Город ворон.
В этом суетливом городе обустроились вороны.
А ведь когда-то обосновался город при слиянии двух рек, и пришли в него поселенцы, неся с собой любимых пернатых гонцов – горлиц. Воеводы держали при себе соколов, и настолько полюбили своих пернатых охотников, что целый район был назван в их честь: уважали у нас соколиную-то охоту. И было, на кого поохотиться: гуси, утки издревле облюбовали себе берега рек, лесные озёра и копаные пруды. А для услады слуха держали в харчевнях щеглов: ох уж и щеголяли эти птахи не только за рядом прутьев, но и по улицам города. И сороки, и дятлы, и сойки, и овсянки, - разные птичуги обитали на лесистых окраинах города. А город РОС. Соловьи по весне давали гастроли в парках города, воробьи карманничали на шумных базарах. А город всё РОС.
Новые звуки издавала урбосистема: гул, визг, завывания, рокот… Вытеснила птичуг всё дальше от себя. Голуби одичали: стали бродяжничать и бомжевать на дорогах. Те, кто прятался в остатках лесных, разучивали новые песни: и копировали они, увы, не трели и коленца, а визг и завывания. Но и это не всё: сложилась в городе своя птичья мафия: вороны. Как татары древле обрушивались они целыми ордами на птичьи поселения: грабили и разоряли. Те, кто крылья уносил, не решался более показываться на старом месте. И бежали птицы из города, оставив его на поругание вороньей мафии.
Но как, спросите, могли эти, далеко не самые крупные птицы, вытеснить всех остальных?
Город взрастил: на развалах мусорок и помоек нашли себе вороны постоянную добычу, крепким клювом отстояли свои закрома от других конкурентов – мышей и крыс. И стали множится как на дрожжах. А там, вытеснили и всех других птичуг. Мудрых воронов, что в два раза крупнее их, выгнали с насиженных мест, летя скопом и пронзительно каркая. Соколов и ястребов изгнали, а соловьев и щеглов поклевали…
И вот стал этот город городом ворон: и найдётся ли здесь сказочный Нильс, чтобы красивой музыкой вывел из города всех ворон, а с ними крыс и мышей. А может, они единственные и способны здесь выжить, и если убрать и их, то вымрет жизнь в городе окончательно, раздавленная под натиском гулкой урбанизации…