"...грехи, как камни из реки.
сосет под ложечкой.
не отпускай мне все грехи,
оставь немножечко."
Михаил Щербаков
Солнце клонило вниз. Влажный автобан обхватил гору, как щупальце осьминога и серебрился, сужаясь.
До Нюрнберга оставалось еще километров 300. Мы спешили. Тяжелые грузовики мелькали справа, фыркая на подъемах, дядки в высоких кабинах устало закуривали.
-Миша, может сбавишь немного, тут же ограничение -попросил Кирилл.
Или назвать его Ромой? Тонкий, слега женственный молодой человек. Ну, пусть будет Максим. Максим посмотрел на меня умоляюще.
-Максик, нас ведь человек ждет. И так уже 2 часа в пробке потеряли.
Я все же немного сбавил газ.
-Ты точно знаешь, что он нас ждет?
Легкая насмешка в голосе.
Солнце на повороте заглянуло к нам справа. Максим хлопул своими девичьими ресницами.
-Подумаешь там, интернетное знакомство, -произнес он капризно.
-Знаешь, Макс, у нас с тобой тоже интернетное было, а вот уже шесть лет живем вместе. Или ты опять ревнуешь?
-К кому? К этому Вите? Миша, он не в твоем вкусе.
-Его Женей зовут. Откуда ты Витю взял? Я не собираюсь с этим Женей трахаться. Пока. Но познакомиться с ним нужно, он интересный чел. Вот и Нюрнберг посмотрим заодно. Малыш, проведи, пожалуйста, хоть пару дней без истерик? Поговорим с ним, познакомимся, если не понравится - завтра укатим обратно.
Солнце подмигнуло нам снова.
Максим прикрыл ладошкой глаза и красиво поджал губы.
-Миша, останови где-нибудь, пора пописать.
-Слушаюсь, ваше величество.
С Женей из Нюрнберга мы переписывались и перезванивались уже месяца два. Дальше тянуть было опасно, мы не Чайковский с мадам Мекк, без личного контакта переписка грозила заглохнуть, что было бы жаль, так как терять интересных собеседников в эмиграции - непозволительная роскошь. В нашем заштатном немецком городишке проживала, конечно, пара сотен русских, и даже 2 гея, но все это было не совсем то - мы общались с ними, чтоб не сидеть совсем уж в вакууме, понимая, что у себя в Москве ни с одним из них, как говорил мой Макс, и какать в поле не сели бы. Не исключено, что подобные мысли посещали и этих наших знакомых тоже, но часами вести с ними разговоры о тряпках нам было скучновато. С нюрнбергским Женей мы рассуждали в письмах и по телефону все больше о книгах и архитектурных стилях, но даже и не в стилях дело, а в сходном отношении к этому странному миру, в похожести шуток и в понимании того, что прячется между книжных строк. Или, по крайней мере - в желании понять друг друга. Наши астральные тела тоже, видимо, шептались о чем-то, свешивая ноги с облаков, и часто баловали нас сюрпризами, вроде того, что мы, не сговариваясь, одновременно выходили в онлайн с одинаковыми мыслями и тд.
Максим был свидетелем нашей виртуальной дружбы. Пару раз я сумел заставить его поговорить с этим Женей по телефону. Они обсуждали какие-то свои студенческие дела и дружно ругали систему высшего образования в Германии. Им обоим было лет по 25, мне - больше. Судя по фоткам, нюрнбергский Женя был гораздо менее в моем вкусе, чем Макс. Тоже ничего себе паренек, но без максиной легкой женственности, безотказно приводившей меня в азарт, без этих капризных губ и - ресниц, кружевных как ситцевые занавесочки. Женя был из той породы геев, по которым не заметна их ориентация. Макс вроде бы почти не ревновал, хотя и замечал в нашей виртуальной дружбе с Женей некую эротическую компоненту. Всё это мы с ним подробно обсудили и пришли к выводу, что некая компонента допустима, даже друзей можно немножечко хотеть.
В Нюрнберг мы прибыли затемно. Женя встретил нас у вокзала и смело залез на заднее сиденье машины, показывая, куда ехать дальше. Фотография - это всегда большой обман: Женя оказался не просто ничего себе, а даже очень ничего себе - Макс внимательно наблюдал за моим восхищенным взглядом - высокий, широкоплечий, с неожиданно большими мечтательными глазами. Я смотрел на эти глаза в зеркальце заднего вида. Они светились и завораживали, как нюрнбергские ночные фонари. В зеркальце мелькнул мой потухший взгляд, набрякшие веки. Захотелось спрятаться. Вот ты уже и почти пузатый олигарх, окруженный длинноногими моделями. Олигархом я тоже, увы, не был.
Женя производил впечатление снежного человека из красной книги, сильного, но грозившего исчезнуть. Облик его не был женственным, но скрывал некую потаённую слабость.
-Ну и как тебе, Максимка, наш новый пен-френд Евгений наяву? -спросил я, сам себе разряжая обстановку.
Ответа я не стал дожидаться:
-ну вот, скоро приедем и выпьем чего-нибудь, правда, мальчики? А город посмотрим завтра. У нас с собой виски и шампанское есть. Жень, ты пьешь виски?
-Я пью все, ребята. Действительно, надо снять напряженность. У меня еще водка дома есть, если хотите. Вот здесь, Миша, в следующую улицу направо.
-Женя, сразу предупреждаю, если мы тебе не подходим, мы можем поехать в гостиницу, это без проблем и без обид. И еще вот: меня на самом деле Вова зовут, Миша - это для конспирации.
Макс закашлялся как будто чем-то подавившись.
Женя не удивился.
-Действительно, Вова - тебе больше идет, чем Миша. Звучит надежнее и не так эмоционально. Ребят, все в порядке, вы подходите, я это еще по переписке понял. Вот, здесь можно запарковаться где-нибудь. Приехали. ...а я, вообще-то, тоже - не Женя.
-???????? Но Женя тебе так к лицу!
-Увы, ребят, я - Эрик. Только не называйте меня Эрнест, это другое имя.
-Эрик. Хм. С этим названием ты сразу стал немного по-другому выглядеть. Вот честное слово! Даже взгляд изменился. Блин, до чего же все субъективно. Правда, Эрик - имя довольно специфическое для русского уха. Слушай, Эрик, а Макса ты бы как назвал?
-Сейчас скажу, дай подумать... красивый мальчик... правильные черты лица... этакий Люсьен или Гюстав, но все это для России совсем уж не подходит... ммм... Глеб?
Макс перестал кашлять и, наконец, снизошел до участия в общей беседе.
-Какой еще Глеб!? И не Борис я и не Руслан, меня назвали Максимом и я доволен своим именем. Идите в задницу с вашим словотворчеством. И Мишу зовут на самом деле Миша, а не Вова, Мишка, зачем ты голову человеку морочишь?
-Малыш, ты устал? -я незаметно подмигнул Эрику. - Всё, мы от тебя отстали.
Квартира у Эрика оказалась довольно неказистой, случайная мебель и отсутствие немецкой чистоты. На стене висели несколько картин: пейзаж и пара мужских портретов, один из которых был даже ню.
-Это кто? спросил Макс.
-Ваш покорный слуга. -ответил Эрик голосом ровным, словно кардиограмма у покойника.
-Ни куя себе! -встрепенулся я. -Классно сделано. Ни одного лишнего мазка. Прямо Пентуриккио. У тебя был друг художник?
-Это автопортрет. Все сам, все сам, -Эрик заулыбался и покраснел слегка.
-Прямо уж, сам все сам, такой парень видный, небось от предложений отбоя нет, пидоры так и лезут...
-Представьте - нет. Из нормальных вы первые приехали. Остальные сразу спрашивают, какой длины член, пассив или актив и тд., ну, вы знаете. Скучно.
-Мы знаем. Маразм крепчает и косит ряды приличных содомитов. Эрик, а ты не хочешь нарисовать Макса? Ты настоящий художник, это видно, не то, что эти, которые на улице сидят. Я даже могу заплатить.
-Вряд ли получится.
Глаза Эрика выдали решительное смущение.
-Почему это не получится? -обиделся я, -Макс у меня настоящая модель!
-Да, Макс красивый парень. Но, чтобы произведение получилось, художнику нужно хоть немножко хотеть свою модель, а он, ну совсем не мой тип.
-Ну наконец-то! -жеманно обрадовался Макс, -тебя послали мне боги! Как надоели эти мужики, которые всю дорогу меня хотят.
-Поговори у меня, сучонок, -я схватил Макса за тонкую шею и приблизил его лицо к своему. И что тебе еще надоело?
-Мишка, отстань, ну отпусти же, -в Максиных глазах замелькал страх. Опять это меня возбудило.
-Эрик, а меня бы ты взялся рисовать? -спросил я, смеясь.
Эрик посмотрел на меня внимательно. Его грустные глаза не моргали долго. Видно было, что он не знал, стоит ли произносить то, что он хотел произнести.
-А почему бы и нет? -вмешался Макс, -у тебя характерное лицо, со следами от жизни. Мужчины к сорока становятся интереснее, вот и Эрик же подтвердит, правда, Эрик?
-Да. -Эрик улыбнулся, обрадовавшись, что не надо было ничего больше объяснять.
-Ладно, мальчишки, хватит обсуждать мою внешность. Мне нравятся молодые красивые парни, по-моему, это нормально. Если вам по душе старые пидарасы - бога ради. Некоторые вообще - баб ебут, будем же толерантны! Эрик, где у тебя рюмки? Давайте за толерантность.
После толерантности мы пили за любовь, потом - за дружбу, и уже, конечно, не пошли больше гулять по ночному городу-герою Нюрнбергу. Эрик рассказывал нам восторженно про модерн и почему ему нравится Клее больше чем Кокошка, Максу было забавно его воодушевление по такому неважному поводу, а я заразился и кричал что все это - настоящее говно и что вот Пикассо и вот кубисты всех их победили и проложили дорогу в будущее... неожиданно мы с Эриком заметили, что Макс уснул в кресле.
-Малыш, вставай, давай-ка раздеваться, вот, пошли на диванчик, -я отнес Макса в спальню, наслаждаясь собственными отеческими рефлексами, - пИсать будем?
-Не, утром. Выключи свет, -Макс шлепал губами, как пятилетний малыш. Я поцеловал его нежно и заметил, что у меня эрекция. -Я скоро приду.
Эрик ждал меня в гостиной.
-Ты любишь его?
-Макса? Да.
-У тебя до сих пор стоит. Тебя возбуждает, когда он беспомощен?
-Всё-то ты замечаешь. Ну, есть немного. Думаешь, Макс меня тоже любит?
-Думаю - да. Вы как-то очень с ним подходите друг другу. Я завидую.
-Кому, Эрик? Мне?
-Ему. Ты такой... добрый такой, хороший. А я со своей красотой так и сижу один.
-Эрик, перестань, ты очень обаятелен, очень тонко организован, ты найдешь того, кто тебя заслуживает, ты просто обязан быть счастливым с такими данными!
-Замолчи. Я никому ничего не обязан. Я влюбился в тебя, Миша, в тебя, неужели ты не замечаешь, уже давно, еще по интернету, помнишь, ты мне какую-то банальность вначале написал, со смайликами, что хочешь посмотреть на "нюрнбергские красоты"?
-Помню. И ты, дурачок, клюнул.
Я почувствовал, что в чем-то виноват перед Эриком,
-Хорошо. Я верю, верю, увлекся ты малость. Но ты же видишь, я Макса своего люблю. Мне с тобой - интересно, я дружить с тобой хочу, часто видеться, водки пить, по италиям разъезжать, ты же не был еще в Италии? -Эрик не был в Италии. -Нет, ты красивый, по настоящему красивый, я б тебя, скушал, с огромным удовольствием, но зачем?
-Ты Максу изменяешь иногда?
-Очень редко, Эрик, если только совсем пьяный. Раньше у меня жена была, вот ей я изменял, с другими бабами, но это просто было, я не любил не её ни их, а теперь я, наконец, понял, что такое настоящее счастье, и, вот, боюсь спугнуть.
-Ты боишься разлюбить Макса? Себе не доверяешь?
-А вы, юноша, прямо не по годам проницательны. Да, боюсь.
-Не понимаю, Миша. Я сейчас мог бы пойти в сауну и поиметь восьмерых, всё равно я буду любить только тебя.
-Видимо, друг мой, мы с тобой по-разному устроены. И, потом, я столько лет жил с женой, без любви, что уж очень не хочется возвращаться к этому состоянию. Счастье - это когда любишь. Примитивно просто.
-Вот я - люблю. Тебя. Думаешь, я счастлив?
-А ты думаешь, если мы сейчас с тобой это самое, ты станешь счастливее?
-В общем - нет, но у меня будет, что вспомнить, и, может быть, вся остальная жизнь будет лишь придатком к этому воспоминанию.
-А, Бунина начитался? Дурачок ты, Эринька, это всего лишь литература, а не рецепт к жизни. Хотя, тут и без Бунина все ясно, расчеты ваши женские.
Эрик смотрел мне в глаза, не двигаясь. Лицо его было совсем рядом, я почувствовал его запах.
-А впрочем, что это я, старый дурак, отказываюсь от подарков. Как много лишних слов. Иди ко мне.
................................
Когда я проснулся, Макс еще спал. Он лежал на спине и посапывал сладко. Я долго смотрел на его профиль, трогал сонными пальцами влажный лоб, бродил по изгибу носа, осторожно коснулся губ.
-Может быть, -думал я, -это все-таки нужно, изменять иногда любимым, для здоровья, для освежения чувств?
Я поднялся тихонько, прошел в гостиную, где спал Эрик. Из под одеяла торчали голые его ступни с длинными пальцами, я вспомнил, как целовал их этой ночью под душем и понял, что влюбился нечаянно.
-У многодетной матери хватает же любви на всех детей, -защищался я мысленно непонятно от кого, -и мусульманин нисколько не мучается при выборе одной из жен в гареме, чего я-то маюсь?
Я осторожно закрыл дверь к Эрику, стараясь не шуметь, и тихонько разбудил Макса.
-Максимка, шептал я, -нам нужно ехать сейчас, пока Эрик не проснулся. У нас с ним ничего не выйдет, он не годится в друзья, я уже все вещи упаковал, позавтракаем по дороге.
Макс собрался было зевнуть, но передумал.
-Миш, ты всегда был *нутым? Или это старческое?
-Не ори, он проснется.
Дверь в гостиную открылась. Голый Эрик стоял в проёме и плакал.
От него пахло кроватью и свежим хлебом.
Он был чертовски красив, в дверях, высокий, с мышцами, подаренными природой, а не отвоёванными у фитнесс-клуба, широкая грудь с крупными сосками размашисто колыхалась в такт всхлипываниям.
-Ребята, пожалуйста, не уезжайте. Что я вам сделал?