Дай рыцарю, который губу себе нижнюю, как ломтик сала за завтраком, срезал, чтобы не
мешала целоваться. Он всегда трезвый и уверенно смотрит поверх ушей своей белой кобылы
на непочатый горизонт свершений. Достоин. Надушен верой, весь в рюшках воли, несётся,
подгоняемый волшебным пропеллером, обдуваемый солеными и не очень ветрами. Бросай свои
авоськи и мчись наперерез, сквозь заросли ядовитого борщевика, на ходу выдирая лопушиные
колючки из стремительных складок, пусть не прикоснуться к его сапогу, не учуять сладкий
запах, но хоть увидеть издали, чтобы знать, что есть такое. Но ведь не сорвешься, не
помчишься безумным страусом, так и будешь читать призывные строчки. Проскачет безгубый
рыцарь в твоё глубокое, гулкое мимо.
А я что? Я большой и мудрый писатель. У меня каждый день таких рыцарей… эх, да что тут
говорить и так ясно. Причём всё и со всеми.