Игры, в которые играют больные люди.
– Доктор!
Крик медбрата разрывает ночную тишину больницы, и вырывает из сна пожилого седовласого мужчину. Он, не хотя открывает глаза, но ничего не видит, и не мудрено свет в его кабинете выключен, да и на дворе уже поздняя ночь. Он надевает очки – половинки на переносицу, своего острого носа, и включает настольную лампу. И хотя света стало намного больше, чем было пару секунд назад, от этой лампы, мало что видно. Только стол, заваленный документами, разными справками и затупленными карандашами, да одиноко стоящий стул.
–Доктор! – крик становиться громче, и в дверь его кабинета, уже во всю колотит медбрат. Спустя ещё пару секунду, молодой медбрат вваливается в кабинет.
Доктор медленно поднимается со стула, встревоженный взгляд молодого человека, говорит сам за себя: что-то случилось. С открытой на распашку дверью, доктор улавливает ещё один голос, но на этот раз тихий и приглушённый.
«Совсем охрипший голосок». – Замечает он, и кивком головы, позволяет медбрату продолжать свою речь.
– Доктор, – третий раз повторяет он, своим баритоном, – пациент из тридцать четвёртой палаты, он снова..., – у медбрата словно встал ком в горле и он, сглатывая, продолжает: – Кажется у него припадок.
Доктор передёргивает плечами, и думает: – «снова тридцать четвёртый», – он качает головой, и отсылает медбрата обратно в палату к больному. – «Когда же он утихомириться?»
Он надевает белый халат, и не спеша, выходит из своего уютного кабинета, чувствуя, что сон уже больше к нему не вернется. Доктор медленно идёт по светлому коридору, совершенно стерильному на первый взгляд, проходит мимо, двадцатых палат и останавливается у двери с табличкой «палата №34».
«Карцер для двоих» – Так называют волонтеры, в первые дни пребывания их в этой лечебнице. Проше, палаты для двух персон, начинаться с нумерации…
Он не спеша, заходит в палату, где его уже ждёт медбрат и двое больных. Один из них сидит в углу, забившись в комочек и скуля, а второй находиться под столом и держась руками за одну из ножек стола протяжно но, уже осипши, кукарекает.
– Успокоительное давали? – спрашивает доктор, оценивающе оглядывая палату.
Медбрат качает отрицательно головой и, следуя рекомендациям доктора, выходит из палаты за шприцом и успокоительным. Через минуты, а может и две он возвращается, и отдаёт шприц с лекарством доктору.
Больной схватился ещё сильнее за ножку стола, пока медбрат бегал за лекарством, больной уже трижды пожалел о своём проступке впрочем, он кукарекнул ещё раз.
– Ку-ка-ре… – он не договаривает «ку», его осипший голос срывается, и он со страхом в глазах смотрит на иглу направленную доктором. Он уже готов кричать: «не надо!» Он больше так не будет, как вновь произносит: – Ку-ка-ре-ку!..
Шприц с успокоительным вонзается ему в вену, и он с протяжным стоном выпускает из рук ножки стола и падает на пол. Успокоительное лекарство медленно, но верно начинает действовать у него в крови. Он уже сам не хочет кричать и отбиваться, на него надевают смирительную рубашку, и медбрат с доктором уходят из палаты.
Слышен приглушённый звук закрывающейся задвижки и топот уходящих от палаты людей.
Доктор возвращается в свой кабинет, делает новую пометку в деле больного, откидывается на кресле и задумчиво смотрит в потолок. Мысли в его голове идут медленно, как часы в приёмной у глав врача, где ожидающие пациенты ждут своей очереди. Не спеша, доктор отдаётся сну и как только его глаза закрываются, жизнь вновь начинает продолжаться в палате номер тридцать четыре.
Больной сидящий в углу перестаёт стонать и тихо начинает смеяться. Он поднимается, расправляет спину и подходит ко второму больному в смирительной рубашке. Первый посмеиваясь садиться на кровать, запускает руку под матрас и достаёт маленькую картонную коробочку.
- Я же говорил, - начинает вещать тихим грубым голосом он. – Что лучше тебе было и не начинать.
Второй в смирительной рубашке пожимает плечами, он и не спорит, ему и не хочется.
- Ничего завтра попробуешь заново, - добавляет он: - Отыграешься.
Игральные карты ложатся на кровать, второй устало вздыхает и молча кивает головой. «Карточный долг, дело святое, даже у больных» - Думает он равнодушно.