***
Тени ветвей сплетались в некий сложный узор, бесконечно двигаясь и меняясь, тени ветвей лежали на их лицах, когда они вошли под полог осенних деревьев.
- Ты хотела встретиться со мной? – он любезно протянул ей руку, приглашая подняться по мраморным ступеням, -
- Твое бегство в тот день было столь внезапным, я не успел ничего объяснить.
Графиня взглянула на Ральфа, и глаза ее были полны лучистой печали.
- Прости меня, - произнесла она, -
- Я вела себя слишком импульсивно и вспыльчиво. Наверное, всему виной эта многолетняя усталость, это бесконечное ожидание. Я не сдержалась, и лишь потом, остыв, поняла, что едва не совершила огромную ошибку, быть может, самую страшную в жизни. Прости, Ральф. Я все понимаю: ты ведь мужчина… А я… я поступила попросту глупо.
- Мне не за что прощать тебя, Беатрис. Твоя реакция была вполне естественной. И я тоже оказался во многом не прав. Но я надеюсь, мы сумеем позабыть обиды и сможем остаться друзьями.
- Друзьями? – ее брови изумленно поползли вверх, -
- Что ты подразумеваешь под этим словом? Ты, кажется, говорил, что ни с кем не связан… И когда я спрашивала тебя о семье…
- Да, я свободен. Или почти свободен. Но дело ведь не в этом.
- В чем же? – Беатрис смотрела на него почти умоляюще, -
- Я столько лет ждала нашей встречи. В моем сердце нет и не было никого, кроме тебя, - или ты сомневаешься? Я найду пути, чтобы освободиться от своих ненавистных уз, у меня теперь есть средства. Самое главное, что я поняла: для меня не может быть жизни в разлуке с тобой.
Он молчал.
- Вероятно, ты решил, что я стану обузой для тебя? Но, поверь, я сделаю все для того, чтобы ты был счастлив. Не будет никого на земле более верного и более преданного, чем я. Для меня будет блаженством исполнять твою волю, любое твое желание, любой, даже самый маленький каприз.
Он молчал.
- Ральф, если ты думаешь, что я хоть словом, хоть жестом в чем-либо упрекну тебя, что я хоть раз выкажу свое недовольство, - то это не так, поверь. Делай, что хочешь, будь, с кем хочешь, - это твое право, любимый. Я все приму и буду всегда с тобой, несмотря ни на что. Ты мне веришь?..
В его взгляде промелькнуло сожаление.
- Беатрис, меня восхищает твоя готовность принести в жертву все. Я преклоняюсь перед твоими чувствами и ничуть не сомневаюсь в их искренности, - он прижал руку к сердцу, -
- Но то, что было, - прошло. Постарайся понять и не осуждать меня. Когда-то мы были моложе, беспечней, воспринимали жизнь по-другому, любили друг друга… Беатрис, прости меня, но я больше ничего не могу дать тебе.
- Как же… Как же так? – она смотрела на него, словно громом пораженная, не в силах поверить в происходящее, -
- А как же все твои письма ко мне, дышащие такой любовью и нежностью? Письма, поддерживавшие мою надежду столько лет? И они были ложью?
- Не знаю. Не помню. Послушай, прошлое – мертво. Мы никогда не вернемся к тому, что было.
- Не верю. Скажи, что это не так. Скажи, что все это мне снится.
- Беатрис, - он смотрел на нее грустно, -
- Прости. Тебе лучше все забыть и поскорее вернуться к мужу.
- Нет, - прошептала она побелевшими губами, -
- Нет.
- Прощай, Беатрис, - он повернулся и пошел прочь, не оглядываясь.
- Этого не может быть. Нет, - она пристально смотрела вслед удаляющейся фигуре, словно взгляд ее мог остановить его, удержать.
- Нет, Боже мой, нет! –девушка упала на колени, сотрясаясь в рыданиях, но больше никто не слышал ее. Парк опустел.
И когда опустошенная, обессиленная отчаянием и морем пролитых слез, она поднялась в свою комнату, в ее сердце не осталось ни капли надежды.
Беатрис молча опустилась на скамью у окна, равнодушно оглядела расстилающуюся внизу зелень еще не увядших трав и синеву неба над ней, достала из маленькой шуфлядки отточенный кинжал и прижала его острие к горлу, туда, где под белой кожей пульсировала беспокойная жилка.
«Прощай, Беатрис», - повторила она его последние слова.