Я двигаюсь навстречу, вперёд будто – а получается, задом наперёд. Что ещё хуже – открываю спину, о чём ещё не раз пожалею. Иду, готовая в любую секунду наткнуться на колючки твоего «тяжёлого» характера. Но я – одна из немногих, у кого есть от тебя иммунитет.
Девочка с самыми ангельскими и самыми злыми на свете глазами. С самыми рыжими волосами, которые порой хочется погладить, а порой, намотать на кулак и изо всех сил выбивать дурь из твоей пустой головы. Девочка с самым солёным ядом – ядом тех слёз, которые ты так старательно скрываешь от мира, и даже от меня. Хотя я ни разу не видела их, тени маленьких злых слезинок тяжёлыми тучами лежат на твоих ресницах. Ты по-своему любишь и лелеешь этих маленьких призраков, духов эмоций, замурованных заживо под маской равнодушия.
Почему ты так боишься открыться? Ведь так нелегко всю жизнь простоять в боевой стойке... Да, ты сильная, безусловно, очень сильная. И очень умная. Ты красива, но какой-то особенной, инопланетной, анорексичной красотой. Настолько тонкая, что хочется порой проверить – не сломаешься ли, если обнять покрепче?.. Руки – как птичьи лапки, заведомо слабые, заведомо – для колец и браслетов, а не для самообороны. Шейка, беззащитно бледная, в сеточке сосудов, такая убийственно нежная, что хочется то ли прикоснуться к ней губами, то ли сжать посильнее, до хрипа, до хруста позвонков.
Помнишь… Май, почти лето. Вечер, пустой пляж. Благородный мартини – по-простецки, из одноразовых стаканчиков. Холодно, ветер… я кутаюсь в куртку и курю подряд уже пятую сигарету, а ты танцуешь босиком на влажном песке под музыку, звучащую у тебя в голове… И мне кажется, я тоже слышу её. С того дня, вкус мартини ассоциируется у меня с тобой и с той музыкой. Твои ярко-рыжие волосы, летящие по ветру… и постепенно зажигающиеся вдалеке огни вечернего города. В тот день мне совершенно не хотелось быть неуязвимой. Я не верила, что девочка с такими ангельскими глазами, может поступить со мной жестоко.
Помнишь… Июнь, номер на двоих. Злимся, курим вместе. Сидим спина к спине, говорить не о чем. Я изо всех сил пытаюсь выглядеть беспечной, расслабленной, улыбаюсь даже – самой фальшивой из своих улыбок. Ты понимаешь. Кажется, ещё немного, и набросишься на меня с кулаками. Жду твоего первого хода. Да сделай же хоть что-нибудь!.. Ударь меня, дай мне повод ударить в ответ! Дай мне повод проломить твою пустую кукольную голову! Но – нет. Сидишь, злишься. Пьяная дрянь. Ненавижу. Люблю.
Помнишь… Июль. Звоню, приглашаю тебя на свою свадьбу. Ты говоришь, что срочно нужно навестить родственников, живущих в другом городе, что уезжаешь прямо завтра. В голосе – злые слёзы. Но – желаешь мне счастья, конечно же… А я в ответ, желаю тебе хорошо повеселиться. Нервничаю. Пытаюсь абстрагироваться – не выходит. Девочка с самыми ангельскими и самыми злыми на свете глазами – всего лишь незначительный эпизод. И я для неё – не более. Знаю ведь, что она сейчас плачет, тихо-тихо, уткнувшись лицом в подушку. Чтобы никто не услышал. Чтобы никто не догадался. Ну а завтра она снова наденет свою любимую маску показного равнодушия, и будет носить её с неподдельной гордостью. Будто бросает этим вызов целому миру…
Сентябрь. Встречаю на вокзале. Ты загорелая, отдохнувшая. И, кажется, стала ещё тоньше. Возможно ли?.. «Как дела?» - спрашиваем одновременно. Смеёмся. Понимаем, что простили друг друга. Что сможем дальше дружить, не помышляя о кровавой расправе. Но… Знаешь, я по-прежнему помню вкус твоей кожи. И где-то в глубине души, мечтаю почувствовать его снова. Смотрю на тебя – и понимаю: ты ведь думаешь о том же, что и я! Дрянь! Ненавижу! Люблю...
Январь. Рождество, и снова мартини. Телевизор бубнит ни о чём. Вместе курим в форточку. С начала осени не виделись, так много новостей нужно обсудить! У меня – новая машина, у тебя – новый поклонник. Кажется, ты теперь тоже предпочитаешь мужчин. Я рада за тебя, честное слово, рада! Пусть это станет для меня поводом окончательно забыть о девочке с самыми ангельскими и самыми злыми на свете глазами. Забуду. Обязательно.
Когда-нибудь…
Потом…
А пока… по-прежнему… дрянь… ненавижу… люблю…