Что такое солдатский туалет?
С одной стороны, это такая вещь… Без которой, примерно, как без воды. И ни туды, и ни сюды.
На голодный желудок оно как-то… Либо вообще не воюется. Либо воюется, но слабо. С явно выраженным пораженческим уклоном. Вот почему, например, американцы так и ушли из Вьетнама не солоно хлебавши?
Только не надо улыбаться недоверчиво. От сытого брюха тоже многое зависит. Особенно, настроение солдатское. Когда боец сыт и доволен… Да самому тщедушному вьетнамцу, любой техасский рейнджер по плечу. Тем более, если груз с американскими консервированными сосисками не подошел. А в солдатской пекарне белая, пшеничная мука закончилась. Вот рейнджер и сидит, думу грустную думает. И дума эта, об одном преимущественно. Где бы найти чего-нибудь съедобного, чтобы если не наестся досыта, так хотя бы желудок набить.
Ну, а у вьетнамца такой проблемы нет. Он зелёного бамбука веточку обломил… Из ближайшей болотины пару пиявок вычерпнул… Подкрепился славненько и уже по сторонам поглядывает:
- Где тут техасские рейнджеры? А подайте-ка нам сюда этих Тяпкиных-Ляпкиных, на десерт к бамбуку и пиявкам!
Нет, у нас-то, в Афгане, со снабжением всё в порядке было. На базе, в шахском дворце, какие-то умельцы такую русскую печку сложили… Примерно, как у бабули. Может, даже и лучше. Просто, повода потереться рядом с ней, да сравнить, за всё время службы как-то так и не представилось.
Афганские порядки, они от общесоюзных практически ничем не отличаются. Армия, она и в Африке… Потому, как какие тёплые места, так молдаване или узбеки. А куда их ещё? Не пошлёшь же в боевое охранение, наперёд зная, что от такого варианта всем основным силам полный и бесповоротный кердык моментально будет?
Вот и у нас, на кухне два узбека ошивались. И толку с них… Мастера по переводу продуктов на какие какашки. И печь шикарная. И муки – завались. А как напекут чего… Сразу и не разберешь – а что это у них получилось. Но не хлеб – точно.
А если на боевые, так обязательно с нами и полевая кухня, и водовозка. Но тут другая ерунда. Приготовить-то, при желании, хоть чёрта в ступе можно, но… Как ни старайся, от того чёрта, даже самого аппетитного, так соляром разит… Ощущения… Не самые приятные. Будто ложкой из котелка чистый керосин выгребаешь. И что? Вот это варево с ярким топливным ароматом да в рот? Нет, мы все, конечно, крепкие парни. Можно даже сказать – железной воли. Но не бэтээры же в самом деле! Да и те, всё это варево, как-то не желают особо. Топливный фильтр, видишь ли, у них это хлебово не принимает! У них – не принимает. А у нас что? Должен?
Так что лучше на подножный корм и самоокупаемость, чем из этой полевой кухни. Или, на крайний случай, сухпаем. Он-то, так называемый 122-ой горный паёк… Ничего вроде бы. Если честно, - очень даже «чего». Чего только душенька твоя не пожелает.
Горького шоколада? Да, пожалуйста. Сливочного масла в банках? Сколько хотите. Может, тушенки? А какой конкретно? Вот, в белом соусе имеется…
Но весь месяц одни консервы жрать, какими бы расчудесными они не были… Для широкой русской души, особенно, когда она вперемешку с хохлами… Нет, невозможное это дело!
Поэтому, кроме известного всей манёвренной группе огромного противня, доставшегося нам по наследству от сменяемых дальневосточников, в бэтээре обычно были заныканы два казана, куча сковородок самых разных размеров, пара вёдер и прочая кухонная утварь. Конечно, всем этим хозяйством наш доблестный экипаж обрастал постепенно. И не вся посуда приобреталась законным способом. Одно из вёдер, так пацаны уволокли от Таш-Курганского улусправления. Прямо от правительственного здания законной демократической власти. А что сделаешь, если горяченького хлебова желудок требует?
Тем более, взводный… Перед каждым выходом хитро так улыбаясь, обычно говорил:
- Ну, что бойцы? Учтите, у меня язва. И спать на холодной броне врачи запретили…
Мы и грузили в бэтэр матрасы, подушки… И в дополнение к ним - выделенные доброхотами с продуктового склада полмешка картошки, подсолнечное масло, приправы всяческие. А если вовремя подсуетиться… То и мяска кусочек.
В общем, если вопрос питания взять в свои руки, то и жаловаться вроде бы как не на что. Жить можно.
Но тут, как и у любой медали. Не только аверс. Ещё и реверс имеется. Отходов при хорошем питании прилично. Иногда даже много. И чтобы этот вопрос, с отходами, как-то упорядочить, в любой части есть солдатский туалет. Обычный ров. Только глубокий. Но больше, чем в человеческий рост его обычно не роют. Мало ли, свалится кто. Так чтобы не утонул ненароком.
А как ров выроют, то поперёк него брёвна кидают. Друг от друга на расстояние не шире ящика из-под мин. Чтобы доски от тех разобранных ящиков уже на брёвна можно было приколотить. Не сплошняком конечно, а так – с одной стороны. Ну, а другая сторона рва – открытая. Присаживайся на солдатский подиум и вываливай прямо в ров всё то, что тебе уже без надобности.
Постройка простая, функциональная, с непритязательной архитектурой, типичной для любой сухопутной части вооруженных сил Советского Союза.
Вот и у нас, точно такая же была. Но, со своей особенностью. Располагался туалет посреди шахского сада в густых зарослях розовых кустов. Красотища.
Умостился на подиуме основательно, сидишь – розами любуешься, газетку почитываешь. Уж с чем-чем, а с прессой никогда проблем не было. Этим добром нас всегда снабжали в избытке. Возле каждого из десяти посадочных мест – кипа целая. Выбирай любую. На свой вкус и цвет. Но народ как-то всё больше предпочитал центральную прессу. И чтобы статьи пообъемистей были. Прочитал и тут же поделился животрепещущим с соседом:
- Слыхал? Вот, пишут… На Байкальской магистрали сквозное движение должны открыть. На днях практически.
- А-аа… Если вас послали «на три буквы», то не обязательно, что на БАМ.
- Это что, у тебя? Прям вот так и написали? Про «три буквы».
- Да нет. Это уже устное народное творчество. А написали, что кубинцы готовы уменьшить число своих военнослужащих в Анголе. Если конечно эти ЮАРовские придурки откажутся от управления… Этой. Как его? «…от управления Намибией». И нафиг она им сдалась?
- Запас карман не тянет. А кубинцы, смотри, ничего пацаны. Дают империалистам прикурить. Кстати, сигаретку не перекинешь?
- Говно вопрос. Лови…
А как прочитал прессу – по непрямому назначению её. То, что для техасского рейнджера смерть, для советского бойца – в порядке вещей. Использовал газетку не по прямому назначению и – в ров её. Вдогонку за отходами собственной жизнедеятельности.
Всё хорошо. Вот только ров… Какой бы он глубокий не был, имеет одно неприятное свойство. Время от времени наполняется. Почти доверху.
И когда это происходит, туалет, в дополнение к собирательно-накопительной, начинает выполнять ещё одну функцию. Воспитательную.
Если кто-то кое-где у нас порой что-то нарушит… Или забудет какую истину, уставом прописанную. То его быстренько. Именно на этот объект. Чтобы всё то, что в солдатском туалете накопилось, на гора поднял и вычерпал. А в процессе вычерпывания осознал, перевоспитался и вспомнил о том, что за время службы уже порядком подзабыть успел.
Чтобы жизнь прожить, отслужить, да не нарушить или не забыть чего? Нет, наверное, можно. И такое, скорее всего, бывает. Встречается и такой народ, у которого с самого рождения всё – по полочкам. И помнят они всё, и правильно делают.
Но у нас во взводе таких не было. И как-то осенью… Время к дембелю уже. Застукал начальник штаба несгибаемой воли бойца по имени Санек, который через парк шлёпал. Налегке почти. Пустые канистры тащил. Из-под браги. И заинтересовала бдительного Билли Бонса, как начштаба по солдатскому жаргону проходил, подозрительно вздутая форма этих самых канистр, потерявших свой первоначально-стандартный вид в результате интенсивного брожения, того сахаристого продукта, который по итогу во что-то стояще-хмельное превратиться должен был. И превратился, конечно. Вот только в канистрах его уже к тому моменту не было. Только запах оставался.
Это как-то очень сильно обидело Билли. Задело за живое. А поскольку в их Бонсовом роду все такие, на расправу скорые и нравом крутые, он нас и зарядил туалет вычерпывать. Всем взводом.
И не денешься никуда. Приказ.
Вот мы следующим утречком и напялили ОЗК. Общевоинский защитный комплект. Плащ с капюшоном, хлястиком, шпеньками и тесёмками. Чулки с усиленной резиновой основой, что поверх обычной обуви одеваются. И перчатки. Всё из специальной прорезиненной ткани, чтобы защитить бойца от разной фигни типа радиационной пыли, отравляющих веществ или средств биологического поражения. И весь этот комплект надо вместе с противогазом использовать. Но недолго. Часа четыре. Не больше. Иначе тому, кто этот самый ОЗК одел и без радиационной фигни полный кердык будет. А если с противогазом – и того раньше.
Так что мы решили плащами, чулками и перчатками ограничиться. Напялили всю эту прорезиненную броню, прихватили лопаты, пару тачек и – к туалету.
А там уже любители утренней прессы воссели. В таком, достаточном количестве. И уже настроились все. На неспешное чтение и активное обсуждение свежих новостей. А тут мы. Нарушители всех их планов и самых трепетных чаяний. Народ и возмутился бурно.
А что мы? У нас – приказ.
В общем, вошли мужики в наше положение, свернули газетки. И тишину в зале удалось восстановить.
Стоим мы, значит, в этой тишине, созерцаем красоту во всём её неприглядном виде и репу чешем. С какой стороны к этим залежам подступиться.
Молодые, народ хоть и глупый, но деятельный, даже попробовали ковырнуть залежи. Куда там, если бумаги значительно больше, чем отходов. Это вам не Забайкалье, где при минус тридцати как вжаришь ломиком и та-а-акие глыбищи отковыриваются… Любо-дорого смотреть!
А тут… Хоть осень, и температура - за те же тридцать, но только в другую сторону от нулевой отметки. Плюсом. Потому этот плотный бумажно-органический массив никак не ковырнуть. Подступиться и то непонятно – с какой стороны. «Красную звезду», её – лопатой не возьмешь.
Стоим, грустим. Время от времени вздыхаем обреченно. Но не все.
Наверное, в каждом взводе обязательно есть, если не пара, другая, то один такой чудик, из которого разные идеи прут настолько мощным и неудержимым потоком, что если их в мирных целях, то кучу нобелевских премий огрести можно. Ну, и мы – не исключение. Был у нас Юрка Корнейчук. Водила со второго бэтээра. У которого его пепелац хоть урчал и коптил нещадно, но тянул не хуже летательного агрегата времён Второй Мировой, что нам по ленд-лизу поставляли. По арыкам носился лучше Аэрокобры. За что и получил соответствующее имя. Ну, а его хозяин проходил по укороченному варианту. Коброй.
Вот мы, значит, стоим все молча, грустим. А Кобра возьми и выдай. Очередную идею.
- Мужики… Чё мы стоим тут, как болваны? Ночевать что ли у этого туалета?
Пусть молодые валят в парк по шустрому. Прикатят полбочки соляры. Мы это дело и выжжем. Вон, бумаги во рву сколько. Не загорится что ли? Да с полбочки… Как миленькая!
А остальное… Если не сгорит вместе с ней, так поубавится. Мы и скажем, что почистили. Пусть и не до самого грунта… Да пусть кто попробует до самого! Зато места вон сколько высвободили. Нам до дембеля хватит. А потом – хоть обхезайся вся маневренная группа!
Мысль, ясное дело, всем понравилось. Мы так даже духом воспряли. Тумаков молодым надавали, чтобы они поставленную перед ними задачу усвоили основательно, и отправил их на бреющем в парк. Мол, чтобы без полбочки и не возвращались. А сами – тачки, лопаты – в сторонку, умостились удобненько под розовыми кустами. Закурили. Сидим, ждём, когда бочка в наше распоряжение прибудет.
Молодых… Только за смертью посылать. Тьфу-тьфу! Уже по третьей сигарете закурили, когда они – ну, наконец-то! – на горизонте нарисовались. Прикатили. Не полбочки, конечно… Но вёдер пять соляры точно было.
Дело за малым осталось. Вылить да поджечь. Так всё и сделали.
Опять закурили. Стоим, смотрим в ров. Ждём, когда оно прогорит. А оно ка-а-ак дало… Чуть вся маневренная группа с нами за компанию не прикурила.
Короче. Верхняя бумага быстро сгорела. Но соляра… Она же вниз просочиться успела. И вся эта зловонная масса заклокотала во-о-от такими пузырями. С бычачью голову. Дым повалил чернущий. Да ладно бы просто дым! У него такая запашина оказалась. Похуже любого отравляющего вещества. Хоть в блиндаж молодых за противогазами посылай.
Но и этого всего на нашу голову кому-то там, наверху, в небесной канцелярии, показалось мало.
Я-то по химии не особо. Вечно у меня на уроке или взорвётся что, или такая дымина из пробирки попрет, что всю школу потом надо неделю проветривать. Директриса и запретила настрого химичке меня к кабинету близко подпускать. Пришлось всё чисто теоретически, по учебнику, осваивать. А тот, кто до того им пользовался, не хуже моего этот предмет любил. И когда книжка ко мне в руки попала, страниц в ней вполовину оставалось от тех, которые ей в типографии под обложку засунули. Как я эту химию потом на экзамене сдал… Ума не приложу. Да и к чему…
Да и к чему состав кислот? Их никогда никто не пьёт!
Но вот опыт про то, как кусок сахара горит в соляной кислоте… Когда он сначала обугливается, а потом начинает переть из пробирки, как хорошо подошедшая опара из кастрюли… Этот опыт я хорошо запомнил.
У нас с этой солярой что-то очень похожее получилось. Вся клокочущая и горящая масса стала пучиться и подниматься по стенкам рва. Выше, ещё выше. И хоть до края оставалось ещё прилично, но на душе как-то волнительно стало. Даже взгустнулось маленько. Как бы не пришлось нам новый туалет копать.
А земелька в предгорьях Гиндукуша, между прочим, не мяконькая. Её и кайлом взять проблема. Если только тротилом рвать.
И все, не сговариваясь, дружненько так на Юрку уставились. Думай, мол, козлина, где теперь взрывчатку добывать будем. А он рожу невинную скорчил:
- Да вы чё, мужики? Я-то тут при чём? Кто ж знал, что оно вот так?..
Тоже гад, химию, небось, в школе прогуливал. Но наверняка этот факт его биографии уточнить так и не удалось. Смотрим, вестовой на полусогнутых во весь опор от штаба бежит:
- Что вы тут такое делаете?
Ну, мы ему чин-чинарём. Так, мол, и так, туалет чистим.
А он нам:
- Да вы что, с ума посходили? «Папа» - начальник оперативного отдела – открыл утром окно на втором этаже. Пейзажем мирным полюбоваться. На шахский сад во всей его красе в удовольствие посмотреть. А тут… Дым чернущий столбом. Да ещё и попахивать стало.
А мы что? Приказ у нас.
Вестовой развернулся на сто восемьдесят и – обратно. С той же самой реактивной скоростью. Мы ему и в спину посмотреть не успели. Стоим, в полных непонятках. А нам-то что дальше?!
Только долго нам в тот раз постоять не удалось. Буквально через какие-то считанные минуты несётся вестовой обратно и орёт в голос:
- Отставить! Засыпать!! Потушить!!!
Легко сказать. Мы потом не меньше получаса всё это дело песком засыпали. Но перед тем, как за лопаты браться, спросили всё-таки:
- Да что случилось-то?
А вестовой и выдал, что как только он доложил, что это, мол, разведвзвод туалет чистит, «папа» как закричит… Громко, возбуждённо и с выражением искренним:
- Это ж какой идиот! Какой идиот этих раздолбаев, можно сказать, на стратегический объект послал?! А если они туда мину приволокут?.. Не-мед-лен-но. Немедленно убрать их оттуда.
Вестовой, естественно, не особо в курсах был, какой идиот нас зарядил на вычерпывание. Ну, а мы про Билли промолчали. Не такой уж он и гнилой мужик по сути. Просто иногда за порядок переживал больше, чем надо.
А Юрка, так до самого вечера гоголем расхаживал:
- Да если б не я… Если б не я, вы бы все до сих пор те залежи ковыряли.
Зато вся мангруппа знала, как разведка туалет чистила.
И розами у туалета долго потом не пахло.
************
На фото: "Располагался туалет посреди шахского сада в густых зарослях розовых кустов. Красотища"...