Критика критики не чистого разума. Субъектив

               

Субъектив.

В наше рыночное время писательского бума критика из критики превратилась в некое подобие сладчайшего сиропа, которым в избытке поливают не только произведения, но зачастую и самого автора. Особенно этим грешат так называемые журналы и альманахи, издаваемые за счёт средств самих авторов. В одной творческой организации или в одном ЛИТО всегда найдётся друг или подруга, готовые выразить свои восторги и ахи, а уж кто оплачивает публикацию, это, как говорится, «коммерческая тайна». И полился поток елея со словами: «конгениально», «великолепно», «блестяще», «ах, как народно», «мне понравилось»… Последняя фраза мне нравится больше всего, так как она отражает субъективное мнение читателя и льёт бальзам на тонкую душу истосковавшегося от «работы в стол» автора. А уж если при этом богатое поэтическое восприятие диктует критику или критикессе восторженные эпитеты или метафоры типа: «певец потусторонней сини», «претензия на демиургиевость», «из Бытия в Инобытиё», «картина божественной поляны» (это о носовых платках - Т.Л.)», «нисхождение на ядерный уровень», « антропология небытия – в отражениях сгущённого мифа», «особая сила хотения иного», то и  у читателя часто с особой силой возникает хотение иного: и иной литературы, и особенно иной критики
Этого иного в наше время настолько немного, что выход в свет книги критики является уже событийным. Хотя нельзя отрицать, что есть и иное: К. Кокшенова, В. Топоров, Г. Муриков, и даже медоточивая и либеральная Т. Батурина порой капнет несколько капель дёгтя в бочку мёда. Отрадно видеть в «Литературной России» постоянные обзоры выпускаемых  книг под рубрикой «Изумляемся вместе с…», обзор публикаций в различных журналах – «Журнальный зал», несмотря на то, что зачастую автор Е. Ратникова не выходит за рамки простого перечисления обозреваемого, ограничиваясь ученическим хорошо - плохо. В этом аспекте поворот журнала «Аврора» от православного славословия к молодёжной тематике и критике привлекает внимание, и даже радует. И если  из первой запланированной дуэли молодых критиков «Авроры» и «Невы» пока сделан один выстрел, естественно молодыми авторами «Авроры», то ответного выстрела пока не последовало. Впрочем, молодые авторы, с моей точки зрения, стреляли «холостыми» - серьёзного критического разбора не прозвучало. Да и как могло быть иначе? Автор всегда хочет публиковаться; толстых журналов не так много, вот и приходится порой присесть в почтительном реверансе. А вот «Аврора» 2010 года порадовала читателя, во-первых, прекрасной статьёй признанного мастера пера А. Рудалёва «Человек горизонтальный», анализами рассказов сборника «Для тебя»  двух авторов Н. Алексютиной и Я. Литовченко, полупамфлетом-полупасторалью В. Ершова «От «Вокзала» до «Окна» или Митрофанушки от литературы».
И если Н. Алексютина играет без фальши, строго следуя классическим дирижёрским навыкам, то Я. Литовченко пытается полемизировать со всеми и вся с юношеским максимализмом единственного и  ещё непознанного, но и вообще  непознаваемого своего «Я».  Цит.: «Автор, с чего ты решил, что это для меня? Откуда ты знаешь, кто я? Каковы мои вкусы, устремления, идеалы?». Молодёжи не нравится «….явная  способность авторов к созерцанию прошлого, порой в ущербу (сохранена авторская орфография –Т.Л.) настоящему», впрочем, это и понятно: интересен сегодняшний день, а для раздумий о прошлом и его связи с настоящим, без которого нет будущего, время придёт с приобретением жизненного опыта. Но обе рецензии по-своему интересны и вызывают желание самому прочитать рассказы этого сборника, тем паче, что он представляет собой антологию Гражданского Форума России, а в современной литературе так мало произведений с яркой гражданской позицией. Преимущественно на прилавках читатель видит глянцевый гламур,  сель грязных экшнов, а зачастую даже не эротическую, а просто порнографическую писанину.
Статья же Вадима Ершова, имя (или псевдоним?) доселе мне неизвестное, показалась интересной  не только попыткой анализа петербургских журналов, но именно субъективизмом взглядов и оценок, полемичностью и, даже можно сказать, предвзятостью их. Захотелось ответить автору, естественно, также субъективно.
«Митрофанушки от литературы» с девизом «не хотим ничего читать, желаем сразу называться  писателями». К кому это относится?
Я тут же вспомнила недавнюю презентацию в СПР молодёжного самиздатовского журнала «ВокзалЪ» на молодёжной секции прозы Р. Всеволодова, последующее обсуждение его, детальный обзор творчества молодых старшим поколением СПР – главным редактором альманаха «Молодой Петербург» А.И. Белинским,  активную дискуссию в Интернете на странице «Авроры» в Прозе ру с рецензией  Л.Л. Бубновой, откликом А. Филимонова и автора сих строк. Не девиз ли молодёжи, цитируемый выше, приводит критик. Тем паче, что статья А. Белинского начиналась словами жены Смертяшкина, Нимфидоры: «Как это мертво! Как это тупо-могильно!», а оканчивалась надеждой:
«Заканчивая этот свой несколько зубодробительный обзор первого номера журнала «Вокзал», хотел бы сказать, что я не смотрю очень уж мрачно на литературную судьбу большинства авторов журнала. Мне кажется, что все эти материалы – своеобразная детская болезнь, как корь. Переболеешь ею – и получишь иммунитет. Но это лишь в том случае, если переболеешь. Опасаться следует только одного: до седин вращаться в кругу литературных Смертяшкиных и думать – что это какое-то новое слово в художественной литературе.
Если в моих, достаточно суровых словах об их произведениях авторы найдут что-то полезное для себя, я буду только рад. Если же ничего полезного не найдут, то думаю, что это нельзя будет отнести на счет Анатолия Белинского».
В этой дискуссии непокорённые молодые авторы устами своего руководителя  Р. Всеволодова сформулировали свое кредо. Оказывается, ненормативная лексика, остроты типа «Сталин- Салин- Сралин», стихи с раздвоением личности вроде : «Моё тело сидело» и т.п. – это сознательные крики и вопли всех «неравнодушных» авторов, которые хотят одного, чтобы их услышали, заметили, подобно малолетнему ребёнку, который громко плачет, чтобы его услышали родители в соседней комнате. Ведь если плач будет тихим, то не придут папа с мамой. А уж потом, когда имя будет на слуху, тогда… Впрочем Евтушенко в своё время уже задал этот вопрос: «Ты спрашивала шёпотом/ А что потом, а что потом?».  Так что «Митрофанушки от литературы» вроде бы идентифицированы. Читаю опус г-на Ершова дальше…  Ан нет. Не те Митрофанушки. Журналу «ВокзалЪ», «стремящемуся к самостоятельности» посвящены страницы подальше, хотя и независимый критик присоединяется к точке зрения старшего поколения: « … «молодые» ещё не научились  мыслить самостоятельно, преодолевать штампы и соблазны – литературные и иные -  своего времени, предпочитая оглушать читателя  броским удушающим  либо болевым приёмом с первых строк».
И всё же не «ВокзалЪ», а возрождённый поэтом В.С. Скворцовым журнал «Невский альманах», тот самый, в который некогда захаживал сам Александр Сергеевич Пушкин собственной персоной, вызвал вспышку  праведного гнева Вадима Ершова. И первым  субъектом этого гнева пал зав. отделом критики «Н А», поэт Игорь Деордиев, возымевший наглость поучать читателей азбучным истинам, доводящий до их непросвещённого мнения разницу между метафорой олицетворения и овеществления. «Неужели не стыдно В. Ганичеву, Д. Каралису, О. Чупрову, В. Кокосову, Б. Орлову и другим?», - пафосно восклицает критик. Вот тут и мне захотелось объяснить критику  разницу между прозаиком и поэтом: прозаик – это писатель, который пишет свои произведения прозой, а поэт – стихами. За что же должно быть стыдно прозаикам В.Ганичеву, Д. Каралису и преимущественно публицисту В. Кокосову? За то, что председатель правления Союза писателей России, приближающийся к 80-летнему юбилею, не приезжает каждый раз в Петербург, чтобы прочитать стихотворение «почвенного», как кажется Ершову, поэта Николая Михина и далее благословить его на публикацию или наложить «председательское вето»? Ситуация, мягко говоря, неудобопредставимая.
А что касается творчества критикуемого Николая Михина, то, с моей точки зрения, – это один из лучших поэтов петербургского отделения СПР, талант которого многогранен: от лирики до  высот гражданственной поэзии, от юмора, порой народного и понятного широким слоям читателя до острозлободневной сатиры, бичующей  язвы бандитско-олигархической современной России. Чего стоит один только его «Волчонок», парафраз на темы популярного в советское время «Орлёнка»:: «Волчонок, Волчонок, подельник хвостатый,
Ты, срок отмотав, уцелел. Большую свободу дарует волчатам Честной воровской беспредел. (…)
До власти стремятся волчат миллионы И с ними закон воровской». (Из книги юмора «Парадоксы Овна». СПб, 2005).
Н.С. Михину свойственна и тончайшая лирика, и неожиданные метафоры: «Я в песенном краю Кольцова.
Вокруг меня  - волшебный круг.
Весь горизонтом окольцован
В цветах зеленотравный луг.
Раскинулся, расправил плечи,
Степи широкой младший брат…» ( Из книги «Два начала», СПб, 2007). Луг, окольцованный горизонтом, младший брат степи… Поэтично, художественная метафора, автор будто бы рисует луг прозрачными акварельными красками. Или:
«Здесь Дон величав и спокоен,
Не зря его тихим зовут.
Церквей колокольные звоны,
Кузнечик, следы в лебеде…
Плывут над излучиной Дона
      Стада облаков – лебедей». ( «Лебедянь, там же, с. 72).
Как тонко обыграно созвучие названия села Лебедянь с облаками – лебедями и высокой сероватой под цвет облаков травой лебедой. Несомненный лирический талант поэта «почвенника», как показалось колючему Ершову. Почвенника ли? Нет, истинного русского патриота.
Но восприятие поэзии сугубо индивидуально, да иначе и не может быть, ибо поэзия затрагивает самые глубокие и тончайшие «нано» -струны души, а души у всех разные. У некоторых их вообще нет. Вот и у г-на Ершова нашлось стихотворение, созвучное его натуре. Нашёл его он в журнале «Окно», составители которого пытаются найти «дерзость новых смыслов и особенно новых форм». В. Ершов выделяет «самые сильные стихи» журнала, стихи Светланы Молевой, в которых «…подлинная пульсация  жизни на краю и уже за краем:
Свет осенний, золотистый
Вился венчиком у лба, –
Знать, прошла по жизни чисто ( !!!-Т.Л.)
Эта светлая раба. (Курсив мой –Т.Л.)».
Если это самое сильное стихотворение журнала, то каковы же остальные?!  Метафоры? Да есть ли они вообще? Не обрыдшие ли это многовековые штампы  - венчик у лба, светлая раба, чисто прошедшая по жизни. Тут уж не приходится сомневаться, что даже цитируемая критиком «Гаврилиада» («Служил Гаврила хлебопёком,/ Гаврила булку выпекал») – это произведение, не уступающее по уровню, если не превосходящее «совершенные стихи» (точка зрения В. Ершова) С. Молевой.
Кстати о новизне формы: четырёхстопный хорей кажется составителям и г-ну Ершову новым словом в поэзии ХХI века?! Весьма оригинально! Но бесспорно ли?
В русской поэзии 4-х стопный хорей был самым распространённым уже в ХVIII и ХIХ веках, редким явлением были стихи 5-ти  и 6-ти стопного хорея . В чём же новизна? Или это ново лишь для журнала «Окно», так сказать, первое и единственное стихотворение, написанное 4-х стопным  хореем?
«Растворил я  окно»,/ И увидел хорей, / «Опустился пред ним на колени»/.Здесь молиться легко,/ Только жить тяжелей./ Графоманы вокруг./ Где же гений?  ( Т.Л.)

Но…. о поэтических вкусах не спорят: сколько людей, столько и мнений, сколько критиков, столько и антикритиков, а уж обиженных авторов – и вообще без числа, сколько поэтов, столько же и манифестов различных течений, истечений, истончений и иссечений. А критик… критик он всегда один на острие ножа или с кинжалом в руках, чтобы с корнем вырезать всё чуждое его взглядам и пристрастиям или вознести к небесной сини всё то, что трогает его израненное плохой поэзией и прозой сердце.
Не оставил без внимания Вадим Ершов и альманах с претенциозным названием «Синь апельсина», в названии которого увидел «незримое солнце, наполненное небесно синим - последним цветом перед истиной». Ни больше, ни меньше! А откуда известно г-ну критику, вдруг вопреки колючей фамилии ( или всё же псевдониму?) перешедшему на весьма духовно-поэтический лад, что именно синий цвет является «последним перед истиной». В радуге, воздвигнутой по библейским легендам в знак примирения между богом и человеком последний цвет – фиолетовый. Уж не кощунствует ли г-н Ершов, неся сии еретические мысли. Или это дань нашему артистическому миру и современной жизни, уже весьма поголубевшей, но к счастью, ещё не достигшей полной синевы, тем паче, что и редактор составитель принадлежит к женскому полу?
  В качестве достоинства альманаха критик отмечает «незримое присутствие» ряда поэтических течений конца ХIХ и начала ХХ веков, в том числе и … футуризм. А я, увидев название журнала, подумала о постмодернистских устремлениях автора названия, который, видимо, слышал звон, да не знает, где он. У  футуриста Василия Каменского в известном стихотворении «Морская» есть такие строки: «есть страна Дальняя/ есть страна Дания/ есть имя Анния/ есть имя - Я./ в пальмах раскинута/ синь - Океания/ синь – Абиссиния / синь – Апельсиния/ синь – облака». ( Выделено мной –Т.Л.).  И если есть страна Апельсиния с синью, то почему бы и не назвать журнал, а это тоже страна, перефразировав несколько в «Синь апельсина». Тем более, что в этом случае и кавычек не надо ставить, а сразу проявляется «новаторство» автора названия. Правда, необразованному читателю, о котором пишет в упомянутой выше критической статье Игорь Деордиев, название может показаться странным: синь появляется лишь у гнилого апельсина, который сначала покрывается серой плесенью, а затем, сгнивая до конца, превращается в липкий ком грязно-синего цвета. Но относится ли эта метафора к содержимому журнала, трудно сказать. Выходящий микроскопически малым тиражом, он недоступен читателю, его даже во всемирной паутине, где есть всё, увы! ( или к счастью для читателя ?) нет. Вот только благодаря критику  В. Ершову, широкий круг читателей журнала «Аврора» сможет узнать о существовании этой библиографической редкости. Тем более ценная информация, что: «В нём, казалось бы,  уже известные  нам авторы предстают в ином преломлении, как сумевшие вырваться за круг своих же банальностей и штампов ( Каково!? -Т.Л.) в попытке пересотворения себя и сказать новое в литературе». Какая глубокая мысль! Читаешь стихи некоего Имярек в каком-нибудь «Невском альманахе» - одни банальности и штампы. А как только эти же строки появились в «Синем апельсине»: «Ах! Автор пересотворил себя!».  Да и редактор журнала О. Соколова уже, несомненно, вошла в историю современной литературы наряду с поэтом-набоковедом и «набокоедом» Алексеем Филимоновым как основательница новой литературно- религиозной секты под названием «вневизм». Учитывая малую известность в настоящее время этого последнего течения, процитирую пару фраз из его манифеста: «Вне-В-изм – это пребывание В - внутри традиции, но и Вне ее, словно идея полноводной Невы, дающая жизнь реке, речи, существует в очевидно обособленном измерении.
Это – бытие В – внутри определенной творческой концепции, но также Вне ее, опровергая догматизм и схоластику какого угодно течения и созидания стиха вне живого потока речи. Вневизм перенимает богатейший опыт русской и мировой культуры по кристаллизации и поиска структуры в приближении к идее красоты и красоте идеи. Целокупность идеи и символа, замысла и образа, конкретного и безличного, синтеза и воскрешения, волны и воли, влечения и отрешенности».
Впечатляет, не правда ли? И чем-то уже знакомым, прочитанным повеяло от этих строк. Ба, да г-н Вадим Ершов  оказывается поклонником и адептом «вневизма»! Тогда всё становится на свои места: И неприятие народного юмора «почвенников», и критика «Молодого Петербурга» Алексея Ахматова, в котором «главенствует разрушительная, провокаторская ирония». Критик поучает редакцию «Молодого (с моей точки зрения, молодящегося – авторам от 45 до 75 лет) Петербурга»: «Концепцией подобного издания  могло бы стать обращение к божественной, а не к животной природе». Возможно, и так, но тогда следовало бы сделать этот журнал органом РПЦ, или Православного союза писателей во главе с Н.М. Коняевым. Захотят ли там авторы журнала печататься? Г-ну Ершову следовало бы задать этот вопрос им. О «молодящемся Петербурге» речь пойдёт впереди. А вот заканчивая эту статью, хочу вернуться к одной животрепещущей проблеме современной литературы – неприятии юмора. То г-н Трапезников, в одном из номеров «Литературной России» изумляется юмористической книге М.Никитина  «Судный день» и пишет о разрушающем влиянии юмора на душу человека, никак иначе! Ведь юмор согласно его утверждениям, пытается отвлечь человека от главной цели его жизни – спасения души. Для обоснования последнего утверждения он цитирует некоего  Владимира Кузина (из журнала «Балтика»), договорившегося до того, что юмор – это орудие дьявола. Надо отдать должное Вадиму Ершову: он, витая во или вне голубых просторов и глядя извне,  ещё не достиг столь высоких познаний в области дьявольского воздействия юмора, ограничился  лишь призывом к петербургским литераторам перенестись в божественную синь, уйдя от ненавистной «животной» природы. Про флору, для объективности, пока ничего не сказано. Но, возвращаясь к теме юмора и его неприятию ершистым критиком, как не вспомнить В. В. Розанова, который считал, говоря о христианстве, что мы « поклоняемся религии несчастья». Он дал блестящий саркастический портрет  христианина: «Аще соблазняет тебя глаз твой – вырви глаз» и «аще соблазняет правая рука» - не помню – должно быть «сломай правую руку». Но если любишь музыку – то «проткни барабанную перепонку».
           И вот, без ушей, без глаз и «без правой ноги» ковыляет «христианин» к Твоему убежищу – которое есть воистину могила…».
Как жаль, что Розанов не знаком  ни с взглядами на юмор Трапезникова и Ершова, ни с новейшими в – вне- извне- измами. Чтобы сказал он об этих «вневизматиках»? Можно только предполагать. Но вряд ли бы последовала похвала.