Их было у отца с матерью четверо. В этой семье каждый жил своей
жизнью. Отец разрывался между тремя работами без выходных и празд-
ников. Мать приходила вечером домой, согнувшись под тяжестью не-
подъемных сумок, и тут же начинала варить, стирать и мыть, практи-
чески делая все это одновременно. На детей у них просто физически не
хватало ни сил, ни времени.
Кира много раз задавала себе вопрос, зачем рожать детей, если не
можешь ни им, ни себе обеспечить достойной жизни, и еще в десятом
классе твердо решила, что ее ребенок будет жить по-другому. Во-пер-
вых, он будет у нее один. Во-вторых, он никогда не будет ни в чем нуж-
даться. И, в-третьих, она постоянно будет рядом с ним, чтобы всегда и
во всем ему помочь. Мужчина, от которого должен будет родиться ре-
бенок, в ее планы тогда не входил вовсе.
Постепенно мечта обрела вполне определенные очертания, и Кира
начала воплощать ее в жизнь.
Она успешно окончила школу и институт. На работе ее считали
толковым специалистом и неплохо платили. И вот, наконец, настал тот
момент, когда она поняла, что готова к рождению ребенка.
…Кира сидела, склонившись над детской кроваткой. Малыш
крепко спал, широко раскинув сжатые кулачки и тихонько причмо-
кивая. Ее Алешенька, ее мальчик. Этот маленький человечек для нее
теперь – самое главное в жизни. Теперь ее жизнь уже не принадлежит
ей самой, теперь каждый удар своего сердца она должна соразмерять
с необходимостью сделать что-нибудь для него, чего бы ей это ни сто-
ило. Кира полностью подчинила свою жизнь сыну. До трех лет она
сидела с ним дома, по ночам делая расчеты и переводы, чтобы днем
водить его на массаж и в бассейн. К шести годам мальчик свободно
писал и читал, затем специальная математическая школа с факульта-
тивным изучением иностранного языка. Музыкальная школа, баль-
ные танцы, постоянные походы в театры, музеи и на концерты допол-
няли обязательную программу обучения и всестороннего развития
ребенка.
Алеша очень любил свою мать, никогда ей не грубил, делал все,
что она ему говорила. У него никогда даже не возникало мысли, что
мама может быть не права. Почти все свободное время они проводили
вместе. Друзей у Алеши было немного, в основном одноклассники,
мальчики, увлекающиеся Интернетом и компьютерами.
Это случилось неожиданно, впрочем, как и все, что происходит с
нами впервые. Алеша вырос. Сначала она заметила легкий пушок на
подбородке, потом начал давать сбои голос, временами переходя на
тонкий фальцет. Но это все полбеды, к этому она в общем-то была го-
това. А вот к чему она не была готова совсем, так это к тому, что ее Але-
ша вдруг перестал в ней нуждаться. Нет, она, конечно, по-прежнему
готовила, стирала его вещи, убирала в его комнате, но вот разговари-
вать они стали меньше и гуляли вместе все реже и реже. Все чаще на ее
вопросы он отвечал одним словом «нормально», от которого у нее внутри
все переворачивалось. Он не обижал мать грубостью. Он просто пере-
стал пускать ее в свой мир, в свою жизнь.
«Что происходит?» – думала Кира. Эта мысль навязчиво терзала
ее днем и ночью. «Что с ним? Ведь я хочу ему только добра и только я
знаю, что ему нужно, ведь он – мой сын». Ее сын, ее мальчик. Сколько
раз она представляла себе его выросшим, веселым и счастливым. И она
знала, как этого достичь. Почему же он так сопротивляется? Переход-
ный возраст, может быть, просто переждать? И все опять будет хорошо?
Но лучше не становилось. Лето перед одиннадцатым классом они
провели в городе. Кира даже не стала брать отпуск, поскольку Алеша в
категоричной форме отказался куда-либо с ней поехать. У него появи-
лись новые друзья, с которыми он проводил целые дни. Это были ребя-
та, обычные подростки, которые небольшими группками слоняются по
улицам.
– Что ты в них нашел? О чем можно с ними разговаривать? Тебе
интересно? – удивлялась Кира.
– Они – мои друзья, – лаконично отвечал Алеша, и на этом обыч-
но разговор заканчивался.
Денег он у нее никогда не просил. Кира сама каждый день давала
ему немного, чтобы он мог где-то перекусить. «Целый день на сухомят-
ке», – жалела она сына. Домашний обед обычно оставался на ужин.
В сентябре начались занятия в школе. Алеша был любимцем пре-
подавателей и основным претендентом на золотую медаль. «Вот окон-
чит школу, перерастет, и все наладится», – успокаивала себя Кира.
Алеша учился по-прежнему хорошо, но новых друзей не оставил.
Каждый вечер, приходя с работы, она находила на столе записку сына:
«Гуляю. Приду в 11.00». И, как по расписанию, ровно в 11.00 он был
дома. Кира разогревала ему ужин, он молча ел, говорил «спасибо» и ухо-
дил в свою комнату, закрывая за собой дверь. А Кира мыла тарелки и
все думала, думала, что же еще она должна сделать, чтобы наладить от-
ношения с сыном?
Это было за неделю до Нового года. Алеша, как обычно, пришел в
одиннадцать, вымыл руки и сел за стол, ожидая ужин.
– Мамуль, а что ты будешь делать на Новый год? – неожиданно
спросил он.
– Как, что делать? – Кира удивленно повернулась к нему. – Мы
будем дома, конечно. А хочешь, можем пойти куда-нибудь, ты уже
большой.
– Вот и я о том же, – ответил Алеша, – я к ребятам пойду.
– К каким ребятам? Ночью? Один в двенадцать часов?
– Мам, а в одиннадцать приходить можно?
Кира растерялась.
– А кто там будет из взрослых?
– Мам, мне скоро семнадцать. Я каждый день там бываю. Что слу-
чится за одну ночь?
– Но ведь Новый год, наверняка выпьете шампанского, – пыта-
лась найти новые аргументы Кира.
– Мамуль, – усмехнулся Алеша, – мы уже давно не пьем шампан-
ское.
– А что же вы пьете? – Кира присела, зажав в руке скомканное
полотенце.
– Ну, ты что, маленькая что ли?
– И ты тоже? – она пыталась заглянуть в его глаза, надеясь уви-
деть в них отрицательный ответ на свой вопрос.
– Пробовал. Мне не понравилось.
– Не понравилось, – механически повторила Кира, – а что по-
нравилось?
– Пивка немножко можно.
– Немножко, это сколько? – не унималась Кира, словно в данный
момент вопрос количества был главным.
– Ну, бутылочку или две. Ладно, мам, спасибо, я пойду.
Дверь его комнаты привычно захлопнулась.
Кира подошла к окну. Она ничего не понимала. Когда же это на-
чалось? И как она не заметила? Или не хотела замечать? Не могла даже
предположить, что такое может произойти с ее сыном. Нет, неправда.
Она об этом просто не думала. Даже мысли не приходило, что ее сын
может оказаться в такой компании. И вот, как снег на голову. «Какой
крупный снег», – вдруг подумала Кира, глядя, как огромные узорчатые
снежинки кружатся в свете окна. Ей вдруг захотелось подставить руку
под этот мерцающий снегопад, ощутить приятный холодок на дрожа-
щих пальцах, и чтобы все было, как раньше. Ведь она его так любит, и
кроме него у нее никого нет. Совершенно никого.
– Алеша, – Кира постучала в закрытую дверь. – Можно?
– Конечно, мама, – отозвался тот.
– А, может быть, тебе никуда не ходить? Пригласи ребят к нам. –
Ей казалось, что она нашла достойный выход из положения.
– А ты?
– Я?.. Я пойду к тете Вале, они давно меня приглашали, – сказала
Кира и быстро вышла из комнаты.
– Спасибо, мамуль, – услышала она голос сына.
«Зато хоть будет дома», – успокаивала она себя, возвращаясь на
кухню.
После Нового года дела пошли еще хуже. Алеша начал пропускать
занятия. Учителя замучили ее телефонными звонками и упреками, что
она не может повлиять на сына. А что она могла? Разве она его этому
учила? Кира ощущала полную свою беспомощность. И разве можно
было ее упрекнуть в том, что она не знает, как нужно строить жизнь. И
разве не она сама построила свою? Кто ей в этом помогал? Никто. Свою
жизнь она спроектировала, слепила, сделала сама. И никто не может ее
ни в чем упрекнуть. И она знает, как построить жизнь своему сыну. Знает,
но ничего не может сделать. Ничего…
Наступила весна. Кира очень любила это время года. Но сейчас ей
было не до откровений природы. Алеша стал часто оставаться у друзей
на ночь. Он не давал ей адреса и телефона, но всегда предупреждал ее
об этом, звонил вечером и утром, говорил, что у него все в порядке. Но
слово «порядок», к сожалению, они понимали по-разному.
Ее жизнь превратилась в сплошное ожидание чего-то неожидан-
ного и страшного, она покорно подчинилась этому непроходящему
страху за сына, который словно сжирал ее изнутри, постепенно подта-
чивая ум, сердце, нервы. За несколько месяцев она потеряла то, что с
таким упорством и любовью создавала всю жизнь. Она оставалась одна.
Был прохладный апрельский вечер. Кира возвращалась с работы,
привычно перебирая в уме места, где сейчас мог быть ее Алеша. Снег
почти везде уже стаял. Кира присела на скамейку и взяла в руку веточку
небольшого кустика, росшего рядом, поглаживая пальцами набухшую
глянцевую почку. «Гладенькая такая. Скоро листочек появится. Малень-
кий. Да, жизнь продолжается...»
– Это вы мне? – голос рядом заставил ее отвлечься от своих мыслей.
– Ой, извините, задумалась, – смутилась Кира.
– Да ну что вы, с кем не бывает. А действительно, как чудесно
вокруг!
На скамейке рядом с ней сидела женщина лет шестидесяти пяти,
ничем особенно не выделявшаяся. Но что-то в ней все-таки было не-
обычное… Кира немного развернулась и посмотрела на собеседницу.
Ну да, конечно. Глаза. Глаза были необычные. Темно-темно коричне-
вые, почти черные и очень живые. Словно два уголька, светившиеся
ярким светом откуда-то изнутри. Кире даже показалось, что глаза этой
женщины живут отдельно от соответствующих ее возрасту морщинок
вокруг них. Молодые, жизнеутверждающие огоньки. Вот именно, жиз-
неутверждающие! Женщина смотрела на нее улыбаясь, и Кире вдруг
захотелось рассказать ей все. Она почему-то была уверена, что эти гла-
за должны ее понять и помочь ей разобраться прежде всего в ней самой.
И она начала рассказывать. Все подряд. Она даже не поинтересовалась,
есть ли время у этой незнакомой женщины, но Кира смотрела в эти
глаза, и ей казалось, что она разговаривает только с ними. И они ее по-
нимают. А для нее сейчас, наверное, это было самым главным.
– И теперь я просто не знаю, что делать, – закончила она свой
рассказ, пытливо заглядывая в эти необыкновенные глаза.
Женщина немного помолчала, словно что-то вспоминая, и потом
тихо сказала:
– Моя бабушка много лет назад, когда я была еще совсем юной,
сказала мне такую фразу: «Чужого не возьму, своего не отдам». Я тогда
пыталась с ней спорить, что-то доказывать. Поняла я потом, много лет
спустя, и поверьте, мне стало намного легче жить. И не только мне, но
и тем, кто был рядом со мной.
– Я тоже не понимаю, – удивилась Кира. – «Чужого не возьму» –
это ясно, но я готова отдать ему все, даже свою жизнь!
– А вы уверены, что ему нужна ваша жизнь? Ведь у него есть своя,
и, сколько бы вы ни старались, только ему решать, какой она будет.
– Но ведь я хочу ему помочь! – не унималась Кира.
– Помогать надо тем, кто просит этой помощи, а иначе – беспо-
лезно.
«Что она говорит?» – думала Кира. «О чем должен попросить ее
Алешка? Чтобы она не пускала его к друзьям, или не давала пива? Чушь
какая-то. Какой-то пустой разговор», – и она снова взглянула на жен-
щину. Какие удивительные все-таки глаза. Нет, она не могла им не ве-
рить. Этот искрящийся свет проникал внутрь ее, подпитывая и при-
бавляя сил.
– Извините меня, – женщина встала. – Мне пора.
– Ой, это вы меня, пожалуйста, извините, – вдруг спохватилась
Кира. – Простите, ради Бога.
– Ну, что вы, что вы, не извиняйтесь, пожалуйста. Мне было очень
приятно провести с вами время. Буду очень рада, если хоть чем-то смогла
вам помочь. Всего доброго. Удачи вам и будьте здоровы, – и она пошла
ровной уверенной походкой к автобусной остановке.
«Как неудобно получилось», – подумала Кира. «Совершенно не-
знакомая женщина, а я – со своими проблемами. Но какие же все-таки
необыкновенные глаза», – и она неторопливо поднялась со скамейки.
Вечер она провела в привычном одиночестве. Из головы не выхо-
дила фраза, сказанная незнакомой женщиной. Кира прокручивала ее в
голове уже сотый раз и никак не могла понять, как же все-таки она дол-
жна себя вести с сыном. Как-то по-другому, но как? И ничего не могла
придумать.
Позвонил Алеша. «Слава Богу, живой, здоровый», – с облегчени-
ем подумала Кира и начала разбирать постель.
Телефонный звонок прозвенел резко и вызывающе громко. Кира
рывком схватила трубку, которую всегда клала рядом с подушкой.
– Тетя Кира, – она узнала Вовку из соседнего дома, – вы только не
волнуйтесь.
Классический прием, когда хотят сообщить что-то ужасное. У Киры
перехватило дыхание. В середине живота образовалась противная хо-
лодная пустота.
– Вы только не волнуйтесь, тетя Кира, – продолжал Вовка. – У нас
тут небольшая потасовка случилась, милиция разняла, «скорая», сей-
час все нормально, тихо. Вы только не волнуйтесь…
Сковывающий холод медленно расползался внутри и достиг уже
самых кончиков пальцев на ногах.
– В какой он больнице? – язык отказывался подчиняться клоко-
чущим в голове мыслям.
– На «Горку» его повезли, тетя Кира, туда всех на «скорой» приво-
зят, вы только…
Она выключила телефон, не дослушав, что еще ей может сообщить
напуганный Вовка. «На «Горку», на «Горку», вертелось в голове, пока
она впопыхах натягивала одежду. Кира выбежала на улицу. До больни-
цы было полчаса ходьбы. Она даже не стала ловить машину. Ей нельзя
было тратить ни одной секунды. Она знала, чувствовала, что от этого
зависит жизнь ее сына. Кира бежала по темным улицам, задыхаясь от
волнения. «Горка», «Горка», – как заклинание повторяла она в такт сво-
им шагам. «Только будь живой, ради Бога, только живой!» – это была ее
просьба, ее молитва.
Корпуса городской больницы были разбросаны по разным райо-
нам города. Один из них располагался на невысокой возвышенности,
поэтому получил «местное» название «Горка». Кира на полном ходу вбе-
жала в приемный покой.
– Тут сына моего привезли! – набросилась она на молоденькую
сестричку, испуганно смотревшую на нее, – что с ним? Он живой?
– Как фамилия? – сестричка раскрыла регистрационный журнал.
– Алеша, – машинально ответила Кира.
– Вы мне фамилию скажите, – настаивала девушка.
– Извините, Рождественский Алеша. Семнадцать лет. Почти.
Девушка провела пальчиком по строчкам.
– Он сейчас в операционной. Черепно-мозговая травма, перелом
челюсти, открытый перелом ноги… – она подняла глаза на Киру. – Вам
плохо? Может укольчик?
«Слава Богу, жив! Жив!» – Кира закрыла глаза. Тело ее как-то сра-
зу обмякло, голову заволокло тяжелым серым туманом, в висках стуча-
ло: «Жив, жив, жив…»
Она очнулась от резкого запаха нашатырного спирта.
– Ну, вы меня и напугали, – медсестра выбросила использован-
ную ватку в специальную ванночку, – врачи-то все в операционной, а
вы тут падаете. Еле успела подхватить. Я же вам говорю, теперь уже все
в порядке. Жить будет. Врачи у нас классные! Не волнуйтесь. Завтра
сами увидите.
– Спасибо, – еле слышно прошептала Кира. – Можно я еще не-
много посижу, сил нет идти.
– Посидите, – добродушно ответила девушка. – Может, какая из
наших машин в вашу сторону поедет, подбросит.
– Спасибо большое, – еще раз поблагодарила Кира и снова за-
крыла глаза.
Киру пустили в палату к сыну только на третий день. Травма ока-
залась достаточно серьезной, и он почти все это время был без созна-
ния. Кира подошла к высокой неуклюжей кровати. Голова Алеши была
вся забинтована, оставались только прорези для глаз. Одна нога в гипсе
была приподнята на специальных подвесках, с обеих сторон стояли
капельницы. «Рождественский Алексей Вениаминович», – прочитала
Кира на перевернутой горлышком вниз поллитровой бутыли с лекар-
ством. «Алексей Вениаминович», – повторила она про себя. – «Как
взрослый». Да, вырос ее сын, ее Алешка. Он действительно уже взрос-
лый, и ей придется с этим смириться. И, видимо, придется смириться и
с тем, что в своей новой взрослой жизни он еще не раз будет пробивать
лбом стену и прокладывать себе путь по тем дорогам, по которым она
уже прошла в свое время. И все равно он будет идти по ним сам, веря
только себе и своему опыту.
Кира с болью посмотрела на закрытые глаза сына, поцеловала си-
ние опухшие пальцы туго забинтованной руки и вышла из палаты.
Май был в самом разгаре. Деревья щеголяли друг перед другом все-
ми оттенками свежей зелени. Распускалась сирень. В открытое окно
больничной палаты свежий ветерок доносил задиристые трели разве-
селившихся птиц.
На скамейке перед окном сидела женщина и читала книжку.
– Мама! – откуда-то сбоку послышался детский крик.
Женщина повернула голову. По дорожке, держа за ручку мальчика
лет пяти, шел молодой мужчина. В свободной руке у мальчика был не-
большой букетик из одуванчиков. Женщина поднялась навстречу ре-
бенку, и тот побежал к ней, рассыпая вокруг белые невесомые парашю-
тики.
Кира почему-то вспомнила тот предновогодний снегопад, хлопь-
ями падающий в темную декабрьскую бездну…
– Мамуль, о чем ты подумала? – услышала она за спиной голос
Алеши.
– О нас, – ответила Кира, поворачиваясь к сыну.
– Не беспокойся за меня, – сказал Алеша, осторожно приподни-
маясь на подушке, – я справлюсь. Обещаю тебе.
– Мальчик мой, – Кира взяла его за руку. – Будь счастлив!
– Обязательно, мамуль, – ответил, улыбаясь, Алеша. – А ты мне
поможешь?
Декабрь, 2002