Книга первая
ПОСЛЕДНИЙ И РЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ
Оберкадет Шушу осторожно высунул голову из-за бруствера окопа, затем правой рукой подтянул к себе дых;ало – оружие страшной разрушительной силы, и выставил его воронкообразный ствол наружу. Затем тщательно прицелился и, поймав промежуток времени между двумя ударами сердца, плавно нажал на спусковой крючок. Страшный взрыв сотряс землю. На его голову посыпались горячие и твердые комья земли. Миникадет Пень вжался в стену окопа и, закрыв глаза, ожидал окончания операции. Тяжелый ком земли ударил его по каске. Пень ойкнул и сполз на дно окопа. Через несколько секунд рядом с ним опустился на землю Шушу.
– Классный взрыв, – прокаркал он хорошо поставленным командным голосом.
– Ага, – быстро согласился Пень. Он залез к себе в штаны и начал чесаться в заднице. Он достал руку из штанов, вытер ее о траву, растущую на нижней части бруствера, и воззрился белесыми, ничего не выражающими глазами на Шушу.
– Хорош взрывчик получился! – с чувством глубокого удовлетворения повторил Шушу.
– А что такое взрыв? – поинтересовался Пень.
– Понимаешь, – начал проникновенную речь Шушу. – Взрыв – это такая штуковина, когда твердое вещество быстро превращается в газ, увеличиваясь многократно в своем объеме, отчего происходит разрыв оболочки, в которой хранилось это твердое вещество, осколки которого, в свою очередь от создавшегося избыточного давления, разлетаясь с огромной скоростью, поражают живую силу противника.
– А-а, – протянул Пень, отряхиваясь от осевшей на него пыли и грязи. – А что такое «многократно»?
– Это когда потом во много раз больше, чем недавно.
– А-а, – понятливо закивав головой, произнес Пень. – А что такое «избыточного»?
– Об этом потом, – рявкнул Шушу. – А теперь вперед!
Книга вторая
ПОЛЕ БОЯ
Пень запустил руку под зипун и начал искаться, выискивая и отпугивая окопную вошь, а потому даже и не заметил, как Шушу выскочил на бруствер и, выставив вперед одну ногу, стал смотреть вперед. Его поза удивительно напоминала Наполеона. Он протянул руку вперед и что-то начал говорить. Затем повернул голову и, не увидев рядом с собой Пня, рявкнул:
– Ты что там застрял, негодяй?
Пень к этому времени согнал окопную вошь из-под мышки, которая нырнула в другую складку тела и затихла. И тогда Пень ловко выбрался из окопа и встал в шаге от Шушу. Шушу зло сверкнул глазами на Пня и зычным голосом гаркнул:
– За мной, пушечное мясо!
И, не торопясь, медленно двинулся в поле.
Пень шел в двух шагах позади, тщательно выбирая место, куда ставить ногу. Всё поле оказалось усыпано кусками горелой земли. А там, где комков земли не было, черным зияли воронки.
– Это наша земля! – гордо произнес Шушу. – И никакой враг больше никогда не сунется на нашу святую землю.
– Ага, – согласился Пень. – Никогда.
Наконец, они подошли к развороченному блиндажу. Бревна вкривь и вкось, словно ежовые иголки ощерились в небо. То там, то здесь взмётывались языки красного пламени, затухали и вспыхивали опять.
Прямо у входа в блиндаж лежало неподвижное тело поверженного врага. Оторванный погон висел на одной нитке, трепыхаясь на ветру обгорелым звездно-полосатым флажком, словно прощался. Другой погон остался крепко пришит, но весь оказался уделан дерьмом. А причудливым движением ветра его галстук залетел в широко открытый рот и зацепился там за зубную коронку.
– Полудурок! – молвил Пень и пнул ногой руку поверженного врага.
– Не согласен, – ответствовал Шушу.
Пень затих и впился стеклянными глазами в Оберкадета. Тот заметил недоуменный взгляд подчиненного и принялся за разъяснения:
– Понимаешь, он не полудурок. Потому как полудурок автоматически означает, что он полуумок. А это не так. Он, скорее, придурок. – Пень, казалось, стал еще меньше ростом и снизу вверх смотрел на Шушу. Шушу усмехнулся и продолжил: – Понимаешь, придурок, это тот, кто лежит у ног дурака. То есть, он при дураке. Понятно?
– Ага, – молвил Пень.
Оберкадет Шушу оглядел гордым взглядом поле боя, тяжело вздохнул и сказал:
– Ну, вот и все. Пойдем домой.
Книга третья
ДЛЯ ИСТОРИИ
Оберкадет Шушу достал портсигар, выудил из него папироску и предложил Пню угоститься. Тот осторожно, двумя пальцами взял папироску и засунул ее за ухо.
– Лучше сразу закури, – предложил Шушу.
Пень послушно воткнул папироску в грязный рот. Затем снял засаленную пальцами до зеркального блеска пилотку и принялся чесаться.
– А вот, командир, скажи мне, когда-нибудь историки напишут про нас? – спросил он, выпуская изо рта плотное облако сизого дыма.
– Конечно, напишут, – согласился Шушу. – Вот только, поймут ли они нас, как мы тут гнили в окопах, лишенные сна и горячей пищи. Это, представляешь, как надо описать наши суровые будни? Какой яркий и живой язык нужен?
– Господин, оберкадет, – опять подал голос Пень. – А сами вы не сможете написать так ярко, чтобы вас поняли?
– Я? А что, пожалуй, и смогу.
– А если и вас не поймут?
– Тогда пусть молчат, мать их… А не то… Да я…
– Зд;орово! – радостно взвизгнул Пень.
– Кстати, миникадет, а ты помнишь случай в штабе, когда господин ротмистр передал мне пакет с приказом?
– Нет, – честно признался Пень.
– Тогда я тебе напомню. Я прочитал этот приказ и сказал господину ротмистру, что не понял в нем ни черта. Кто-нибудь другой на его месте отрубил бы мне голову, а этот, знаешь, так по-отечески, мне сказал: «А ты, сынок, прочти его еще раз». Я прочитал, но опять не понял ни лешего, о чем не преминул тут же доложить господину ротмистру. Он повторил мне свое пожелание прочесть приказ в третий раз, а потом…
– Что же было потом? – едва сдерживая восхищение, спросил Пень.
– Потом, – после небольшой паузы сообщил оберкадет Шушу, – потом он достал шашку из ножен и полоснул меня…
– Ну? – удивился Пень.
– Да не волнуйся ты так, – успокоил подчиненного Шушу. – Во-первых, он полоснул меня пластью, а во-вторых, по заднице.
– И?
– Ты не поверишь, я сразу же понял содержание приказа. Да так ясно он мне представился, словно бы я сам его и написал. Ну, а бой тот мы выиграли. Причем без потерь. И что я тогда подумал?
– Что? – Пень затаил дыхание и разжиженными стеклянными глазами вперился в своего начальника, будто хотел, чтобы тот погрузился в них.
– Я подумал, что приложись он ко мне еще пару раз шашечкой, так мы, наверное, вообще бы не довели до того, чтобы этот приказ когда-либо родился. Мы сделали бы тогда так, чтобы враг никогда не ступил на нашу землю.
– Зд;орово! – восхищенно сообщил Пень.
ЭПИЛОГ
Старый, убеленный сединой, прадед Пень, лежал на старой же панцирной кровати и рассказывал истории из своей героической молодости собравшимся вокруг него мелким отпрыскам. Те внимательно слушали. Особенно им нравился рассказ про пакет с приказом. И когда старый Пень засып;ал на полуслове, кто-нибудь, кто посмелее, из собравшейся поросли подкрадывался к заснувшему Пню, и щипал его за мягкое место. Тот быстро вскакивал и продолжал рассказ с того самого места, на каком и заканчивал.
Когда рассказы подходили к концу, притихшая мелочь тихонько расходилась из дома Пня. Выйдя за дверь, они украдкой почесывали свои седалища, и с опаской оглядывались – не подкрадывается ли к ним сзади злой господин ротмистр.