Холод. Эта мысль не покидает сознание уже около полутора недель. Ужасный холод, сковывающий все члены, не дающий пошевелиться, замораживаются даже мысли в голове. Впрочем, разнообразием эти мысли и не пахнут. Уже полторы недели все, о чем я мечтаю, это о смерти. Некоторым моим собратьям повезло гораздо больше, они уже мертвы. Некоторые, впрочем, даже не потеряли способности двигать клешнями. Около полутора часов назад один даже нашел в себе силы продвинуться на пару сантиметров ближе к краю лотка. А толку-то? Все равно перелезть сил не хватит.
И люди. Бесчисленное количество этих ужасных созданий с пресными рожами бродят вокруг, смотрят, иногда тыкают пальцем. Это похоже на бесконечный поток. К концу третьего дня эти люди стали для меня рекой, бурной, многоводной, бессмысленной, смывающей все на своем пути. Просто поток.
Некоторым собратьям везет. Некоторые сразу умерли, некоторых забрали эти огромные существа. Странный метод выбора. Смерть почему-то обходит меня стороной.
А раньше все было по другому.. Ручей, в котором я жил, казался самым безопасным местом во всем свете. Камень, под которым я прятался, был надежной крепостью. Еда, казалось, сама плыла ко мне в клешни.
Потом все резко изменилось. Меня вытащили из-под камня и посадили в какую-то стеклянную банку, где уже было не меньше полутора сотен собратьев, причем нижние оказались погребены под пятью-шестью слоями верхних. В течении дня в банку попадали новые и новые собратья. Мы не могли понять, что с нами хотят сделать, но, очевидно, это будет что-то жуткое.
Мы не представляли, насколько.
Потом банку поставили в какую- то огромную коробку. В ней стояли десятки таких же банок. Столько собратьев я не видел никогда в жизни. Все стенали и просили о помощи, но эти странные создания с дерево ростом нас не слышали. Один собрат сказал, что они называются "люди", и что от них добра ждать не придется. Проще говоря, он сказал, что мы обречены. Тогда-то я и узнал, что такое отчаяние.
Коробка затряслась. Все вокруг ходило ходуном, банки подпрыгивали, нижние собратья ломали себе усы и клешни. Тряска продолжалась не меньше полутора часов. Потом нашу и еще несколько банок вытащили в коробку, размеры которой превосходили размеры первой в десятки раз. Нас долго несли по каким-то странным, сумрачным ходам, потом вынесли в помещение, полное яркого белого света. И вывалили на лед. В тело как будто впились сотни маленьких деревянных палочек, вроде тех, на которые натыкаешься, когда тебя относит течением. Я попытался удрать, но меня схватили и с силой швырнули в центр живой кучи собратьев. Они стояли и не давали нам разбежаться, а мы мерзли и я с ужасом осознавал, что теряю подвижность. Наконец, удостоверившись в том, что никто из нас уже не сможет удрать, наши мучители ушли.
А теперь я лежу и мечтаю о смерти. Глупое и бесполезное занятие. Разумеется, пропитанием нашим здесь никто не озабочен, так что это обстоятельство еще более ужесточает эту величайшую картину. Стонать уже давно никто не может, я чувствую себя едва ли не последним, кто вообще сохранил способность мыслить.
Внезапно, подхваченный одним из гигантов, я взлетел в воздух. Меня кинули в прозрачный пузырь, в котором уже было несколько бездыханных собратьев. Силы покинули меня и я заснул.
Пробуждение было приятным. Гораздо приятнее, чем ощущения последних дней. Я сидел в какой-то странной коробке с открытым верхом и я был В ВОДЕ! Вода была совершенно невыносима на вкус, но после ледяного ада я был безумно рад ей. Я понял, что не все люди одинаково плохи, мне очень захотелось посмотреть на своих спасителей. Вода стала теплеть. Это ощущение было очень приятным, напоминало о жизни в ручье. Вот только добравшись до температуры ручья, вода теплеть не перестала. Уже через минуту температура стала невыносимой. Из холодного ада я попал прямиком в огненный. Вот только на этот раз я знал точно, что долго это не продлится. Еще минута- и я закричал изо всех сил, вода опаляла мое тело, каждая частичка меня вопила от невыносимого жара и просила, чтобы этот жар прекратился. А температура воды все повышалась. Наконец, мучениям моим пришел конец. Я понял, что больше не ощущаю своего тела, точнее, оно просто не мое. Издав последний вопль, я испутил дух.