«1989»
Какое лето, что за лето!
Да это просто колдовство –
И как, прошу, далось нам это
Так ни с того и ни с сего?..
Ф. Тютчев «Лето 1854»
Тот поэтический строй чувств или,
если угодно, начальную стадию безумия,
которая создает поэтов.
Стендаль «Расин и Шекспир»
ЕЩЕ РАЗ О ПАМЯТИ
Так и есть! Лето 1988-го было чудесным! Таким, что даже память («родня» рассудка) не справилась, и мне пришлось потрудиться, исправляя ее ошибки…
Просто это лето вместило (а в целом и год) невероятное количество знакомств; Потапыча, Джона, Симсона, а с ним и Скворцова, и «ростовских»;которых я поначалу разместил в 89-м, а оказалось, что они «из 88-го»… Сюзен Стайн убрал в 87-ой, а она все из «того же лета». Перечислить всех оказалось нереально, поэтому и выбирались самые знаковые знакомства…
Кстати, если «ростовские» появились в 88-м, то и Евангелие я прочел впервые в этом году, потому что «ростовские» искали Бога по сектам, а в сектах дарили Евангелие…
«Знакомство» с Христом произвело на меня сильнейшее впечатление. «Ах, если бы все люди были такими, как Он, - решил я тогда, - жизнь стала бы удивительной и прекрасной!» И, входя в церкви, я искал Христа радостного, потому что он любил людей, а в любви – радость, но видел лишь Христа скорбного; да, он был и таким, но ведь был и радостным!
Увы, «отдав дань» году 88-му, приходится переходить в 89-й…
АТАКА ФАШИСТОВ
Перестроечные времена были раем для неформалов: лично видел, как под одной крышей мирно жили хиппи и фашисты. Сейчас такое трудно представить, даже не потому, что хиппи, возможно, уже не существуют, а потому что фашики вышли из подполья и стали гораздо агрессивнее…
Как-то мирным весенним вечером в квартире Симсона раздался звонок; потом еще и еще; кто-то настойчиво и нагло рвался на постой.
Симсон в этот момент занимался самым важным делом в своей жизни, он…кушал; поэтому и попросил Петру:
- Петра, спроси, кто это?
Петра сходила к дверям и, вернувшись, объявила:
- Симсон, это фашисты!
- Блин, - поперхнулся Сима, - слушай, скажи им, что меня нету!
Петра так и сделала. Надо заметить, что неожиданно для всех Сима воспользовался моим советом; когда-то он мне жаловался, что хуже всех из постояльцев ведут себя фашики, а я возьми и скажи: «Ну и какого ты их пускаешь?!» Времени прошло после этого разговора немало, фашики не появлялись и как-то все забылось, а тут на тебе…
«На тебе» началось сразу же после того, как Петра отказалась открыть им дверь, фашики, а их было трое, встали под окнами и стали орать на всю Гражданку (Петра при этом, как котенок, забилась в угол и дрожала), что, мол, если ты, Симсон, нам сейчас не откроешь… Такой оральный вариант «Ниф-нифа и прочих свиней», где обещание Симсона грохнуть было самой гуманной угрозой…
Странно, что никто из жильцов дома не отреагировал на этот «концерт», как будто вокруг был лес или пустыня.
Зато реагировали Петра и Сима. Симсон настолько испугался, что даже голос изменился, когда он спросил:
- Ну, что теперь делать, Алекс?!
- Что, - ответил я, поднимаясь, - пойду поговорю с ними.
На меня смотрели, как на смертника; и то сказать, три качка были на взводе, а я, будь бы даже боксером, выступал бы в самом легком весе. Но страха не было ни капли. Спускаясь по лестнице вприпрыжку, я ничуть не сомневался, что они меня послушают…
Совершенно не помню, что им говорил; помню, что говорил, говорил, говорил, а они, открыв рты, слушали, и когда я замолчал, один из них обратился к остальным:
- Ладно, поехали к***. Там точно будет «вписка».
Они запахнули свои кожаные плащи, пожали мне на прощание руку и исчезли за соседним домом…
После этого вечера Симсон очень ко мне привязался, но преданность его оказалась обманчива…
ПЕТРА ИЛИ СНОВА «РОСТОВСКИЕ»
Судьба вновь столкнула меня с «ростовскими» и вначале это была Петра. Девочка-подросток с кукольными глазами, ангельским видом и не ростовским темпераментом. Как она в таком возрасте попала в Ленинград? Она не рассказывала, а в душу ей никто не лез…
Какое-то время она числилась «ничей», то есть ни с кем не дружила. Любой, кто проходил через эту «вписку», мог бы ее соблазнить, она была бы легкой добычей, но, удивительное дело, никто ее не трогал. А потом она «вытащила счастливый билет»: подружилась с Гошей. Порядочный парень, со стабильным доходом портретиста с Невского и, самое главное, с серьезными чувствами; что еще надо девушке-ребенку в чужом городе? К счастью, их союз оказался очень прочным.
Однажды Петра привела к Симе земляка, молоденького положительного Тимофея. Он тоже вписался на какой-то срок…
Еще была ростовчанка Ирина,которая ездила в финский молельный дом в Гатчине, куда звала и нас. Там все пели, хлопали в ладоши, выглядели одной семьей, а после службы разбегались в разные стороны…
Помню, как после службы сияющий розовощекий пастор усаживается в свое авто и видит, что из молельного дома вывезли инвалида…
- Мы пошли, - кричат пастору друзья инвалида, толкая коляску…
- Ну, идите с Богом, - напутствует их пастор, - а мы, с Богом, поедем!
У этой церкви имелся свой «спецраспределитель»: комната, заваленная финским «сэконд-хэндом». Туда допускались активисты и,иногда, их знакомые. (Тогда это считалось диковинкой, но через несколько лет «сэконд-хэнд» шутя, развалившись на раскладушках, завоевал Питер…)
Потом Ирина перешла в «Церковь Христа», базировавшуюся на тот момент в ЛДМ. Эта церковь каким-то образом была связана с Бариновым, лидером «Трубного гласа». Правда, он уже жил в Англии и, по-моему в Россию не рвался…
В этой церкви Ирина сделала карьеру: она попала на сцену и подпевала лидерам. Так что вскоре ей удалось съехать с «вписки» на приличную съемную квартиру.
Еще позже появились иеговисты, с лидерами из Швеции. От этой секты мы ездили на конгресс в Ригу, ведь это как раз в духе иеговистов: устраивать конгрессы.
Ирина осталась в «Церкви Христа», а Тимофей подался в иеговисты. Он тоже вскоре съехал от Симсона и довольно надолго пропал из виду.
Как-то мы встретили его у м. «Площадь Восстания». Судя по разговору, у него слегка «поехала крыша». При этом проскальзывало высокомерие, которое, видимо, питалось уверенностью, что он избранный, а остальные заблудшие.
Мы позвали его в кафеюшник, тут же на площади, выпить кофе и «просветить нас».
Тот кафеюшник был почти гадюшник (но кофе там варили отлично!), поэтому дремавший на подоконнике пьяница никого не удивлял, но и никто не желал занимать столик рядом с ним; поскольку остальные «стойстолики» были заняты, нам пришлось встать за этот.
После первого глотка Тима отставил чашку и на самом деле начал нас просвещать. Увлекшись, он разбудил пьяницу, который, обведя кафе бессмысленным взглядом, остановил его на Тиме… Потом,он,качаясь, поднялся, схватил Тиму за плечо и довольно агрессивно стал на него наезжать…
- Слушай, Тима, - внес я предложение, - если ты на истинном пути, останови его! Чтобы он не натворил глупостей!
Но Тима вряд ли был способен на это, потому что явно испугался и оцепенел. Видимо, страх только подзуживал пьяного, он становился еще агрессивнее. Пришлось вмешаться. Так же, как с фашиками, не помню, что говорил «агрессору», только он на глазах помягчел и снова отправился на окно дремать…
Примерно в это время мой опыт общения с сектами закончился. Ни в одной из них не было Бога, потому что ни в одной из них не было настоящей Любви и братства; были лицемерные, вечно улыбающиеся активисты, жаждущие твоих денег, а на худой конец, твоих знакомых, приятелей, друзей…
Позже, когда о сектах заговорили на ТВ и в газетах (и когда я стал ТВ смотреть, а газеты читать), мне приходилось не раз слышать, что лидеры сект – отличные психологи. Видимо, так и есть, чувствуя, что я не поддаюсь влиянию и внушению, они не тратили на меня энергию и, как будто не замечая меня, усиленно обрабатывали тех, кто был со мной. Но те, кто был со мной, больше верили мне, чем им, так что никто из «моих» к сектам не примкнул…
МАЛИНИН – КАЛИНИН
Стоим как-то погожим весенним вечером с кем-то из знакомых художников на пороге галереи***, что на Невском, в «двух шагах» от Мойки.
Вечер еще не поздний и людей на Проспекте полно; кто прогуливается, кто куда-то спешит, а кто вдруг резко останавливается и подходит к нам, как незнакомый мужчина средних лет, приличного вида; в одной руке букет, а в другой коробка с тортом. Он явно куда-то спешил и что это он затормозил так резко? А он тем временем опускает свой «багаж» на ступеньку и спрашивает меня:
- Молодой человек, можно вам руку пожать?!
- Пожалуйста, - протягиваю ему руку, - не жалко. Только непонятно?!
- Это точно! – удивленно соглашается мой приятель.
- Понимаете, - трясет он мою руку, а в глазах при этом восхищение и на устах счастливая улыбка, - иду мимо и вдруг: Саша Малинин! То есть вы на него похожи! А ведь я его большой поклонник! Самому-то Саше вряд ли получится руку пожать, так хоть вам!
Вдруг он «очнулся», глянул на часы и спохватился:
- Ой, жалко, опаздываю, еще бы с вами постоял!
Нажелав нам кучу всех благ, он умчался с очень счастливым видом; иногда для счастья человеку так мало нужно! Хотя, скорее всего он был слегка «под мухой», иначе он, может, и не подошел бы. Не подошел бы он и в том случае, если бы днем не было ветра; но день вышел ветреный и я завязал хвостик, потому что волосы у меня, как пух, и ветер делает из них такую прическу! А хвостик «сделал» из меня Малинина, так что пришлось побыть и поп-звездой…
ДОЖДЛИВЫЙ ВЕЧЕР В НАЧАЛЕ ЛЕТА
Лето пришло тихо и незаметно, и вот как-то вечером, в начале июня, я приехал на Гражданку и встретил на лестнице всю компанию. Они шли ужинать в троллейбусное депо неподалеку; в нашу «скатерть-самобранку» или «палочку-выручалочку». Дело в том, что там работала круглосуточная столовая, а часто получалось так, приезжаешь с деньгами и голодный, а в «доме» шаром покати и все уже закрыто… Тут-то ночная столовая и выручала; горячие сосиски с тушеной капустой и картофельным пюре, стакан сметаны, «язычок» за 5 копеек и чашка хорошего кофе, сильный заряд на ночь грядущую…
Но я тогда с ними не пошел, потому что поужинал в городе. Поднимаюсь в квартиру, а там так хорошо! Редкие «гости»: тишина и покой. Сел у открытого окна на кухне, закурил; где-то рядом тихо играет грустный «Dire straits» и начал моросить дождик. А внизу, напротив, горели фонари на АЗС, «подсвечивая дождику дорогу», и подъезжающие машины, все, как сговорившись, хлопали одной и той же лужей…
И вроде обычный вечер, обычное место, но настроение вышло удивительное: грустно-светлое, легкое, как этот дождик за окном… И почему он запомнился, в отличие от тысячи других, не знаю, может быть, потому, что совсем скоро…
Продолжение следует…