Поезд неторопливо доедал последние километры, разделяющего их расстояния. Вагонный народ, измученный поездкой, беспокойно бродил в коридоре, хаотически натыкаясь друг на друга, торопливо извиняясь, чтобы через короткое время столкнуться вновь. Замкнутое пространство давило. Сьедены были все припасы, выкурены все сигареты и выпито все спиртное. Чемоданы были заботливо устроены на полках и приготовлены к немедленному выхватыванию. Но последние 20 минут никак не хотели ускоряться. Тысячи телефонных звонков одновременно не уменьшали расстояние. Она сидела на своей полке, задумчиво глядя в окно и вспоминала. Что же было ранее? Тысячи тысяч бесед, вначале бесполезных и бессмысленных, не несущих ни смысловой, ни логической, ни даже эмоциональной нагрузки, которые затем исподволь переросли в нечто, не имеющее названия с точки зрения зрелой логики, а с точки зрения эмоций, в чем то даже детских, оно имело глупое название, опошленное веками – любовь. Мысли хаотически метались от саркастических – в ключе- а нахрена мне это надо, этот идиотизм, и что я делаю, до тягучих, безумно-эмоциональных, когда с головой захлестывали чувства близости, близости с человеком, ранее никогда не виденном. Она тряхнула головой, отгоняя весь этот хаос и подошла к окну. Признаки большой станции проявлялись все явнее. Пути раздваивались, растраивались и множились. Тяжелые груженые вагоны с углем и всякой технической продукцией, мелькали тут и там. Поезд замедлился до минимума. Вагонный люд одновременно тяжело вздохнул. Она почувствовала нервную дрожь в теле, несмотря на окружающую вагонную жару. Ее затрясло как в лихорадке. Боясь, чтоб окружающие не приняли ее за больную, она вновь забилась в уголок, благо соседи попались неразговорчивые, к счастью – молодой мужик, по виду бизнесмен средней руки с тяжелой челюстью задумчиво жевал жвачку и смотрел в никуда, девушка второй молодости не отрывалась от экрана мобильника. На потрепанном жизнью лице периодически отражались испытываемые эмоции. «Тоже дура» - лениво подумала Она, - «Небось думает, что он ее любит. Ага, сейчас». И тут же устыдилась этих мыслей. В голове был полный разброд и шатание – рай для шизофрении. «Что мне делать, ну вот ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ??» - в тысячный раз мысленно завопила она и сердце застучало в ритме поезда. Ответа как всегда не последовало. И Она замерла, глядя на приближающийся неотвратимо вокзал. «Это дурацкий сон, предутренний жаркий кошмар, липкий, вязкий, тягучий донельзя» - забилась мысль. Поезд остановился. Людская волна, радостно зашевелилась, и отпихивая друг друга, понеслась к выходу. Они толкали друг друга, но никто не обижался. Толпа, обьединенная одной целью, становится бесчувственной к мелким негараздам. Она отпрянула от окна, подготавливая себя к встрече. Внутри бурлил водоворот эмоций. Хотелось убежать ОТ и бежать К. Волна схлынула. И Она медленно поднялась с места. Ноги стали тяжелыми и деревянными. Тело била крупная дрожь, во рту мгновенно пересохло. Она еле-еле передвигалась. Вот последнее купе проводника. Вот проводник с дежурной полуулыбкой. Вот выходит перед ней последняя зазевшаяся тетка, не переставая болтать по мобильнику с теми, которые стояли на платформе в двух шагах от нее. Так, вот поворот, вот спуск на платформу , вот яркое солнце, ударившее в глаза до слез. Или слезы по другому поводу? Неважно. Она вышла. Толпа, толпа, толпа. Приветственные вопли, слезы, цветы, сумки, таксисты с безумно заведенной пластинкой – такси в город, недорого. На секунду мысль – он не пришел. И облегчение, значит можно сразу купить обратный билет и назад. И горе от рухнувших надежд. Но толпа рассосалась. Медленно, как в тягучей киносьемке. И прямо напротив вагона стоял ОН. Без цветов, как просила Она. Зачем цветы, если целый день бродить. Они умрут. Зачем бессмысленная смерть красивого создания. Он без солнцезащитных очков и солнце бьет ему в лицо. Но он не щурится. Он смотрит на Нее. Она на Него. И окружающий мир пропадает, выцветает, исчезает зрение и слух. Вокруг возникает вакуум. Она делает шаг к Нему. Еще минуту они вглядываются друг в друга, сверяя виртуальные образы с реальными, тоску бессонных ночей с дорогой фантазией. А затем только бесконечное движение друг к другу. Прыжок через вечность. Гиперпространство эмоций. Схлест душ. Прижаться к ставшему родным и близким за короткое виртуальное время. Врасти в душу. Забыть ВСЕ второстепенное и обозначить главное. Он шептал что то, Она шептала. Слезы текли у обоих по щекам, но никто из них не замечал этого. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу и казались, да и в общем-то были одним целым. Платформа опустела. Поезд ушел в запасник. По перрону прошлись трое милиционеров, остановились рядом и уже хотели открыть рты, чтобы сказать свое, привычное. Милиционеры были обычными. С усталыми, слегка испитыми лицами. Но старший посмотрел на них и покачал головой. Видимо, вспомнил свою первую любовь, которую до боли в опухших губах целовал в пьянящем майском саду или зрелую страсть, упорхнувшую к нему из обьятий богатого буратино, потому как любовь стала кратковременно дороже денег. Но он покачал головой, и милиционеры, оглядываясь, пошли прочь.
Время летело извне и застыло для НИХ. Слезы проложили уверенную дорожку на щеках обоих. Плакали не только глаза, плакали сердца. Оттого, что встретившись, уже знали о том, что встреча эта единственная и скоро настанет вечная разлука. Наконец, Он слегка отстранился и взял ее за руку. «Пойдем» - нежно сказал Он. Она тяжело вздохнула и вытерла слезы. Окружающий мир вернулся. Хотя и стал черно-белым. Она не чувствовала сердца, было ощущение холодного камня. Они пошли к выходу в город.
Что было дальше? Они долго и бездумно гуляли по улицам. Просто вышли из здания вокзала и пошли. Вроде промелькнул парк, странный в черно-белом выцветшем фоне, улыбающиеся лица мамочек с детьми и счастливые парочки с дебильным лицом идиота, пускающего слюни от счастья бытия. Все было фоном и все было ничем. Они пытались говорить. Что-то рассказывала она, что-то говорил он. Какие-то люди, какие то встречи, они даже натужно улыбались и боялись посмотреть друг другу в глаза, только до боли стискивали руки, которые принадлежали им обоим в равной степени, и еще где-то там билось одно сердце, но удары его были глухие, как колокола в тумане. Она честно пыталась взять себя в руки, быть такой же как обычно, какой знали ее все, сдержанной, спокойной, доброжелательной. Но все эти попытки проваливались, лишь только Она поднимала голову и случайно видела его глаза, в которых отражались ее – мертвые, холодные, предчувствующие вечную боль. «Да что это со мной» - в один из светлых промежутков подумала Она, - «веду себя как эмо или гот – боль, сплошная боль» - Она вспомнила любимый мультик и невеселая улыбка промелькнула на губах. Он чутко поднял голову и посмотрел на нее. «так, вспомнила ерунду одну» - покачала Она головой. «Мы с тобой похожи на двух ангелов скорби» - хихикнула Она. Он улыбнулся. Но улыбка вышла такой же, как и ее хихиканье, безжизненной.
Они зашли в какую-то маленькую кафешку и присели там. Есть не хотелось, но они все-таки взяли мороженного и вина. Красное кровавое вино грелось в бокалах, а они все не могли разомкнуть руки, будто скованные с начала встречи. Наконец, Она вздохнула и подняла бокал. «За встречу!» - произнесла она и устыдилась прозвучавшей пошлости. Но Он только кивнул и оба выпили. Залпом. Как лекарство. Он достал сигарету и начал крутить ее в руках. Табак сыпался на стол, Он не замечал этого, глядя на Нее. Она отобрала у него полурассыпавшую сигарету и дала новую и зажигалку. Чисто механически, не думая, что делает. Он прикурил дрожащими руками. Отстраненно пронеслась мысль « Неужели мужчины умеют тоже волноваться». Он неловко протянул руку, чтобы вновь взять Ее за руку и бокал покатился по столу. Он был пустым, но одна капля все же медленно выползла на белоснежную скатерть и превратилась в озеро. Это капля стала катализатором. Она зарыдала, не обращая внимания на окружающие удивленные и сочувствующе-брезгливые лица. Вы замечали, как окружающие реагируют на проявление боли? Гримаса презрительно-снисходительно-брезгливая. Он не пытался ее утешать, только кинул смятые деньги на стол подошедшему официанту, и, обняв, увел.
Она еще всхлипывала, когда Он привез ЕЕ к себе домой. Прохлада кондиционера прошлась по их разгоряченным лицам. Сначала они пили чай, долго в тишине. Говорили их души. А потом все было рывком и монтажом какого-то безумного режиссера. Рывком вскочили оба, рывком полетела содранная наспех одежда, мысли из головы, вон, цель – самец, МОЙ самец, МОЯ самка, животный стон. Оба упали на диван. Рычание, стоны, впивание в губы, это МОЕ счастье, есть только СЕЙЧАС и нет ПОТОМ. И опять реальность пропала. Только фоном страсть, которая и есть жизнь и ЛЮБОВЬ, всепоглощающая, подминающая под себя все наносное…
А потом короткий сон и снова страсть, но медленная и по-осеннему печальная, словно тихое падение желтых листьев может уберечь от зимнего разбушевавшегося гнева.
Из короткого сна вырывает будильник. Час до поезда. Не глядя друг на друга Они одеваются. Не потому, что стесняются или жалеют о том, что было, потому что БОЯТСЯ. Страх, а вернее УЖАС сковывает их движения, прижимает голову к земле и гасит желания. Страх того, что будет через час и на всю жизнь.
Вокзал. Тот же перрон. Тот же поезд. Тот же проводник с той же улыбкой. Но сейчас ОНИ не в вакууме и толпа не обтекает их а злобно толкает, угрожающе бормоча одним огромным грязным ртом неразборчивую ругань. Они всем мешают. В том числе и сами себе. Оба вцепились друг в друга, но толпа норовит разьединить их. Слезы мешают дышать и видеть. Оба не стесняются плакать. И вот проводник кричит на НЕЕ, чтобы шла в вагон, потому что отправляемся. Она вздыхает и с горьким стоном отрывается от его губ. Разрыв происходит на молекулярном уровне. Стонут даже атомы. Краткое счастье мыльным пузырем лопается где-то в высоте. Она вскакивает на подножку, и проводник силой запихивает ее в вагон. Поезд трогается. Он не бежит за поездом, а смотрит Ей вслед неотрывно, впечатывая в память навсегда. Ее губы шепчут Его имя: «Сереженька, родной». Российские флаги на здании вокзала расплываются и исчезают. Голова пуста. Нет мыслей, нет чувств. Есть боль. Есть вечная память. Есть непреодолимые барьеры и есть благодарность Богу за эту единственную встречу. За этот ДЕНЬ.