В любви самое дорогое: когда слышишь отклик, когда на зов – есть живой голос… Грустно – с одной стороны, но с другой – удивительно прекрасно: что только мамин голос – нам всегда отвечает, за нами тянется и льётся, нас ведёт… Трудно говорить о маме, потому что – это та нежность и цельность, из какой мы большей частью и состоим сами. Мы слиты, свиты и сомкнуты с ними, мы живы ими, мы ради них – пусть не обидятся другие родные души – но всё же, мы ради мам – живём. Всё, что добыто нами – добыто для них, всё доброе и чистое, что в нас вмещено – поселено ими. Эта связь – больше, чем связь, это – сращение душ, расслоить которое не может само время. И всё же, стоит торопиться любить… Мы много таим в душах, сдерживаем, сдавливаем – а потом понимаем, что не сказали самого главного, недо-любили, недо-ласкали, недо-разделили… Что-то в спешке растворилось, что-то выветрилось в суете дел… А нужно останавливаться, нужно – замечать, и до последней капли тепла выливать любовь в их уставшие от тревог души. Нужно к мамам лететь – а не идти, потому что, так как они – нас никто не ждёт. Они на нас дышат – они хранят нас и заслоняют от ударов наших, порой не очень добрых, судеб. Мамы – хотят для нас большего, чем мы сами…
Жалейте мам, жалейте, гладьте… И пусть они живут долго, не ощущая недостатка в нашей нежности, не зная нечуткости и одиночества. Что бы не происходило и как бы не менялся мир, мама – это та святость, какая никогда не умалится в ленте времени.