Ранним воскресным утром Волобуев сидел в детской перед компьютером и тер ладонями красные глаза. Очередной раз он прошелся по сайтам о работе, проверил свои резюме, разосланные в агентства, заглянул в почту. Предложений не было. Ни то что не было предложений, достойных опытного инженера с высшим образованием. Волобуев не был интересен ни одной фирме.
Он уже плохо различал сонными глазами строчки на экране. Все объявления казались знакомыми. Вот по этому номеру, кажется, звонил. И это вроде читал. « …Грузчики для интересной работы… До тридцати пяти… Без вредных привычек и проблем со здоровьем… Менеджер для работы в офисе с функциями дворника… С опытом работы, до 25 лет… Не распространение.» Ищут, ищут. И найти не могу, и Волобуева не берут. Почему? А вот сюда он точно звонил. И даже ходил – производство, не сетевой маркетинг. Оказалось очень даже сетевой. Прослушав часть очередной дурацкой лекции «Я научу вас делать деньги», Волобуев тут же применил полученные знания и вытряс из оратора двадцатку, потраченную на дорогу.
Отогнав сон глотками холодного противного кофе с неразмешанным сахаром, Волобуев помедлил и набрал в строке поиска «Пид». Стер. Нет, они себя так не называют. «Гоми». Опять стер.
- Что мне надо? – задал засыпающему сознанию вопрос Волобуев. - Мне надо узнать, как двум нормальным мужикам создать музыкальную группу, претворяясь гомосексуалистами.
В Интернете что главное? Правильно задать входящие данные для поиска. Пытаясь скомпоновать запрос покороче, Волобуев решил, что оптимально будет одно слово – «Голые». Поиск тут же откликнулся множеством вариантов, а Волобуев стал выбирать те, где были намеки на чисто мужскую любовь.
Был в городе, по крайней мере, ещё один человек, который не спал в это воскресное утро – почти ещё ночь. Вадим обходил по периметру свой кабинет, гладил ладонью на ходу ряды книг. Старался, не отрывая пальца, провести по полировке массивного стола, не задевая ни одного лежащего на нем предмета. Затем долго, с идиотской улыбкой, рассматривал деревянные балки на потолке. Зачем он это делает, почему не идет спать, что будет с его пиджаком, который он бросил в кресло и на который теперь уселся сам, в чем смысл и что дальше. Никакие из этих и никакие другие вопросы Вадима не интересовали. Главное, что надо было решить в пять утра в воскресенье – какой подарок надо подарить девушке на втором свидании, чтобы подчеркнуть, как она дорога Вадиму, но в то же время не навязываться и не быть вульгарным. И чтобы было романтично и достойно. А главное надо «зацепить» ветреное внимание. Такие девушки как Аня, конечно, привыкли к дорогим подаркам.
- Классический вариант с лучшими друзьями девушек тут не пройдет, – подумал Вадим. - Наверняка Аня любит выбирать драгоценности сами. Да и вкус у меня как у крокодила. С кем бы знающим посоветоваться?
Вадим взял в руки телефонную трубку и, недолго думая, набрал номер любимой секретарши Леночки.
- Лена? – для порядка спросил в трубку Вадим.
- Нет, – ответила Лена. – Ваша личная раба. Так меня и зовите.
Она почти не удивилась звонку шефа. В шестом часу утра. В воскресенье. А такое уже было. Лена вообще давно поняла, что секретарь – это карма такая. Для тех, кто в прошлой жизни был Гитлером.
Но Вадим знал - и в прошлой и в позапрошлой жизни Лена была его верной помощницей. Он не мог бы без неё обходиться ни в прежних, ни в настоящем своем воплощении. В следующей жизни он её обязательно повысит.
- Лен, привет, – невозмутимо поздоровался Вадим.
- Честное, благородное слово Вадим Александрович. Если бы мне сегодня не надо было дочку будить на городские соревнования, я бы вам сейчас так поздоровалась. Скажите спасибо, что я с пяти утра в воскресение уже на ногах.
- Слушай, извини. Я как-то замечтался, – начал излагать проблему Вадим. - Даже не подумал. Леночка, ты же знаешь, ты же мой самый лучший секретарь. Видишь, я не могу обойтись без тебя даже воскресным утром.
- Опаньки, я, Вадим Александрович, перестаю жалеть, что встала в такую рань в выходной. Вот оно как, значит – уяснив задачу момента Лена, сменила сонный гнев на издевательскую милость. - Опишите клиента. Возраст, какого сословия, профессия. Пол, наконец.
- Лен, я серьезно. Это важно. Девушка, красивая, яркая, веселая, романтичная, блистательная…
О, это уже не шутки. Если мужчина, вот так, с ходу, может назвать столько прилагательных для описания девушки… Всё понятно.
Не ясно для Лены было только одно. Это у шефа новая любовь или у него очередная серия с этой ногастой сучкой Наташенькой. И тогда какого черта Лена уже второй месяц играла роль бесплатного факса между Вадимом и его бывшей. Перебрасывая то проклятья от нее, то требования оставить в покое от него.
- Как зовут девушку? – прямо спросила Лена.
- Аня, – протянул Вадим, и опять стал улыбаться деревянному потолку кабинета.
Похоже, спать по утрам в выходные стало совсем не модно.
- Пап, ты запрашивай конкретно «девушки» или «Памела», или «большая грудь». А так много не по теме откроется. Вон, видишь с гомиками. - С нижнего этажа двухэтажной кровати тянул шею в сторону экрана зачем-то проснувшийся в такую рань Денис.
- Мне и надо с гомиками. Не учи отца. – Шепотом отозвался Волобуев.
- Сам понял, что сейчас сказал сыну? – шепотом отозвались выключенные мозги. - И что ребенок должен подумать?!
Волобуев растерялся. Ответить про назойливые всплывающие окна. Сам сказал – мне именно это нужно. Слишком поздно придумывать, что соврать. Точнее слишком рано. Пришлось посвящать сына в совместный с Егором план.
- Еж придумал повторить успех Тату. Ему деньги срочно нужны. Ну, а нам всегда, срочно нужны. Работник из меня теперь, знаешь. Я много не наработаю. Вот он придумал. Будем подрабатывать. Группа музыкальная. Считает, что голубые – это самая востребованная тема. Я еще не согласился. Смотрю просто.
Денис отнесся к идее восторженно и без лишнего скептицизма.
- Пап, это же круто. Отлично придумано. Сделаем группу. Будем выступать. Сначала денег настрижем. Потом можно со своим брендом всякую всячину выпускать. Ну, когда раскрутимся. Майки, куклы, коробки для завтраков.
- Во-первых, у нас никто завтраки в коробках не носит.
Ну, конечно. Во всей изложенной истории это главная нелепость. А то, что надо - уметь петь, найти, что петь, и на чем играть. И найти кому это, вообще-то, надо всё – это не во-первых. Это в последних.
- Пап, поешь ты хорошо. Я же слышал. Мне нравится – и всем понравится. – Денис на ходу вживался в роль продюсера - Музыку беру на себя. Слова. Да, как-нибудь организуем. Пап, только давай тебя загримируем.
Нет, коробки для завтраков это не самое важное. Самое – это «давайте загримируем».
- Я выключаю. Утро уже. Интернет дорогой. Денис, Это всё детали. Да я и не согласился ещё. Причем тут загримируем? Это что самое главное?
- Ну, вдруг тебя кто-нибудь из знакомых увидит. Вам ведь с дядей Ежом придется целоваться. Ну, не всерьез. Но надо, чтобы убедительно!
Отлично. Авторитет отца растет на глазах изумленной публики. Волобуев вдруг ясно увидел себя и Егора на сцене. Одетых в кожаные обрезки, ошейники и фуражки с высокими кокардами. А в зале в первом ряду Даша и весь её первый «Е». Все в восторге, особенно Дашина учительница Любовь Васильевна. И зачем на последнем родительском собрании голову ломали, что ей подарить на шестьдесят пять лет. Вот ведь! Культурную программу!
- Кстати, где Дашка? – Мысли Волобуева вернулись в комнату. Он с трудом встал из-за компьютера и начал собирать остатки ночного ланча со стола.
- Дашка вчера бабушке морочила голову со своим мусором, потом осталась «Дом-2» смотреть, и там и уснула.
Волобуев запретил показывать ребенку эту передачу. Но кто его будет слушать. Не работает, денег не носит, больной. Мистер домохозяйка на шее у жены.
Даша нарисовалась часам к десяти.
- Ты, почему дома не ночуешь? Ты расчесывалась? – спросил на пороге Волобуев.
- Мне некогда было.
Даша попыталась проскочить в комнату, но Волобуев поймал её и дотянулся до расчески у зеркала.
- Бабушка забыла тебе сказать, что у нее очередь подошла, и у нее с понедельника дневной. Короче, ей в больницу надо ходить. А куда меня деть на каникулы, если ты пошел работать?
- С Денисом посидишь. У него тоже каникулы.
Волобуев осторожно, с самых кончиков прочесывал светлые пряди, но Даша всё равно была не довольна.
- Я считаю, что я могу расчесываться сама, – произнесла Даша с маминой интонацией.
- А, по-моему, ты считаешь, что твои волосы - это челка и немного завитушек по бокам. А остальное, это не твои волосы и не твоя голова, и расчесывать её не надо.
Папины выводы развеселили Дашу. А вот перспектива оставаться на каникулах с братцем её не обрадовала.
- Не буду с Денисом. Он мине компьютер не будет давать. А сам будет все время играть и орать, как бешенный, на свои стрелялки.
«Меня убили. Черт. Я не как не пройду этот уууровень!»
Даша строила рожицы. Волобуев засмотрелся вглубь зеркала. Он видел там себя. И зеркальный сам презрительно улыбался. Что ты тут стоишь? Бесполезный негнущийся столб. Вранье с работой продолжает нанизывать на тебя кольца – одно на другое. И сейчас уже не выбраться. Это будет наслаиваться дальше. Дальше и дальше.
Отражение стало быстро превращаться в большую дурацкую пирамидку. Вместо последнего кольца проявился красный колпак с мордой клоуна на фасаде. Реальный Волобуев стал всматриваться в серебристое стекло, стараясь понять, как же он дышит, ведь колпак съехал ему на нос.
-Ну, папа!!
Даша выдернула прядь своих волос из рук засыпающего стоя Волобуева.
- Ничего. Что-нибудь придумаем! – ответил Волобуев.
А то. Последнее время только этим и занимаемся.
Волобуев взял телефон и набрал номер Ежа. Ответила Лера – вторая жена Егора и бесплатная нянька для тринадцатилетней Василисы, которую заботливо подкинула мужу на все каникулы его первая жена Полина. В трубке фоном слышалось, что эта роль Лере удается особенно.
- Пошла в жопу, дура старая. Это мой! Папа тебе купил. А я буду ходить в туфлях и ноги отморожу! А ты подавишься своими сапогами! Будешь одевать каждый раз и думать…
Василисины вопли перекрывали Лерино «Я слушаю» в трубке.
- Здравствуй, Лер. Твой дома? Что у вас там за битва? – крикнул в трубку Волобуев.
- Собрался с утра и свалил, дела у него. И никаких проблем ему. А этой заразе мелкой сапоги мои дай.
Голос Леры был слишком спокойным и безразличным. Привыкла?
- Ну, так дай ребенку сапоги поносить, – предложил на его взгляд разумный выход Волобуев.
- Девять сантиметров каблук!!!
Нет. Просто дух переводила. Лера, обрадованная случаем хоть кому-нибудь нажаловаться на тяжелую жизнь, орала в ухо Волобуеву, заглушая теперь Василису. - Она же, засранка, сапоги испортит и сама убьется. И вообще, почему я должна? Это мое. Почему я вообще должна это слушать? А папа собрался и свалил. И никаких проблем.
- Что у него за дела в воскресенье? – только смог вставить Волобуев.
- А вот спроси. Ладно, пойду, пока эта зараза до моей косметики не добралась. Господи, скорей бы на работу.
Аня грела лбом оконное стекло, уставившись на разоренную детскую площадку во дворе. Совсем недавно, в честь очередных выборов кого-то куда-то во дворе поставили новенькие качели, лазелки и лесенки. Соорудили песочницу. А на заборе прикрутили табличку- указатель, от кого эта забота деткам и соответственно за кого голосовать родителям. Простоял привет от депутата недолго. Табличку вместе с забором сдали на переработку экологи-бомжи. А качельки и лесенки заботливо растащили по своим дворам жители окрестного частного сектора. Детям давать такие хорошие вещи нельзя. Всё равно испоганят. Да и не нужно. Дети прицепили к оставшейся одинокой опоре старый стул с выбитой седушкой, и теперь дружно играли на освобожденной площадке в баскетбол, используя стул вместо корзины. Трехэтажный мат, сопровождающий детскую игру, доносился до Аниных окон и совсем не раздражал. Странно. А говорят, с похмелья в ушах звенит, когда котенок по ковру топает.
- Ань, а у тебя башка не гудит? Нет? Сушняк? Жажду чувствуешь?- Татьяна сидела тут же на кухне. Ей нужны были подробности свидания.
- Нет. Я только чувствую себя законченной алкоголицей и полной дурой. А так все в порядке.
Аня отклеила лоб от окна и резко, почти угрожающе, развернулась к Татьяне.
- Тань, я тебя прошу, если он когда-нибудь зайдет к тебе, ты позвони. Чтобы мы не пересекались больше. Ну не могу я ему на глаза попасться. Я прямо представляю, как он мне скажет: «Что же вы это, Анна Игоревна? А с виду приличная девушка…»
И сколько Татьяна не пыталась убедить подругу, что Вадим-то вернулся с их первого свидания в полном восторге и надеется на продолжение, Аня так и не поверила.
Во-первых, она вообще не может нравиться таким красивым, элегантным изысканным и светским мужчинам как Вадим. А уж в том состоянии в котором она прибывала в этот роковой вечер… Как она могла ему! понравиться?! Если бы только по счастливому стечению обстоятельств Вадим оказался скрытым извращенцем – любителем пьяных бегемотиц!
Вадим лёг в семь утра, но быстро понял, что спать все равно не будет.
- Какая! Какая девушка!- крутилось в голове.- Что сделать? Какую бы войну начать и выиграть в её честь? Что найти прекрасное и величественное, чтобы бросить к её ногам?
Холод пены для бритья ударил в нос огуречной свежестью. Вадим глянул в запотевшую зеркальную стену ванной.
- А она мне: Засунь свои подарки, знаешь куда! Недомерок несчастный,- предложил Вадим вариант развития событий своему отражению. И поразмыслив немного, мирно согласился сам с собой.
- Вот и хорошо, Вадик. Вот так, слово за слово…
После возвращения блудного Егора, который прошлялся всё воскресное утро неизвестно где, креативная группа творцов-самоучек заработала с удвоенной силой. Но не с утроенной. Егор сначала воспротивился участию в проекте несовершеннолетних, но теперь нашел в Денисе понимающего и инициативного делового партнера.
Что на самом деле главное в организации музыкальной группы? Правильно. Название. В финал после споров вышли варианты «Просто Тит» и «Перцы Хилтона».
Параллельно Денис за компьютером подбирал достойную музыку.
- Вот послушайте.
Денис пару раз щелкнул мышкой и сделал погромче звук в колонках. Зазвучал малозатейливый набор нот.
- Я, конечно, рискую не понравиться вам в своей розовой кофточке, – наконец включился в процесс Волобуев.- Но где-то я это уже слышал.
- Слышал. Где-то. Да эта ерунда из каждого киоска на базаре. А теперь фокус! – Денис остановил музыку и нажал ещё пару кнопок - Пускаем задом наперед.
Зазвучал новый мотив лучше прежнего. Фокус удался. Похоже, проблема музыки была действительно не основной.
- Чуть быстрее сделаем. И я могу барабаны добавить. Больше ничего не могу. Подходящего софта нету. Жаль, нет синтезатора. Было бы вообще просто.
Денис сохранил перевернутый вариант на диске.
- Синтезатор есть, – отреагировал Егор.
Всё это время он параллельно с выбором названия и прослушиванием музыкального плагиата, что-то сосредоточенно писал в тетрадке, потом зачеркивал, думал и опять писал. И зачеркивал. - Полина велела купить. Мол, когда Васька у нее, будет на пианино заниматься, когда у меня – на синтезаторе. А она ни там, ни там ничего не делает. Так и пылиться под кроватью.
- Так вот! Его час настал. Гитару я у друга беру. Хорошая. Он прошлым летом охранником в магазине работал. Там и спер. Итальянская. Папа круто долбасит на гитаре. У нас давно была. Кажется «Урал» или что-то такое. Русская. Помнишь, пап, мы еще умудрились, как-то, к радиоточке по нашему стояку подключиться. Во, весь подъезд подпрыгивал.- Денис оторвался от компьютера, и повернулся к отцу.
Волобуев безучастно смотрел перед собой, сидя на детской кровати. В успех этой затеи он и раньше не верил, а сейчас убеждался всё больше, что ничего не выйдет. Надо вернуться на традиционный путь. Вдруг повезет. Было бы куда возвращаться. Объявления – за два года никакого результата. Курсовые – где брать компьютер. Да, кстати, вот ещё статья расхода. Сломанный ноутбук. Можно было позвонить старому знакомому Ратиевскому, который держал ремонтно-строительный бизнес. Несколько раз Волобуев с Егором подряжались к нему работать. Но Егор в силу природной безрукости в делах ремонта, постоянно что-то рушил, ломал и сжигал хозяйский электроинструмент, а Волобуев в силу приобретенной немощности в работе стоил меньше четверти таджика. В последний раз, пытаясь хоть как-то увеличить производительность, Волобуев не рассчитал силы и Ратиевскому ещё и за «скорую» для него пришлось рассчитываться.
Нет. Такие работнички… Мы доплатим – он нас ни за что не наймет больше. И какие ещё варианты?!
- Надо полежать. Сейчас вернусь, – Волобуев медленно встал с кровати и вышел из комнаты.
На полу в гостиной в окружении разбросанных фломастеров и карандашей сидела и рисовала серьезная Даша. Волобуев тяжело опустился рядом с ней.
- Покажешь, что получается?
- Это еще не готово - ответила Даша - Вон, возьми другой альбом, я там уже все листки изрисовала.
Волобуев выкопал из-под горы карандашей альбом. Сюжет картин был на удивление однообразен. Полукруги с крестами – купола церквей и разноцветные привидения, парящие в альбомной белизне - это скорей всего ангелы. Он заглянул Даше через руку – недорисованной оказалась очередная церковь.
- Бабушка сказала кресты рисовать? - дипломатично спросил Волобуев.
- Нет. Я сама хочу. Я уже два альбома изрисовала цирками. То есть церками. Ну, церкави нарисовала, – похвасталась Даша.
- Точно бабушка тебе мозг не компостирует. Вы с ней больше ни на какие собрания не ходили?
- Нет. Мы с ней только кино смотрели. По телевизору. Она сказала, если я досмотрю до конца, Бог порадуется. - Для объяснений Даше нужны были руки, и она бросила рисовать и поближе подсела к папе.
- И про что кино? - уже боялся услышать ответ Волобуев.
Дело в том, что любимая теща Волобуева ко всем своим достоинствам проявляла недюжий интерес к вопросам познания мира. Особо она была открыта достижениям в нетрадиционной медицине, а так же страдала приступами религиозности. И стоило недоглядеть, как приобретенные (и часто за деньги)тайные знания от древних врачей и святых, которые ведали всё и даже секрет бессмертия, но померли, не рассказав никому, впечатлительная теща тут же стремилась применить прибывшую с ней силу на всех, кто под руку подвернется. Волобуев и Денис были уже безнадежно утрачены для мировой революции, Катерина увиливала от духовного роста на трех работах. Под руку чаще всего попадала Даша.
-Там был один дедушка, - принялась рассказывать Даша. - Он что-то сделал. Я не поняла. И потом все время плакал и просил прощения. У Бога. И даже ему некогда было переодеться, и он ходил весь как золушка. К нему люди иногда подходили, другие. Он тогда иногда не плакал и всем помогал бесплатно. А потом опять плакал и не расчесывался никогда. Весь спутанный ходил.
Звучало вполне безобидно. Долгая пауза, видимо означила конец пересказа.
- А чем дело–то кончилось? – Волобуев сделал вид, что заинтересовался сюжетом.
А,- спохватилась Даша. - Да он умер потом.
Кино как раз для семилетнего ребенка.
- А Бог то его простил?
- Ну, конечно же. Если по-правде попросить прощения за чё-нибудь, и пообещать, что больше так не будешь. Только по-правде! Бог сразу тебя простит. И дедушку он тогда еще, сразу же простил. Потому, что он сразу, по-правде, попросил.
Даша стала собирать разбросанные карандаши и закрывать фломастеры не подходящими по цвету колпачками. Волобуев принялся ей помогать.
- Что же он так все кино убивался, не знал что ли?
Даша остановилась и задумалась.
- Вообще-то ему этого никто не говорил. Наверное, не знал, - пожала плечами Даша.
- Хорошее кино. Жизненное. А ты взамен рисунков, что хочешь попросить?
Дашу вопрос удивил. Надо же, а эти взрослые не так безнадежны, как ей уже давно кажется. Она прищурила глазки и наклонилась к папиному уху, стараясь говорить тише.
- Если ему понравится, сколько я церков нарисовала, много. И еще фильм досмотрела. Тогда, может, я попрошу, и Бог мне исполнит желания. Он же не как дед Мороз. Он же может не одно желание сделать. Ты не волнуйся, я и тебе попрошу, чтобы у тебя спинка не болела. А себе я хочу отдельную комнату, а Денис, чтобы жил у бабули, или у вас, или Бог нам построит еще одну комнату. Но больше всего-всего-всего-всего на свете я бы хотела в Диснейленд!
Белые детские кудри щекотали Волобуеву щеку. Он привлек дочкину головушку ближе и поцеловал в макушку.
- Как ты думаешь, пап? Сработает? – глядя ему в глаза, с надеждой спросила Даша.
- Обычно, Дарёна,- выдавил из себя улыбку Волобуев - так не бывает, чтобы что-то сделал, хорошее или плохое, и сразу тебе тем же и ответилось. А иногда просишь, стараешься делать все хорошо, и думаешь - ничего не срабатывает, а окажется, надо было просто подождать подольше. Но знаешь, я уверен, про Диснейленд точно сбудется, и очень даже скоро.
- Ура! Пап, а можно я на улицу?
Волобуев с удовольствием отвел глаза. Перекатился на спину и вытянулся на полу.
- Только…
- К дороге близко не подходить. Ни велосипеды, ни санки, ни лыжи, никакой колесной техники не брать. На площадке, перед окном, чтоб я видел, – заученно отрапортовала Даша.
- Тогда можно, – успел выдохнуть папа, и Даша ускакала одеваться.
Недолго полежав, Волобуев попытался подняться, но неудачно. Даже голову не смог оторвать от ковра. Выражение лица его стало трагично и одновременно брезгливым.
Что же ты за урод такой. Будешь зеленым, красным! Будешь голубым, урод! Будешь петь! Надо будет, будешь ползать! Калека беспомощный. Ни ребенка в Диснейленд свозить, ни даже встать толком не можешь!
Волобуев обхватил ладонями голову и резко, морщась от боли, посадил себя на пол. Потом так же резко встал и пошагал в детскую.
В дверь позвонили, и Татьяна пошла открывать. На пороге стояла Аня. Молча. На её лице было написана такая степень восторга, что тут же становилось ясно, она стала свидетелем чего-то великого. И если это озвучить, слова сразят любого слышащего наповал. Состояние подруги заставило Татьяну выбежать в коридор. Она схватила Аню за плечи, но, увидев ближе её глаза, даже не стала пытаться спрашивать, в чем дело. Татьяна заглянула в открытую дверь соседкиной квартиры. И замерла. Выражение её лица стало похоже на Анино.
-Даааа,- прошептала Татьяна – Я думала, меня в этой жизни уже ничего не удивит!
Коридор кухня и часть комнаты, видные с порога, были сплошь заполнены яркими искрящимися цветами. Маленькие цветки на стенах, на потолке, на полу, часть из них кружилась в воздухе, поднятая невидимым потоком. Не сразу стало понятно, что это бабочки. Две остолбеневшие девушки стояли на пороге. Живой фейерверк из разноцветных искринок наполнял комнаты. Только кот Персик обалдело прыгал по коридору, желая словить их всех.
- В свете мониторинга сайтов гомосексуальной направленности какая у нас концепция? – спросил Волобуев голосом начальника, выхватив на ходу у Егора из рук тетрадь.
Егор аж вздрогнул.
– Ты не матерись. В свете такая концепция. Песня должна быть про гомиса, который влюбился в нормального мужика. Тот хочет, но не может бросить семью. Чтобы выглядеть пристойно. Что ещё? Жалостливо. Народ это любит.
Денис выстукивал ритм ладонью по столу.
- Хочешь быть пристойным или хочешь меняяа. Круче ходить в кожаных штанах, чем выглядеть пристойно. Давай, люби меня, а то мне без тебя больно. Барабаны дын, дын!
- Сейчас. Быстро натворим. Шедевр. – Волобуев нашел на столе карандаш и открыл тетрадь с набросками Егора. - Так. Начнем сначала. Это мы косим под голубых. Слушать–то будут все, в смысле любые…
Егор попытался вернуть свою тетрадь, но Волобуев увернулся. Тогда он стал суетливо искать новую. Дотянулся до детских рисунков на столе и опять начал усиленно что-то записывать и зачеркивать, делая вид, что муза посетила его и надо немедленно фиксировать озарение.
- Для начала слушать будут такие же. – Как бы между делом вставил Егор. - Я с утра перехватил администратора в одном клубе. Они там как раз после субботы сворачивались. И так сказать, чтобы отступать нам было некуда, я договорился. Молодая талантливая группа из тебя и меня в пятницу выступит, так сказать, на суд. Ценителей.
Волобуев только что с азартом погрузившийся в творческий процесс, прервался и насторожился.
- Ну, ты чё, Ёж! Ты соображаешь! Мы и без того будем клоунами выглядеть. Пятница это же, вот уже! И, в смысле, каких ценителей?
Егор тщательно штриховал на обороте детского рисунка женскую грудь небывалого размера. Собственно все предыдущие наброски в основном состояли из того же. Но Егор продолжал делать вид, что это важно и прерваться он не может. Ну не знал он, что отвечать Волобуеву. Если всё взвесить и обдумать, так самое правильное решение - разойтись и больше на эту тему не собираться. Поэтому он, Егор решил не позволить здравому смыслу помешать его грандиозным планам. Пошел и договорился о выступлении. Теперь отступать некуда. За нами долги.
- И откуда ты узнал, где местные геи тусуются? – Волобуев в сердцах швыранул тетрадку в Егора.
- Пап, да это все знают, - ответил Денис. - Клуб «ПортАртур» в Окружном доме офицеров. Любой знает.
Волобуев начал искренне смеяться. Но Денис и Егор, наконец оторвавшийся от рисования сисек, смотрели на него серьезно и с удивлением. Выходило, это была не шутка.
- Да вы что, мужики? Серьезно?! В доме офицеров! Ой. Диснейленд. Думай о Диснейленде. Если им можно в доме советских гвардейских офицеров…
Денис и Егор посидели ещё немного, глядя, как Волобуев заговаривается, переваривая полученную информацию, и принялись за дело. Время поджимало. Через неделю надо сочинить стихи, отрепетировать музыку, определиться с костюмами.
- Да, еще же грим. Это же надо потренироваться тоже.- Денис развернул монитор с образцами макияжа в стиле группы кис.
- Ну, этого добра у нас, слава Богу, нет,- неуверенно заявил Волобуев.
Денис усмехнулся, встал из-за компьютера, подошел к полке с Дашиными вещами и из нехитрого тайника за книжками извлек довольно большой пластиковый пакет, доверху набитый добротной настоящей косметикой.
- Это что Дашкино? – Волобуев уже устал удивляться за последние десять минут.
- Нет, мое, – раздраженно произнес Денис, вытряхивая содержимое пакета на диван.
- А подросла девочка!
- Вот, все что нашла. И ещё, вот, сама почитаешь. Тут по-английски, Аркашка накачал.- Татьяна вернулась с распечаткой советов по содержанию бабочек в домашних условиях. Аню она застала на том же месте и в той же позе, что и добрые сорок минут назад, когда отправилась искать в Интернете, что теперь делать с этой кучей летающих разноцветных тварей. Аня стояла с телефонной трубкой в руках.
- Ты позвонила?! – громко спросила Татьяна.
- Да. Нет. - С паузами ответила Аня. – Я сейчас. Я занята. Мне надо. Тут сказано. Им надо тарелки расставить со сладкой водой. Бабочки должны…
; Не сдохнут, подождут твои бабочки. Звони.
Аня вцепилась в принесенные листы. Но Татьяна хоть и не сразу смогла отобрать их у неё.
Аня медленно сместилась обратно. К телефону. Сняла трубку. Так же медленно набрала номер, но на последней цифре вдруг резко бросила трубку на рычаг.
- Как я ему могу звонить? Он же не давал мне телефон свой. Он, может, не хочет, чтобы его беспокоили. Вдруг он спит!
Татьяну аргументы не убеждали. Она сама сняла трубку и сунула Ане в руку.
- Звони! Он не спит. Он ждет, когда ты позвонишь и скажешь, что согласна пойти с ним в театр! Понимаешь! Тебе повезло, он не оставил, а я знаю его телефон, поэтому звони!
Аня подержала трубку в руке и повесила её себе через плечо.
- Откуда ты знаешь? Откуда я знаю? Я не могу.
Татьяна тихо зверела. Для наглядности и пущей убедительности она взяла крышку, обшитую шелком от коробки в которой принесли бабочек, и треснула ей Аню по голове. Не сильно.
- Человек присылает тебе коробку бабочек. На дне коробки лежат два билета в театр. Что это может означать? Своди моих бабочек на балет?! – кричала Татьяна.
-Да, сейчас. Сейчас. - Вроде согласилась Аня. - Я только проговорю первые фразы про себя.
Тяжелый случай. Татьяна уже развернулась идти домой, как в незапертой двери возникло розовое личико Константиныча. Точнее первым возник живот, а после весь светлый образ Константиныча разместился на пороге Аниной квартиры.
- Девчонки, почему не спрашиваете, кто пришел? И двери все открыты?
- Чё надо? – резко спросила Татьяна. Ей надо было уже бежать. Аркадий остался там совсем один, без поддержки. А бабка Зойка сегодня в тонусе как никогда.
- Грубая ты Татьяна. – Обиделся на такой прием сосед. - Разве такой должна быть девушка?
-Чё надо? – громче спросила Татьяна.
Вопрос, в общем-то риторический. Было у Константиныча в жизни две заботы. Первая - никогда не трезветь. Вторая - ближе к вечеру в будни, а по выходным в любое нужное время, играть в интересную игру – «Кто видел мою жену». Заключалась она в том, что, дойдя до определенной кондиции, когда уже не «давай поспорим на любую тему», но ещё не «бухой в пиписечки», Константиныч начинал прочесывать местность с целью найти свою жену и по возможности убить. Жена не то чтобы скрывалась. Нет, раньше она действительно бегала по подъезду, пряталась в разных местах, активно были задействованы все соседи. А когда больше народу играет, интересней же. Потом хитрая, потому что трезвая жена Константиныча уловила одну тактическую промашку мужа. Ему никогда не приходило в голову вернуться обратно в их квартиру, откуда и начинались прятки. Когда Константиныч произносил дежурную фразу «четыре пять я иду искать» что в привычном варианте звучало как «Где эта проститутка сейчас я её и её хахарей…» жена его просто тихо уходила к соседке напротив, а через несколько минут возвращалась в свою квартиру. А Константиныч, просканировав этажи, выдвигался к круглосуточной пивной не далеко от дома. Обычно там до утра и оставался.
- Моя не у вас тут случайно? - последовал ожидаемый вопрос
- Не у нас, не у нас. Вали давай. Ищи лучше.
Татьяна вытолкала незваного Константиныча с Аниного порога.
Повторяя вслух свою любимую считалку про проститутку-жену, которую сейчас найдет со всеми её любовниками, он отправился вниз по лестнице. На встречу шел лысый мужчина в белом сари на голое тело и со стопкой книжек в ярких обложках в руках.
- Здравствуй, брат. Неслучайно мы встретились с тобой. Я рад рассказать тебе истину. Бог есть любовь, - предложил новую игру паренек в белом.
- Лысый, жену мою не видел? – а Константиныч хотел в старую.
- В этих великих книгах ты найдешь ответы. Здесь счастье и покой. Здесь кончатся твои проблемы, страхи, страдания и поиски. Возьми, не бойся. Бери.
Незнакомец стал тыкать в мягкое пузо Константиныча одной из своих цветастых книжек. А про жену не отвечал.
- Ходишь тут. Честным людям голову морочишь. Заразу эту разносишь. К бабам нашим подбираетесь, гады. Сейчас я тебя повешу на твоей простыне, вместе с Бабагитой твоей. Константиныч пошел на лысого. Острые углы твердой добротной обложки тормозили его, впиваясь в живот. Тогда Константиныч выхватил из рук незнакомца книжку и швырнул себе за спину. Тут же получил прямой удар в челюсть.
- Прости меня, брат. Я не могу защищаться сам, потому что всё есть карма. Но я должен защищать великие книги, если на них нападают. Я тебе сейчас расскажу. Ты поймешь и не будешь на меня обижаться. Не важно как зовут твоего бога…
Лысый поднял книгу и сложил её в стопку с остальными, предварительно постелив на бетонный пол целлофановый пакетик. Потом стал ловить качающегося Константиныча, который и с ног не сбился, и стоять не мог. Так и балансировал, держась одной рукой за перила. Парень усадил его и стал что-то рассказывать. Константиныч ни слова не понимал. Он сидел на ступеньках с выпученными глазами и шумно дышал.
Егор деловито перебирал тюбики и коробочки с косметикой, разложенные ровным слоем на диване. Волобуев в нерешительности задержал руку с кисточкой от жидкой помады у своего глаза.
- Ёж, а чё она какая-то красная и блестит как-то?
- Ты тёмный вообще. Это чтобы ресницы казались объемнее. Они так виднее. Давай мажь, - уверенно ответил Ёж.
Волобуев смело ткнул себе в глаз щеткой с блестящей помадой. Зажмурился тут же. И быстро пошел в ванну, на ходу успев вымазать в помаде покрывало дивана и свою футболку.
Егор снисходительно вздохнул ему вслед. Дилетант. Он подхватил выпавший из рук товарища тюбик и уверенным движением пальцев нанес себе помаду вокруг глаз.
В дверь позвонили.
- Откройте кто-нибудь, – крикнул из ванной Волобуев. - У меня руки в мыле и глаза.
Побежал открывать Денис. На пороге стояла Даша, милиционер Дадайкин – хороший знакомый их семьи, и неизвестная женщина не определяемого возраста, но вида грозного.
- Сержант Дадайкин, - зачем-то представился Дадайкин. - Взрослые есть дома? Здорово, Денис.
Денис протянул руку.
- Что через порог. Заходите. Что эта кукла натворила? Банк ограбила?
Вся компания прошла в коридор. Грозная женщина огляделась, а потом нависла над Дашей и спросила голосом мультяшного героя - Ти туть зывесь крошечка. Не бойся маленький. Сясь ми посьмотлим ктё туть обизяить маленьких девочек.
У Даши и до этого был испуганный вид, но после такого обращения она поняла – надо спасаться.
- Папа!!! - заорала она.
На крик быстро, как мог, выбежал мокрый Волобуев. Даша бросилась к нему и обняла.
Женщина-мультик измерила взглядом Волобуева, сделала шаг в сторону кухни, передумала и, растолкав чуть не попадавших в разные стороны Дениса и милиционера Дадайкина, ринулась в детскую.
- Так, товарищ милиционер, вы посмотрите! - Женщина вернулась в коридор с довольным видом, будто нашла именно то, что искала. - Да у них же тут притон извращенцев. Посмотрите, посмотрите. Это же притон трансвеститов. Составляйте протокол. Записывайте, товарищ милиционер. Извращенцы вынуждают ребенка собирать объедки у ларьков, а сами занимаются в это время извращениями.
- Можно я разуваться не буду? – виновато спросил милиционер.
- Что случилось-то? Это кто вообще? – Волобуев одной рукой обнимал Дашу, другой вытирал мокрое лицо.
- Шел к себе. Эта погремушка налетела. «Ребенок объедки собирает, товарищ милиционер меры примите». Я Дашку повел домой от греха подальше, так она с нами увязалась.
Милиционер глянул на Дашу.
- Что вы по мусоркам-то роитесь? Делать больше нечего?
- Там киоск. «Гриль куры». Они там пластические стаканы, и тарелки, и куриц, и кетчуп - всё вместе бросают. Я целый пакет набрала, и Лариса Евсина из моего класса, и ещё Анжела не из нашей школы. А тётка всё выкинула. – Даша так и не решалась оторваться от папы, и только сильнее вдавливалась в его бедро.
- Это им в школе голову морочат, – стал объяснять Волобуев.
Но пришлая женщина устала ожидать милиционера у входа в детскую. Она вернулась и придала ему ускорения, хорошенько дернув за рукав. Дадайкин в два счета оказался у двери. Под настоятельным давлением женской руки на затылок он заглянул в комнату. Было слышно, как поздоровался с Егором – тоже его хорошим знакомым. Выпрямился милиционер сам. Он медленно повернулся к Волобуеву. В глазах его читался не один вопрос.
Надо было импровизировать. Нет, надо было сразу придумать, что говорить, если их увидят посторонние. Ведь это могла быть и теща, и Катька может забежать на обед или между сменами. Надо вообще придумать надежную легенду, одну для всех случаев, чтобы… Не важно.
- Конкурс нашли в Интернете. Двойники этого, ну ты знаешь,по телевизору, Обезьяньева. Знаешь? Призы очень хорошие.- Волобуев где-то на третьем слове понял, что это он говорит.
Ааа,- с облегчением выдохнул Дадайкин. - А что, похож. Прям, вообще похож.
Милиционер снова заглянул в комнату. Волобуев отцепил Дашу от ноги и быстро пошел в детскую. Проверить, сидит ли там тот же Егор.
Тот же. Невысокий полноватый человек в майке и трико. С короткой, почти на лысину, стрижкой, с обведенными блестящей помадой глазами.
-Точно, вылитый, - восхищался милиционер. - А призы какие?
- Спиннинг. И сапоги. Финские, рыболовные. С антискользаторами, - без запинки и пауз ответил Волобуев и опять мельком глянул на Егора. Тот сидел явно застигнутый врасплох с очередной помадой в руках. Егор незаметно показывал Волобуеву большой палец. Окей.
- Наверно, германский спиннинг, углерод. Какое-нибудь говно в призы не положут. Странно, что такие дельные вещи. Я думал они там такие вещи не знают, а тут сапоги,- радовался за друзей милиционер. - У меня, у кореша финские. Говорит, стоишь, весь обледенеешь, а ноги как с печи, и не потеют при этом. А этот, Обезьяньев он, кажется, портной или парикмахер?
- А они со стразами. И на удочке будет ручная роспись, - наконец подключился Егор.
- А. Понятно. Покажите, когда выиграете. Нет, вы точно выиграете. Похож, вообще! Ну не буду…, удачи.- Милиционер отдал честь и двинулся к выходу. Волобуев выдохнул и пошел провожать.
Но женщина, разочарованная таким бескровным финалом, грудью преградила путь обоим.
- Да вы что?! Как это пошёл? Вы что не видели, что это за место?! Да в подъезд входишь, уже какие-то малолетние бандиты, наркоманы сидят. Вы их видели, с них же зараза сыплется. Грязнее грязного. А здесь? Притон! Целый подъезд извращенцев. Как же мы с вами, товарищ милиционер, оставим в этом омуте этого чистого и светлого ангелочка?
Милиционер уверенным движением взял даму под руки и повел на выход. Та требовала спасти ребенка от чудовищ. Дадайкин же благодарил её за бдительность, уверял, что с этой конкретной девочкой всё будет в порядке, и советовал направить поток доброй энергии на еще каких-нибудь обделенных детей. Благо полные улицы беспризорников. Вот хоть бы младших Рахманиновых, которых они видели на первом этаже.
- Я не хочу другими. У тех, наверное, вши… - не унималась дама. Но Дадайкин волок её к лифту.
Закрыв дверь, Волобуев остановился посреди коридора отдышаться. Да, стар он стал для подобных штучек. Кровь прилила к голове. В висках стучало.
-Так, – громко из коридора скомандовал Волобуев. - Меняем место дислокации. Все к дяде Егору в гараж. Продумаем иллюминацию с эффектами и гитару опробуем. Дарья, ты с нами.
- Я не хочу в гараж, я хочу обратно на улицу, - первой отозвалась Даша.
Волобуев наклонился и присел, чтобы быть на её уровне - А у дяди Ёжика там полно бутылок пустых. Ты сможешь их забрать у него из гаража, потом сдать, чтобы в них снова напитки разные налили, и спасти тем самым несколько бутылочных деревьев.
- Правда, правда, – подтвердил подошедший Егор. - Чего доброго, а уж этого–то.
- Круто, я иду – уговорилась Даша.
Остальные согласились без уговоров. Денис покидал разбросанную косметику обратно в мешок. Собрал журналы, исписанные листы и распечатки с компьютера. Покрутился, выбирая место по недоступнее, и забросил всю стопку на шкаф.
Аня всё стояла у телефона. Шептала что-то. Кивала сама себе. Уверенно брала трубку и также уверенно помещала обратно.
- Я никогда не решусь, – внятно вслух сказал она зеркалу.- Пусть он сам позвонит. Ну, пожалуйста.
Аня глянула на потолок. Потом на телефон. Ничего не произошло. А вообще–то. С чего она решила, что это её. Да могли элементарно ошибиться адресом. Аня вспомнила события утра. Пришел мальчик в синей форме. Сказал служба доставки. Сказал – вам. И ушел. Вот и имей дело с нашими службами. Доставки. Где-то влюбленный парень наверняка удивляется, почему его девушка не поблагодарила его за такой подарок. А Вадим. Вадим устал смеяться, вспоминая свое самое неудачное свидание в жизни, и лег спать. И спит! Вадим. Вадик. Как полное имя у Вадимов. Наверно так и есть. Вадим. Красиво.
- Кто и за что будет слать тебе такие подарки, - спросила Аня у зеркала, – Мисс лучшая дебоширка месяца?
Аня с грустью посмотрела на бабочек, рассевшихся цветным ободком на пластмассовый таз полный грязной воды. Кстати, последствия потопа сами собой почему-то не рассосались. В доме стоял запах сырости и мокрой шерсти. В углу горой лежали полотенца и тряпки, которыми они с Татьяной вчера гоняли горячую воду, не давая ей разлиться в комнаты. И порхали бабочки.
Аня заправила подолы платья за пояс. Ещё раз мельком взглянула на себя в зеркало.
- Нет. Не принцесса. Королевна. Баба на чайник. Ни дать ни взять. И принялась выдергивать из-под комода сырую «дорожку».
- Мудак ты, Вадик! - Вадим хлопнул себя по лбу ладонью.
Он старался не думать. Деловые бумаги. Специально принес из офиса. Спокойно дома посмотреть. Лежат, какую неделю. Вот и хорошо. Выбрал время. Она позвонит. Должна позвонить. Не надо об этом думать. Надо думать о работе. Бумаги – это важно. Это срочно. Нельзя так явно проявлять свою заинтересованность. Это приводит к невыгодным условиям. Ну, позвонит, значит, позвонит. Нет, так нет. Надо заняться документами. Документы хорошие. Они красивые. Она красивая. Не позвонит. Бабочек доставили из Новосибирска в десять по-нашему. Ну, грубо ещё час на дорогу курьеру. Он мог всё напутать. Надо всё переспросить. Нет, что было путать? Его послали специально только по одному адресу. Ему больше некуда было ехать и нечего путать. Спокойно, она позвонит. Что ты суетишься, как школьник прыщавый. Ты же кабан, Вадик. И не таких… Есть же у нее сердце… Так, бумаги, документы. Документики. Очень срочно. Очень важно.
Вадим глянул на ворох бумаг на столе и тут же скинул всё на пол, смахнув заодно и кофейную чашку. Хорошо пустую. Папки с документами поглотили телефонную трубку. Вадим быстро расшвырял бумажную гору и спас телефон. Он схватил его двумя руками. – Вдруг она звонила! Из-под папок не было слышно звонка. Надо срочно! Последние входящие. А собственно, каким образом?!
Как Аня должна позвонить?! Ведь он же забыл вложить визитку. Дебил! Откуда она узнает, что билеты и бабочки от тебя! Мудак ты, Вадик!
Вадим отпрянул от стола. Выпрямил спину. Мгновенно успокоился.
- Тогда сам. Надо звонить. Нет, лучше, надо ехать!
Вернувшись с собрания садоводов и обнаружив, что дома никого, теща Волобуева принялась за уборку. Она любила наводить чистоту, когда в квартире никого не было. А то зятя лишний раз с места не сдвинь – инвалид нечастный. Привалило счастья Катерине. Ну да ладно. Зато не пьет. А прибираться, когда дети дома, это вообще как в пургу снег расчищать.
Закончив с уборкой, теща полила цветы и уже шла ставить лейку на место. На глаза ей попался ещё не политый горшок. В детской на шкафу. Она еле дотянулась. Руки не слушались, слишком высоко надо было поднимать тяжелую лейку с водой. Но только там можно было обеспечить выживание растению. Теперь Денис не сбрасывал в горшок шелуху от семечек и пакетики чая. А Даша не обдирала зелень куклам на настоящий суп.
Задетые лейкой, со шкафа слетели несколько листов. Тёще на голову. В комнате детей беспорядок просто самоорганизуется. Только всё сложила и - пожалуйста. Разбросанная бумага. Теща подобрала разлетевшиеся листки и положила бы их обратно на шкаф, но взгляд её зацепился за большие черные буквы заголовка на одном из них. «Мужчины мужчинам. О любви».
Аня почти победила мокрое ковровое изделие в коридоре, когда раздался звонок в дверь. Одинокая учительница, не имеющая в городе ни единого родственника. Сейчас даже не работает – каникулы. И нет покоя. И ходют, и носют. Вот. Опять.
Аня открыла и тут же выбежала на лестничную площадку, прикрыв за спиной дверь.
- Здравствуйте, Анечка. Я Вадим, – поздоровался Вадим.
- Здравствуйте Вадим. Я знаю, то есть я помню, - радостно закивала Аня.
Вадим протянул Ане маленький аккуратный букетик цветов. Но как-то очень издалека. Ему пришлось максимально вытянуть руку и податься вперед всем туловищем, будто он передает букет через невидимое препятствие. Но ближе не подходил. Аня сделала шаг к нему навстречу, потом стала ловить ручку открывающейся двери и, наконец, забрала букет у теряющего равновесие Вадима.
- Я весь день хотела вам позвонить и сказать. Это просто чудесно. Я как будто до сих пор сон вижу. Эти бабочки сказочные. Нет. Такого даже в сказках не бывает.
Аня прижала букетик к груди и улыбалась. На самом деле, больше, чем бабочкам, и больше, чем цветам, она была рада самому Вадиму. Всё не важно, не страшно и как-то не реально. Окружающий мир на несколько пунктов мгновенно утратил звук, колор и резкость, чтобы, приглушив все раздражители, выделить из темноты лестничной площадки только его. Вадима.
Он тоже улыбается. Нет, он что-то говорит.
- Да? Вам, правда, понравилось? Я хотел. Я старался. Правда, это моя секретарь придумала, а ездил за ними Саша. Помните, мой водитель. Это Саша. Да. Но выбирал я. Сам. А как вы поняли, что это от меня? Я ведь визитку забыл.
- Ну, от кого же это мне еще могло…- Аня засмеялась.
Это отличная шутка. Как это она догадалась. Да уж, головоломка.
- А это действительно я. В смысле, это я хотел вас пригласить. В театр. На Жизель. А вы любите? То есть вы пойдете? На Жизель. Вадим топтался на месте и мучил освобожденными от букета руками застежку куртки.
- Я, да. Я Жизель люблю. Буду. То есть… - требовалось выпасть из оцепенелого любования Вадимом и связывать слова в хотя бы односложные предложения. Но Аня явно не желала возвращаться на эту планету.
- Идите ко мне, – вторая попытка озвучить мысли получилась как-то по Фрейду.- Ой, то есть проходите, пожалуйста. Только не пугайтесь. Я там затеяла…
- Нет. Нет. Я на секунду, - сделал ещё шаг назад Вадим. - Мне надо. Работа. Много работы. Я только хотел спросить - вы сможете, в пятницу. Пойти. Со мной. Вам удобно?
- Мне? Мне - да. Мне удобно. А вам? - искренне и даже с тревогой спросила Аня.
Вопрос вверг Вадима в секундное замешательство.
- Мне? Мне - тоже да. Мне даже очень. Ну, я ещё позвоню. Или вы позвоните, если у вас что-то изменится.
- Нет! Вы звоните. Я не позвоню. Я боюсь, - почти закричала Аня.
Она не позвонит. Она уже пробовала сегодня. Ничего не вышло. Ага.
- А, ну, хорошо, конечно. Я ещё позвоню. Всего доброго, Анечка. Вадим развернулся и бодро пошел вниз по лестнице. На встречу ему шла теща Волобуева по направлению к мусоропроводу.
- О, с полными ведрами. А мне, пожалуй, надо к лифту, на самом-то деле, - отчитался женщине Вадим, и вернулся обратно на Анин этаж. К лифту.
Аня стояла на том же месте и внимательно разглядывала каждый цветочек в букете. Маневры Вадима её нисколько не удивили. Они встретились глазами, и снова улыбнулись друг другу.
- Вадим, спасибо. Спасибо за цветы. И за бабочек. Спасибо, – спохватившись, крикнула Аня.
- Ну что вы. До свидания, Анечка. Я позвоню, - смущенно ответил Вадим и зашел в лифт.
Аня, вальсируя, вплыла в квартиру. Показала букет бабочкам. Ещё покружилась в коридоре, пока не дотанцевала до зеркала. Аня вскрикнула и отбросила букет в сторону, не то для того чтобы отражение не сглазило цветы, не то для того чтобы не загораживать обзор. Ещё секунды она действительно рассматривала себя, не веря глазам. Подолы платья, заправленные в пояс, растрепанные волосы.
- Твое счастье, корова, что лампочки на этаже опять поворовали. Хоть темно было, – думала Аня, судорожно выправляя подол. Но когда и с платьем, и с прической было все в порядке, нравиться больше она себе не стала.
Надо позвонить и отказаться – первое, что пришло в голову. Стоп, без паники. До пятницы полно времени. Пять дней, пять ночей. Это уже десять. Всё идет по плану.
В дверь позвонили. Нет. Это всё-таки не дом. Это всё-таки проходной двор.
- Аня, никогда не выходи за анестезиологов и программистов, – заявила Татьяна с порога.
- А то я как раз собиралась.
Татьяна направилась в комнату и возмущенно плюхнулась на диван. Аня поспешила за ней.
- Нет. Я не могу больше с ними. Кошмар какой-то. На работе нервы мотают. Домой приходишь – там тоже зоопарк. Попросила – последи за супом, пока я в ванной. Так он его зажарил. И эта тут же… Пожар, инфаркт! И они ещё жалуются, что с умными женщинами им жить трудно. А с умными мужьями просто?!
- Кто они? – улыбалась возмущению подруги Аня.
- Мужики! Мужики любят дурочек, умные на них давят. А я что, набивалась в Марии Кюри? Ты понимаешь, если у него заказ – это всё, туши свет. Он кивает, как будто услышал тебя. А я этот суп могла ему под задницу подсунуть и поджечь. Горел бы и не заметил, пока пальцы в клавиатуре бы не стали залипать! Аня, никогда не выходи за программистов!
- И за анестезиологов, – заученно добавила Аня. - Тебе ли жаловаться, дорогая? Не пьет, на бьёт, я вообще не слышала, чтобы он голос когда повысил. Что ты бесишься, в чем проблема? В дурацкой кастрюле? Баба Зоя и без кастрюль найдет повод повозмущаться.
Аня спокойно занялась своими делами. Эти волны справедливого гнева и житейской мудрости накрывали Татьяну не раз. Потом ей надо было просто отдышаться на нейтральной территории, которой чаще всего являлся Анин диван. Причины, поднимавшие бурю, всегда были разные, а вывод, как правило, один – все программисты и анестезиологи – козлы! Аня взяла с полки простенькую вазочку и налила из бутылки воды, которую отстаивала для комнатных цветов. Татьяна не унимались.
- Проблема в том, что всё надо только мне одной. Ему ничего не надо. Ему не скучно и удобно. Самому с собой. Вот, есть этот ящик, есть книжки, которые он раскладывает башенками на полкомнаты, и не моги переложить, у него система, понимаешь. Они не валяются, они лежат. Что вокруг, что завтра. Таня подумает. А он гений сраный. Только что не пьёт и не дерётся. Кстати, недавно как треснет меня по уху.
Аня уже пошла в коридор за букетом и остановилась.
- Да ты что?! Аркашка?! – с неподдельным удивлением уточнила она.
- Да, это я сама дура. Подошла к нему как-то, он читает, а я спрашиваю: «Нравится, как я выгляжу?» А он как даст мне по уху своим компьютерным журналом. Они, собаки, толстые. Пчела – говорит там. У него на пчёл фобия.
- Убил?
- Кого?
Татьяна взяла бутылку с водой для цветов и сделала пару глотков. Это почти успокоило её. Расслабившись, она откинулась на спинку дивана.
- Аркашка пчелу убил?
- Не убил, ранил. Серьги я себе купила янтарные. В форме пчелок. И ему демонстрировала. Вот. А он мне раз, по уху. Ничего починила потом. Сама виновата, он у меня уже один раз разгрыз конфетку из моей коллекции стеклянных миниатюр. Думал сосательная. Ну, не понимает человек, нельзя ему такие вещи показывать без дополнительных инструкций. О, цветочки новые. Хорошенькие. Откудова?
Аня, наконец, донесла букет до вазы. Татьяна, наконец, заметила цветы.
- Вадим приходил. Принёс. Пригласил в театр, - похвасталась Аня.
- И ты сидишь. Молчишь? - больше прежнего возмутилась Татьяна, будто это не она ворвалась к подруге и не затыкается уже десять минут. - Я надеюсь, ты согласилась?
- Согласилась. В пятницу. Жизель. – ответила Аня и поставила вазу с цветами на середину стола.
Был уже поздний вечер, когда Егор вернулся домой из гаража. С собой он тащил футляр с электрогитарой. В гараже инструмент оставить было нельзя из-за сырости и перепадов температуры. Волобуев боялся лишних вопросов и вообще любых вопросов хоть как-то намекающий на их творческие планы. Пришлось забрать к себе. Егор слишком устал, чтобы придумывать объяснения – шоубизнес так утомляет, оказывается.
- Волобуевская гитара, я взял пока к себе. А то у него тёща любопытная, - ответил Егор на законный вопрос жены.
- А ему она зачем?- удивилась Лера.
- Зачем, зачем? Хобби. Решил человек заняться. Вот. Знал, что не поймут.
Егор понимал, что жена не верит, он ведь говорил правду.
Но искать истину Лера не стала. Сейчас её заботило совсем другое - Всё играете. Гитарки, гаражики. Хорошо! А твои дети уже воруют!
Егор пропустил реплику мимо ушей и прошел в комнату, где за компьютером сидела Василиса. Ушел, сидела, и пришел, сидит.
- Дети мои? У вас голова квадратной не станет от долгого сидении за компьютером. Давайте закругляйтесь, дети мои.
Егор Василису поцеловал в макушку.
Василиса в ответ быстро погладила руку отца, но от компьютера не отрывалась.
- Сейчас, пап. Маленько ещё. Пять минут.
Лера развернула Егора к себе и серьезно глянула ему в лицо.
- Ты можешь меня послушать?
Егор не хотел ни слушать, не говорить. Он хотел покоя.
- Могу. А ты можешь меня покормить?
Он обнял чересчур серьезную Леру за талию и улыбнулся.
- А Васька ела?
Егор сидел за кухонным столом и с нетерпением дожидался, когда Лера закончит с приготовлением салатика. В микроволновке разогревался ужин. Егор любил стоять напротив дверцы и следить, как крутится в печке тарелка с едой. Лучше любого шоу. Но не сегодня. Устал.
- Ела твоя Васька. Целыми днями только и делает, что ест, в телевизор пялится или за компьютером. У меня пиджак пропал. Он мне и не нужен. Висел, только место занимал. А вдруг она уже вещи в игровые автоматы проигрывает? Сегодня пиджак, а завтра что-нибудь нужное умыкнет.
Егор, наконец, дождался ужина. Он хищно потирал пухленькие ладошки.
- Пиджак я взял, - ответил он между делом. - Ты говорила, он тебе на сто размеров большой. Я думал, ты не обратишь внимание.
- Что ты её выгораживаешь?! Всё вот так с мелочей и начинается. А потом наркотики!
Лера села рядом. Выражение лица её было такое, будто ей действительно не все равно вырастит наркоманкой Василиса или нет.
Пришлось оторваться от главного.
- Да я. Я взял твой пиджак. Хватит на ребенка бочку катить. Васька никогда бы из дома ничего не вынесла. Что ты говоришь? Я взял твой пиджак. В гараж унес. Он мне нужен. Ты же сама говорила, что не понимаешь, как могла купить такой блестящий бабский балахон.
- А тебе зачем? Нет, ну интересно. Вот же семейка. Я твои вещи беру без спроса?!- с негодованием Леры могло соперничать только её же удивление от услышанного.
Егор вздохнул и перестал сооружать шашлычёк на вилке из мяса, жареной картошки, кругляшка огурца из салата и опять мяса. Так, дайте подумать. Вещи она мои не берёт. Ну, если исключить, что она таскает мои трусы, потому, что в них удобно спать, хотя, подаренного ей белья легко хватит на хороший магазин, который сможет год проработать без завоза. Мои бритвенные станки, потому, что у них лезвие не такое острое. Мои футболки. А ещё поливается моим одеколоном за пятьсот баксов, чтобы запах напоминал обо мне, и тырит мои носки, потому, что у неё дома ноги мерзнут…
- Нет. Никогда дорогая. Такого не было никогда – ответил жене Егор.
- Кому ты мои пиджаки относишь?!
Лере это было явно интереснее, чем поужинает муж спокойно или нет. Она накручивала себя весь вечер и сейчас накалялась быстрее ужина в микроволновке. С пол-оборота.
- Киска моя. Он в гараже. Хочешь, пойдем в гараж посмотрим. Я тебе клянусь, - все ещё пытался успокоить жену Егор.
- Не клянись мне, сволочь такая.
Поздно. Завелась.
Желая прекратить эту ночную викторину, Егор встал из-за стола. Оделся. Одел жену. И повел её в гараж. По дороге рассказав о планах Волобуева стать артистом и притворяться голубым, так как в этом бизнесе спроса на мужчин с традиционной ориентацией нет. Себе в этих планах Егор отвел минимальную роль.
- А я всегда знала, что этот Волобуев тебя портит. Ему хочется быть артистом на старость лет, а ты тут как тут. Я ведь знаю!
Лера стояла и рассматривала предполагаемый сценический костюм, состоящий из её пиджака и строгих мужских брюк от классического костюма, который висел на стене в гараже. - Я ведь знаю, ты деньги за машину ему на эти его планы наполеоновские дал?!
Егора посмотрел на жену так, как будто она сейчас разгадала хитроумную загадку.
- Да. Точно. На эти. Но дело верное. Я специально подключился. Я всё контролирую. Всё идет хорошо. И спрос есть. Сейчас на эстраде только на таких и спрос.
- На каких? – удивительно, но Лера полностью поверила в рассказ Егора. - На одетых, как идиоты. А это что? Какие-то школьные брюки. И по цвету не подходят. Сюда надо… хотя нет. Джинсы это обычно. О, я с работы форму принесу. Мальчишкам-грузчикам выдают. Да и скажи своему Волобуеву, чтобы сейчас не стригся. Прическу не из чего делать будет. - Поверила и даже включилась в процесс с немалой долей энтузиазма. Да и с вполне дельными советами!
Егор обнял жену со спины.
– Ты же моя стилистка. Что бы я без тебя делал?
И они упали в старое автомобильное кресло, сто лет стоявшее в гараже у стены.
Эти выходные заканчивались очень странно. Так, как никогда, ни разу не заканчивались.
Татьяна в очередной, сто первый раз, навестившая подругу притащила к ней ворох платьев, чтобы подобрать и утвердить пятничный королевский наряд.
- Мы его шматьём всё равно не удивим. Вокруг него такие бабы вьются, – констатировала Татьяна, перебрав и свои платья, и Анины. Вариантов не было. В финал вышли только рукава. Аня шила себе наряд по какому-то давнишнему поводу, но потом решила, что ткань хоть и красивая, но слишком прозрачная для учительниц. Она хотела сшить спинку и полочки из ткани поплотнее, а рукава, уж ладно, оставить прозрачными. Но потом так и забросила.
– А ты же отлично шьешь? Такая ткань красивая. Рукава расширенные, модные. Получилась бы вещь! В этом что-то есть, - оценила дизайнерские изыскания Татьяна. - Завтра идешь, покупаешь однотонного шелка или какой-нибудь легкой ткани. Будет даже очень смотреться. Ну, если не выйдет, время есть. Пойдем и купим, в конце концов.
Аня согласилась. Татьяна в последний раз ушла домой. Уже спать. А Аня поставила диск с трехчасовой программой фитнеса и с азартом принялась выполнять упражнения, стараясь успеть за красивой девушкой в телевизоре.
Её не особо заботили наряды. Она оденет всё, что захочет. Стройным одежду подобрать легко. Ведь за неделю она станет как вот эта инструкторша. Нет, как Джулия Робертс. Только Джулии с её хлеборезкой и острым носярой и не мечтать о таком мужчине, как Вадим. А она, Аня, похудеет, и превратится в настоящую красавицу. Как раз в такую, какая и достойна быть рядом с Вадимом.
- Нет за неделю это мало, ничего не получится.
Аня лежал на полу перед телевизором и щелкала пультом, чтобы завести закончившийся фитнес по новой. – А ночь! Если заниматься все ночи, это уже две недели. А за две. И не такое.
Аня вскочила и решительно нажала на пуск. Она ненавидела эту улыбчивую попрыгушку в белом купальнике, весело подбадривающую её с экрана, и Джулию Робертс, и себя, и весь мир. Ноги уже не поднимались. Тело не желало возвращаться из выпада в полуприсяде, а кренилось на бок. Аня сбивалась, падала на коленки, но пока не сдавалась. А первые слезы жалости к себе сами собой текли по раскрасневшимся щекам.
Теща Волобуева сидела на своей кухне напротив Катерины и тоже утирала слезы.
- А я тебе сто раз говорила, этот Егор развратник, он Вовку портит. Он если не в поездке, он же целыми днями у нас. Или он у него. Ты слышала, что я говорю? У тебя муж - латентный гомосексуалист.
Катерина быстро ела разогретую картошку прямо из сковородки. Она слышала, но не вникала. Это была первая ночь за неделю, в которую она ничего не сторожила, не мыла и не упаковывала. А могла поужинать, и не пластиковой лапшой из такой же банки, а нормальной человечьей едой. Поужинать, и главное пойти спать. В кровати. Не на мешках с рисом на складе и не на столе в офисе, где она подрабатывала ночной уборщицей. Не надо будет вскакивать в четыре утра, чтобы охранники не увидели, и можно спать, раздевшись. Полный кайф. Помешать этому не сможет никто, даже её родная мать, которая явно пересмотрела телевизор и теперь сыпет терминами из сексологии на ночь глядя.
- Смотри! Ты почитай только. Телевизор. Такого ни в одном телевизоре не увидишь. И стихи, и «брошусь с моста для тебя, милый». И, между прочим, «я понимаю, что у тебя семья и дети», и всё так написано красиво. Ты почитай! Это откуда у него? Из телевизора?
- Не знаю,- не хотела читать Катерина, - может, и правда Егор принес, пошутил. Почему он сразу гомосексуалист? У меня от этого гомосексуалиста, двое детей, между прочим. И вообще… Мама ерунда всё это. Мне завтра полшестого вставать.
- А помада. Я нашла под столом в детской. Хорошая помада.
Катя поставила сковородку в мойку, и пошла наливать себе чай. Действительно, а помада. Это уже вещественное. Но и этому есть какое-то простое объяснение. Катя была уверена.
- Не знаю. Дашке вроде рано. Может, у Дениса какая девушка завелась. Ну, не Волобуев же бабу привел. В детскую и когда дети дома.
- Это его! Знаешь, бывают и такие, которые и с мужиками и как нормальные. У него это было скрыто. А тут, пожалуйста, этот Егор. Заморочил ему голову, научил.
Ну, вот ничего выяснять и не надо. Мама уже провела внутренне расследование. Виновные найдены.
- Мам, уж Егора я со школы знаю. Нашла гомосексуалиста. Вот уж бабник из бабников, - раздражено ответила Катя.
- А это и не он. Это мужик такой, солидный, роскошный. Идёт, меня увидел, сразу «ой, мне не туда, мне сюда». Машина здоровенная. Я потом в окно следила. Ты почитай, что они друг другу пишут. Ведь уведут мужика. Хороший, ведь. Хоть и дурной, и извращенец оказался. Надо что-то делать.
- Мама, ты можешь делать, что хочешь, а я пойду спать. Я завтра, наверное, домой заходить не буду, сразу с завода поеду сторожить.
Катя отмахнулась от распечаток, которые ей усиленно пытались предъявить, и пошла из кухни.
- Давай, давай, - голосила вслед тёща. - Так придешь однажды, а у детей новый мама. Папа привёл!
Егор и Лера занимались любовью в незапертом гараже на грязных автомобильных креслах. Такого они не делали никогда даже в начале знакомства, когда встречи должны были оставаться тайными, всегда было «негде», а любое обращение к друзьям для временного предоставления пристанища могло стать началом цепочки, конец которой привел бы к ушам первой жены Егора Полины. Собственно, тогда так и случилось в итоге.
Люди работают над собой. Люди чувствуют, меняются. Люди занимаются сексом. Все перемены к лучшему. Дурацкая заштампованная фраза, растерявшая весь смысл от чрезмерного использования. Весна. Всё должно расти, расцвести и преобразиться?! Когда перемены были к лучшему? Раньше можно было запомнить шестизначный номер телефона, разбив цифры на пары, пока он не стал семизначным. А газировку по три копейки стакан вспоминают с ностальгией даже те, кто в эти времена были грудничками и пить её не могли. Коренным американцам стало лучше, когда перемены подкатили к ним на испанских кораблях? Мы хоть что-то улучшили, начав менять гены в живых организмах? Да никогда, никогда перемены не были к лучшему. Зачерпните половник вашей повседневной неопределенности и неуверенности в завтрашнем дне, добавьте много надежды неизвестно на что, на «лишь бы не как сейчас». Туда же дрожжей зависти «а вот кто-то там приехал с пятью центами в кармане и стал мегазвездой». А сверху – неубиваемой веры в то, что принцы ходят и стучаться в двери, что лотерейные билеты выигрывают, а ваша прапрабабушка всё же кувыркалась с американским миллиардером, да так что он сто лет забыть не может, и в знак полного удовлетворения повелел оставить всё движимое и недвижимое праправнукам незабвенной озорницы. И скоро оно вас найдет. Смешайте и ставьте на весеннее солнышко. Когда завоняет, пейте. Вот он, вкус перемен.
Странный финал этих выходных предвещал ненормальное начало будней. Может и не к лучшему. Но каждый уже пропустил шанс вернуться к прежней, какой-никакой, нормальной жизни.