"Здравствуй, я сижу, себя ломаю,
Чтобы видеть светлое во тьме..."
(Агата Кристи "Письмо")
Ну, здравствуй, мой дорогой! И сколько же ты, интересно, думал, прежде чем написать мне? День? Два? Год?
Вечность…
Мне кажется, прошла целая вечность с того момента, когда мы в последний раз сидели на нашей любимой скамейке в старом парке, болтали о том-о сём, даже не подозревая, что буквально через несколько дней судьбе будет угодно расставить нас и наши чувства обратно по своим ветхим полочкам для раздоров и всяческих мелочей…
Я уже не помню полностью нашего тогдашнего разговора. Ничего, кроме одной-единственной фразы, которую ты обронил вскользь; но на тот момент (да и сейчас) она задела меня за живое: « А, представь, что завтра начнётся война. И я уйду на фронт. Но пропаду без вести. Скажи, ты будешь меня ждать, даже если пройдёт десять лет?».
Я конечно сказала, что буду ждать …и через пятьдесят лет. Я пыталась вложить в свой ответ сразу все эмоции и те любовь, и тепло, которые я испытываю к тебе до сих пор…
Ты тогда рассмеялся, обнял меня и перевёл всё в шутку. Прозвенел первый звоночек в моей голове. Мне было обидно донельзя, что ты, спрашивая меня с такой напускной серьёзностью о самых главных вещах, так легко уклонялся от выслушивания ответа. Будто бы ты заранее знал этот ответ, но лишний раз хотел удостовериться в своей исключительности.
В тот день ещё, вечером, была последняя осенняя гроза…
А на следующее утро, семнадцатого ноября, пошёл первый в том году снег…
Как много я помню! Уму непостижимо… Я бы хотела, чтобы память однажды сыграла со мной злую шутку и сбежала куда-нибудь за пределы разума; чтобы внезапно всё вокруг стало новым для меня, неизведанным, странным…; чтобы, встретившись с тобой (да пусть даже в том, «нашем», парке), я бы просто прошла мимо, а, может, поймав твой (конечно же) заинтересованный взгляд, игриво улыбнулась…
Иногда я жалею о своей чрезмерной откровенности перед тобой. Но, к сожалению, ничего не могу поделать со своей второй натурой-искренностью…
Каким я тебя запомнила? Дай-ка подумать…Наверное, немного застенчивым, молчаливым, отстранённым и загадочным. О, да! Ещё ты мне казался жутко умным. Наверное, всё-таки из-за очков, которых ты явно стеснялся… Но это при первой нашей встрече…В день нашего расставания мы с тобой так и не нашли сил встретиться и высказать всё друг другу в лицо.
А шестнадцатого ноября, в парке, я уже не смогла бы обнаружить те черты, которые так привлекли меня с самого начала…Разве что остался лёгкий налёт загадочности…Но это оттого, что ты никогда не был искренен со мной до конца…
Прости, я не знаю, что тебе написать, чтобы ты не обиделся или не подумал обо мне дурно. Просто этот клочок бумаги, полученный мной сегодня утром, я никак не могу назвать письмом…А сама уже итак написала тебе вдвое больше, чем требуют общепринятые законы вежливости…
Ты спросил, как я устроилась на новом месте. Знаешь, я на удивление быстро привыкла и к холодным ветрам, и к виду гор из моих окон, что выходят на запад, и к отсутствию каких-либо особых развлечений…Это тихий городок. Мне иногда кажется, что это – город дезертиров: людей, бегущих от вечных жизненных проблем, от надоевшей работы, от суеты, от толкотни в метро, от безответной любви…
Я каждое утро слушаю радио на кухне. По нему передают такие старые и редкие песни, что, думаю, наши родители и их родители, и родители родителей наших родителей никогда таких не слышали…Хотя, как-то был один неприятный момент: я мыла посуду и сквозь шум воды услышала нашу с тобой песню…Я тогда чуть не разбила тарелку от изумления и сильного волнения…Если ты ещё не забыл, «Письмо» Агаты Кристи…
Песня тогда вызвала во мне крайне противоречивые чувства: с одной стороны она мне до сих пор очень нравится, но с другой – она так напоминает мне тебя, точнее нас, точнее то время, когда мы ещё были вместе…
Ещё я завела себе любимицу – маленькую сиамскую кошечку. И, знаешь, я подбирала ей кличку недели две, ей-богу! Так хотела, чтобы ни одна буква твоего имени случайно не обнаружилась в имени нового существа, которое я смогла бы полюбить…
Я больше не вожу машину. По городу передвигаюсь исключительно пешком или в маленьких жёлтых трамвайчиках. Из окон порой можно увидеть забавные сцены из жизни провинциального театрика под открытым небом.
Здесь тоже есть парк. И по выходным у фонтана играет оркестр. Я иногда прихожу туда с книгой или просто так, сижу на белой скамейке и думаю, думаю, думаю…Чаще – о себе и своём будущем, но ещё чаще – о тебе…
Я не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь, и что скажем при встрече…и сможем ли вообще простить друг другу все обиды и недомолвки. Хотя, если честно, тебя я давно уже простила, просто…нет мне дороги назад, понимаешь? Вернись я к тебе сейчас, мы бы уже не смогли как раньше просто часами сидеть рядом, читать, молчать, спорить, говорить, смеяться…Всё стало бы не так. Вот, была между нами незримая ниточка, связанная из кусочков интуиции, притяжения, некоего бессловесного понимания друг друга, и оборвалась. Зачем её вновь связывать? Узелки - это вечный комок в горле: ещё чуть-чуть и задохнёшься…
Мне кажется, то ли я становлюсь равнодушной и безучастной ко всему, то ли я просто поглупела - но я теперь не могу как раньше хвастать своими знаниями или пониманием чего-то…Я не знаю, зачем ты мне написал; не знаю, что ты испытаешь, когда будешь читать эти строки…Если будешь читать…Ибо я даже не знаю, отправлю ли тебе это письмо. Я постоянно его переписываю, что-то убираю, что-то добавляю. И ни разу я не была удовлетворена ни одним из вариантов…А их накопилось уже больше десятка…
Я думаю, мой дорогой, мой до сих пор любимый, на этот раз ты не получишь того самого ожидаемого быстрого ответа, как это бывало раньше.
Раньше я тебя любила очень просто. И делила весь мир на «мы» и «они»…
Теперь же любовь стала слишком сложной, чтобы её можно было как-то поделить…
Прости, с математикой у меня всегда было неважно…
А давай представим, что началась война, и ты ушёл на фронт, и пропал без вести.
А я тебя буду ждать.
Лет десять или пятьдесят…
А я тебя буду ждать….