Глава 1
…Бадя-Бадя этим утром проснулся раньше обычного. Когда соломенные часы, приклеенные к потолку, показывали без трёх минут семь, Бадя-Бадя резко открыл глаза, взглянул на стрелки часов и чихнул так громко, что выточенная из дерева кукушка, живущая в этих часах без малого сто лет, перепуганная и непричёсанная, выскочила из дверцы, расположенной над циферблатом, и принялась так усердно куковать, что сбилась со счёта. Но на восемнадцатом кукуке она опомнилась, посмотрела вниз на стрелки, что-то недовольно буркнула себе под клюв, и скрылась обратно в свой соломенный домик, при этом сильно хлопнув дверью.
Бадя-Бадя, привыкший вставать с постели ровно в семь утра, пролежал в ней ещё три минуты, потом ещё три минуты, затем ещё три минуты… Он кряхтел и сопел, ворочался с боку на бок, причём на правом боку он приговаривал экх-хе-хе, а на левом ой-ё-ёй. Через полчаса он нехотя вылез из-под одеяла, накинул на плечо моховое полотенце, висевшее на спинке кровати, и отправился умываться. Как и любой другой лесной житель, Бадя-Бадя по утрам принимал ванны из росы, и на протяжении уже долгого времени он пользовался одной единственной поляной, на которой, по его мнению, роса была всегда особенно мягкой, прохладной и ароматной. Если раньше он добирался до своей необычной и секретной поляны вприпрыжку за считанные секунды, то на этот раз он шёл медленно, разглядывая свои ноги, спотыкаясь об каждую кочку и травинку, о чём-то размышляя и произнося вслух отдельные крупинки своих размышлений: «Что же, что же, что же, что же? Не помню… Но что-то важное, которое нужно обязательно вспомнить. Как же, как же… Лес. Деревья…»
Бадя-Бадя не заметил Мухомора, внезапно преградившего ему путь, слегка стукнулся лбом об красную с белыми пупырышками шляпку, от неожиданности попятился назад и, запнувшись об очередную тростинку, спиной шмякнулся на влажную утреннюю траву.
- Бр! – воскликнул Бадя-Бадя, пытаясь как можно быстрее встать на ноги, – Понаросли тут, пройти невозможно, хоть светофоры вешай.
- Между прочим, – обидчиво ответил Мухомор, снимая шляпу и разглядывая её со всех сторон, – вы могли поломать мою шляпку и тем самым испортить мой товарный вид и что тогда подумали бы обо мне другие. Они посчитали бы меня каким-нибудь неполноценным, или даже вредным. И тогда всё, пиши пропало, никакого уважения, не говоря уже о карьерном росте.
- А, что, не вредный что ли? – Бадя-Бадя наконец-то поднялся на ноги, пытаясь руками отряхнуть спину от земли и репейника.
- Это я то вредный? – На этот раз Мухомор действительно обиделся ни на шутку. –
Да я, к вашему сведению, как и любой другой гриб, очень полезен и важен для жизни леса. Мною лечатся многие животные, особенно лоси. Я помогаю деревьям всасывать питательные вещества, разлагаю опавшие листья и древесину. Да если бы не я, то лес буквально через несколько лет оказался бы погребённым под грудой этих самых опавших листьев и сучьев. – Мухомор продолжал сердиться, и от этого его шляпка становилась всё краснее и краснее.
- Опавшие листья и сучья?! – Громко переспросил Бадя-Бадя и моховое полотенце выпало из его рук. – Спасибо тебе, Мухомор, огромное спасибо!
- За что спасибо, не понял? – Мухомор в растерянности чуть не выронил шляпку. – Сначала, значит, грубят, обижают, а потом ещё и издеваться начинают.
- Нет, нет, не издеваться, правда! – Бадя-Бадя прижал свою ладонь к сердцу. – Ты прости меня, Мухомор, за грубость и резкость, но понимаешь, приснился мне сегодня сон, которого я никак не могу вспомнить. И я чувствую, что это очень важный сон, важный для всех нас, и если я его вспомню, то, возможно, смогу чем-то кому-то помочь. И ты своими листьями и сучьями, кажется, приблизил меня к разгадке. Ну ладно, ещё раз спасибо и извини, я побежал. Пока!
Бадя-Бадя вихрем сорвался с места и побежал в обратном направлении, к дому.
- А полотенце то, полотенце! – Кричал ему вслед Мухомор, но ветер уносил его слова совсем в другую сторону.
Дом, в котором жил Бадя-Бадя, ни чем не отличался от других жилищ, построенных в этом лесу. Он был таким же тёплым, таким же уютным, а главное замаскированным, построенным так, что любой непрошеный гость сразу его и не заметит. Располагался дом под старым-старым дубом, корни которого величественно вздымались над землёй, сплетались между собой подобно змеям, образуя нечто вроде панциря, под которым и обосновался Бадя-Бадя, предварительно обложив стены и потолок болотным мхом. Входная дверь и домашняя мебель были сконструированы из коры того же дуба, прочной и надёжной. Присутствовало даже одно окно, где вместо обычного стекла был вставлен крошечный кусочек сосновой смолы, прозрачный и ароматный. Прошлым летом Бадя-Бадя попросил знакомого паука по имени Муха оплести наружные стены дома паутиной, чтобы всякие там мушки, а особенно комары, не подлетали близко к жилищу в поисках пропитания. Такая необходимость была вызвана тем, что как-то раз один хомячок впустил к себе в дом, якобы, заблудившегося комара, который не только умудрился стащить все заготовленные на зиму припасы, но ещё и оказался малярийным, отчего хомячок до конца лета сильно болел. И поэтому Бадя-Бадя стремился, как можно эффективнее обезопасить своё жилище. Знойным летом в милом домике расстилалась приятная прохлада, а в морозную и трескучую зиму в нём было тепло и уютно. И всегда там собирались весёлые компании, с которыми Бадя-Бадя засиживался допоздна, обсуждая различные лесные новости. От природы добрый и жизнерадостный, Бадя-Бадя всей душой любил каждый кустик, каждую травинку, растущие в этом лесу, каждого лесного жителя. В любую секунду он был готов придти на помощь, кто бы его об этом не попросил. И настроение у него было всегда прекрасное. Всегда. Но сегодняшнее утро составило исключение.
Бадя-Бадя со скоростью стрекозы влетел в свой дом, едва не своротив с места кухонный шкаф, спешно уселся за дубовый письменный стол, выдвинул верхний ящик стола и вынул из него стопку сшитых кленовых листьев. На верхнем листке красовалась тщательно выведенная крупными буквами надпись:
М О Й Д Н Е В Н И К
Бадя-Бадя уже на протяжении многих лет вёл дневник, куда записывал свои сны. Каждое утро он спокойно вставал с постели, бежал умываться на свою любимую поляну, обдумывая при этом, как бы интереснее и грамотнее описать свой сон. Затем, умывшись, он возвращался домой, садился за стол и излагал на кленовом листе всё увиденное во сне, и переосмысленное на яву. Иногда это у него получалось даже в стихотворной форме. Как, например, на восьмой странице его дневника присутствуют такие строки:
17 Д Е К А Б Р Я К О Н Е Ц Т Р Е Т Ь Е Г О Г О Д А
М етель за окнами гуляет,
М ороз стучится прямо в дверь,
А я во сне,и там всё тает,
Ты хочешь верь или не верь.
И шустрый солнечный зайчишка
К о мне забрался прямо в дом ,
М ы с ним играли в шахматишки,
И пили чай ещё потом .