Война глазами ребёнка
Уже несколько десятилетий 9-е Мая выделено на календаре красным цветом. День победы над фашистской Германией - праздник для миллионов жителей бывшего Советского Союза, дата окончания Великой Отечественной войны. Это были годы тяжёлых испытаний для миллионов советских людей.
Началось это бедствие 22 июня 1941 года. С тех пор много утекло воды. Все меньше и меньше остается в живых участников тех событий и просто свидетелей. Возраст берет свое. 22 июня 1941 и 9 мая 1945 связаны воедино. Однако все, кто были свидетелями этих событий и ещё живы, никогда не забудут эти две даты и то, что было между ними.
22 июня 1941 и 9 мая 1945 являются единым целым и для меня.
Наша семья до лета 1940 года жила в городе Днепропетровске. В марте 1940 года у меня появилась сестричка, а в июне отца перевели на работу в город Запорожье на авиазавод, и семья переехала. Время было тревожное, в Европе шла война.
Наступил 1941 год. Тогда мне было шесть лет. Я видел и чувство¬вал, что взрослые чем-то озабоче¬ны и насторожены. Они часто го¬ворили о войне в Европе, о воз¬можности нападения фашистов на Советский Союз. И вот, однажды стало известно, что началась война.
Помню, как мама заклеивала окна лентами из газетной бумаги, как на ночь зашторивала их плотной тканью, как по ночам меня будили, чтобы пойти в подвал соседнего дома. Там было бомбоубежи¬ще. Помню, как ночами хлопали зенитки и небо освещали прожектора своими длинными лучами, как падали с противным воем бомбы, а затем раздавались взрывы. Днем, после таких тревожных ночей, во дворе обсуждали, где разорвались бомбы и что было разрушено. Однажды, во время воздушной тревоги, когда мы находились в бомбоубежище, вой падающей бомбы и затем взрыв, раздался совсем близко. С потолка посыпалась штукатурка, наш подвал тряхнуло. Заплакали дети, запричитали женщины. Утром оказалось, что бомба попала в соседний дом и разрушила его полностью.
Немецкая армия продвигалась вперёд и было принято решение эвакуировать авиазавод с оборудованием и частью специалистов в город Омск. Отец и ещё несколько работников завода занимались организацией эвакуации завода. Отцу предложили отправить семью раньше с заводским эшелоном. На семейном совете родители решили не разлучаться, а уехать вместе последним эшелоном. Однако, немцы продвигались очень быстро и вскоре, железная дорога из города была отрезана войсками противника. Отец днём и ночью находился на заводе. Однажды утром, за нами приехал отец на грузовой автомашине, на ней уже были погружены его родители, старшая сестра мамы, у которой не было семьи и семья ещё одного работника завода. Всего на полуторку нас разместилось 8 взрослых и 5 детей. На этой машине нас отвезли на Кубань. Там отец встал на учёт в Райвоенкомате и, через пару дней, его призвали в армию. Какое-то время мама работала в Райплане, а нас подселили к жителям станицы. Это называлось тогда «уплотнением». Но вскоре тре¬вожные вести с фронта настигли нас и там. Фронт приближался, и Райвоенкомат нас отправил дальше. Оставаться было нельзя, поскольку мы были семьей красного командира.
Железная дорога на Кавказ уже была отрезана немцами и нас на грузовой автомашине, через перевал Кавказского хребта, доставили в город Махачкалу. Выгрузили на причале Морского порта. Он, как муравейник, был заполнен беженцами. Под открытым небом нам пришлось жить целую неделю.
Наконец-то нам удалось погрузиться на морской паром. Нашей семье досталось место на верхней палубе у главной мачты. Я это запомнил очень хорошо. Вечером паром отошел от причала, а уже под утро нас настиг шторм. Непрерывно лил дождь. Паром бросало то вверх, то вниз. Мы с сестрой лежали на узлах и были укрыты одеялами. Когда я открывал глаза и смотрел вверх, видел качающуюся мачту и низкие темные тучи, из них потоком лилась вода. От этой картины начинало тошнить.
Через двое суток наконец-то прибыли в Красноводск. Там эвакуированных ждал товарный состав, в котором мы отправились дальше. Весь эшелон был заполнен людьми. Он часами стоял на полустанках. Люди умирали в вагонах от болезней, их хоронили на местных кладбищах. В нашем вагоне, у всех на глазах, за десять дней пути умерло два человека. Наконец прибыли в Душанбе. Тогда он назывался Сталинабад.
Маму, как опытного инженера-экономиста, направили работать начальником планового отдела обувной фабрики. Она помогла устроиться на работу на обувную фабрику и деду. Родители отца ведь тоже приехали с нами. Но вскоре вся семья заболела малярией. Особенно тяжело болели мама и ее сестра. Через месяц болезни сестра мамы умерла . При похоронах маминой сестры, хозяйка квартиры, в которой мы жили, воспользовалась отсутствием взрослых и нас обокрала. После этого администрация фабрики выделила нам и родителям отца по маленькой служебной комнате.
Наступил 1942 год, прошли весна и лето. Осенью, когда я находился во дворе, неожиданно для меня появился мой дядя, младший брат отца. Он работал на авиазаводе и был эвакуирован в город Омск. Оказывается, он разыскивал нас и вот нашёл в Сталинабаде. Дядя забрал всех нас в город Омск. Там, все вместе, стали жить в частном доме, который снимал дядя, Мама устроилась на работу по специальности и приходила домой очень поздно. Из-за этого стали возникать конфликты с бабушкой. Она не хотела заниматься мною и моею 2-летней сестрой. В один из дней, дядя днём забежал домой и передал родителям буханку хлеба. Как только он ушёл, бабушка отрезала хороший кусок от этой буханки, намазала его слоем масла и стала есть. Я же не мог оторвать глаз от того, как кусок хлеба с маслом постепенно уменьшается в руках бабушки. Увидев мой голодный взгляд, бабушка ехидно спросила:
- Что, ты тоже кушать хочешь?
Я подумал, что сейчас бабушка мне даст кусочек хлеба с маслом и обрадовано закивал головой:
- Да хочу, хочу…
В ответ я услышал:
- Ничего, потерпишь! Вот придёт твоя мамаша, она тебя накормит.
Мне стало так обидно, что я заплакал.
Вечером, когда мама пришла с работы домой, я ей об этом рассказал. В результате состоялся скандал, после которого мама была вынуждена снять квартиру у другой хозяйки, где мы жили уже без родителей отца, в проходной маленькой комнате.
Меня с сестрой мама отдала в недельный интернат. В понедельник утром она отводила, а в субботу вечером забирала нас домой. В декабре 1942 года в Омске была суровая зима. Когда мама забирала нас с сестрой из интерната, у меня замерзали ноги, руки, лицо.
Однажды, в субботу вечером, нас с сестрой забрала из интерната не мама, а девочка-подросток, дочь хозяйки дома. Хозяйка нам сообщила, что мама тяжело больна и находится в больнице. Затем, мы целый месяц просидели в интернате в неведении. За нами никто не приходил, мама болела… Во время её болезни, сотрудники сумели разыскать маминого брата и сообщить ему о том, что его сестра тяжело больна, а дети находятся в интернате.
Через некоторое время, мама вышла из больницы, и мы оказа¬лись дома. А после Нового, 1943 года, мамин брат забрал нас к себе, в село Евлашево, Кузнецкого района, Пензенской области. Он работал директором на местном деревообрабатывающем комбинате, который изготавливал для фронта ящики для патронов и снарядов, лыжи и волокуши для эвакуации раненных с поля боя.
Мамин брат был добрым, отзывчивым человеком. К нам с сестрёнкой он относился так же как и к своим детям, которые были немного младше меня. Но когда нас с вокзала доставили к нему домой, он был в это время на работе. Его жена нашу компанию встретила словами:
- Вот ещё, свалилась орава на мою голову.
После этих слов, мама не выдержала и выбежала из дома на улицу. Через некоторое время домой прибежал дядя. Войдя в дом он спросил у своей жены:
- А где Женя?
- Она вышла, - был ответ.
Мама была такая исхудавшая и жёлтая от малярии (при росте 170 см, весила всего 40 кг), что брат, пробежав мимо, её не узнал. Затем он вышел из дома увидел маму, обнял её и… не выдержал, заплакал. Так и стояли они во дворе обнявшись и плакали.
Мама стала работать на комбинате в плановом отделе. Нас поселили в служебной квартире, в бараке, который находился на территории комбината и наша жизнь начала постепенно налаживаться.
Вспоминая первый год войны, я остро ощущаю чувство постоян¬ного голода, вкус полыни и колючих отрубей, которые почему-то подмешивали в хлеб на хлебозаводе. К тому же, этот хлеб мы могли купить только по карточкам. Их ежемесячно маме выдавали на комбинате. По карточкам еще можно было купить водку, крупы, сахар, муку, ситец...
С лета 1943 года, когда мы жи¬ли уже в Евлашево, стало немного легче. Нам дали небольшой надел земли и мы, городские жители, стали осваивать нехитрые премудрости крестьянского труда. Появились куры, коза, огород. Мама допоздна была на работе и уход за огородом и живностью поручила мне. Это стало моей постоянной обязанностью.
С сентября 1943 года я начал учиться в сельской школе. Единственная на все село школа-семилетка находи¬лась в 4-х километрах от нашего дома. В школу приходилось ходить пешком. Подружился с мальчишками. Вместе мы играли, а также по своему обсуждали вести с фронта. У всех нас отцы воевали с фашистами.
После уроков, школьников, отправляли на скошенное пшеничное поле и мы там собирали колоски пшеницы. Собранные колоски сдавали в школу, а из школы их отправляли в заготовительные пункты.
В конце 1943 года нас разыскал отец и мы стали получать от него письма. Он писал, что был дважды ранен, контужен, горел в танке. Отец участвовал в боях под Лютежем, при освобождении Киева, за что был награжден орденом Красной звезды, затем он освобождал так¬же Будапешт и Вену.
Осенью 1943 года и весной 1944 вести с фронта стали поступать более радостные. Наша Армия громила фашистов и освобождала город за городом. А ранней весной 1945 года, неподалеку от села построили бараки, обнесли их колючей проволокой, поставили сторожевые вышки и разместили там первую партию военнопленных немцев.
Мы, мальчишки, бегали туда ради интереса. Вид у пленных был далеко не парадный. Обросшие, оборванные, грязные - они вызывали у нас жалость. Некоторые мальчишки, постарше и посмелее, за картошку и овощи выменивали у них солдатские ремни со свастикой на пряжке. Общались с ними через колючую проволоку, хотя охрана не разрешала это делать. Каждое утро военнопленных строем, под охраной автоматчиков и собак, выводили на работу. Они строили из песка и гравия пятнадцатикилометровую дорогу от села Евлашево до районного центра, города Кузнецка.
Шел апрель 1945 года, все говорили о скорой Победе. Наступил май месяц.
И вот 8 мая, вернувшись из школы, около пожарной части я увидел ликующих людей. Они стояли под громкоговорителем, который размещался на столбе. Люди плакали, смеялись, обнимались. Все говорили о Победе и о скором возвращении родных и близких с фронта.
На следующее утро, 9 мая 1945 года, я, как обычно, пришёл в школу. Перед школой была толпа людей, учителя, ученики, работники школы. Директор школы, инвалид-фронтовик, проводил митинг. Он сообщил, что Германия капитулировала, война окончена, что день 9 мая объявлен нерабочим, праздничным днём. Все кричали «Ура», смеялись, пели, плясали. После митинга мы разошлись по домам.
Этот день в моей памяти остался на всю жизнь.
Вскоре, начались каникулы и мы, мальчишки, стали проводить целые дни на железнодорожной станции. Мы приходили туда рано утром и смотрели, как с Запада на Дальний Восток шли один за другим эшелоны с военной техникой и солдатами. Почти все они шли без остановки, чуть притормаживая на подъёме перед станцией. Иногда поезда останавливались на одну-две минуты и оставляли на перроне одного-двух фронтовиков. Это чьи-то мужья, братья, отцы возвращались с фронта домой. Каждый из нас с утра до ночи дежурил на станции, надеясь встретить своих отцов. Но не все дождались…
Нашей семье повезло. Осенью мы получили телеграмму, что отец увольняется из Армии и должен приехать. На следующий день мама меня отправила в школу, поэтому на вокзале встретить отца мне не довелось.
В этот день в школе занятия мне никак не шли в голову. После окончания уроков, я бегом прилетел домой, открыл дверь и... оказался в воздухе - в руках у отца. Я прижался своим лбом к его колючей щеке и не мог вымолвить ни слова. У меня перехватило дыхание, по моим щекам текли слёзы, слёзы счастья...
Вскоре вся наша семья переехала в город Куйбышев, где родители стали работать на одном из заводов, а я продолжил учёбу в средней школе.
Все события, которые произошли после этого, – это уже другие истории. Но каждый год, 9 мая и 22 июня, в моей памяти всплывают картины тех далёких лет, которые мне, запорожскому мальчишке, довелось пережить с июня 1941 по май 1945 года.
Уверен, что рассказанная мною история является типичной для многих семей нашей бывшей большой страны. Ведь, практически, в каждой семье наших народов от той войны остались глубокие шрамы и ощутимые потери.
Александр Зубков, Киев.