Глава 8
Старик
Наташа все шла и шла, прикрыв грудь руками. А в ее пьяном мозгу была одна мысль о том, как сделать плохо ЕМУ. Ей было не очень важно, что будет с ней самой, но в итоге плохо должно быть ему. Она уже не могла называть его Грачом, и по имени не могла. Это был ОН. Враг. И врагу нужно было отомстить. Наташа даже и не предполагала, что в ней может быть столько ненависти.
И вот она шла, шла и зашла непонятною куда. Вокруг была темень, какой-то пустырь…. Темнота ночи и не души. И среди этой темноты идет одинокая и почти голая девушка.
Подлец! Что он сделал! И обязательно случится что-то ужасное. И пусть. И ему подлецу будет хуже. У Наташи была истерика, но сама она об этом не знала. Если бы рядом с ней в этот момент оказался какой-то человек, то она бы кричала, доказывала что-то. Может быть, даже ударила этого человека, спровоцировав на то, чтобы этот человек ударил ее. Но никого не было вокруг.
Ну что же вы? Идет голая и беззащитная девушка, а вы все попрятались?
Неожиданно Наташе стало холодно. И так холодно, что она вообще не представляла, что так бывает, и что холод так мучителен. Ее сотрясала крупная дрожь. Действие алкоголя уменьшилась, наркоз почти исчез, все ее существо жаждало тепла, но вокруг ночь, пустырь, какие-то кочки под ногами.
И истерика прошла. Началось осознание происшедшего и понимание, что нужно попасть в тепло, иначе конец.
Перед глазами появились пятиэтажки. Она, наконец, вышла в жилой район. Но что дальше? Просто войти в любой дом и позвонить в любую квартиру. Но все подъезды были закрыты намертво.
Звонить в домофон и просить, чтобы впустили? Но на кого попадаешь? А если это будет притон? Если бандит? Если квартира, в которой нет женщин, а только мужики, а она голая практически?
Она подумала, что хорошо бы милиционера увидеть, но тут же в ужасе представила себе сцену: она и десять ментов.
Все! Это гибель. Выхода нет. И холод невыносимый, совершенно невыносимый, и дело даже не в том, что зуб на зуб не попадает, а в том, что холод проник в каждую клеточку и организм требовал защитить его, в сознании начиналась паника. Наташа уже готова была поднять камень и бросить его в первое попавшееся окно. Где-то она недавно прочитала, что нынешний обыватель не вылезет из своей теплой квартирки никогда и не за что. Ни на крик не выйдет, ни на звонки или удары в дверь. Только камень в окно и тогда выбегут люди.
Но вот что интересно, камня никакого не был. А был на редкость чистый тротуар. Была совершенно не реальная тишина для Москвы, и луна, огромная лимонного цвета луна нависла прямо над головой.
Наконец, рядом с урной для мусора Наташа увидела кусок фанеры и уже решила этим куском ударить в окно на первом этаже, когда кто-то взял ее под руку. Взяли ее осторожно, можно сказать, нежно. И Наташа почувствовала такую радость, такую благодарность, как пловец, который целый день боролся с волнами и, наконец, подплыл к берегу, но у него нет сил, чтобы вскарабкаться на этот каменистый берег, и вот кто-то берет его за руку, и он ощущает опору и понимает, что спасен.
Наташа оперлась на эту руку всем своим телом, прижалась боком к человеку, и только потом разглядела, что рядом с ней пожилой, седой мужчина, она сразу это поняла, что пожилой, и обрадовалась, что седой. Значит старый, а это хорошо.
И они прошли еще немного, и мужчина подвел ее к дверям подъезда, открыл их, они стали подниматься по лестнице, на втором этаже они стали входить в квартиру. И тут Наташе снова стало страшно, а вдруг, все-таки притон? Она попыталась что-то сказать, но из ее губ вырвался только писк протеста, она пыталась освободить свою руку, но сил у нее не было. И тут мужчина сказал что-то, она не поняла, что именно, но поняла, что он успокаивает ее, и вошла в квартиру.
Нет, это не был притон. Обычная квартира, но было так чисто, что это сразу бросалось в глаза. Значит, здесь живет чистюля-женщина, Наташа сразу успокоилась.
Но никакой женщины не было, а мужчина, который ее привел, посадил ее в кресло, разделся сам. Он был коренастым, невысоким. Он снял легкую куртку, а под ней была тельняшка. Это почему-то напугало Наташу. Мужчина ушел, раздался звук льющейся воды. Наташу била дрожь и согреться она никак не могла.
И снова эта твердая рука и Наташу повели в ванную. Как же ей стало стыдно в эту секунду, когда она поняла, что ей особо и раздеваться не нужно, на ней одни колготки. Ужас-ужас! И стыд. Но все это отошло в сторону, когда она погрузилась в чудесную, пахучую и горячую, главное, горячую воду. Чем таким разбавил этот добрый человек воду? Чем так приятно пахнет?
Наташа увидела, что рядом стоит пена для ванны и плесканула, скоро вокруг нее был еще пахучая пена, и она стала согреваться, постоянно добавляя горячую воду понемногу.
Тепло стало не только снаружи, но и внутри. Наташа согревалась, ее потянуло в сон. Но стоило ей только немного отвлечься от холода, как снова пришла страшная ненависть к НЕМУ! Гад! Мерзкая тварь, за что он с ней так, за что?
Наташа зарыдала. И выхода не было никакого, она одна в чужой квартире. И тут к ней пришло хоть какое-то осмысление происшедшего. Одна, голая в чужой квартире, рядом неизвестный пусть и пожилой, но мужчина. Боже, спаси и помоги!
Но вот дверь открылась, мужская, волосатая рука повесила полотенце и халат. Дверь закрылась.
Что делать? Нужно принимать правила игры, нужно быть хотя бы любезной с этим мужчиной. Наташа вытерлась, ее собственное тело в чужой ванной ей было почему-то отвратительно. Морщась, она вышла в чужом халате и увидела, что в чистой комнате, за опрятным столом сидел мужчина, на столе стояла супница, две тарелки.
- Леонид Иванович, - представился мужчина, улыбаясь.
Наташа кивнула головой и сказала, как ее зовут. Она села на краешек стула.
Мужчина, извиняясь сказал, что у него особенно поесть нечего, но есть борщ и ром.
При этих словах он нагнулся и откуда-то с пола достал большую бутылку с золотистым напитком.
- Вы бывший десантник, - поинтересовалась Наташа, ибо мужчина сидел в тельняшке и был похож своим мужественным лицом на супермена из сериалов.
- Моряк, - последовал ответ, - сейчас на пенсии.
- А у вас есть жена?
Тут моряк печально улыбнулся и ответил, что жены нет.
Наташа, несмотря на алкоголь и отупение все-таки почувствовала, что Леониду Ивановичу больно напоминание о жене.
- Но как же у вас чисто! - Искренне восхитилась она.
- Каюта, как и душа, должна быть чистой, - ответила моряк, - иначе не бывает у настоящего офицера.
Он налил в тарелки горячий борщ, пододвинул хлебницу, и открыл бутылку, вопросительно глядя на Наташу.
- Мне капельку, - сказала Наташа. – И вы только ради Бога не думайте, что я какая-то приблудная, - поспешила добавить она, я несчастная, меня…
Наташа не смогла выговорить фразу о том, что ее просто выгнали из дома. И тут только она поняла до конца, что произошло. Ее, в самом деле, взяли и выкинули как кошку бездомную на улицу.
- Вы – леди, - сказал Леонид Иванович, - леди, которая попала в беду, но знайте, что все преодолимо.
- Любой шторм? - сказала Наташа, поднимая рюмку, наполненную до половины золотым напитком.
- Любой шторм, - подтвердил моряк и так тепло взглянул на Наташу, что та чуть не заплакала оттого, что на свете бывают такие хорошие люди.
Она выпила, и тут же почувствовала страшный голод. Это был странно, при хорошем аппетите она все равно не помнила, когда была так голодна. И стала есть борщ, он был горячий.
- Горячая вода, горячий борщ и сто граммов алкоголя, - это то, что помогает при переохлаждении. Но у вас даже не переохлаждение, а вы просто сильно продрогли. Это пройдет. – Говорил Леонид Иванович
Наташе очень нравилось, что ее называли на Вы, и она спросила, выпила ли она нужные сто граммов или нужно выпить еще?
- Вы выпили ровно пятьдесят, - веселым голосом сказал моряк, - он тоже явно повеселел от этого чудесного и приятного на вкус напитка.
И они выпили еще. И тут Наташе стало хорошо, очень хорошо. Она подумала, что завтра все вообще будет замечательно. И еще она поняла, что Леонид Иванович замечательный и мужественный. Он настоящий мужчина, а Грач – щенок, ничтожество, трусливое ничтожество, которое…
И тут в голову Наташе пришла мысль о том, как можно этому мерзавцу отомстить тут же, сию секунду. Но духу пока не хватало.
И она попросила налить еще рома.
- Легко, леди, - сказал моряк.
«Ну же, ну – говорила себе Наташа, - не будь трусихой. Этот замечательный моряк, староват, конечно, но разве в этом дело? Всех дел-то лечь и закрыть глаза. И все. Месть свершилась. Жалко только этот подонок Грач не увидит этого».
Между тем, Леонид Иванович взял в руки гитару. И запел. Голос у него был слабоватый, но зато слух прекрасный, он не фальшивил. Песня была задорная, про то, как где-то в Бразилии кавалер обольщает даму, рассказывая ей всякие забавности под крики диких обезьян. Господи! И в Бразилии то же самое. Только у нас обезьян нет.
Наташа подумала про обезьян и засмеялась. Она смотрела на волосатую грудь мужчины, на его мускулистые руки, на добрые глаза. Ну и что, что стар?
Она закинула ногу на ногу, так что халат расползся. Она улыбалась мужчине. И спросила неожиданно для самой себя:
- Я похожа на шлюху?
- Нет, совершенно, нет, - сказал моряк, - Вы порядочная, вы леди.
- А вы, в каких морях плавали? – решила поддержать разговор Наташа.
- Индийский океан, Атлантика – коротко ответил Леонид Иванович, - и Средиземное море.
- О, - сказала Наташа, хочу в Италию, Средиземное море очень теплое.
- Я там был лейтенантом, - помрачнел, вдруг, моряк. - Это было во время конфликта Израиля и арабов. Все море было забито американскими кораблями.
- А у нас был всего один кораблик? – почему-то расстроилась до слез Наташа.
- Нет, у нас было сто пятьдесят кораблей. Сто пятьдесят вымпелов, это не мало. Все было на пределе, как пружина. В случае чего, вокруг натовские базы и нам бы не поздоровилось. Но им бы то же… Бэмс и на хер! Все американы на дне!
- Чтобы они все сдохли, - в тон ему грозно сказала Наташа, имея в виду все-таки не американский военный флот, а Грача, Щеголькова и Темного.
Они выпили еще по рюмке, теплые волны понесли куда-то Наташу, она взяла и села на колени моряку, обняла его за шею, и ей совсем не было стыдно, ей хотелось отдаться этому мужчине.
А он как-то мягко снял ее с колен, и развел, точно извиняясь, руки в стороны.
И Наташа поняла, что ему уже не нужна женщина. Или он очень благородный.
Наташа стала выпытывать про жену моряка. Ведь у каждого моряка должна быть жена. Иначе как?
Леонид Иванович рассказал про жену. Он любил ее с детства, она была соседкой, они расписались, когда ему было двадцать один год, а ей исполнилось восемнадцать. И он очень любил ее, а однажды пришел из похода, а ее нет. Она бросила его и ушла к снабженцу.
Что такое «снабженец» Наташа не понимала, и Леонид Иванович объяснил, что это типа «нового русского». Но он продолжал ее любить и любит до сих пор, и кроме нее у него женщин не было.
- Не может быть! – Наташа широко раскрыв глаза уставилась на моряка.
- Но я же люблю ее, - сказал он таким тоном, что Наташе стало стыдно.
Она тут же попросила показать фотографии этой женщины, уже заранее ревнуя моряка к ней. Он принес много фотографий. На Наташу глядело лицо красивой девушки, с узкими злыми глазами и хищным пухлым ртом.
«А ведь она стерва и дрянь, - подумала Наташа, - и такой хранить верность всю жизнь! Какой он милый, этот Леонид Иванович!
Потом она упросила, чтобы он надел форму. Моряк пошел, побрился, ибо небритым форму никак надевать не хотел, потом вышел к ней в черном мундире, в фуражке. Совсем не старый, красивый и мужественный человек.
«Господи, - подумала Наташа, - какие же бабы все-таки суки».
И тут ее потянуло в сон, а Леонид Иванович уступил ей диван, сказал, что сам спать не будет, он спит с десяти часов до часа ночи, а потом гуляет по ночной Москве.
Когда Наташа проснулась, то испытала ужасные ощущения тошноты и головной боли. Рядом все так же в форме сидел моряк, он был выпимши и радушно-веселый. Он принес Наташе одежду, которую его знакомая дама просила потом вернуть.
Он вышел из комнаты.
Наташа с трудом вылезла из-под одеяла. Все кружилось вокруг. Она надела какую-то цыганского типа юбку, белую кофту. И как ей не было плохо, посмотрела на себя в зеркало. Юбка была велика, кофта то же, но ничего. Во всяком случае, при передвижении все это с нее не должно было свалиться.
Она помнила вчерашнее совершенно отчетливо. Возвращаться к Грачу она не хотела, она его ненавидела. Да и пусть побегает, поищет ее. Но не оставаться же здесь? Наташа вспомнила свои вчерашние заигрывания с моряком, и совершенно неожиданно для себя не ощутила совершенно никакого раскаяния за свое поведение, а только злобу оттого, что моряк отказался от предложения.
Леонид Иванович вошел. Он ждал, что она скажет. Наташа, с трудом ворочая языком, сказала, что у нее нет денег, и она не знает, как теперь добираться до дома.
Моряк сказал, что сейчас вызовет такси, это не проблема. Лишние пятьсот рублей у него есть. Он спросил, куда заказывать такси. И Наташа совершенно неожиданно для себя назвала адрес Сергея. У нее был выбор, к нему или к девчонкам. И она выбрала Сергея, более того, сердечко ее сильно забилось от волнения. Если выгонит, так выгонит. А, вдруг, примет?
К девкам в таком виде она ехать не могла, да и вообще, ей было крайне неприятно, что все узнают, о том, что ее выгнал Грач. И наверняка узнают, как все это случилось.
Она покраснела от стыда и злобы.
Странно, но при всем том, что она себя очень плохо чувствовала, что она осталась без того, кого считала своим мужем, Наташа вела себя довольно спокойно. Так не должно было вроде быть, должен быть страх, раскаяние, желание пойти все выяснить с Грачом.
Так вот не было ничего, кроме тошноты, головной боли и приглушенной ненависти к Грачу.
Щенок, он всю жизнь будет расплачиваться за этот поступок!
Наташа сама не понимала, откуда взялась эта сила. Но до нее стало доходить, что она сама во многом все это спровоцировала. И что она не любит Грача, и никогда не любила его. Вот и все.
Леонид Иванович посадил ее в такси. Она поцеловала его в щеку. Он был красив в своем черном мундире, и, прощаясь, приложил руку к фуражке.
Толстомордый таксист, с чутьем человека много чего повидавшего, понял, что этот дедушка не с внучкой прощается. И хихикнув, спросил:
- Кому честь отдаешь, кавторанг? Адмиралу?
- Королеве! - сказал моряк.
Боже, как же хорошо в эту секунду стало Наташе. Она благодарно со слезами на глазах кивнула моряку, крикнула, что завтра же приедет и вернет одежду и деньги.
Она, в самом деле, была уверена, что приедет завтра, с лучшим ромом, с деньгами, и будет долго благодарить этого человека.
По мере того, как такси приближалось к дому Сергея, Наташе становилось все хуже и хуже, и физически и морально.
Она понимала, что ставку нужно делать на доброту Сергея, на то, что он всегда жалеет убогих и пострадавших. Но что сказать ему?
В голове Наташи звучали почему-то строчки из песни, которую пела чувственная такая исполнительница, имя которой Наташа не помнила:
Ночь…
Я возвращаюсь в этот дом…
Хотя была не ночь, она действительно возвращалась в этот дом.
Она поднялась на нужный этаж, узнавая все, в том числе и надписи в лифте, вся наполненная ужасом и ожиданием нажала кнопку звонка.
И не знала, что лучше сделать: зарыдать и броситься на грудь Сергею или улыбнуться и небрежно сказать: «Привет!»
Возвращение блудного Кеши
Дверь открылась, и она увидела Сергея и не узнала его. Как же он помолодел, и как был красив! На загорелом бронзовом лице карие глаза. Он улыбался счастливой улыбкой, но ровно до того, момента, как понял, что перед ним Наташа. Он явно ждал кого-то другого.
- Ты? – изумился он, и застыл на пороге.
Чтобы не затягивать немую сцену и все-таки проникнуть в квартиру, Наташа решила заплакать, но слез не было, была почему-то злоба.
- А, - понял Сергей, - ты за вещами пришла? Там оставалась твоя кофточка.
Господи, какие же мужики идиоты. Он что, не видел, в каком она состоянии и во что она одета? Не видел. Просто посторонился и дал ей пройти.
Тут нужно было что-то сказать, нельзя же, в самом деле, просто так вот стоять и смотреть друг на друга, тем более ей не особо были рады. Как же все скверно складывалось. Она-то думала, что он этот год страдает, мучается, жаждет ее молодого тела, тоскует по ней. Она сомневалась, конечно, во многом, но только не в том, что он будет ошеломлен и безмерно счастлив, что она вернулась. Да, так она в глубине души и полагала. Он же старый мужчина, ему выпал шанс спать с ней, с красавицей и умницей. И он должен быть рад ее возвращению.
Но он был не рад. Он стоял, как остолоп и видно ждал, когда она уйдет и даже и не спрашивал ничего.
И тут Наташа заплакала, заплакала от злобы больше, чем от чего другого. Она стала всхлипывать, уже через секунду слезы градом полились из ее глаз. А еще через секунду она просто рыдала.
Сергей всполошился, забегал вокруг. Ох, как мужики не любят, когда женщины плачут и готовы сделать все что угодно, только остановить это.
Но как же это можно остановить, если жизнь не удалась? Если один подонок выгнал ее из квартиры, а второй не был рад ее приходу? Она рыдала, и всякие разные образы мелькали у нее пред глазами, она казалась себе совсем маленькой и беззащитной, а где-то рядом звучал голос моряка: «Королева».
Она знала, что она королева, что все должны любить ее и восхищаться, но все только мучили ее. А за что? Она же такая хорошая.
Сергей бегал вокруг с каким-то пузырьком, все-таки она здорово рыдала. Просто исходила слезами и тихим криком. Но она и видела все вокруг вполне отчетливо. Она была уже благодарна Сергею, что он не безразличен, что он испуган и видно хочет помочь ей.
Ну вот, кое-что и налаживалось.
Она выпила из пузырька. Мало что ли она за последние сутки всякой дряни выпила.
Потом она стала выкрикивать, что одна на этой земле и ее никто не любит. И это было сущей правдой. И она снова зарыдала во весь голос.
И это уже были не шутки. Она просто села на пол, а потом и легла. Ее сотрясала буря. Все ее переживания, унижения, тоска и горе, все это выливалось в виде бурных рек слез. Между тем она думала, что нос у нее распух, что глаза заплыли и красные, что она вообще черте на кого похоже, потому что не расчесанная и без макияжа.
Сергей поднял ее на руки. И она отдалась этим рукам. Подонок Грач не мог поднять ее на руки. И какой это мужчина, если он не носит на руках свою женщину?
Он положил ее на кровать. Ее рыдания уже стихали, но, несмотря на забитый нос, ее тонкое обоняние уловило запах чужих женских духов, и как ей показалось, запах женского тела.
Вот все и встало на свои места. Ей и отсюда придется выметаться. И она снова заплакала. Но одновременно она видела, что Сергей уже дошел до ручки. И она усилием воли заставила себя затихнуть.
Потом она пошла в ванную. Там ничего не изменилось, она освоилась через несколько минут. Даже расческа ее лежала на том же месте. Она взяла ее и увидела чужие волосы. И тут же поняла, что эта женщина не живет тут, а приходит. И видимо она забыла свою расческу и думала, что это расческа Сергея.
Это уже лучше, уже есть шанс, раз она здесь не живет.
Она вышла из ванной, Сергей сидел на кухне. Наташа села рядом с ним, как паинька, сложила ручки на коленях, и взяла и рассказала все, как было.
Про свою любовь, про то, что думала, что это любовь. Про весь год жизни без него.
Сергей как был чувствительным, таким и остался. Тут же проникся и сказал с тревогой: «Так, где ты будешь жить теперь? И как же работа, ты сегодня уже прогуляла?»
«Беспокоится, - усмехнулась про себя Наташа, - значит, все будет хорошо».
Она чувствовала себя циничной и прожженной сукой. А Сергей изменился за этот год. Раньше он был злее и ироничнее. А сейчас стал уж вообще сентиментальным. Кто интересно с ним поработал? Какая мастерица? И где она сейчас?
Вот в этом и был главный вопрос. И тянуть с ним не стоило.
Наташа опустила глаза, опустила ресницы и сказала тихо и жалобно: «Сережа, но у тебя же есть женщина? Я тебя подведу?»
- Да нет у меня никого, - сказал он с досадой. - Живи. А потом видно будет. И мне не так одиноко будет. Просто когда ты позвонила, я подумал, что…
«Ты подумал, что это она пришла, - догадалась про себя Наташа, - а это я. Была она, а теперь буду я, и буду здесь жить, и никуда меня отсюда не выгоните в колготах с голыми сиськами».
И она снова заплакала. Тогда он дал ей какую-то таблетку, и она провалилась в сон без сновидений.
Когда Наташа проснулась, то на улице светило солнце. Она лежала посреди кровати. Она сразу вспомнила, где она, и что с ней было. Она посмотрела на часы и поняла, что проспала сутки. Голова была тяжелой, но зато было спокойно.
Только вот она опять чувствовала запах чужой женщины, даже не столько запах ее духов, сколько запаха ее тела бесил ее.
Наташа подумала, что подушку следует поменять.
В это время вошел Сергей. Он был очень серьезным и смотрел на Наташу взглядом врача.
- Прости, - сказала она, - я устроила тебе веселую жизнь. Я тебе очень благодарна за все. И прости за все. Ты же можешь простить?
- Все нормально, - сказал он, - мне нужно уехать сейчас. Еда на плите и в холодильнике, если что звони мне на мобильный.
«А ведь он ждал, когда я проснусь», - поняла Наташа.
Сергей поступил, как должен был поступить. Он такой, он добрый. Но Наташа с удивлением обнаружила, что она чувствует себя более взрослой что ли, чем этот сорокалетний мужчина. Год жизни с Грачом сделал ее настоящей женщиной в том смысле, что она была фактически женой, вела хозяйство, зарабатывала себе на жизнь.
А в Сергее что-то юношеское появилось. Сильно ему эта дама мозги набекрень сдвинула. И Наташа с удовольствием чувствовал себя более взрослой и опытной, чем он.
- Ты помнишь мультик про блудного попугая Кешу, который вернулся к Вовке? - спросила она, чуть улыбаясь, - теперь я понимаю, что делали этот мультфильм взрослые дяди, и Кеша – это женщина.
Сергей с некоторым удивлением посмотрел на нее, не очень понимая, о чем идет речь.
- Это я так, к слову, - поспешила сказать Наташа.
В подвешенном состоянии
Селянов подходил к метро, когда ему по мобильному позвонил Максим Велигорский.
- Слушай, - сказал он, - тут парень, который …ну жил с твоей Натальей, бегает и ищет ее. Куда-то она пропала. Он тут всех девок на ноги поднял, но это ладно… Мне уже его отец звонил, влиятельный человек, скоро сенатором будет. Короче, всполошились они. Ты ничего про Наталью не знаешь?
Максим говорил извиняющимся тоном, но ясно было, что с будущим сенатором ему точно отношения портить не хотелось. Селянову было все это не очень приятно. Но он подумал, что будет лучше, если все-таки «пропажа» Наташи перестанет так донимать всю эту публику, тем более девушка не просила спрятать ее или чего-то в этом роде. Помирятся, в конце концов. И Селянов сказал, что Наташа у него, пусть успокоятся.
- Она чего, вернулась к тебе жить? – Изумился Велигорский.
- Да нет, - ответил Селянов, - просто приехала забрать свои вещи.
Он и в самом деле не знал, зачем Наташа приехала к нему. Все это время он жил в ожидании звонка Валерии. И, в общем-то, девчонка ему не очень нужна была в квартире. А если Валерия придет? И что он скажет?
С другой стороны, ожидая Валерию, он понимал, что шансы невелики. Она была очень нетерпеливой женщиной. Если бы она не решила порвать с ним, то она обязательно проявилась бы. Позвонила. Или пришла. И вот он ждал без надежды, но все-таки ждал.
Велигорский радостно сказал, что передаст домашний телефон Селянова девушкам, и пусть они поговорят с Наташей.
… И вот Наташа берет трубку, она ожидает, что это Селянов или его знакомые и слышит голос Грача. В душе ее все замерло сначала от непонятной радости. Но вот он заговорил:
- Наталья, бля, ты куда делась, бля! Мы тебя, бля, оставили на пять минут, бля, чтобы ты проветрилась. Ты же била нас. Ты Щеголькову все лицо расцарапала, а Темному дала по яйцам, он лечится сейчас.
Наташа слушала все это обескуражено, она ничего такого не помнила. Она, в самом деле, была пьяна вчера. Но чтобы ее довести до такого, чтобы она дралась и царапалась! О, скоты!
- А пошел ты к черту, - сказала она и бросила трубку.
Наташа в некотором оцепенении села в кресло. Она пожалела, что не дала Грачу говорить дальше, он бы выдал свои намерения в отношении ее. Хотя… что тут особенно было не ясно? Он хотел мириться. Это очевидно.
Но что хотела она?
Помучить гада – это раз.
Использовать эту ситуацию на свою пользу – это два.
И тут Наташа почувствовала, что не хочет возвращаться в ту квартиру, что она не считает ее своим домом. И ей омерзительно все это. Она заплакала от злобы. Тут опять раздался звонок.
Она взяла трубку и тут же бросила ее. Привычная буря поднималась в ее душе. Ей хотелось скандалить и кричать. Она чувствовала, что нечто темное захлестывает всю ее. Это было такое обычное чувство за последние месяцы. Чувство тоски и гнева, который выплескивался в скандалах.
И снова звонок.
Наташа взяла трубку. Молчание, только чье-то прерывистое дыхание. Потом свистящий шепот Грача.
-Ты еще пожалеешь об этом. Ты думаешь, что спряталась у этого журналиста? Что он фигура? Да он – никто!
Теперь уже Грач бросил трубку.
Ничего такого не думала Наташа, но она почувствовала в интонациях Грача нечто такое, что заставило ее всерьез испугаться. Впервые за все время общения с парнем, она реально испугалась.
А кто защитит ее? Селянов? Но зачем ему это? Она убежала от него, предала его, жила с другим мужиком, и он ее будет защищать? Но он же не любит ее, это очевидно. У него пустые глаза, когда он смотрит в ее сторону.
Тут Наташа вспомнила про папу и маму. Бежать к ним. В этот богом забытый поселок и затихнуть там.
Но это означало бросить все. Разорвать все связи. Жить не в Москве, разве это само по себе не наказание?
О, как все паршиво складывалось.
И тут снова истерика захлестнула ее. Она завыла, заплакала. Она была совершенно одна, ненавидимая уже двумя мужчинами. Ведь Селянов ее должен ненавидеть. И Грач ее ненавидит. Как же так получилось? Ведь она дарила свое тело и тому и другому? С Грачом у нее близость была позавчера утром!
Какие же подонки эти мужики! Все они подонки.
Мстить, всем им мстить. Почему вчера этот моряк отказался трахнуть ее, ну просто бы пощупал, хоть и не совсем измена, но уже месть Грачу. Подумаешь, рыцарь!
Наташа рыдала. Но простая мысль о том, чтобы позвонить Грачу и поговорить с ним, извиниться за расцарапанное лицо Щеголькова и за ушибленного Темного, не пришла ей в голову.
Не хотела она перед ними извиняться. И видеть Грача не хотела. Он опостылел ей.
Рыдания были долгим, и со слезами ушла часть страха и ненависти.
К вечеру Наташа несколько пришла в себя. Она знала две вещи: к родителям она не вернется; и она хочет остаться здесь, в этой квартире.
Она стала убираться, она сделала это по привычке, чтобы успокоится. Потом пошла на кухню и стала готовить.
Когда в квартиру зашел Селянов, то сразу почувствовал потрясающий душу голодного человека запах обжаренного лука и мяса. Но он обратил внимание и на то, что все убрано. Вроде бы сделано чуть-чуть, но уют воцарился в его заброшенной квартире. Наташа стояла и скромно улыбалась. Селянов поел. Мясо было очень хорошо приготовлено, и даже картошка мастерски пожарена. Селянов подобрел. А когда Наташа подала ему чай и мед (не забыла, что он любил чай с медом), то он просто впал в блаженное состояние.
И вот она стоит спиной к нему, и он понимает, что Наташа необыкновенной похорошела. Год назад это была упитанная девушка с налетом провинциальной наивности, а сейчас эта была очень красивая молодая московская дама. Она похудела, постройнела. Как-то в ней все стало четко очерчено. Высокая грудь, упругий зад, небрежно-красивые позы, которые девушка принимала совершенно естественно.
Селянов тут же вспомнил ее всю голую. Вспомнил, как она отдается. И тут же ощутил почти болезненное желание, такое острое, что он не помнил, когда такое с ним было. А женщина, почувствовав его взгляд, обжигавший ей спину, повернулась. И он увидел совершенно потрясающую улыбку, застенчивую такую. И призывную одновременно.
Но тут внутри него сработало табу. Он вспомнил Валерию, и она мгновенно защитила его сознание.
…Наташа, чем ближе подходила ночь, тем больше проявляла беспокойство. Он был рядом, объект ее ночных мечтаний. И этот мужчина был, безусловно, красив и притягателен, что она сейчас уже хорошо понимала. И он действительно был другой, не тот, в общем-то, равнодушный, стареющий. В нем появилась властность. Наташа не знала, что он стал начальником, но она чувствовала эту властность, и ее притягивало к нему ощущение его новой силы.
А потом он сказал, что ляжет на диване, и уступил кровать ей, она стелила белье, а он пошел в ванную. Как же она пожалела, что не было ее халатика, коротенького, так что были видны ее ножки, и обтягивающего ее попу. Она знала силу этого халата, и знала свою силу. Но халата не было.
Селянов пошел в ванную, замка нормального конечно, он не поставил. Наташа без всякого умысла проходила мимо, дверь полуотворилась, она увидела его голого, со спины… Его сильную спину, его волосатую попу и ноги… Она замерла, тело ее обмякло, она не могла отвести своих глаз, только когда он стал забираться в ванную, она поспешно отошла в сторону. Иначе бы он увидел ее, увидел ее распахнутые глаза и страсть и покорность в глазах.
И вот они легли спать. Они были в трех метрах друг от друга, слыша дыхание друг друга… Наташа ждала, что он придет. Она подвинулась так, чтобы он мог сесть на кровать, а потом лечь. Но нет, он ворочался, ворочался, потом пошел пить снотворное.
«Все - обречено подумала она. – Или я ему противна, или у него любовь».
Но уснуть было выше ее сил, она была измучена этими двумя сутками, ей даже временами стало казаться, что все происходило не с ней. Все как-то плыло в комнате.
…Селянов задремал от снотворного, но это был донормил слабенькое снотворное, он проснулся, повернулся и тут же увидел картину…
Наташа лежала голая, широко раздвинув ноги. Увидев, что он не спит и видит ее, она не убрала свою руку с промежности, только отвернула голову и сказала: «Сережа, помоги мне…»
И он рывком поднялся. Через секунду Наташа почувствовала, как на нее навалилось тяжелое мужское тело, тяжелое после Грача настолько, что ей трудно стало дышать, но ее тело тут же вспомнило эту тяжесть, и все подалось к мужчине, раскрываясь… Ее руки, обхватили его сильную поясницу, как она и мечтала последние месяцы. И это сильное тело, стальная поясница, ощущение его волосатости, его сильные рассекающие движения… Через несколько минут Наташа, не желая оттягивать оргазм, испытала его, вся содрогаясь, и понимая, что кричит во весь голос, но даже и не пытаясь остановить этот крик…
Утром они старались не смотреть в глаза друг другу. Вроде бы ничего и не было. Эту игру начал он, Наташа вынуждена была ее поддержать.
Но как только представлялась возможность, она тут же улыбалась ему, не думая о том, что ее улыбка может быть жалкой или просящей. Она хотела улыбаться и она улыбалась. Она сама еще не понимала, что происходит с ней.
Наташа думала, что это просто оттого, что он помог ей снять тяжесть и получить разрядку. Но странное дело, все ее страхи исчезли. Словно их смысла чья-то могущественная рука.
Мстящая женщина
Селянов все-таки проявил заботу. Он сказал, что лучше ей не ходить на работу и взять отпуск. Еще вчера это было выходом, но сегодня Наташа чувствовала силу и подъем. Она не могла объяснить причину этого, но она не боялась придти на работу, более того, ей хотелось это сделать.
И вот она входит в офис. И видит, как вытягиваются лица у девушек, как почему-то привстает со своего места Бедная Лиза. А Наташа чуть улыбнулась им, сказала: «Привет». И села на свое место.
Наташа с детства привыкла играть. Она сама не помнила, когда это началось, но играла она всегда. Она все время смотрела на себя как бы чужими глазами, и видела со стороны, как она двигается, как разговаривает, как ест, как ложиться спать. В спальне, когда она отдавалась мужчинам, она тоже не забывала смотреть на себя чужими глазами и хотела, чтобы было красиво. Очень редко, в минуты сильной обиды, страха и огорчений, она забывала играть.
И вот сейчас наступил ее звездный час, как актрисы. Она же знала, что все внимание приковано к ней, что сохранить в такие моменты естественность не реально. Но можно было сыграть. Самое интересное, что чем больше в такие моменты играешь, тем естественнее кажется окружающим твое поведение. Наташа не допустила практически ни одной ошибки.
Даже когда вышел поглазеть на нее сам Велигорский, и как-то неловко подошел и поздоровался покровительственно, и с деланной строгостью спросил ее, почему она прогуляла работу. Здесь Наташа играла робость. Раньше она действительно испугалась бы начальника, но сейчас у нее было столько проблем, что никакого страха перед ним у нее не было. Но он потупила ресницы, она кусала губы, теребила кофточку, говорила, что все получилось не совсем по ее вине и еще какую-то ерунду, а в душе ее ну ничего не трепетало.
Только отошел начальник, как появился Грач. Вот уж кто выглядел полным дураком, так это он. Менее всего он ожидал ее увидеть, а она и пришла, чтобы только посмотреть на его физиономию.
Она все решила про свои отношения с этим типом. Не за прошедшие, конечно, двое суток, вызрело все это, но в душе своей она подвела черту. Наташа понимала и чувствовала, что не примет он ее никогда, как жену. Она понимала и чувствовала, что никогда он не даст ей пользоваться своими деньгами и домом, как хозяйке. И никогда интимные отношения с ним у нее не будут действительно такими, как ими должны быть.
Вслед за всем этим был сделан вывод, что она его не любит, и никогда не любила.
И вот он прошел почти мимо нее, и, понимая, что все глаза устремлены на него, как-то резко притормозил и сказал ей: «Здрасьте».
- Здравствуй, - спокойно и даже сочувственно сказала она.
И от ее спокойствия и равнодушия он совсем одурел. Постояла рядом, видно было, что хочет что-то сказать, но что именно сказать он не знал … и вышел!
Потом снова вошел, и на лице его была написана ну просто зверская решительность. Он подошел к ней вплотную и сказал, что им нужно поговорить. Наташа кивнула головой, зачем-то выключила комп и пошла вслед за ним. При этом она даже вильнула бедрами, как Бедная Лиза, но во время поняла, что это будет уж слишком.
И вот они стоят друг против друга. Он сверлит ее взглядом, она уводит свои глаза, но как только она смотрит ему в глаза, отводит свой взгляд он.
- Или ты вернешься, - сказал он, - или твои вещи останутся у меня. Вещи куплены на мои деньги.
Это была явно домашняя заготовка. В душе Наташа торжествовала. Фактически он умолял ее вернуться. Но его угроза ее рассмешила. Она чуть улыбнулась.
- Ты мне даже не отдашь даже трусы и халатики?
- Не отдам, - совсем по-мальчишески сдвинул он брови.
- Что же, - сказала она, - пусть они достанутся моей сменщице.
И тут только до него дошло, что она не вернется. О, какое блаженство было смотреть на него в эти секунды, на его раскрывающийся от удивления рот, на распахнутые в удивлении глаза.
Он по-прежнему еще думал, что, сожительствуя с нею, делает ей одолжение.
Какой глупец! Он даже не понимал, что происходит, он ничего не видел! Он думал, что она просто капризничает и ломается.
Как всякий мужик он не увидел совершенно явственных сигналов со стороны женщины, ибо посылались эти сигналы на женском языке.
- Все? Я могу вернуться и работать? – спросила Наташа.
- Где ты была ночью, - как-то уже без агрессии спросил он. - Мы волновались.
Она представила эту троицу и снова в ней поднялась волна гнева. Но сейчас она играла женщину, которая все простила.
- А знаешь что? – сказала она спокойно. – Тебе не нужна женщина. Ты живи с этими мудаками.
Наташа повернулась и хотела уйти, но тут же поняла, что ее слова могут быть восприняты, как жалоба, и он решит, что она просто ломается и хочет к нему вернуться.
- Мне ничего не нужно из вещей, - ровным голосом сказала она, - и не звони мне больше. Будем квиты.
Он молчал. Он был совершенно поражен происходившим, видно девки от него никогда сами не уходили.
Наташа вернулась за свой стол, включила компьютер и сосредоточенно уставилась в монитор. Сейчас они играла погруженную в работу женщину.
Грач так и не появился в этот день в офисе. Он уехал.
А Наташа ждала его, она была уверенна, что будет продолжение разговора. И приготовила еще всякие ядовитые реплики, которые бросала бы ему с невинным видом первоклассницы, которая ну прямо сама наивность. Но он не появился.
Обедать она пошла в компании Бедной Лизы. Та сама изъявила такое желание. Женщину обмануть, конечно, труднее. Но Наташа, в самом деле, чувствовала, что она совершила правильный поступок. И этот поступок соответствовал ее духовной жажде жить все-таки другой жизнью, и поступок, в этом смысле, был продуманным.
Бедная Лиза стала говорить о всяких разных второстепенных вещах. Она бросала быстрые взгляды на Наташу, но та была спокойна, хотя и несколько печальна.
Все-таки Бедная Лиза спросила:
- У вас все? Или ты вернешься к нему.
- А зачем? – пожала плечами Наташа.
- Ну, все-таки любовь была? – Бедная Лиза смотрела на Наташу с жадностью, желая обнаружить на ее лице тайное страдание.
- С чьей стороны любовь? – Насмешливо спросила Наташа. – Не было там любви.
Она сама не понимала, что за сила поселилась в ее душе? Все это время Наташа возвращалась мыслями к двум эпизодам: к тому, как старый моряк назвал ее королевой, и к тому, как ее взял Сергей.
Наташа видела это выражение восторга и уважение, которое было на лице старого мужчины, она чувствовала тяжесть тела Сергея и свое освобождение от тяжести, свой полет. И состояние невесомости после оргазма.
И она думала и представляла себе это, когда вошла в офис, когда разговаривала с начальником, когда говорила с Грачом, и сейчас, когда видела перед собой растерянную Бедную Лизу.
И в ней была эта сила, она понимала, что легко переживет расставание с парнем, и что у нее все будет хорошо.
А вот Бедная Лиза была разочарована настолько, что ей даже не о чем было спрашивать Наташу.
- Да уж, - сказала она зло – дождешься от них любви.
И было видно, что говорила она это про себя. И, вдруг, она добавила, что когда она жила с Грачом, то тот брал ее только в попу. Она посмотрела на Наташу, ожидая, что и та начнет откровенничать.
Наташа смотрела, словно, сквозь Бедную Лизу, ну какая ей разница была, как там они веселились с Грачом. Он стал чужим. Еще неделю назад она не поверила бы в то, что так легко расстанется с парнем. Но все выболело и…отвалилось.
В тумане…
Селянов был рад появлению Наташи. Ему было сначала не очень по себе, ему казалось, что близость с молодой женщиной - это измена Валерии. Но он рассудил после того, как Наташа прожила с ним неделю, что это не больше измена, чем жизнь Валерии с ее мужем.
Он продолжал скучать по Валерии, но что интересно… Его нежность к Валерии перенеслась на Наташу. И больше того, его уважение к Валерии тоже перенеслось на Наташу.
Ему было не понятно, как можно было раньше относиться к этим чудесным существам-женщинам плохо и неуважительно?
В семье Селянова был патриархат. Его дед был добрым в душе, но суровым во внешних проявлениях мужчиной. У него было некое патриархальное высокомерие по отношению к женщинам. Зато ее жена молилась на него. Все тяжелую работу в самые плачевные годы XX века он брал на себя.
Когда сгорел их дом, дед взял молодую жену, целый выводок своих сестер, свою мать и бабку и переехал в Сибирь. Он освоился в этом крою и прокормил десять человек своих баб. Все выжили, а ему было самому двадцать три года!
И когда Селянову исполнился 21 год, он часто слышал от деда: «Ведь ты же мужик!»
Отец Селянова перенял высокомерно-патриархальное отношение к женщинам. Не то чтобы он как-то притеснял жену, но маленький Селянов чувствовал, что отец выказывает по отношению к матери пренебрежение именно потому, что она женщина.
И сам Селянов тоже был по-мужски высокомерен. Пока не встретил Валерию. И оказалось, что поклонятся женщине и подчиняться ей, это здорово!
Валерия сама, как-то смеясь, сказала, что постоянно требует внимания к себе. Ну и не жалко оказывать ей это внимание! И Селянов прекрасно понимал, в каком сладком плену прожил всю свою жизнь муж Валерии, но он понимал, что полковник был и защищен женщиной. Рядом с ним была опора, а с Селяновым никакой опоры не было. Он всю жизнь прожил один.
В этой связи он даже вспомнил героя Булгакова Шарикова. Пес Шарик попал к профессору в квартиру, его обогрели, накормили, потом его в новом ошейнике вывели гулять, а какой-то бездомный пес облаял его буржуазным прихвостнем: « А что такое свобода» – подумал Шарик. И вспомнил, какую-то свалку и других голодных и бездомных псов. Ему не хотелось свободы.
И Селянову не нужна была свобода после щедрых и ласковых рук Валерии.
И вот пришла Наташа. Странное это было возвращение. Сначала Селянов подумал, что ей, в самом деле, некуда деться. Но самое главное он испытал чувство вины. Девушка доверилась ему, а он овладел ею, лишил девственности. И потом был довольно равнодушен к ней.
И после Валерии он разглядел в Наташе женскую прелесть, женское обаяние.
Это было так здорово, что молодая женщина жила в его квартире, отдавалась, улыбалась ему!
Но Селянов ждал, когда она уйдет. Он был уверен, что она поживет-поживет и уйдет, как в прошлый раз. Отогреется, выберет себе молодого самца и исчезнет, теперь уж навсегда. Правда, чем дальше они жили, тем меньше Селянову хотелось, чтобы Наташа уходила.
Она очень хорошо готовила.
Он нарадоваться не мог. Вот он просыпается, а зеленый чай заварен, и на выбор – хочешь кашу, хочешь яичницу, хочешь творожок. А потом будет обед из первого, второго и сладкого!
При этом Селянов часто оставался дома, а Наташа работала. Он вставал поздно и с вечера заказывал себе завтрак, потом она приходила в семь часов и готовила обед.
Сначала он смущался, но женщина все делала так весело и быстро, что смущаться он перестал.
Наташа и в постели стала другой. Селянов даже пошутил, что всякому мужчине стоит отдавать свою женщину на год другому мужику, чтобы ощутить, так сказать, всю ее прелесть. Наташа как-то сжалась вся, не развеселила ее эта шутка. И сказала тихо:
- Я хочу жить только с тобой.
И он больше ни разу не вспоминал о ее уходе.
Кстати, ее бывший друг привез все ее вещи, их внесли в квартиру в трех сумках какие-то мрачные типы. Наташа щеголяла по квартире в своих чудесных халатиках.
Это была песня, когда она быстро перемещалась, полы халата развивались, там мелькали голые длинные ноги, и иногда не только ноги.
Вот что было интересно. Валерия очень хорошо себя чувствовала в трусах и бюстгальтере. Могла отдаться, не снимая их. Только чуть отводила в сторону полоску трусиков и все. Селянов уже потом с нее сам стаскивал все это добро. Ибо хотел прижиматься к ее голому телу.
Наташа же наоборот терпеть не могла на себе трусы и бюстгальтер. Как только появлялась возможность, то она тут же снимала «сбрую» с таким выражением лица, как будто освобождалась от какой-то тяжести.
И ходила по дому в своем халатике, и груди у нее время от времени вываливались, и промежность иногда можно было увидеть. После вечера проведенного с дамой в таком виде очень хотелось близости. И когда Селянов наткнулась в Интернете на совет женщинам ни в коем случае не ходить по дому перед мужем в халате, он усмехнулся. Это не к каждой даме относилось, в любом случае не к Наташе.
Близость с Наташей ошеломляла Селянова. Она отдавалась так легко, так весело и азартно, что все походило на игру. С Валерией было не так. Все-таки сорокалетняя женщина отдается всякий раз, как в последний. Хоть с Наташей было хорошо, Селянов грустил по своей подруге. По ее глазам, улыбке, по ее походке.
Проезжая на метро мимо ее остановки, он всякий раз ждал, что встретит ее, хотя прекрасно знал, что на метро она не ездит, а только на машине.
Но месяца через два жизни с Наташей, он престал вздрагивать от телефонных звонков, он был уверен, что не услышит больше чувственный голос Валерии.
* * *
Наташе было хорошо. Ей казалось, что так хорошо ей не было никогда в жизни. И она знала точно, что причина была не только в том, что она регулярно получала оргазм с Сергеем. Причина заключалась в самом мужчине.
Это было очень странное и новое чувство. Она радовалась Сергею. Он заходи на кухню, садился, а она чувствовала его присутствие всем своим существом. Наташа и раньше испытывала на себе силу мужского обаяния, но только сейчас была поглощена им полностью. Она с радостью смотрела на то, как брился мужчина, и после того, как он свежевыбритый выходил из ванной, ей хотелось провести по его щеке рукой и засмеяться.
Ее радовал запах его туалетной воды. Ее радовали даже морщины на его лице, ей казалось, что они придавали ему мужественности.
Если его не было рядом, то Наташе чего-то не хватало, она сразу начинала грустить и скучать, а когда вспоминала его, то сразу начинала улыбаться.
Она, как ей казалось, за всю свою жизнь столько не улыбалась, сколько улыбалась сейчас.
И ей было странно, что она не видела раньше, как хорош Сергей, она с ужасом вспоминала, как ушла от него. Зачем? Зачем нужно менять одного мужчину на другого? Нужно прожить с одним всю жизнь. Она почему-то была уверенна, что всю жизнь будет радоваться этому человеку, ибо как можно ему не радоваться, если он такой замечательный?
Раньше она тоже задумывалась о том, чтобы стать женой Сергея, но тут же начинала считать. Ей будет тридцать, а ему пятьдесят. Она вспоминала знакомого пятидесятилетнего соседа, он был сущим стариком. Боже! Нет, она этого не хотела.
Ей будет сорок, а ему шестьдесят. Она будет старухой, конечно, но она знала по своей маме, что сорокалетние женщины хотят секса и еще как хотят. А ему шестьдесят. И какая тут любовь? Он болеть начнет. И вообще ужас.
Так думала она раньше, но сейчас эти мысли ей не приходили в голову. Она не могла себе представить, что будет в жизни как-то иначе. Что она проснется, а его не будет рядом. Что она придет с работы, а он не будет сидеть и сосредоточенно смотреть телевизор.
И что интересно. Раньше одно слово – политика наводило скуку на нее, даже не скуку, а почти отвращение. Но Сергей не просто интересовался политикой, это была его профессия. И вот Наташа с удивлением обнаружила, что ей интересно все это.
Она, вдруг, легко стала запоминать фамилии министров, она откуда-то узнала и запомнила, что японцем нельзя отдавать Курильские острова, что Крым – это русская земля. И вся эта новая информация воспринималась ею, как нужная информация.
И как раз на кухне, когда она варила борщ, а Сергей сидел и читал газету, он сказал, что-то про пенсии. Наташа тут же ответила, что Зурабова с Кудриным пора гнать.
За спиной ее - тишина. Даже газета перестала шуршать. Она обернулась и увидела, что Сергей застыл от удивления.
Наташа пожала плечами и хотела добавить еще кое-что, но поняла, что не стоит. Вся информация, которая раньше ей отторгалась, теперь принималась и очень легко усваивалась. Она знала, что ей нужно знать то, что ему интересно.
И вот таки они жили месяц, два и три. И Сергей однажды сказал, что ему нужно съездить в командировку на неделю. Он уехал, а уже через день Наташа стала смертельно тосковать. Она не находила себе места, она постоянно посылала ему SMC, хотя знала, что его это должно раздражать. А через три дня у нее было такое чувство, что если бы он ей позвонил и велел приезжать, то она тут же все бросила и с радостью полетела бы к нему, чтобы только просто быть рядом с ним.
Она в детстве так по маме не тосковала, как сейчас тосковала по этому мужчине.
В чем дело?
И тут она сказала себе эти слова: «Я его люблю!»
И ей стало тепло, сердечко замерло от радости. Да, она любит его, как же она раньше не понимала. Он дает ей радость, а она его любит. Но не за это, а просто любит.
В Наташе столько было всего, столько чувств и кипения, что она поняла, что нужно срочно что-то делать, как-то излить свою энергию. И она взялась убираться в квартире. Она перевернула все, стала вычищать каждый угол квартиры. И наткнулась на пачки денег.
Сначала даже не поняла, что это. Это были доллары, евро и рубли. Всего получилось десять тысяч баксов, двадцать тысяч евро и миллион рублей. Именно миллион – десять пачек, обтянутых резиночкой, а в каждой пачке сто тысячерублевых купюр. Она все это убрала. Потом в другом месте нашла еще деньги.
Сначала Наташа не знала, как ко всему этому относится, но потом обрадовалась тому, что полюбила Сергея без всяких денег, просто за то, что он такой, а не другой.
И в ней проснулось уважение к самой себе.
Хотя был один момент, который ее несколько удручил. После того, как она вернулась, близость у них с Сергеем была каждый день. И, вдруг, все прекратилось. Он одну ночь обошелся без нее, вторую…
И Наташа забеспокоилась. Страх возник в ее душе. Она стала думать, что противна Сергею. Страх этот был ни на чем не основан, мужчина ей словами и делами доказывал прямо противоположенное. Страх этот возник на основе чувства вины, которое испытывала сама Наташа. Вчера она отдавалась одному и говорила ему, что его любит, сегодня отдается другому. И вот она решила, что все, конец. Сергей только и думает о том, как у нее все было с парнем, он думает, как она брала … и прочее.
А близости не было и на следующий день. Наташа была измучена страхом, измучена отсутствием физического контакта с мужчиной.
И вот он заходит в комнату после ванной, а она абсолютно голая в постели. Она поворачивается к нему попой, встает на четвереньки, прячет голову в подушку. Она чувствует, что он замер от удивления.
В самом деле, это впечатляющая картина для мужского глаза. Подставленный зад женщины вдохновлял предков человека миллионы лет. Ибо самец знал, что вслед за этой картиной наступит удовольствие, как минимум на несколько минут.
Оторвавшись от подушки, Наташа сказала:
- Сережа, сделай мне больно, накажи меня.
И вслед за этим она почувствовала его руки на своем теле, он ласково перевернул ее на спину и стал нежно гладить всю ее. Наташа отдавалась его рукам, ее было очень хорошо, даже ласковое и теплое море не могло сравниться с нежными руками любимого мужчины…
Потом они лежали после близости, он уснул. А Наташа с некоторой тоской и обреченностью думала, что уже и три дня она не в состоянии обойтись без него, без его ласк. Что же будет дальше?
Еще она часто мучилась по поводу того, что так и не съездила к старому моряку, не вернула юбку и кофту его знакомой дамы, не отдала деньги и не купила ему лучшего рома.
Ведь одно слово, которое он сказал: королева… Это одно слово и его искреннее восхищение, помогало ей до сих пор. И она чувствовала, что, может быть, будет помогать всю жизнь.
Адрес моряка она помнила, она и рада была бы свалить на то, что забыла, где он живет, но нет, улица, номер дома и квартира отпечатались в ее голове.
Сначала она говорила себе, что сейчас некогда, в и она обязательно заедет к нему на следующий день, потом решила, что уж лучше в понедельник, но понедельник день тяжелый… Потом она подумала, что не очень-то ей хочется оказаться в квартире старого алкоголика. Не брать же с собой Сергея?
Кончилось тем, что она зашла по своему обычаю в церковь и от души помолилась за старого моряка и попросила Бога наградить этого достойного человека. На этом она успокоилась и перестала терзаться.
На работе все шло своим чередом. Грач не часто появлялся в офисе, если появлялся, то демонстративно общался с Бедной Лизой, а с Наташей даже не здоровался. Он похудел, иногда приходил небритым, стал еще более нервным и каким-то заброшенным. Иногда Наташа ловила на себе его взгляд, полный тоски и ненависти. Но ей было все равно. Ей было до такой степени все равно, что даже не хотелось, чтобы другие видели, что ей все равно. А потому, все это и видели.
К Наташе девушки стали относиться не то чтобы с уважением, но с некоторым почтением. Они понимали, что расставание с Грачом это ее выбор. И только ее.
Наташу часто звали на всякие вечеринки, но за все время она только один раз зашла в пивной бар с девчонками. Потом подъехали мальчики, знакомые одной из девочек, мальчики очень симпатичные и совсем молодые. Было весело.
Но тут Наташе пришло в голову, что она может выпить лишнего, потом ее потянет целоваться с этим черноволосым и синеглазым, а он уже смотрел на нее, прищурившись, и с вызовом. Потом она выпьет еще, потом он ее куда-нибудь отведет и трахнет.
Ей стало почему-то страшно. Хотя она понимала, что все в ее воле, и ничего такого не произойдет, ей все равно стало страшно. Если такое случиться, то она сама себе станет противна. И она ушла. Улыбнулась всем, но с синеглазым была почти строга, и ушла.
И совершенно не жалела об этом.
Она тут же стала думать, что будет очень верной женой Сергею, и не изменит ему никогда. Сердце ее сладко сжалось, а на глаза навернулись слезы.
Это было так здорово – быть верной!
Ураган
Было муторное осеннее утро. А перед
этим была не менее муторная ночь. Опять терзала бессонница, Селянов выпил донормил, но и от него сон быстро не пришел, была какая-то полудрема, тяжелая и вязкая, с ночными тревогами, опасениями, что жизнь уже прожита, что на пороге неявная старость.
И вот утро. Одиннадцать часов. Селянов еле встал. И встал только потому, что лежать и не спать, сил уже не было. Голова после снотворного тяжелая. Он подошел к окну. Изморось, низкие облака, стоящие, казалось вровень с крышами соседних домов.
Мда. У природы нет плохой погоды. У нее нет плохой погоды, а бедные человечки изнывали от тоски. И тут звонок. Он механически подносит мобильный к уху, раздраженный.
Он был уверен, что звонок с работы. Но там-то у него вроде все работало, как часы. Каждый солдат знал свой маневр. Селянов прекрасно видел, что его появление на работе только напрягает этих профессионалов, которых ему удалось собрать. И он старался бывать там не чаще двух-трех раз в месяц. Работу сайтов легко контролировать из любой точки земного шара. Зашел в Интернет, открыл, посмотрел и все понял.
В телефоне раздался голос Валерии. Селянов весь напрягся и не нашел ничего лучше, как сказать: «Да, я слушаю».
В телефоне молчали. Потом тихий вопрос: «Ты не хочешь меня видеть?» «Почему? Хочу, конечно». «Ты дома? Тогда я поднимусь к тебе? Не прогонишь? Я вся промокла и продрогла. Я час уже стою тут и все не решаюсь позвонить тебе».
Он открывает дверь, заходит она.
Так, наверное, выглядит прекрасная самка оленя, когда ее загоняют в угол. Эти черные глаза, в которых блестят слезы, и живет тоска. Покорность во взгляде и затравленость одновременно.
Он прижимает ее к себе, сначала механически, чтобы прекратить как-то паузу, убрать ее взгляд в упор. Потом начинает ее целовать. Сначала поцелуй в щеку, как друга, потом в глаза, потом лоб, потом он просто впивается в ее губы, целует сильно, кусает. А женщина отвечает ему, отдается его рукам. У нее влажные волосы, от нее исходит сильный запах духов, которыми она надушилась явно прямо сейчас перед дверью, у нее шея, где есть такое место… Он целует ее в шею, женщина стонет. Его руки торопливо и жадно уже ощупывают всю ее: ее попу, которая напрягается и ходит под его руками, ее поясницу, которая выгибается ему навстречу, ее упругий живот… Он задирает ее тонкий свитер и его ладонь ложится на ее гладкий живот и движется вниз…
Она срывает с себя кожаный плащ, тот падет на пол, он начинает стаскивать с нее сапоги, потом колготки с трусами… Он, не снимая верха, валит ее на кровать… И понимает, что ее ожидание даже сильнее его неистового желания…
Потом самка и самец превращаются в одного дикого зверя… И, наконец, все… Они обессиленные…Она не знает толи ей одеваться, толи уж до конца раздеться… Ее расслабленные голые ноги бесстыдно разбросаны… Все что так давило внутри его, вылито ей на живот… и она рукой тихо растирает…
Они по очереди идут в ванную. Он идет варить кофе, она, все-таки, раздевается вся и ложиться под одеяло. И объяснять тут, в общем-то, не нужно, но она начинает рассказывать, что жизнь ее стала просто невыносимой. Что ее замучила бессонница, что в эти бессонные ночи, она видела всегда его… Она вспоминала детали их близости. И что в эту ночь это стало просто невыносимо. Все это крутилось, крутилось в голове, так что уже явь стала сливаться с фантазиями… И она не выдержала.
Он принес ей кофе, пил сам. И думал, что судьба – это очень остроумная и насмешливая женщина. Зачем она дала ему Валерию и Наташу одновременно? А по очереди нельзя? Еще лучше, чтобы это была одна женщина лет тридцати.
В квартире было холодно. Он замерз. Валерия распахнула одеяло, вся такая теплая и бесстыдная: «Иди, я погрею». И снова была вспышка, уже не такая по ярости, но более длительная, чувственная, когда можно было смотреть в глаза женщине.
-Хочешь, я повернусь, - прошептала она.
И повернулась. И вот вся женщина в его руках. Он видит ее плечи, спину, ее божественно изогнутую поясницу, ее попу, ноги… все это здорово, но не может продолжаться долго потому, что он не видит ее глаз. Он говорит ей об этом. Она тут же поворачивает голову и смотрит на него. Но ей так тяжело физически и неудобно. Но она терпит. Опускает голову и снова поворачивается.
Она отдается ему вся без остатка, и хочет, чтобы он понимал это. А он понимает. У них давно возник этот контакт без слов.
Как-то Валерия, смеясь, сообщила ему, что понимает его лучше мужа, что, чувствует всякое его внутреннее настроение, и даже знает иногда, о чем он думает.
Сейчас она понимает, что он хочет компенсации за эти месяцы, что он хочет власти над ней. И она служит ему. Ему служит ее горячее мокрое лоно, ее тугая попа, ее любящий рот, ее язык блуждает по его телу, вылизывая все, не зная стыда.
И в эти минуты он прощает ее. Прощает ее бегство, и ее выбор, который был не в пользу его.
Он лежит в блаженстве, которое, казалось, никогда в своей жизни не испытывал с женщиной. Он победитель. Ему дали это понять, и предоставили все доказательства, которые только может предоставить любящая женщина.
Она тихо подбирается к нему и устраивается на его груди. Наташа всегда откатывается после любви в сторону, а Валерия старается прижаться и затихнуть. Он невольно сравнивает их, и мысль о Наташе ему болезненна. И тут до него доходит, что испытывала Валерия, которая так хотела быть верной мужу всю жизнь. И он тихо целует ее в глаза.
Надо бы перекусить, надо встать. Но они чувствую одно и тоже, они не хотят расставаться, они хотят быть вместе и чувствовать друг друга.
- Я так часто возвращаюсь мыслями в нашу молодость, - говорит она. – Ты знаешь, как ты мне нравился? Мне нравились твои глаза, то, что ты умный. Но больше всего мне нравилось то, что тебя уважали хулиганы. Ты был интеллигент, а мальчишки тебя уважали. И я думала – за что? И меня тянуло к тебе. Я жалею, что не прожила с тобой жизнь, и не родила тебе ребенка.
Он тоже перенесся в молодость, в их рабочий поселок. Он никогда не думал, что местная шпана его уважала. Но сейчас ответить на вопрос, почему все-таки это было, ему легко. Он вырос с этими ребятами, которые презирали интеллигентов. Но он был для них свой. И в тоже время – «умный». Это было необычно для них. Отсюда и их бережное отношение к нему.
Но надо же каковы девушки, все они видят. И в первую очередь видят место молодого человека в социальной иерархии.
- А Павел? - почему-то спрашивает он. – Павел всегда был самым блестящим офицеров?
- Нет, - отвечает она. - Он порядочный, не карьерист. А не карьерист не может быть блестящим офицером.
И они молчат. Снова между ними ложится тень, теперь уже две тени, только Валерия об этом не знает.
Они провели весь день вместе, им было очень хорошо. Они наполняли друг друга теплом, они давали друг другу поддержку и надежду. И снова, когда они были вместе, им было ничего не страшно.
Селянов любовался Валерией. Он говорил ей, что она самая лучшая и красивая. Она, в которой раз удивлялась, что никто кроме него ей об этом не говорил. Селянов объяснял это тем, что мужчины ее просто боялись, она казалась неприступной. Она засмеялась и сказала, что мужчинам это не казалось, она, в самом деле, была неприступной, даже в пьяном виде отлично контролировала себя.
Между тем приближался вечер и время прихода Наташи. Но говорить об этом Селянову не хотелось. Он вообще не понимал, как объяснить появление в его жизни во второй раз этой молодой женщины.
Он понимал, что любит Валерию. И опять хотел быть с нею.
* * *
Наташа спешила домой. Сегодня ее послали съездить в одну контору, и она освободилась гораздо раньше шести часов. В ней было столько энергии, что она совершенно не уставала. Она купила хорошее мясо и думала, под каким соусом его приготовить. Она открыла дверь своим ключом, вошла. Бросив тяжелые сумки на пол, стала стаскивать пальто и услышала женский смех. Она не поверила своим ушам. Но она не испугалась и не очень удивилась. Мало ли. С улыбкой она шагнула в комнату и застыла.
Селянов сидел спиной к ней в кресле, а прямо перед ней стояла красивая, породистая женщина и натягивала джинсы. Наташа увидела черные трусы на даме, а главное, сексуальную улыбку, с которой та смотрела на Селянова.
И только тут женщина увидела Наташу. До какой же степени Селянов и она были поглощены друг другом!
Увидев изумление и тревогу в глазах женщины, Наташа все поняла. В первую секунду ей просто захотелось выйти вон. Затем волна ненависти захватила ее, и Наташе захотелось подойти и ударить эту женщину, бить ее и царапать ей лицо.
- Здравствуйте, - побледнев, вежливо сказала женщина.
Тут вскочил Селянов. Он был абсолютно растерян и жалок. Вот это все и решило. Значит, он чувствует себя виноватым. Значит, в доме по-прежнему хозяйка Наташа.
- А я вот тут проходила мимо, - сказал дама, и развела руками.
- В трусах гуляли? – поинтересовалась Наташа.
В глазах женщины, которая годилась Наташе в матери, вспыхнул очень недобрый огонь. В любой другой ситуации от такого взгляда Наташа бы просто попятилась. Но не сейчас. Она совершенно не боялась.
Женщины улыбнулась совсем уж не добро. С губ ее готовы были сорваться какие-то зловещие слова. Но тут они обе вспомнили, наконец, про Селянов. И Наташа, и женщина одновременно пришли в себя. Наташа прошла на кухню, женщина пошла к выходу. Селянов бросился провожать ее. Наташа подсмотрела, как женщина обняла его и поцеловала в губы, и ушла.
- О, черт, - сказала Наташа.
Но как ни странно она успокоилась. Поле боя осталось за ней.
И до нее дошло, что пока она жила с Грачом, Селянов нашел себе эту женщину. Но она почему-то не осталась здесь жить. Почему? Она замужем. Когда Наташа поняла это, она поняла и другое, она хозяйка положения!
Это с одной стороны, с другой она же ему изменила, он простил ее. Если она сейчас устроит скандал, то вообще не понятно чем все закончится. Сердце Наташи замерла, когда она вошла в комнату и должна была увидеть Селянова.
Она вошла, увидела, что он абсолютно подавлен, но хочет объяснений. Наташа интуитивно почувствовала, что это не выгодно для нее.
- Я мясо хорошее купила, - сказала он, - и мы сейчас будем ужинать.
А сама Наташа думала, что если ее и отсюда без бюстгальтера выгонят, то это уж будет слишком. И еще она поняла, что, как любила, так и любит Сергея, и что просто не будет думать об этой женщине. Она же по каким-то причинам не осталась? Значит, и всегда так будет, а потом она исчезнет. И все.
Ночью он злобно стал стелить себе на диване. Наташа встала с постели, подошла к нему, мягко отняла у него простынь, взяла за руку и подвела к кровати. И мужчина слушался ее, как маленький ребенок.
Он повернулся на бок и притих.
Она положила ему руку на плечо. Просто по-дружески дотронулась.
Если бы Наташе кто-то сказал, что она себя так поведет в подобной ситуации, она бы засмеялась этому человеку в лицо. Но все было, так как было. И никаких страданий вы от меня не дождетесь, – подумала Наташа, засыпая.
Один между двумя…
Селянов чувствовал себя отвратительно. Он встречался и с Валерией и спал с Наташей. И в этом не было его вины. Они обе не хотели бросать его.
Он предложил Валерии вариант, при котором Наташа уходит, а Валерия переходит жить к нему. Но женщина мягко ответила, что не может этого сделать. Тогда Селянов сказал, что раз так, то он не может прогнать девчонку. Куда ей идти?
Но это он прикидывался, он отлично знал, что она найдет куда идти, но он не хотел в таких условиях лишаться Наташи. Тем более что она ни одним словом не напоминала ему о Валерии.
И он попытался относиться к этому философски и даже иронично. Ведь были же у него любовницы, когда Лена еще жила с ним. Были и потом моменты, когда у него одновременно были две подруги. Причем все происходила примерно так же, одна уходила, появлялась вторая, потом ушедшая возвращалась.
Но философски относиться ко всему этому он не мог. И с иронией были проблемы.
Так он иронично и цинично решил про себя, что ему выгода от двух женщин потому, что у них менструации в разное время. И он может себе никогда не отказывать в сексе. В его распоряжении было либо роскошное смуглое тело Валерии, или белая и нежная Наташа. Но радовался он не долго. Менструации у них сместились за два месяца и начинались теперь практически в одно время.
Дальше – больше. Они и отдаваться ему стали примерно в одном стиле. Он никогда раньше не думал об этом, но теперь понял, что женщина отражается в мужчине, как в зеркале. Она начинает смотреть на себя его глазами, и тип поведения женщины постепенно корректируется под определенного мужчину. Женщина может вести себя независимо только в том случае, если мужчина безразличен ей. Но если она к нему что-то чувствует, то невольно подстраивается под него. И мужчина с определенным типом характера, с определенным пониманием прекрасного и правильного в женщине, формирует ее.
Мужчина просто говорит о том, что ему нравится или не нравится, он как-то реагирует на поступки женщины, она все это улавливает и начинает делать то, что ему нравится. Нет, она ему не подчиняется полностью, но она с ним и с его привычками, начинает считаться.
Конечно, между дамами шла негласная конкуренция, и это выражалось в частности в их преувеличенной страстности, но он и той и другой сказал об этом, и все вошло в норму.
В какой-то момент он не выдержал и решил расстаться с Валерией, он сказал, что у него в квартире встреч быть не может. Для него и в самом деле это было психологически невыносимо. Вот приходит Валерия и уходит, за ней приходит Наташа и чувствует, что была Валерия. Он видел, что она это чувствует по фальшивой улыбке молодой женщины. И она ложится в ту же постель.
- Хорошо, - строго сказала Валерия, - будем встречаться у меня.
Вот этого он никак не ожидал. Он спросил о ее страхах. Ведь она раньше и в отдаленных кафе с ним встречаться боялась. Валерия ответила, что страха почти нет, что она стала хитрой и коварной. Иногда ей очень стыдно, но чем дальше, тем меньше бывает таких приступов.
И вот он в квартире Валерии. Ему было очень интересно посмотреть, как она живет. Дом у нее с виду был типовой, примерно в таком же жил Селянов, но уже в подъезде начались различия. При входе их встретил охранник. А как иначе было назвать этого накаченного бугая, в каком-то смешном желтом костюмчике? Не швейцаром же? Лифт был беззвучный, французский. Но до Селянова не доходило, что он находится в элитном доме, дошло только, когда вошли в квартиру. Ему показалось, что он попал в метро.
Пол был мраморным. Он никогда не видел в квартирах мраморных полов. Но это было не самым главным. В квартире было какое-то неестественное сияние. Сияли шоколадные двери с бронзовыми ручками. Сияли стены, которые были облицованы материалом, сроду Сляновым невиданным.
Валерия зажгла свет, с одной стороны, стало очень светло, но с другой, это был не прямой свет, а подсветка. Свет струился отовсюду, «со стен», из-под пола, и откуда сверху и с боков. И свет был разным: голубым, золотым и серым.
Квартира была трехкомнатной, но метраж ее был такой, что она казалось огромной.
В зале висела торжественная, огромная люстра, над «золотистым» столом, на стенах висели картины. В спальной все было бежевого и розоватого цвета. Но не пошло. А наоборот, стильно и уютно, какой была и сама Валерия. И все было настолько чисто, что чистота эта казалась нереальной.
- Слушай, - сказал Селянов, - как тут трахаться, это все равно, что в мавзолее…
- Как? – игриво переспросила Валерия, - как скажешь. Хочешь стоя, хочешь лежа, хочешь на этом столе.
Она взяла его за руку и повела к огромной кровати. Селянов предложил на диване. Но Валерия сказала, что все должно быть честно, раз у него они делали это на кровати, то и у нее тоже.
А потом они пили чай, и Валерия была несколько печальна.
- Ты понимаешь теперь, что все, что у меня есть, дал мне он.
Селянов молчал.
- Я так не хочу, чтобы все открылось. – Лицо Валерии исказила гримаса душевной боли. - Я не хочу, чтобы над ним смеялись.
- Да никто не узнает, - сказал Селянов. – Общих знакомых у нас нет.
А про себя он подумал, что если бы муж Валерии не был столь успешен, то она едва ли осталась с ним. Дело не в его деньгах, деньги теперь и у Селянова были, дело в ее внутренних обязательствах. Раз он был благороден по отношению к ней, раз был щедр, то такая женщина, как Валерия не могла ему отплатить черной неблагодарностью.
-А почему он тебя не бросил? Не поменял на молодую женщину? – спросил Селянов.
- Он меня любит, - последовал ответ.
- Я-то тебе, зачем тогда? – поинтересовался Селянов.
- Я тебя люблю, - сказала Валерия. – Я же пробовала от тебя отказаться, но не получилось.
…Несколько месяцев подряд Селянов жил с обеими женщинами очень часто. Практически каждый день. Иногда он приходил от Валерии, и его возбуждала Наташа. И это было необычное возбуждение, это был разврат. Это было не то же самое, как если бы он спал с обеими одновременно, но весьма похоже. И женщины видимо переживали похожие чувства.
Однажды Наташа не выдержала и с непонятными интонациями сказала, чтобы он если захочет, то может приводить свою женщину. И они будут спать все вместе. Он с ужасом взглянул на нее, но она поспешно добавила, что пошутила. А через день, Валерия, прищурившись, сказала, что Наташа красивая.
И Селянов стал изнемогать духовно и физически. Причем сексуальное влечение у него усиливалось. Он все ждал, когда оно угаснет, но все происходило ровным счетом наоборот. Никакой виагры тут не требовалось. Его любили и хотели две очень красивые женщины, и как в юности все его мысли крутились только вокруг «этого».
Но психологически ему было тяжко, да и организм давал сигнал, что как-то надо прекращать эти бесчинства.
И вот однажды после свидания Валерия дала ему препарат «Виардо». Сказала, что это нужно пить обязательно, что муж ее пьет каждый день. Она это добавила и покраснела. Но настаивала на том, чтобы Селянов начал тоже пить каждый день.
Он положил эту коробочку в сумку и забыл. И вот как-то приходит он домой, а на столе лежит несколько коробок этого самого «Виардо». Но он то помнил, что не выкладывал препарат, тем более у него была одна пачка. Он пошел, посмотрел, та пачка так и лежала в сумке.
И тут Наташа зашла и проворковала, что купила ему витаминчики, и что их нужно пить по десять-пятнадцать капсул в день обязательно.
Тон ее был нежным, но категоричным.
И главное, упрекнуть этих женщин было не в чем. Они даже почти не скандалили с ним.
Валерия подробно рассказывала про своего мужа. У них довольно часто случались ссоры, и Валерия даже не скрывала, что сама их провоцировала. Хотя ее Павел после всех ее истерик стал уделять ей больше внимания в постели, стал внимательным к ее сексуальным запросам, но она все равно регулярно с ним ссорилась, причем ссоры эти были просто бешеными по накалу с ее стороны.
Селянов поинтересовался, почему тогда она с ним не ругалась? Валерия засмеялась и ответила, что когда она верит в то, что он любит ее, то он может делать и с ее душой и с ее телом все, что захочет.
Да, с мужем ей сейчас было уже гораздо лучше, но она твердила, что возбуждает ее только Селянов. Даже от тембра его голоса у нее кружится голова.
Но тут Селянов интересовался в очередной раз, почему тогда она не с ним, а с мужем?
И он стал ревновать Валерию к мужу совершенно откровенно. Ответом стало то, что женщина перестала называть мужа по имени. Раньше он постоянно твердила – Павел, Павел… Теперь говорила только «он». Или вообще абстрактно – «некоторые люди».
А один раз Валерия все-таки устроила не то чтобы скандал, но некоторую провокацию. Рассказала, что с ней на улице познакомился мужчина, что он сказал, что восхищен ее внешностью и хочет встречаться с ней. И звали его тоже Сергей.
И вот тут Селянов взорвался. Он использовал этот ее рассказа, как предлог, чтобы расстаться с Валерией, хотя ему и в самом деле было несколько обидно.
Когда Валерия поняла, что он хочет уйти, она запаниковала. И у них был очень напряженный телефонный разговор, встретиться Селянов отказался. Тогда Валерия сказала, что хорошо, пусть так, но еще одна встреча обязательно должна быть, ибо она купила Селянову подарки и их необходимо передать.
- Какие еще подарки? – изумился Селянов.
И тут он физически почувствовал, как плохо стало женщине, как изменился ее тон. Он уже хорошо знал Валерию, и представил ее всю, раздавленную, тоскующую. И тут его пронзила боль. Он мучил родного человека.
Он перезвонил ей через час. Они помирились. А при встрече Валерия сказала, что когда ушла от него, то испытывала такую пустоту и одиночество, которые никогда не испытывала, и что пережить все это не было сил.
Селянов понял, что не секс был причиной их связи. А именно то, что они были абсолютно одиноки друг без друга.
Примерно через неделю после примирения Валерия прошептала по телефону, что любит только его. Она это сказала так тихо, что Селянов не поверил, подумал, что ослышался и попросил повторить. Женщина рассмеялась и сказала, что ничего не говорила.
Все ее разговоры о том, что она любит и Павла и Селянова, и каждый ей дорог по-своему, прекратились.
Но и с Наташей не вышло поссориться, хотя Селянов стал грубить ей, предъявлял какие-то дурацкие требования, стал делать замечания. Которые касались внешности Наташи, что очень болезненно для любой женщины.
Наташа мужественно все это терпела и выполняла все его требования и скоро ему стало стыдно за свое хамство и он извинялся перед ней, как мог. Пошел и купил ей перстень и серьги. Дал сто пятьдесят тысяч рублей и попросил, чтобы она купила себе шубку.
В глубине души Селянов понимал, что две эти женщины знали его уже досконально и манипулировали им. Они вроде шли на уступки по всем фронтам, но на самом деле, Селянов жил только для них.
Как-то постепенно произошло так, что именно их радости и их беды становились главными в его жизни.
Когда он это понимал, то бесился, но сделать уже ничего не мог. Только в душе его нарастал протест и желание восстания.
За все это время только один момент в его жизни был светлым. Они гуляли с Валерией, и та просила его поправить ремень и подтянуть брюки. Раз попросила, он вроде поправил, но по ее мнению, брюки на нем все равно висели. Она еще раз попросила. Он опять поправил и опять не так. Тогда Валерия подошла к нему и поправила сама, подтянула брюки тем уверенным и тренированным жестом, каким женщины потягивают штанишки детям и брюки мужьям. И он замер. Этот жест выдал то, что они до конца родные люди.
…Но потом она пошла к мужу, а он к Наташе.
Продолжение http://www.proza.ru/2010/07/08/1053