Ну, что ужасного может натворить маленький, очкастый, начитанный спиногрыз с косичками до пояса? Настолько ужасного, что даже мама, за девять лет повидавшая все: от побега дочурки на Северный полюс до вызовов родителей к директору школы, из-за обнаруженного у третьеклассницы поэтического дарования пасквильно-нецензурного направления, - даже мама, пережившая все это и многое другое, не выдержала. И вооружилась.
Я помню маму, на которую сыпались осколки люстры. Она стояла, растерянно глядя на меня, тяжело дышала и пыталась сдуть с лица, выбившуюся из прически прядь. Правой рукой она держала швабру, как знаменосец на параде. Несколько минут она молча моргала, а потом мы разошлись в разные стороны. И, хоть убейте, не помню я, что натворила в тот раз.
Посередине гостиной стоял огромный круглый стол. Этот стол был в нашей семье всегда. И, подозреваю, что до сих пор есть. Наверняка, стоит где-нибудь в гараже, разобранный. Никому теперь ненужный. А тогда за него усаживалось обедать не меньше пяти человек, если гостей не было.
Я понеслась вокруг стола. В случае чего, я могла нырнуть под стол, выскочить и скрыться за одной из четырех дверей. Из которых самой перспективной выглядела, конечно же, входная. За ней была свобода, друзья, чердаки и подвалы. Почему я побежала вокруг стола – понятно. А вот почему мама? Родители иногда – хуже детей малых – ни тактики, ни стратегии. Мама бежала быстро, но ей мешала швабра. А у меня, поднаторевшей в «пятнашки» и «казаки-разбойники», мамин ровный крейсерский ход вызывал умиление. Мама бежала молча, сосредоточено, без угроз. Несколько кругов мне удавалось сохранять дистанцию. Но тут у мамы открылось второе дыхание. Она начала наращивать темп, я ответила ей тем же. Кто знает, к чему бы привела погоня, если бы мама не забыла, что в руках у нее швабра. Маленькая синяя, изящная швабра, которой мама потрясала, как индейцы копьем.
Над столом висела красивая, патриархальная люстрища. Несколько раз в году ее снимали и тщательно мыли. Это была умная люстра. По вечерам она светила желтым уютным светом, а в праздники зажигала все свои лампочки и разбрызгивала по стенам разноцветные зайчики. Мама любила эту люстру, а я любила маму. А мама меня. Меня, точно, больше, чем люстру.