ГЛАВА 10
Мы шли уже более часа, спускаясь по отлогому спуску. Далеко внизу была треугольная ложбина, а далее крутой подъём на очередную гору. Она издали смотрелась сплошь зелёной, словно в плюшевой накидке. На вершине петушиный гребень. Нам надо перевалить через него и...
Что ждёт нас там? Куда пропал Птах? Сказал: мигом... "Миг между прошлым и будущим, называется жизнь",- неожиданно всплыла в памяти песня. И добавила раздражения.
Тихо скулила Леночка, её пыталась приободрить Зоя, но при этом так вздыхала, что не успокаивала, а подстёгивала девчонку к большему отчаянью.
Бубнил Фёдор Макарович, не переставая возмущаться. Ему что-то говорил Ярик, видимо, тоже успокаивал.
Небо чистое, без облачка. Солнце зависло над гребнем, удивлённо рассматривало нас.
Стало значительно теплее. К раздражению прибавилось беспокойство: у нас ни капли воды... если солнце продолжит поднимать температуру, то через полчаса всех станет мучить жажда. А там и до теплового удара недалеко... Ну, это ты, Варька, загнула: здесь не пустыня...
Птах, что б тебе пусто было, где ты?
Наконец, мы спустились в ложбину. Она густо поросла высокой сочной травой и кустарником. После каменистого и, почти, лысого спуска, ложбина показалась дивным подарком нашим утомлённым телам.
-Всё, не могу больше,- тяжело выдохнул Фёдор Макарович, буквально падая на траву.
Остальные, включая котов, вопросительно уставились на меня.
-Привал,- глухо сказала, стараясь скрыть раздражение.
Пошептавшись, Зоя и Леночка скрылись в зарослях кустарника.
Я присела на лысый камень, на четверть утонувший в земле, и опушенный рыжевато-зелёной травкой.
Коты, мявкнув, разбрелись в разные стороны. Почему-то, пришло на ум, что неплохо бы им дать имена. Тот факт, что они... мои дети, упорно не приживался у меня ни в душе, ни в голове. Тут видимо, нужны другие мозги... чтобы принять, осознать. Впрочем, и мои перемещения не до конца мною осознаны: всё, кажется, сейчас проснусь и окажусь у себя в постели на Малом проспекте Петроградки.
Однако, звуки, запахи и внутренние ощущения настойчиво убеждали: ты не спишь, всё явь, дикая фантастическая ,но явь. И я в этой действительности, похоже, важное действующее лицо. Некая Ладанея, полубогиня, мать девяти крылатых котов и мальчика-вундеркинда.
Ярик стоял рядом с дедом, задумчиво теребил ветку карликового деревца.
-Ярик, подойди, пожалуйста.
Подошёл, с опаской поглядывая на мои руки.
-Ты боишься меня?
Глянул прямо, слегка насупившись:
- Немного.
- Не надо меня бояться. Я...твоя мама.
-Уверена?
- Я почему-то всё забыла, но это чувствую здесь, - приложила руку к сердцу,- ты мой... ребёнок...
И я не лукавила: в душе происходили странные изменения, заполняло все уголки незнакомое тёплое чувство. Проклюнулось и пошло в рост дивное желание, не просто смотреть на Ярика, а слышать его голос, прижать к груди, вдыхать его запах... и защитить. Возможно, это чувство... неведомая мне материнская любовь.
Господи, неужели я маленькая мама?!
Сколько слышала, читала о таких, категорически осуждала, была твёрдо убеждена: со мной подобного не случится! И вот... в 15 лет... многодетная мамаша... Маразм какой-то...
-Если я не ошибаюсь, это жимолость,- подал голос Фёдор Макарович. Он энергично растирал в ладонях сорванный листок, нюхал. - Если здесь, как и у нас, конец июня, то должны быть зрелые плоды. Весьма полезная ягода.
-Я поищу?- глянул на меня Ярик.
-Поищи.
Однако, он не успел и шагу ступить, как в той стороне, куда ушли Зоя с Леночкой, раздался невнятный крик.
Нас как ветром сдуло.
Кричала Зоя, радостно, захлёбываясь: у её ног из трещины в гранитной плите струилась вода. Родничок! Бормочет забавно, сверкает осколками зеркала сквозь травяной коврик. По обе стороны от родничка столпились взрослые кусты, усыпанные продолговатыми, как слива, синими плодами. Сновали, возмущаясь нашим вторжением, мелкие пичуги. Порхали бабочки. В воздухе, над мокрой травой, мельтешили мушки.
Всё это подействовало на нас, как лечебный бальзам: исчезло раздражение, притупилась усталость, на смену им пришли покой и... чувство голода. В сущности, никто из нас не успел, как следует позавтракать, да и время уже шло к обеду.
Сбежавшиеся коты, поняв, что опасности нет, вновь растворились в траве.
Леночка и Ярик с удовольствием мастерили прудик, картинно обкладывая берега пучками травы и камушками.
Фёдор Макарович приступил к дегустации ягод. Зоя, сняв туфли, с блаженством, ойкая, ступала по мокрой траве.
Через полчаса мы напились студёной вкуснейшей водицы, набили желудки ягодами, одновременно напоминающие по вкусу и чернику и землянику, умылись, освежили ноги. Вообщем, расслабились настолько, что совершенно не хотелось куда-то идти - упасть бы на траву и поваляться с дремотой часок –другой -третий. Ни о чём не думая.
Короче говоря, ощущение было такое, будто мы в трёх шагах от дома, выбрались на природу, чтобы просто отдохнуть, вобрать в себя её живительные силы.
-Надо идти.
Вздрогнули все, с лёгкой досадой глянули на меня.
-Надо идти,- твёрже повторила я.- Чем дольше будем здесь расслабляться, тем тяжелее будет подниматься в гору.
Сказав это, про себя крайне удивилась: откуда мне известно это? Я сроду в горах не бывала... Должно быть, всплыло где-то прочитанное, услышанное. Или... это опыт Ладанеи?
-Она права,- встряхнулся Фёдор Макарович.- Будет труднее...
И тут я услышала странный звук. Вернее, сгусток звуков.
-Вы ничего не слышите?
-Нет,- ответили после паузы, напрягая слух.
-Что- то не так?- осторожно спросил Фёдор Макарович, сверля меня взглядом.
-Да... Звуки непонятные...
Тщётно я напрягала слух, пытаясь разобраться в мешанине звуков: здесь были вздохи, сдавленные крики, скрипы, треск ломающихся веток и треск горящего дерева... Чёрт, что бы это значило? Откуда звуки?
Видимо, от чрезмерного напряжения, сначала в ушах щёлкнуло, затем в голове, и я поняла, наконец, что все эти звуки... во мне. Точно включённый телевизор в соседней комнате. Звуки нарастали, словно я приближалась к двери этой комнаты. В какой-то момент "жгут" распался на отдельные "нити",и меня захлестнула БОЛЬ. Она жгла душу, сердце, рвала черепную коробку: крики ужаса, не киношные, настоящие, жаляще хлестали меня изнутри...
Кажется, я закричала, обхватив голову, рухнула на колени. Ко мне кинулись Зоя и Ярик.
-Варя!
-Мама! Что с тобой?
Перед глазами клубилась пелена, точно я находилась в зоне крупного пожарища. Внешние звуки долетали издалека, внутренние - оглушали, терзали огнём и болью...
Думаю, пытка длилась не более двух-трёх минут. Дальнейшее помню смутно: вскочила, оглядела сквозь дымку окруживших меня, что-то выкрикнула, и...
... вот мы уже на вершине петушиной горы. Внизу раскинулась овальным подносом долина. Извилистой трещинкой в "подносе"- река. По берегам её зелёная кипень лесов, возделанные поля, кубики домиков.
Отсюда, сверху, не разобрать, что происходит, но я, почему-то, была уверена: Боль транслируется оттуда, я же, как приёмник, принимаю сигналы...
-Ждите меня здесь!
Не берусь гадать, чей был приказ: мой или Ладанеи.
-А ты... куда?- спросила Зоя.
-Туда. Там беда...
Коты сгрудились у моих ног, напряжённые, серьёзные. И с крыльями.
-Вы... Четверо остаётесь здесь, остальные со мной.
-Мам... там опасно?- шагнул ко мне Ярик.
Неожиданно для себя, порывисто обняла его, потёрлась подбородком о его макушку.
-Ничего опасного. Не скучайте тут без меня.
-Поберегись!- вскрикнула Зоя.
Фёдор Макарович что-то буркнул, а Леночка протяжно вздохнула, и выбросила, точно мячик:
- Возвращайтесь... поскорее...