Я живу, но теперь окружают меня звери,
Волчьих не знавшие кличей.
Это – псы, отдаленная наша родня,
Мы их раньше считали добычей.
Владимир Высоцкий
Вступление
Белая "Волга" с тонированными стеклами неслась по серпантину, не сбавляя скорости в поворотах, плавно вписываясь во все изгибы дороги. Водитель хорошо знал эту трассу: будучи поверенным во все дела своего патрона, он уже на протяжении года отвозил его в конце каждой недели в загородный дом, откуда шеф выходил либо довольный, либо разочарованный и потухший.
Александр Петрович Прокофьев размышлял о превратностях судьбы, рассеянно глядя через стекло на природу гор. Строгую и красивую. Величественные вершины, бурные реки, вечные камни - они многое повидали на своем веку и о многом могли рассказать умеющему слушать. Они помнят счастье и горе, верность и предательство. Горы не прощают ошибок - никогда и никому.
А в его душе царило разочарование. Как мог он, дослужившийся с самой, что называется, земли, с младшего лейтенанта, до начальника Управления внутренних дел города, с населением в полтора миллиона человек, попасться на удочку к какому-то прохвосту и жулику, который ему в дети годится. И не помог в этом ни жизненный опыт, ни долгие годы работы в правоохранительных органах. Сколько раз он сталкивался еще в бытность работы опером с разношерстными мошенниками и шулерами. И чему это его научи¬ло? Да ничему. Он попался в расставленные этим неучем сети, как мальчишка, будто поддался гипнозу или колдовству. Это случилось каких-то пять лет назад.
… Поезд. Дорога из Москвы далека и скучна. Хорошо еще сосед по купе оказался в меру разговорчивым и веселым. Поговорили, анекдоты потравили, ну и напоследок выпили. А какой русский мужик откажется от водки, да в экспортном исполнении, да с хорошей закусочкой, прямо с мясокомбината.
Слово за слово, и его понесло. Рассказал о бедах своих и о служ¬бе, хотя не любил об этом говорить с едва знакомыми людьми и не поощрял такого. А незнакомец оказался, ко всему прочему, человеком понимающим и хорошим слушателем.
От предложения сыграть в карты Александр Петрович отказаться не смог. Затуманенный алкоголем мозг подавал советы один хуже другого и напрочь отказывался соображать. Дела шли с переменным успехом, но все больше и больше ему везло. Слово за слово, карта за картой, но играть без цели стало не интересно – а ведь ему явно фартит - и в голову закралась мысль, что если бы игра шла на деньги, то вышла бы неплохая прибавка к отпускным, кроме того, если ставить мелочишку, то ничего плохого не случится.
Только спустя несколько лет он понял, что сосед провоцировал его на первую ставку. Игра пошла по второму кругу, и опять ему везло больше, чем незнакомцу, который проиграл всю мелочь, поставил на кон банкноты.
Александр Петрович ответил тем же, приняв ставку. И это стало его роковой ошибкой: он входил в азарт, втягивался в игру со все нарастающим интересом. Уже не было сил отказаться от столь легкого, почти законного способа обогащения. Ведь азартная игра, по его мнению и жизненному опыту, не такое уж страшное нарушение законодательства. Тем более что, несмотря на погоны и должность, денег семье явно не хватало, а хотелось еще и хорошо отдохнуть в отпуске…
Неожиданно фортуна изменила ему, и за короткий промежуток времени с его рук сошел весь выигрыш и почти все отпускные. А что рассчитывать на хороший отпуск, если в кармане так сладко не шуршат купюры? Надежда умирает последней, и он посчитал, что есть еще шанс отыграться, совершив, тем самым, еще одну ошибку, которую делают все лохи.
Когда поезд пришел на вокзал, Прокофьев был разорен, на столе лишь жалко валялись сложенные в кучку несколько медяков. С таким богатством не пошикуешь, но что делать? А дома жена и дети.
- Возьмите, - незнакомец выложил на стол свой выигрыш, - и не играйте на деньги с незнакомыми людьми. Может получиться очень накладно. Он протянул обрывок бумаги, - это мой адрес, заходите, когда сможете. По пятницам собирается компания заядлых картежников, можно поиграть. Но всегда надо контролировать себя.
- Спасибо, - Александр Петрович был на седьмом небе от счастья, хотя только что почва уходила у него из-под ног. В голову пришло осознание содеянного.
С тех пор он зарекся больше никогда не играть в карты, забросил жалкий клочок бумажки в дальний угол квартиры и почти забыл об этой истории. Но, к сожалению, не все бывает гладко в жизни. Острая нехватка денег в конце восьмидесятых захлестнула всю страну. В магазинах - пустые прилавки и злые продавщицы. Конечно, к этому времени он упрочил свои позиции в городском управлении милиции. Наладились нужные связи и хорошие завязки на будущее, но, чтобы достать дефицитный товар, требовались средства и немалые. С кем-то помогала давно оказанная услуга, однако все больше становилось тех, кто не помнил прошлого.
И забытый адресок пригодился. Тут ему оказались рады и безогово¬рочно приняли в узкий круг игроков и старых знакомых. А в семье завелись деньги…
Слишком поздно он сообразил, что такое карты, но, даже поняв это, не смог остановиться. Карты притягивали его, как наркотик, лампа над карточным столом и полумрак в комнате с тяжелыми шторами на окнах уже не отпускали попавшего сюда человека.
Однажды он сильно проиграл человеку, который ничего не умел лучше делать, чем считать свои деньги и выбивать их из должников. Это, пожалуй, был один из первых "новых русских", которого довелось увидеть Прокофьеву. Не смутило этого "русского" и то, что его нынешний должник - начальник милиции города.
Ответом на неплатежеспособность полковника были шантаж и угрозы. И все бы ничего, но это могло отразиться на семье, и на помощь пришел бывший незнакомец и сосед по купе, заплативший по счету. Теперь жизнь более или менее наладилась и вернулась в прежнее русло.
Друг с выплатой долга не торопил, но, что было плохо, не допускал больше до игры, объясняя это возможностью еще большего проигрыша, который даже он не в силах будет уже оплатить. А с запретом играть осталась только одна возможность вернуть долги. Сейчас семье приходилось вертеться, выкраивать деньги из зарплаты. Но это делалось скорее для самооправдания – безумную сумму невозможно было и за год заработать...
Автомобиль круто свернул на проселок, и вдали показались ворота шикарного особняка из красного кирпича. У Прокофьева к горлу подступил ком. Хотя его и пригласили на банкет по случаю открытия нового благотворительного фонда, интуиция подсказывала, что сегодня судьба преподнесет ему что-то новенькое и едва ли приятное. Кроме того, в голове у Александра Петровича никак не укладывался образ эдакого благодетеля, содержащего подпольный игорный дом и бескорыстно оплачивающего чужие долги. Он уже давно ждет какого-то удара со стороны.
* * *
Михаил Иванович Приходько садился в служебный автомобиль с чувством гордости за свое будущее. Судьба к нему благосклонна, как ни к кому другому. Еще и месяца не прошло, как он обошел на самых, что ни на есть, демократических выборах четверых своих конкурентов на пост мэра и сам разместился в удобном кресле главы администрации. И пусть город, отдавший ему большинство своих голосов, не такой уж огромный, но это может послужить хорошим подспорьем на пути к вершине. Каждый начинал с малого, а потом, глядишь, и он станет видным человеком уже не в масштабах одного города, а целого государства.
Конечно, будь это с десяток лет назад, ему было бы удобнее. Размах был бы поболее. А сейчас, когда Советский Союз трещит по швам, придется довольствоваться размерами много меньшими. Но разве мог он раньше, в период, когда партийная номенклатура решала все, выбиться в люди и стать главою города, переквалифицировавшись из бригадира-строителя, да еще и беспартийного. Сейчас же все стало реальным, благодаря демократическим преобразованиям. А рабоче-крестьянское происхождение даже давало фору перед партийными бонзами. Он не «запятнал» себя наличием партбилета, а сегодня это дорогого стоит.
Первый шаг сделан, и город уже у его ног. И в самом начале карьеры такой приятный сюрприз: видный предприниматель переходит к осуществлению нового проекта и приглашает его почетным гостем на банкет. А разве обходятся такие званые вечера, где присутствуют все сливки общества, без пары журналистов и фотокорреспондентов. Да еще и новый благотворительный фонд не может остаться без внимания газетчиков.
Первые полосы центральных газет будут пестреть чуть ли не сенсационными заголовками и фотографиями с банкета. Несомненно, сам виновник торжества окажется в центре внимания, и, конечно, он обмолвится, что без поддержки мэра ничего из его затеи не вышло бы. А это сулит славу и еще большее одобрение горожан.
Михаил Иванович закрыл глаза и представил, как будет купаться в лучах славы. Его фотографии появятся в газете вместе с людьми регионального значения, бизнес-элитой, такими как Юсупов - президент банка «Южный кредит» и президент благотворительного фонда «Обеспечение» Виктор Астафьев, открывший в этом банке счет фонда. Сегодня политика партии и правительства благоволит именно к таким персонажам.
Подобная информация может дойти и до столицы, где такого мэра заметят и оценят по достоинству. И будет он тогда как сыр в масле кататься. Светлые времена наступят.
Приходько повертел в руке приглашение, отпечатанное на глянцевой бумаге золотыми буквами - солидно. Приятно держать в руках.
Имелся также и запасной вариант. Менее значительный, чем первый, но также суливший выгоду. Подобные мероприятия не могут обходиться без людей из краевой администрации, а это шанс показать себя в выгодном свете. Самое главное не переборщить и не показаться достойным людям настырным нахалом.
Хотя кто эти "достойные люди", первыми перестроившиеся и освоившие новый уклад жизни? Те же партийные боссы, успевшие вовремя выйти из членов КПСС, демонстративно бросив партбилет на стол. Кто они по сравнению с ним, с сыном перестройки, вскормленным демократическими реформами и не принимавшим ничего старого из "светлого социалистического прошлого", плавно переходящего в будущее?
Михаил Иванович улыбнулся своим мыслям. Какое будущее ему уготовано? Только хорошее! И подфартило ему родиться в нужном месте и, что самое главное, в нужное время.
Множество наставлений дала ему "горячо любимая" жена, пока подбирала костюм для банкета. Как себя представить в свете, как разговаривать и вести себя за столом. Она с ним обращается по старинке, будто он все еще простой строитель. Постоянно его ненавистная «вторая половина» забывает, что он уже не тот мужик в спецовке, обляпанной цементом, а большой человек в костюме, на который так и просится депутатский значок. Как же он ее терпел на протяжении почти тридцати лет? Ведь это надо иметь ангельское терпение.
Однако объяснение напрашивалось само собой: будучи совсем не рабоче-крестьянского происхождения, она с помощью отца могла в свое время открыть в Южноморске многие двери.
Сегодня, конечно, все уже не так, но надо отдать жене должное. Она женщина с проницательным умом, и во многом благодаря ей и своей светлой трудовой биографии, ему удалось занять кресло мэра и заручиться поддержкой общественности.
Но, так или иначе, час его пробил, и он начал свое восхождение по иерархической лестнице...
* * *
Работа журналиста трудна и порой неблагодарна. Сколько сил и времени надо положить ради небольшой статейки на задворках газеты, напечатанной на третьесортной бумаге. Но теперь с этим покончено. Виктор Скромнюк чувствовал деньги, их запах так манил его, хотя говорят, что деньги не пахнут. Он предвкушал уже как распорядится своим гонораром, полученным за хвалебную, но не вульгарную статью в газете. И гонорар, надо сказать, обещал быть приличным, раз уж ему подали такой автомобиль.
Журналист раскинулся на удобном сидении белоснежного "Мерседеса". Не каждый раз труженику пера подают роскошную иномарку последней модели. И раз хозяин прислал такую машину, то и дело предстоит выгодное, не то, что предыдущее, когда заказчик оказался невероятным скрягой.
Только глупцы согласны работать за то, что платит редакция. Скромнюк был в этом уверен. Хозяин, которого он и в глаза еще не видел, совсем не похож на жмота. Он купил заранее его перо и будущую статью, и Виктор совсем не боялся этого. Что плохого, если за работу отвалят кругленькую сумму в хрустящих банкнотах?
Да, когда-то он был зелен и горяч. И редактор использовал его как затычку в разного рода бочках. Один Афганистан чего стоит - шесть ездок за три года и две дырки в ноге.
А что толку? Жалкие подачки и угол в коммуналке, а нога потеряла былую гибкость, и путь в большой спорт для юного бегуна оказался закрытым.
От этих воспоминаний нога заныла с новой силой, боль долго еще не унималась.
В свои тридцать два года Скромнюк уже набрался достаточного опыта. Афганистан научил многому, в том числе, и хорошо писать.
В последние годы перестройки скандальные статьи и сенсационные разоблачения стали его коньком и основным источником доходов. Конечно, ничего он не делал бесплатно. Кто больше платит, тот и заказывает музыку. Этот единственный принцип он для себя усвоил. Серия репортажей из Афгана не принесла ему столько заказов, сколько последние маленькие, но очень язвительные заметки.
Выросшие внезапно, как грибы после дождя, кооперативы помогали держаться на плаву. За один год он скопил себе на новенькие вишневые "Жигули", такие, как давно хотелось. Новоявленные бизнесмены быстро усвоили западный способ устранения конкурентов через прессу и не скупились на это.
Ему не нужна была слава. Ведь что такое слава? Ничего путного не выйдет, если его будут узнавать на улице, или его имя будет у всех на устах. Тот, кому понадобятся услуги журналиста, сам сможет найти его. Виктор Скромнюк итак был известен в узких кругах преуспевающих бизнесменов.
Гораздо предпочтительнее славы были деньги. Деньги - это власть. Туго набитый бумажник в кармане греет не хуже, чем пламя любви, с тем лишь отличием, что влюбленный - беден, а богатый - всегда влюблен. Его страсть - это сладко хрустящие банковские билеты и лучше, если они будут зеленого цвета, с портретами президентов США.
* * *
На территории загородного особняка собралось порядка тридцати разнообразных автомобилей: Волги, Мерседесы, БМВ, Форды и Кадиллаки - все они принадлежали видным бизнесменам, государственным чиновникам, сотрудникам местной администрации и представителям правоохранительных органов.
Между машинами сновали бойцы местного ОМОНа с радиостанциями и табельным оружием, обеспечивая охрану высокопоставленных гостей и получая за один вечер своей работы сумму, равную половине месячного жалования.
Банкет был уже в самом разгаре. Торжественная часть по случаю открытия фонда закончилась, и гости с удовольствием уселись за богатый праздничный стол, нисколько не смущаясь обилию приглашенных газетчиков и телерепортеров.
Больше всех приемом был доволен мэр. Он и представить себе не мог, что здесь будут специально приглашенные из Москвы депутаты Верховного Совета РСФСР, которые одобрили работу городской администрации и лично ее главы. Все это произошло с подачи Виктора Астафьева, указавшего на оказанную со стороны Приходько всестороннюю помощь в подготовке к работе фонда.
Кроме того, фотокорры работали с необычайным рвением, засняв его в обществе двух депутатов, крупнейших бизнесменов и меценатов. В общей сложности было сделано около пятнадцати, а то и двадцати снимков, которые, как было обещано, будут опубликованы в ближайших номерах газет и журналов. А один достаточно скандально известный журналист даже попросил дать ему интервью.
Полковник Прокофьев же наоборот относился ко всему происходящему с опаской, глядя на каждого представителя доблестной советской прессы. Разные мысли о дальнейшем развитии событий лезли ему в голову, но ни одной из версий он не находил пока подтверждения и держался обособленно, отгородившись стеною молчания от всех гостей.
Пока некоторые еще продолжали набивать желудок осетриной, икрой, молочным поросенком и прочей снедью, запивая все это изобилие разнообразными винами, часть уже насытившихся гостей потянулась на террасу подышать свежим воздухом и сделать пару затяжек сладкого сигаретного дыма.
- Ну, как вам мой прием, господин Соловьев? - Астафьев оперся на парапет, распечатывая новую пачку "Кэмэла" и глядя на руководителя городского телеканала.
- Господин? - Соловьев расхохотался, набирая полные легкие чистого лесного воздуха, - спасибо, но я предпочитаю "товарища". Я по натуре консерватор.
- Так каково ваше мнение?
- Вы хотите правду? - глава телеканала потер ладонью колючую поседевшую бородку и окинул взглядом одетого с иголочки собеседника, - я не знаю, что и сказать. Пафос! Много пафоса! Вы пустили всем пыль в глаза. Роскошный стол, глава города, начальник ГУВД, с которым все так и норовят сфотографироваться, чтобы потом показывать это фото гаишникам и прочим государевым людям, но он сегодня почему-то не в настроении, да еще депутаты из самой Белокаменной. Кстати, откуда они у вас?
- Так, достались по случаю, - рассеянно ответил Астафьев, пуская колечки дыма и глядя на белоснежные шапки гор под самыми небесами.
- Верю. Вам везет на именитых людей. Что же касается банкета, то меня поразило такое обилие журналистов. Бесплатная реклама? Все можно было сделать намного скромнее. Но я думаю, что знаю, какую цель вы преследуете, раз не обошлось просто парочкой статей в газетах. Одно присутствие Скромнюка говорит о многом.
- Этот человек, Алексей Степанович, умеет писать как никто другой...
- И дерет за свои статьи также! Хотя очень жаль. Он талантлив, действительно талантлив, но зарывает свой талант в землю. Слишком распыляется, продаваясь за тридцать серебряников. А ведь он может раскрывать действительно острые темы.
- Это рынок, я покупаю, а он продает. Так что бесплатной рекламы уже не получается. Но за свои деньги я получаю раба, освещающего мои дела в прессе. Он действительно беззаветно предан деньгам.
- А если ему кто-то заплатит больше? - спросил Соловьев, заранее зная, что тридцатипятилетний бизнесмен ответит на его вопрос без стеснения.
- Перекупят его у меня? - Астафьев скупо улыбнулся, пожевывая фильтр недокуренной сигареты, - вы знаете здесь хоть одного человека, кто смог бы это сделать?
- Вы правы, Виктор, как всегда правы.
- Того, чего я хотел, я добился. И банкет удался на славу. Алексей Степанович, взгляните на всех этих предприимчивых деловых людей. Не отходя от стола, не вставая с кресел, они налаживают связи, заключают контракты, обмениваются визитными карточками. И впоследствии половина из них будет мне благодарна за то, что я свел их в столь благоприятный момент. А я уж смогу использовать их благодарность во благо «Обеспечения».
- Только половина? Странно, - Соловьев обернулся и взглянул в зал.
- Ничего странного. Перестройка дала нам некоторую свободу, объявила гласность. Но многие приняли ее как свободу от всего, а не свободу во имя чего-то. Они отреклись от всего былого, в том числе, и от правил приличия. Эти люди моментально забывают обо всем хорошем по отношению к ним, но помнят все обиды, нанесенные со стороны окружающего мира. К сожалению, приходится иметь и с ними дело, так как в руках у них большие средства.
- Может быть, вы и правы. Взгляните, к примеру, на нашего мэра. Как он уплетает со стола деликатесы, а за полчаса до этого крутился перед объективами фотокамер, надоедая и корреспондентам, и бизнесменам. Это же ужас! Пир во время чумы. Нельзя так напоказ выставлять собственную жадность и ненасытность.
- Он этого не замечает. Но этот человек – выбор народа. Мы же с вами не имеем ничего против, Алексей Степанович? - Астафьев кинул холодный взгляд в сторону телевизионщика.
- Нет, что вы, Боже упаси, я не осмелюсь противостоять общественному мнению. Хотя я и голосовал за его оппонента. Этот человек еще не привык к известности и ответственности, которую налагает на него занимаемый пост.
- Оставим нашего бедного мэра, - предложил бизнесмен, - у меня к вам деловой разговор.
- Ну, что ж, я вас внимательно слушаю, Виктор, - Соловьев заинтересованно взглянул на собеседника.
- Я хотел бы организовать с вашей помощью сорока восьми часовой телемарафон, такой, знаете ли, с привлечением средств кооператоров, частных лиц к благотворительному фонду. Этот проект грандиозен по замыслу, и мне не осилить его без первых лиц города и вашей поддержки. Кроме того, все затраты на улаживание вопросов и тому подобное я беру на себя.
- Вы хотите еще большей шумихи вокруг своего имени и "Обеспечения" - фонда в поддержку беднейших слоев населения?
- Я не нуждаюсь в разглашении моего имени. Все, что мне нужно, - это стабильная работа фонда. Если вы согласитесь на марафон, то со стороны вашего телеканала это будет благотворительностью. За это ходатайствуют мэр, некоторые люди из краевой администрации и даже депутаты Верховного Совета.
- Поддержка у вас славная. Ничего другого сказать не могу. И неужели я не учту мнений таких людей. Вот вам моя рука, - с этими словами Соловьев протянул широкую ладонь.
Они пожали друг другу руки, заключив взаимовыгодный договор.
Тут же на банкете было предложено сделать взнос в пользу бедных, с чем все гости безоговорочно согласились. Для них это была игра и не более. Теле- и фотокамеры запечатлели момент перекачивания денег из дорогих кожаных портмоне и бумажников на черный поднос хохломской росписи.
Приходько, смущенный обилием наблюдающих за ним глаз, дабы прослыть в народе щедрым благодетелем кинул несколько купюр, о чем тут же пожалел, являясь по природе своей жалким скрягой. Но забрать деньги обратно в карман было неудобно, и мэру пришлось скорчить довольную гримасу. Утешением служило лишь то, что горожане не разочаруются в сделанном ими выборе.
Спустя полтора часа гости стали потихоньку растягиваться, садясь в свои авто и отправляясь по домам, предварительно поблагодарив хозяина за приглашение и теплый прием. Двор начал пустеть.
Прокофьев хотел уйти одним из первых, но в дверях его остановили и настойчиво попросили вернуться.
- Александр Петрович, останьтесь, - предложил Астафьев хищно улыбнувшись, - не лишайте нас так скоро своего общества и радости общения с вами.
Что оставалось делать бедному полковнику? Он понял, что предприниматель не отпустит его так просто, а отказать своему «благодетелю» он, к сожалению, уже не в состоянии. Его час пробил, и самые страшные опасения начинали подтверждаться…
Объевшийся с непривычки Приходько, сидел в кресле, расстегнув пиджак, выкатив вперед свой объемный живот, и потягивая из хрустально¬го фужера сухое вино, не собираясь покидать гостеприимный дом. Его уже не волновало, как он сейчас выглядит. Журналисты, закончив собирать информацию и удовлетворив не только профессиональные потребности, но и нормальный человеческий аппетит, по одному скрывались на улице.
Ночь накрыла город, и только снежные вершины гор излучали таинственный, с мягким голубым оттенком свет во мраке.
В зале осталось около полудюжины гостей. Астафьев задумчиво оглядел эту властную публику и налил себе в фужер шампанского.
- Ну что, господа бывшие товарищи, никто не откажется от партии в покер? Играем честно и профессионально.
Гул одобрения затих под сводами высокого потолка, и приглашенные отправились в небольшую смежную комнату, где стоял стол, укрытый зеленым сукном. Лишь один Прокофьев, забившийся в угол дивана, с мрачной ухмылкой смертника глядел на это сборище, не собираясь покидать насиженного места.
Астафьев, извинившись перед рассевшимися уже за карточным столом игроками за то, что отлучится на некоторое время, отдал распоряжение, чтобы накормили охрану. Никто из нанятых им людей потом не сможет обвинить его в плохом отношении к простым работягам, и каждый согласится помочь по первому зову. Ничто не располагало к себе служащего лучше, чем простое уважение и человеческое обращение.
Полковник, оставшись наедине с действительностью, приступил к поглощению водки, дабы забыться и отрешиться от действительности.
- Александр Петрович, вы не составите нам компанию? - поинтересовался Виктор, отбирая у порядком подвыпившего гостя бутылку. - У нас не хватает одного игрока.
- Нет, - отрезал Прокофьев, - залпом выпивая прозрачную сорокаградусную жидкость, - я больше не сяду с вами за один стол.
- Ну что вы? Плохое настроение - это еще не повод ломать нашу дружбу. Взгляните, к примеру, на это, - Астафьев выложил из кармана на стол долговую расписку. - Почерк, насколько я знаю, ваш, а в данный момент карманы ваши пусты. Так что давайте не будем ссориться.
- Скотина... - процедил сквозь зубы полковник, лениво вставая с дивана и застегивая форменный китель, всем своим видом показывая, что подчиняется только под давлением обстоятельств.
Бизнесмен ответил лишь улыбкой на заслуженное оскорбление и, обняв слегка покачивающегося гостя по дружески за плечи, пошел к ожидающим его игрокам.
Больше всех удивился мэр, зная, в каком состоянии был начальник милиции во время банкета, и, завидев его в комнате, в обнимку с хозяином дома. Но позже ему предстояло удивиться еще больше.
Игра пошла, а игроки все до одного попались азартные. Ставки делались пластиковыми фишками, коих у каждого имелось по полтора десятка, заменявшими деньги. И, несмотря на то, что, даже проиграв, человек оставался при своем, играли с неподдельным увлечением, стараясь сохранить и, при удачном повороте дел, приумножить свой пластиковый капитал.
Полковник - завсегдатай этого закрытого клуба - снова очутившись в знакомом кресле, взялся за игру с огромным усердием, с видом знатока, просчитывая комбинации и ходы, понимая, что грандиозный обвал ему пока не грозит. И былая удача вернулась к нему. Разбросанных около него фишек становилось все больше и больше, и их количество грозило перерасти в критическое для его компаньонов.
Астафьев глядел на раскрасневшиеся от жары и сосредоточенные на происходящем лица игроков, и чуть прищуренные, горевшие жаждой наживы глаза, наблюдавшие за перемещением карт, взмокшие от напряжения ладони. Свет оттенял их лица, придавая им какое-то мистическое выражение.
Практически все были еще новичками в игре, и это придавало некий наивный интерес к процессу, сталкивая две логики: игроков и дилетантов.
Приходько, желая заполучить большего, рисковал и шел ва-банк, теряя последнее. Результатом было то, что он, выбыв из игры первым, не хотел выходить из-за зеленого сукна. Он растерялся, ища поддержки у соседей, но никто не собирался протягивать бывшему строителю руку помощи.
- Вы играете? - совершенно нейтральным тоном спросил банкир.
- Да, да... - мэр заметался, в беспомощности шаря по карманам и, наконец, извлекая оттуда несколько скомканных купюр, - я ставлю это. Можно?
Тяжелое молчание повисло над круглым столом.
Прокофьев взглянул на хозяина игорного дома, без особых затруднений контролировавшего игру, но взгляд разбился о каменное спокойствие его лица.
"Черт, ему удается все, что он хочет", - восторженно подумал он и открыл карты, уже в который раз сорвав банк.
Немного поразмыслив, Астафьев, казалось, расслабился и произнес:
- Я принимаю вашу ставку, Михаил Иванович, - он встал и, подойдя к стене, открыл сейф, закрывая собой процесс набирания кода. – Если, конечно, Александр Петрович не против. Ведь азартные игры у нас запрещены законом…
Это была шутка, которую, впрочем, из-за висевшего в воздухе напряжения никто не оценил.
На стол легли две пачки стодолларовых банкнот, перетянутые банковской лентой.
Новенькие хрустящие купюры излучали почти волшебный изумрудный свет и необычайно гармонировали с зеленым сукном, представляя вместе единое целое. Приходько никак не мог оторвать глаз от стола, чувствуя, что выглядит несколько смешно с застывшими от удивления и сузившимися зрачками, резко вдыхая воздух, а по телу разливался приятный аромат власти, которую сулили такие деньги.
Не получив еще ничего из увиденного, мэр уже был готов пойти за обладателем таких колоссальных средств, тратящим их на игру, хоть на край света и выполнить любую его прихоть. Он уже забыл, что дружба с этим человеком сулила не только личное благосостояние, а прохладные отношения - лишь полное забвение.
- Вы играете, Михаил Иванович? - нейтральным тоном спросил Астафьев.
Приходько окинул туманным взором всех присутствующих, глядевших на него с одним и тем же немым вопросом, и рассеяно кивнул.
Продолжение:
Глава 1 http://www.proza.ru/2010/06/20/1350