Сережа всегда на все мероприятия ходил с бабушкой. Они были в театрах, музеях, посещали разнообразные выставки. По воскресеньям вместе ходили в церковь. Поначалу Сережа стеснялся заходить внутрь (увидят одноклассники - засмеют) и ходил по церковному двору, гоняя голубей, или подолгу стоял, глядя на купола. Было так странно: казалось, что не облака движутся, а церковь плывет по небу. Однажды, восхищенный этой дивной красотой плывущего между облаков храма, он забежал внутрь церкви, чтобы поделиться с бабушкой увиденным. И растерялся. Женщин было много. Они видны были только со спины в цветных длинных платьях и повязанных платочках. Открылись Царские врата, все поклонились, и вышел батюшка с чашей. Тут же рядом с ним встал мальчик чуть выше Сережи с красной тканью в руках. Одет этот мальчик был странно, но красиво. Люди подходили, что-то получали от батюшки из ложечки и отходили торжественные с радостными, сияющими лицами. Сережа смотрел не отрываясь. Он не видел, где тут бабушка, пока она сама не подошла к нему и крепко взяла за руку.
- Молодец! Слава Богу! Наконец-то ты зашел в храм.
Сережа хотел что-то сказать об облаках, но глаза его не могли оторваться от резьбы иконостаса, икон, он вдыхал какой-то приятный запах и слушал дивное пение.
- Дома расскажу, - решил Сережа и полностью отдался чуду Божественной литургии.
С этого времени он стал прихожанином. Настоящим. Ему не было стыдно, он не боялся, что его кто-то увидит, будет дразнить - он шел к Богу, а это было самое главное и святое. Однажды дома, когда бабушка вязала, напевая одну из молитв, он подошел, поцеловал ее и сказал:
- Спасибо тебе!
- За что, Сереженька?
- За все и особенно за храм.
Она поняла его.
Они всегда понимали друг друга, потому что жили вместе почти со дня рождения Сережи. Родителям "выпала удача", как тогда говорили, выехать на работу за рубеж. Срочно была вызвана бабушка, которая жила в деревеньке из десяти домов, почти все из них были брошены хозяевами, которые разъехались в разные места на поиски счастья. Хотя где оно - счастье? Порой рядом, только руку протяни, но мы проходим мимо и едем, летим за тысячи километров в поисках того, мимо чего прошли легко и бездумно.
Двери и окна домика бабушки были заколочены, хотя вряд ли кто-то позарился бы на "сокровища" этого покосившегося домишки. Тем не менее, бабушка очень тревожилась и все время говорила, что ей непременно надо вернуться домой, когда родители приедут, как бы что не пропало. Сережа только усмехался, отвернувшись, чтоб бабушка не заметила. Он прощал ей эту маленькую странность. Он очень любил свою бабулю. Ему и некого было больше любить. Родители переезжали из страны в страну, пока не оказались в Австралии. Чем покорил их этот континент, им одним было ведомо, но они поселились там навсегда. Звали и Сережу с бабушкой. Но она твердо заявила:
- Никогда! Здесь - Родина, а это что-нибудь да значит. Прости меня, Господи, как-то не так воспитывала я сына, раз он бросил и Родину, и сына, и мать, - себя она всегда ставила на последнее место. - А ты, Сереженька, поезжай. Позвоним родителям, приедут за тобой. Тебе ведь уже шестнадцать, пора определяться.
- Я уже определился. Ты мне и мать, и отец. А Родина для меня тоже кое-что значит.
- Мой внук! Добрый мужик из тебя получится. И муж хороший.
- Ну, бабуля... До этого еще очень далеко. Мне еще художественное училище надо закончить. Да и плохо ли нам вдвоем? А? Ну что молчишь?
- Сережа, я, наверное, скоро умру. Надо серьезно поговорить.
Сергей похолодел. Он знал свою бабулю. Она пустословить не станет.
- Говори, бабуля. Мне все надо знать.
- Вот и говорю. Рак у меня. Месяцев пять-шесть осталось. А у меня на земле не все дела окончены. Потому и прошу - поезжай к родителям, один ты здесь останешься. А я своими делами займусь. Богу обещала. Большой грех, если не исполню.
- Нет. Где родился, там и сгодился. А тебя больную тем более не оставлю. Ты для меня самая родная, как же я могу уехать, зная, что тебе и глаза некому закрыть?
- Ну уж, не преувеличивай! А тетя Валя, а Евгений Петрович? А Нина Даниловна? А батюшки, в конце концов! А вся наша община?
- И все равно - нет. Так и отвечай родителям. Тем более у них еще два сына есть, обойдутся. Видать, не было большой любви ко мне, коль за столько лет ни разу не удосужились повидаться.
- Не осуждай их - грех это.
- Ну, хорошо. Пусть себе живут. А я в России останусь. А вообще-то мы с тобой не разговоры разговаривать собирались, а куличи печь. Тесто не перестоит? Бабуля, как подумаю, что завтра Пасха, все проблемы забываются! А ты у нас еще поживешь. Молиться будем.
Но перед Вознесением бабушка слегла. До этого она все ездила по каким-то организациям, собирала какие-то бумаги. А тут враз слегла.
Сергей ходил по дому на цыпочках. Бабушка уже причастилась, соборовалась и лежала тихая и какая-то светлая-светлая.
- Сережа, чего ты как мышь крадешься? Жива я еще. Подойди. Дело у меня к тебе. Важное дело. Внимательно слушай. Еще девчонкой я была, когда советская власть начала храмы рушить. Добрались и до нашей Песчанки. А церковь у нас была - чудо дивное. Во имя Иоанна Крестителя. А какие иконы! Древнего письма. Иконостас хоть и небольшой был, но красоты неописанной. Особенно хороши были две иконы: Спасителя и Иоанна Предтечи. Люди говорили, что свет от них исходил. Но я не видела. Видно, не заслужила пред Богом, - голос ее был совсем слаб, и Сергей присел ближе. - Так вот, один добрый человек сообщил верующим, что назавтра приедут церковь рушить. Деревня-то у нас была не в пример теперешней, одних улиц было - не счесть. Собрались мы, самые молодые и сильные, а с нами батюшка. За ночь иконостас разобрали. Выбрали наш дом, как самый маленький, думали, подозрения меньше будет, перенесли все во двор. Мужики тем временем из подпола все вытащили и стали его углублять. Землю в корзинах, ведрах носили и ссыпали в реку. А мы заворачивали и перевязывали иконы, чтоб земля не попала. В подпол сложили, переложили досками, укутали рогожками, а сверху картошку насыпали, банки с соленьями поставили.
Утром едва заснула, вдруг слышу шум, крики, конский топот, выстрелы. Испугалась. Стрелять у нас уж года три назад перестали. Выхожу на улицу ни жива, ни мертва.
- Кто посмел?! Где иконы?! - уполномоченный слюной исходил. А все только плечами пожимают: "Не знаем".
Всю деревню почти перерыли, в лесу даже искали. Да видно, святые образа отводили идолов от нашего дома. Мама так за меня переживала, что у нее случился паралич. Два месяца пролежала без движения. Я однажды ночью открыла подпол, картошку разбросала и стала молиться образам, которые помнила. Всю ночь на коленях простояла, а наутро маме стало лучше. Еще после этого двадцать девять лет прожила.
Вот так, внучек. Тут, недалеко от города, деревенька есть. Начали там церковь строить. Года два-три работы будет. А ты к этому времени поедешь в Песчанку, откроешь избушку и достанешь иконы. С машинами сразу надо ехать, не бросишь ведь потом, разворуют. Недоброго народа много стало, ничего святого для них нет. Может, еще реставрация какая нужна, ведь столько лет прошло. Ну, ты художник, сам знаешь. Я на тебя доверенность написала. Но мне сказали, что только после восемнадцати лет сможешь какие-то там документы подписать.
Сережа, пятерых человек положили за эти иконы, без суда и следствия. Батюшку Сергия - первого. В честь него просила родителей тебя назвать - помни.
- Бабуля, родная, я буду помнить. Только ты живи.
На Вознесение раба Божия Анастасия отошла ко Господу. Вознеслась Христова покорная и верная раба в Небесные селения. Перед тем, как сделать последний вздох, она повернула лицо к внуку и прошептала: "Помни!"
...Прошло почти три года. КамАЗ и два легковых автомобиля подошли к заброшенной деревушке. Дорога была почти непроезжая. КамАЗ продолжал путь, а обе "Волги" остались на опушке километрах в полутора от деревни. Наконец, собрав на колеса весеннюю грязь деревушки, КамАЗ подъехал к покосившейся избе. Любопытные жители некоторых домов открыли окна, наблюдая за нежданными гостями. Сергей с трудом сорвал с двери прибитые наискось почерневшие доски, расшатав заржавевшие гвозди. Шофер освободил окна. В комнатку хлынул солнечный свет и осветил давно брошенную хозяйкой пыльную мебель. Подняли крышку подпола, аккуратно сняли почти истлевшую ткань и стали вынимать фрагменты иконостаса.
Это было чудо! Ни одна икона не пострадала, сырость не оставила на них следов. Видно, пять душ, загубленных безвинно ради святых образов, сохранили их своими молитвами у Престола Господа.
Еще через месяц в новом храме в честь Воскресения Господня, где старинный иконостас украшал храм и радовал сердца, зазвонил Пасхальный благовест.
"Помни!" - Сергей вздрогнул, ему показалось, что он услышал голос бабушки.
- Я все помню, все. И никогда ничего не забуду. Христос Воскресе, родная!