Порой жизнь преподносит нам неожиданные подарки, ценность которых мы познаём со временем. Так было и в тот тёплый весенний день.
Я устроила генеральную уборку, приближался праздник,- светлое Христово Воскресение.
В прихожей раздался звонок
-Как некстати,- подумала я, снимая грязный передник.
На пороге стояла моя школьная подруга, Бела
-Почему не позвонила?- удивилась я.
Мы жили далеко друг от друга, и рисковать без причины она бы не стала. Дома меня застать было практически невозможно.
-Я не одна,- сказала Бела.- Мы с сотрудником были в кино. Пригласить к себе пока не могу. Решили заехать к тебе. Не помешаем?
Не могла же я, в самом деле, сказать, что уже помешала.
.-Ладно,- говорю. Веди своего сотрудника
Вошёл невысокий, но с фигурой атлета мужчина. Красивым не назовёшь, огромные навыкате глаза в начале даже напугали, но уже через полчаса опаска улетучилась прочь.
Хорошо поставленным голосом, театрально он произнёс
-Александр! Прошу любить и жаловать. Вашу ручку, мадам!
-Только этого не хватало, - подумала я, пряча за спиной грязные руки.
-Прошу вас проходите.
Что ж, как хозяйке, мне надлежало угощать и развлекать гостей. Из угощения было хаши, сваренное накануне, из развлечений - радиоприёмник.
Бела прекрасно ориентировалась в моей квартире. Я возложила на неё приготовление ужина, а сама пошла, приводить себя в порядок.
Долг гостеприимства требовал не слишком задерживаться, но я не слишком торопилась, желая дать им время побыть наедине.
Когда вошла в комнату, Александр поднялся мне навстречу и предложил стул.
- Мадам, позвольте за вами поухаживать!.
-Вы актёр, спросила я, сильно подозревая, что совершаю бестактность.
-Нет, я адвокат, но моя профессия предполагает наличие актёрских данных. Студентом я подрабатывал на сцене оперного театра, изображал передние ноги лошади, задние изображал мой друг. Правда, длилось это недолго. Однажды, будучи в нетрезвом состоянии, мы запутались в ногах, и, и наша лошадь растянулась на сцене, оглушительно хохоча. Нас немедленно уволили, но нежные чувства к театру сохранились на всю жизнь.
Мы рассмеялись. Стало удивительно легко рядом с этим человеком. Он рассказывал о своей жизни увлекательно, остроумно. Уже давно стемнело, но расходиться не хотелось. Вдруг по радио запел Вертинский «Сегодня наш прощальный день». Я очень люблю этот романс.
Но каково было моё удивление, когда Александр подхватил мелодию. Он знал наизусть весь репертуар Вертинского. Отменная память. Было чему удивляться. В нашем окружении таких мужчин не было.
Почувствовав, что мы поражены, он стал демонстрировать все грани своего таланта. Чувство искреннего восхищения этим разносторонним, умным человеком останется на многие годы. Он всегда будет поражать меня глубокими познаниями практически во всех сферах. Расстались далеко за полночь.
Несколько дней спустя Александр позвонил и пригласил нас с Белой к себе.Огромный старинных зал был полон приглашенных гостей. Горел камин, женщины накрывали стол. На стенах висели картины неизвестных нам художников. Одну стену от пола до потолка занимали книжные полки. На полу лежала шкура медведя. Вся обстановка выдавала человека состоятельного и большого любителя искусства. Оказалось, что прежде юридического он заканчивал филологический факультет. Особенно любил Лермонтова. Мог читать наизусть его стихи два часа кряду, не запнувшись. Я слушала его в гипнотическом оцепенении.
-Я бросил Литературу, чтобы жениться на Юриспруденции,- шутил он.
Собирались у него люди совершенно несхожие. Профессора университета, бывшие однокурсники и соседи, ничем не примечательные люди. Олимпийский чемпион по борьбе, азербайджанец из близлежащий деревни, солдаты, офицеры, и конечно же женщины разных возрастов. В доме всегда было шумно, полно народа. Он не переносил одиночества. Жена с ребёнком уехала в Москву и возвращаться не собиралась.
Судя по его словам, бурный, богемный образ жизни был ей противопоказан. А он не умел жить без шумных компаний, громких споров, зрителей. Для полной гармонии с миром ему нужны были восхищенные глаза слушателей.
Любая тема становилась предметом обсуждения. Статья в газете, новый номер журнала, фильм, вызывали жаркий спор. Ему нравилось провоцировать оппонентов на скандалы. В споре он искал подтверждения и утверждения своим словам. Двух, трёх оппонентов ему было мало. Спорить с десятком - его масштаб. И чем сильнее было нападение, тем азартнее и аргументированнее звучал ответ.
Сраженные противники сдавались. Александр ликовал.
К сожалению, работа не позволяла мне часто посещать эти замечательные вечера. Они возвращали нас к нормальной, человеческой жизни. За порогом его гостеприимного дома остались ужас и отчаяние, рождённые разрухой в стране.
Мы жили бедно, безрадостно, в постоянном страхе за завтрашний день. Приходили к нему, чтобы отогреться душой. В тёмном мрачном водовороте событий, Александр был соломинкой, держащей нас на плаву.
Второй соломинкой лично для меня стал его однокурсник, профессор русской литературу Константин Герасимов.
Мне и раньше приходилось слышать о нём много интересного, и потому было радостно, наконец, поближе с ним познакомиться .
Праздновали день рождения Александра. Стол ломился от вкусной и редкой по тем временам, еды. Маслины, осетрина, икра,- королевская пища. В его холодильниках хранились запасы мяса, рыбы, разнообразные консервы.
-Жизнь непредсказуема, пример блокадного Ленинграда заставляет готовиться к худшему.- не раз повторял он.
В длинных подвалах на полках хранились консервы всех видов, бочки с маслом и вином горы картофеля и прочих овощей. В квартире два огромных холодильника и морозильная камера, забитые мясными продуктами и рыбой. Один из его друзей, начальник «Рыбнадзора» приносил огромные свежие рыбины.
Не выходя из дома можно было, прожить достаточно долгий срок, ни в чём, не испытывая нужды.
Популярный адвокат, он принимал подношения от благодарных клиентов снисходительно, как-бы делая им одолжение. Блестящая защита - конёк его адвокатской деятельности. На суде он полностью преображался, был убедителен, и нередко заканчивал речь под громкие аплодисменты. Мог оправдать любого мошенника, если считал это необходимым. В вопросах нравственности не слишком щепетильный, не признающий авторитета власти и подчас нарушающий их, сам себе был и закон и верховная власть. Единственный человек, с которым он редко спорил и почти не препирался ,- был Котик - человек благородный, сдержанный. Легко усмирял буйный нрав Александра. Его появление круто меняло настроение присутствующих. Благородство одного предполагает благородство в партнёрах. Рядом с ним все менялись. Хамство в его присутствии было немыслимо. Ненавязчиво, просто, самим присутствием своим он придавал обществу, каким бы разношерстым оно ни было, светский лоск.
Мы сидели на открытом балконе, увитом виноградной лозой (особой гордостью Александра), беседа текла спокойно доброжелательно, много интересного рассказал нам Котик в тот вечер, чем навсегда завоевал моё глубокое уважение и любовь.
Однажды он пригласил нас к себе. Старинный дом в центре города. В прихожей полно кошек разных мастей и окрасов. Из-за этого воздух в доме достаточно тяжелый.
- Кошки в моём уютном одиночестве – существа необходимые для радости и умиротворения. После напряженного, порой предельно напряженного дня кошка снимала весь негатив,- уверял он.
-Я прошёл все стадии становления личности, теперь могу позволить себе общество всего нескольких друзей и кошачью компанию. Но истинные мои друзья- книги.
Книги составляли основную часть его жизни. В его коллекции хранились редчайшие издания, но мало кому довелось их видеть. Не искушать сокровищами было его принципом.
Книги, располагавшиеся на полках в гостиной, были достаточно редкие, но доставаемые. Раритеты хранились в тайниках. Я их не видела, но Александр числился в посвященных. Бессмысленно было просить одолжить книгу, читать разрешалось только в его присутствии. Этого непреложного правила он никогда не нарушал.
Но показал нам свой фамильный герб и генеалогическое древо, подтверждающее его дворянское происхождение. Предки его были мятежными декабристами, сосланными на Кавказ после событий 1825 года. Сохранились письма, в которых описывается поддержка и понимание, встреченные ими в Грузии.
Тёплый, гостеприимный народ вызывал ответное чувство признательности и благодарности. Этой теме Котик посвятил много стихов, в них звучит исповедь души. Как поэт, он был склонен к преувеличениям. Дворянство, считал, - лучшее, что было в России на протяжении веков. Зная, его болезненное отношение к этому убеждению, никто не спорил, но за глаза подшучивали. Он редко читал свои стихи. Мы слышали об их существовании, но на все просьбы прочесть смущенно отказывался, зато стихи любимых поэтов читал проникновенно и с удовольствием.
Лишь в годовщине смерти вдова дарила присутствующим томики его стихов. Это была прозрачная лирика, за стихами отчетливо угадывались знакомые люди, особенно женщины. Годовщина отмечалась в здании Грибоедовского театра. Зал был полон, присутствовал весь литературный мир. Были отмечены многие замечательные качества, но особенно подчеркивалась заслуга его в организации Пушкинского дома. Там собирались поэты писатели, драматурги. Первое время принимались только профессионалы, со временем же правила стали более демократичными. Много прекрасных докладов в этом дом было прочитано и выслушано.
После апрельских событий 1989 года, градус напряженности зашкаливал. Ужас охватил людей. Страшно было выходить на улицу. Своё разочарование в действительности, происходящей на наших глазах, горячо и гневно обсуждали все, кроме Котика. Он трагически молчал. Рушились идеалы, и разрушалось самое ценное в человеке,- вера в прекрасное. Хотелось защитить его, от грубости и подлости толпы. Ранимость и толстовское непротивление злу преобладали в нём. Он никого не оправдывал, не осуждал. Умел несколькими словами, взглядом, молчаливым несогласием выразить свой протест. Своей задачей ставил творчество. Творил другой мир, полный светлой радостной энергии, спасающий и всепрощающий.
Через неделю после годовщины я позвонила вдове, выразила желание навестить её. Она с удовольствием согласилась. В назначенное время я подошла к знакомым дверям и стала звонить. Звонила долго, никто не открывал. В полном недоумении вернулась домой. А через день узнала о страшной трагедии.
Шайка бандитов ворвалась в дом несчастной женщины, забрала всё ценное в доме, и потребовала денег. Она уверяла, что денег нет,- их в доме действительно не было. Тогда её принялись пытать. Именно в это время я звонила у дверей (как выяснилось позже). На следующий день соседи нашли труп с сожженными ногами.
Долго после случившегося мы не могли прийти в себя.
Очень изменился Александр. Стал тихим и задумчивым, часто вспоминал, как они с Константином принимали Беллу Ахмадулину, Евгения Евтушенко. Официально приглашал их Союз писателей, но почти все время они проводили с Котиком и Александром. Особенно они любили Котика, оставались у него с ночёвкой. Мне посчастливилось провести несколько вечеров в их обществе. Передать очарование тех вечеров трудно, практически невозможно. Я храню воспоминание о них, как о лучших страницах моей жизни. Навсегда останется поток любви и нежности, исходящие из искренней поэзии Константина Сергеевича.
Однажды он сказал
-Даже в самые страшные моменты нужно помнить, что спасение близко.