флер покидал город. Несколько повозок и десятка два всадников, закутанных в дорожные плащи, сонно двигались по восточной дороге, ведущей в Париж. Редкие жители Мена, разбуженные стуком копыт о мостовую и выглядывавшие в окна своих приземистых каменных домов, с любопытством различали очертания фамильного герба королевской семьи де Флер на главной повозке – золотую звезду на фоне морских волн, тщетно пытаясь угадать среди неясных фигур всадников принца - одного из наследников короля Карла Великого. Пребывание принца крови в провинции всегда вызывает слухи, в этот раз кто-то сочинил, что причиной знаменательного события стала молоденькая жена одного из местных баронов. Другие утверждали, что сия байка была бы похожа на правду, если бы речь шла о младшем из братьев де Флер – Ричарде, на его высочество принца Этьена это было не похоже. Даже до такого заштатного городка как Мен доходили слухи, что средний из братьев отличался странностями и при дворе слыл чудаком, если не белой вороной. Третьи судачили о том, что в окрестностях Мена вассалы принца устроили ему королевскую охоту, которой последний остался необыкновенно доволен. Одно было ясно, большую часть месячного пребывания в их городе принц где-то отсутствовал и нигде, даже в главной церкви Мена, посвященной памяти святой Елены, больше одного раза не появлялся, никаких официальных приемов не устраивал, отказывался от приглашений на пиры, словом вел себя именно так, как и в столице.
Появление в свите принца новой дамы из жителей Мена никто не заметил. Бароны и рыцари из близкого окружения знали лишь, что его высочество взяли под свою опеку молоденькую девушку в сопровождении монахини, которых никому не представляли, и посему лишние вопросы не задавались. И только его сиятельство граф Жак де Моле, ближайший друг и вечный спутник принца, предавался сомнениям. Несмотря на солидный возраст – неполные шестьдесят лет, граф предпочитал путешествовать верхом, а не в возке. Вот и сейчас, гарцуя на своем рысаке рядом с гнедой кобылой принца Этьена, он продолжал хмуриться и задавать, видимо, не в первый раз одни и те же вопросы:
- Уверены ли вы, мой принц, что поступили правильно, взяв с собой эту девушку, направляясь в Шато – Флери?
- Оставь, Жак, мы обсуждали это не раз, - рассеянно отвечал Этьен, безмятежно улыбаясь смутного солнцу ненастного утра.
- Это девушка не может быть Анной, - приглушенным голосом говорил его собеседник. – Она безумно похожа на нее, это так, она красива, умна, воспитанна, неплохо образована, производит впечатление аристократки, и, конечно, уж не крестьянки, я вижу. Но это не Анна, она же сама, тут надо отдать ей должное, убеждает вас, что она не ваша сестра.
- Брось, Жак, с того благословенного дня, как я впервые увидел эту милую девушку, радость поселилась в сердце моем, и покой, покой хоть ненадолго посетил мою душу, - отвечал принц.
- Но, ваше высочество, я скорее поверю, что декабрьским днем семнадцать лет назад ваша покойная матушка, ее величество королева Иль – де - Франса Жанна произвела на свет не одну, а двух девочек, отличных друг от друга лишь цветом волос. А затем одна из них бесследно исчезла. Но…
- Но это невозможно, - покачал головой принц.
- Конечно, это невозможно, при появлении на свет последнего королевского ребенка присутствовал сам король и несколько уважаемых придворных дам. Но всерьез поверить, что эта девушка – впавшая в беспамятство Анна, объявившаяся через год, - это немыслимо. В историю о том, как девушку, похожую на принцессу, нашли на побережье крестьяне, не поверит никто при дворе, - продолжал настаивать граф.
- Не упоминай мне об этих остолопах. Поверили же они в совершенно немыслимую историю ее исчезновения, после того как кортеж принцессы на следующий от венчания с доверенным лицом, заменившим у алтаря Рейярда Ирландского, день покинул Шато – Флери. Через четверо суток опомнившись и вернувшись в замок без принцессы, челядь из свиты ничего внятно не могла объяснить, даже испробовав бриттского сапога;. А поиски -грандиозные поиски - ничего не дали. Анна исчезла без следа. Этому нет разумного объяснения. Вот это немыслимо, - горько вздохнул принц.
- И все же подумайте, что скажут в Париже, - обращался к своему господину граф.
- Пойми… Я не знаю, как тебе объяснить. Возможно, это не Анна, но я знаю, нет, я чувствую, слышишь, де Моле, чувствую всем сердцем, всем, чем наградил меня бог и родители при рождении, что эта, может быть, и чужая девушка кем-то свыше послана нам заменить Анну, в ней свет души моей любимой сестры, в ней часть ее. Брат должен увидеть Джейн, он должен говорить с ней…
Граф тяжело вздохнул и разочарованно покачал головой, недобрые предчувствия томили верного друга принца и опытного придворного, но высказывать свои мысли вновь, похоже, было бесполезно. В глазах Этьена сияли неуловимые искорки счастья, чего де Моле не замечал давно.
Между тем та, о которой спорили два высокородных господина, находилась в третьей повозке кортежа. Теперь в Жене трудно было узнать ученицу монахини. Любой мужчина от пятнадцатилетнего юнца до восьмидесятилетнего старца мог бы подтвердить, что белокурые волосы, красиво уложенные в высокую прическу, платье из шелка и атласа нежного персикового цвета с кринолином; превратили Джейн в настоящую принцессу. Вглядываясь через заплаканное дождем оконце в силуэт скачущего на коне рыцаря Анри де Буссарделя, Женя пребывала в состоянии задумчивости. Рядом, привалившись на спинку мягкого сиденья, спала сестра Патриция, убаюканная монотонным покачиванием дремала Аннета - молодая девушка, ставшая по приказанию принца служанкой Джейн. Только к Жене не шел сон.
Столько всего необычного произошло за последние несколько недель, тут стоит призадуматься. Вот Буссардель и Патриция рады перемене участи. Когда герцог Луи Алансонский, вопреки известному правилу «вассал моего вассала не мой вассал», повелел юному рыцарю следовать за принцем и служить ему верой и правдой, им, конечно же, владело желание не только угодить Этьену де Флер, но и избавить самого себя от особенно пылкого поклонника собственной жены, а замок – от рыцаря, победившего де Бувилля. Принц же увидел в Буссарделе талантливого юношу и воина, способного защитить Джейн в нужную минуту. Анри, никогда не бывавший в Париже, восхитился открывающимися перед ним перспективами и вмиг забыл прекрасную даму, которой только вчера посвящал стихи. Лицо благообразной монахини последние дни все чаще озаряла улыбка торжества и полного довольства жизнью. Известие о том, что ее воспитанница как две капли воды похожа на пропавшую год назад принцессу Анну, привело сестру в восторг. Все это было так не похоже на Патрицию!
Бог ты мой, что я делаю? – думала Женя. Непривычная одежда аристократки, корсет, в котором трудно дышать, украшения из серебра, подаренные принцем (именно такие любила Анна!), и жизнь, чужая жизнь – к чему ей все это? «Я – не Анна!» - твердила она принцу в первый и последующие дни их встречи, ожидая, когда он поймет, что ошибся, но тщетно. И принц Этьен, и герцог Алансонский с супругой, которым принц доверился, и даже пришедший в крайнее смятение граф де Моле, - все находили в ней безумное, необъяснимое сходство с принцессой.
В последние дни Женя много времени проводила в беседах с принцем – и в замке Шато – Алансон, и в Мене, где они жили в доме графа де Пристака. На удивление принц и девушка, до недавнего времени общавшаяся только с крестьянами, нашли много тем для разговора, - о литературе, принц с удовольствием слушал выдуманные Женькой истории о «британских поэтах», вернее, об одном – Уильяме Шекспире, о музыке, красотах замковой архитектуры. Скоро девушка с удивлением заметила, что нашла в Этьене де Флер интересного и близкого по духу человека, каких не много ей приходилось встречать не только в этом, но и в собственном мире. Именно это обстоятельство, а не уговоры сестры Патриции заставили девушку принять предложение принца отправиться в Париж.
И все же теперь ее терзали жестокие сомнения. Что все это значит? Она далека от истины так же, как в доме Фальков. Никаких следов Страйга, никаких намеков, каким образом вернуться в свой мир. И что может ждать ее в Париже, ведь она не принцесса Анна? Только в последнем Женя была абсолютно уверена.
Их повозка на время остановилась, кажется, меняли лошадей, дверцу не открывали, чтобы не беспокоить дам, а сквозь окно за пеленой дождя невозможно было ничего разглядеть. Как там бедный Буссардель? С юным рыцарем они тоже подружились, сестра Патриция быстро взяла его в оборот. Наконец движение кортежа возобновилось, и Женя задремала.
Ей снилось солнце, которого так не доставало в последние дни, пляж, в далекий июньский день они с Димой загорают и беседуют о чем-то. Рядом оказывается Незнакомец.
- Не могу не заметить, мадмуазель, вы прекрасны, - говорит он. - Платье с кринолином вам к лицу. И кстати, Евгения Николаевна, пора бы вам уже начать учить французский...
Женя вздрогнула, проснулась и раскрыла глаза. Ее спутницы мирно спали. А девушку, словно озноб или резкая боль, поразила догадка: еще тогда Незнакомец знал, что Женя очутится в этом мире, следовательно, знал и Страйг. Все, что с ней произошло, не случайно. Как там говорит сестра Патриция? «Нет ничего случайного в мире. На все воля божья. Во всем есть смысл». Но в чем смысл ее появления в этом мире? Зачем это было нужно космическим странникам – Незнакомцу и Страйгу? А она оказалась здесь по их милости - в этом Женя была теперь абсолютно уверена. Не в том ли, что она так похожа на пропавшую принцессу? Почему Страйг сразу не раскрыл ей своих замыслов? Наверно, не успел, с ним случилась беда, там, на Луне, и она оказалась в этом мире одна. Что ей делать? Что от нее ждали странники? Надо вспомнить их последние разговоры со Страйгом. Сжав пальцами виски, Женя попыталась представить лицо Страйга, его улыбку.
- Боже мой! – вдруг громко вскрикнула девушка так, что Аннета встрепенулась, сонно открыла глаза, но тут же вновь предалась сну.
«Боже мой! - восклицала Женя уже про себя, - какая же я глупая, как же я раньше не догадалась!»
Последний разговор со Страйгом был ключом к разгадке. Все теперь ясно, как божий день. Она представила Страйга в скафандре, длинный лунный день в самом разгаре. Они с трудом передвигаются по дну гигантского Озера сновидений. Ее спутник увлеченно и с непонятной грустью говорит:
- Представь себе мир гуманоидов, похожий на твой, но на уровне развития находящийся где-то примерно в средневековой эпохе. Гений родился в королевской семье. Он и его ближайшее окружение не осмыслили его предназначения. В скором времени гений должен погибнуть, не обязательно в прямом смысле, просто не реализовать свои потенциальные способности. Гибель гения – мировая катастрофа. Ты, ведь, увидела это на примере мира Земли-13. Есть только один шанс, чтобы нечто подобное не случилось и здесь. Но вот беда, в этом мире он уже утрачен.
- То есть гений уже погиб? – спрашивает Женя.
- Нет, он жив. Видишь ли, важен не только гений, но и его окружение.
- Погиб кто-то из его окружения?
Страйг тогда не успел ответить. Но теперь понятно, загадочное исчезновение принцессы Анны способно привести к катастрофе. Вот почему она, Женя, оказалась здесь. Остается только два вопроса: кто гений и в чем ее миссия – как она может помочь самореализации гения?
Эти мысли занимали Женю весь остаток пути до Парижа. Городок Мен отделял от города, превратившегося в годы правления короля Карла Великого из резиденции королевской семьи в столицу объединенного его усилиями франкского государства, при хорошей дороге всего один день. Древний город, помнивший времена Цезаря, Меровингов, но никогда не знавший великой судьбы, лишь в последние десятилетия волей короля Карла Великого стал центром и средоточием жизни государства Иль – де - Франс. И теперь все дороги вели в это небольшое городское поселение, в качестве достопримечательностей имевшего только древний замок Шато – Флери – родовое гнездо королевской семьи де Флер, построенный во времена высадки первых франков на остров, и готический собор Богоматери (Notre-Dame). Конечно, в последние годы сюда устремились многие представители франкской знати из Гавра, Мена, Реймса, Дижона, Пуатье и даже северной Тулузы. В городе как грибы вырастали каменные особняки представителей древних франкских фамилий, пожелавших поселиться рядом со своим господином – королем. И все же до своего расцвета в полном блеске величественной роскоши и славы одного из самых богатых, развитых промышленных центров мира, центра мировой культуры и искусства Парижу было еще очень далеко – не одно столетие.
- Проснись, Джейн, - оживленно говорила девушке, почти не сомкнувшей в этот дождливый день глаз, выспавшаяся и пребывавшая в приподнятом настроении сестра Патриция, - мы прибываем в благословенный Париж, самый прекрасный город в мире.
Женя вновь устремила свой печальный взор в окно (что ждет ее в Париже?!), скромная и молчаливая Аннетта казалась испуганной и смущенной, и только монахиня торжествовала.
- Как я люблю возвращаться в этот город, если бы не эти возвращения, дорога, наверное, казалась бы мне непосильной, и даже молитва Господу нашему не помогла бы. А сегодня нас ждет Шато – Флери – самый древний замок на острове.
Вслушиваясь в восторженные восклицания монахини, Женя заметила, как всадники их кортежа окружили повозки, движение кавалькады замедлилось, послышались громкие голоса рыцарей, замыкавших процессию.
- Это главный распорядитель дает указания, в какой последовательности повозки въедут на мост, - пояснила сестра Патриция.
- На мост через Сену? – спросила Женя.
- О чем ты, девочка? – удивилась монахиня. – Посмотри в окно, нашим взорам предстает прекрасная река Темза, на берегах которой располагается Париж.
«Ох, уж эти чудеса с местной географией!» - подумала про себя Женя, а вслух спросила:
- Сестра, самая древняя, центральная часть Парижа находится на маленьком острове в середине течения Темзы?
- Как ты догадалась? – отвечала Патриция. – Сердце Парижа – замок королевской семьи де Флер построен в незапамятные годы на острове Лем•, со всех сторон окруженном водами Темзы, что делает его неуязвимым для врагов.
Повозка резко дернулась и поднялась вверх, дамы внутри попытались найти опору в ручках мягких сидений, обитых дорогой тканью. Лошади громко заржали, их копыта застучали по каменной поверхности моста, всадники шумно переговаривались, радуясь завершению трудной дороги. Кортеж принца Этьена де Флер въезжал на подъемный мост, открывающий путь в арку сторожевой башни замка Шато – Флери.
Смеркалось. Проблески лунного света в водах Темзы слабо освещали каменные замшелые стены древнего замка, бойницы и вершины башен которого терялись где-то во мгле наступающей ночи. Кортеж принца беспрепятственно преодолел сторожевой пост и скоро достиг главной площади внутреннего двора Шато – Флери. Замок спал, и новых гостей, кроме нескольких рыцарей в богатых доспехах королевской стражи, никто не встречал. Приезд принца, судя по всему, был здесь обыденным событием, так как именно венценосные особы населяли это древнее убежище франков. Анри де Буссардель, также как и все всадники кортежа, изрядно промокший, продрогший и уставший, в ожидании конца этого тяжелого дня заметно волновался и невольно сравнивал этот замок с замком своего господина герцога Алансонского. Во тьме под покровом ночи было сложно что-либо разглядеть, кроме участка площади, освещенного светом факелов встречающих процессию рыцарей. Но Анри интуитивно осознавал, какой глубокой древностью веет отовсюду. Камни, укреплявшие стены этой неприступной крепости, казалось, источали угрозу каждому, кто осмелился бы посягнуть на независимость замка, они хранили секреты, были свидетелями интриг и загадочных событий. И манила в этом царственном жилище не менее царственных особ именно тайна, вкус которой поэтическая душа юного рыцаря чувствовала неосознанно, но безошибочно.
Женю, ограниченную в своих впечатлениях видом из окна повозки, томили подобные же смутные предчувствия, когда сестра Патриция, наклоняясь к девушке, вкрадчиво зашептала ей на ухо:
- Быть может, сейчас, ступив на камень Шато – Флери, дитя мое, ты повстречаешься со своей потерянной памятью, и цель нашего путешествия будет достигнута?!
- Не думаю, сестра, - отпрянула от нее девушка, разыгрывать возвращение мнимой памяти не входило в ее намерения.
Дверца повозки стремительно отворилась, из-под днища выдвинулись ступеньки.
- Милая Джейн, не слишком ли утомила вас дорога? - сам принц Этьен протягивал ей руку, помогая спуститься.
Оказавшись, наконец, на свежем воздухе и поблагодарив принца, Женя принялась осматриваться. Шато – Флери явно превосходил размерами Алансонский замок. Ночная мгла мешала разобраться с впечатлениями, Женя заметила только, что основная часть прибывших с принцем придворных уже следовала к величественной башне, примыкавшей к восточной замковой стене. Ее же с сестрой Патрицией и де Буссарделем принц и чем-то удрученный граф де Моле увлекали в противоположную сторону. Преодолев некоторое расстояние по булыжной мостовой, они оказались перед входом в небольшой сад. Здесь их взору открылся вид на гигантскую конную статую, возвышавшуюся на каменном постаменте.
- Тебе это ничего не напоминает? – спросил принц, с надеждой вглядываясь в глаза Жени.
Не ответив, девушка подошла к памятнику вплотную и прочла надпись на франкском языке: «Карлу Великому - великому королю великого государства Иль – де - Франс. 1063 год от Рождества Христова». Трехметровая громада представляла собой статую мужчины в рыцарских доспехах на коне, приготовившегося к стремительному броску вперед. Неизвестному скульптору удалось изобразить решительное и исполненное мужества лицо воина, сжимавшего в одной руке меч с крестообразной рукояткой, в другой, опустившей поводья, - щит, на котором были выбиты очертания уже знакомого Жене герба – звезды на фоне морских волн. Девушке вдруг вспомнился Дима, говоривший когда-то: «Следует запретить устанавливать памятники некогда жившим людям…»
- Помнишь, как на открытии этого памятника после того, как с него спало полотнище, ты, двенадцатилетняя девочка, заплакала, узнав отца? Мы, все присутствующие, онемели от удивления, как в камне рукой талантливого скульптора ожил образ человека, покинувшего нас несколько лет назад, - взволнованно говорил принц.
- Да, сей памятник, воздвигнутый в честь нашего великого короля, явил еще одно чудо Иль – де – Франса. Скульптор, прибывший с материка, из далекой Ломбардии, не зря получил свое золото. – Подтвердил и граф де Моле.
Сестра Патриция и Анри де Буссардель восторженно взирали на памятник. Женя, подойдя к Этьену, проникнувшись его волнением и, казалось, его воспоминаниями, проговорила:
- Мне жаль, ваше высочество, но я ничего не вспоминаю, вижу все это впервые.
Де Моле многозначительно покачал головой. А принц Этьен с непроницаемым видом двинулся дальше. За садом открылся вид на высокую башню, значительно уступающую размерами донжону.
- Мы направляемся в башню Марии, мой принц? - удивленно воскликнул граф.
- Да, наши гости найдут приют в замковой башне, в которой испокон века находятся покои женщин из рода де Флер, – уверенно ответил Этьен.
Миновав вход в башню, охраняемый двумя воинами, группа, предводительствуемая принцем, вступила на узкую винтовую лестницу, казалось, вырубленную в камне башни. С трудом одолевая крутые склизкие ступени, закрученные в многочисленные спирали, принц и его спутники достигли, наконец, прохода в узкий коридор, освещенный чадящими факелами. Идти по ровному каменному полу было значительно удобнее, все облегченно перевели дух, дамы - Женя, сестра Патриция и Аннета, опустили подолы платьев, затруднявших подъем по лестнице. Коридор скоро привел их в небольшой зал, освещаемый кое-где факелами.
Плиты пола были выложены здесь из другой, более ценной породы камня, их шаги отдавались эхом в куполообразном потолке главного башенного зала. Вскоре Женя догадалась, что укрепленные на стенах факелы располагались в определенных местах, дабы осветить картины в пыльных позолоченных рамах. Каждая из них представляла собой портрет дамы в парадном платье. Переходя от портрета к портрету, Женя скоро поняла, что все женщины были запечатлены неизвестными художниками в день венчания. Стиль и покрой свадебных нарядов, формы причесок менялись от картины к картине. Неизменным оставались молодость и красота каждой из изображенных, проступали черты фамильного сходства. Внимание Жени также привлекли одинаковые украшения у всех дам – золотая брошь в форме звезды с драгоценным камнем посредине. Только у одних брошь украшала лиф платья, у других была прикреплена к витой массивной золотой цепочке, нежно обвивавшей тонкую шею царственной особы.
Принц, незаметно следовавший за Женей, пояснил:
- Как ты, верно, уже догадалась, эта галерея портретов жен и дочерей царствующих особ из рода де Флер.
- Здесь нет только королевы Марии, - вступил в разговор граф де Моле.
- Королевы Марии? – спросила Женя.
- Да, в то время еще не было художников, способных запечатлеть ее черты. – Ответил принц. – Королева Мария была супругой первого из де Флер, короновавшего себя, – короля Людовика I. Отец Людовика заложил первый камень в основании этого замка.
- Эта история относится к тем временам, когда наши предки только отвоевывали остров у дикой природы, только начали обживать его, - сказал де Моле.
- Обряд венчания, наверное, не изменился с десятилетиями? – спросила Женя, указывая на украшения дам. – Каждая невеста надевала подобную брошь?
- О, нет, Джейн, к обряду венчания это украшение не имеет никакого отношения. – Отвечал принц. - Это одна и та же драгоценность, передаваемая среди женщин семьи де Флер, - звезда королевы Марии, именно ей по преданию она принадлежала первой.
- Звезда передается от матери к дочери, от свекрови к невестке не одну сотню лет и хранится как бесценная реликвия. – Продолжил рассказ граф. - В роду де Флер ее много лет хранила королева Жанна, супруга Карла Великого, затем перед смертью она подарила ее дочери - принцессе Анне, остававшейся единственной женщиной в королевской семье, так как жена ныне правящего принца Филиппа умерла родами пятнадцать лет назад, а у моего господина принца Этьена и его младшего брата принца Ричарда нет нареченных супруг.
- Еще говорят, - вступила в разговор сестра Патриция, - женщины из рода де Флер могут носить это украшение только раз в жизни – в день венчания, в полном блеске своей еще девственной красоты. После брачной ночи надевать это украшение – святотатство.
- А ты о многом наслышана, монахиня, - неодобрительно нахмурился де Моле.
Но принц Этьен, а вслед за ним и Женя, уже спешили к противоположной стене зала, здесь возвышался парадный, украшенный замысловатой резьбой деревянный трон. Над троном висел огромный портрет короля Карла Великого, изображенного молодым, в самом расцвете царственной власти. Этьен на минуту остановился перед этой картиной, преклонив голову в почтительном поклоне. Вслед за ним Анри де Буссардель обнажил меч и преклонил колени, как и подобает рыцарю при виде короля. А внимание Жени привлек портрет слева от трона. Она замерла, как оглушенная, едва не вскрикнув от неожиданности. С картины на Женю смотрела …она сама, изображенная в полный рост в светло-золотистом платье, с перехваченными серебристыми украшениями черными вьющимися локонами, на груди ярко сияла звезда королевы Марии.
- Не может быть! – все же не удержалась Женя.
Принц и граф, их спутники молчали, напряженно переводя взгляд от портрета к оригиналу.
- Вы поменяли цвет волос, Джейн? - робко прервал молчание юный рыцарь.
Женя, все еще не пришедшая в себя от волнения, отрицательно покачала головой.
- Вовсе нет, моя сестра - принцесса Анна от рождения была брюнеткой, - грустно проговорил принц Этьен. Затем продолжил, обращаясь уже к одному графу де Моле, - теперь, мой друг, вы видите, художник, писавший портрет Анны маслом по памяти - спустя полгода после ее исчезновения, прекрасно справился со своей задачей.