В пять часов Волобуев уже ехал в Москву. С соседями повезло. Их не было. Он сидел один в купе, облокотившись на неразвернутый матрас.
Его мать отыскали быстро. Позвонили. Сказали, приезжайте.
Он серьезно и спокойно смотрел на висящее на ручке полотенце, которое раскачивается в такт поезду, и едва шевелил губами, проговаривая по кругу заготовленную речь.
- Ну, что сука. Не узнаешь? Как же ты меня узнаешь?
- Договор какой-нибудь и визитка. Что-то должно быть с этой работы чертовой?
Катерина с головой зарылась в шкаф. Там на полке среди запаса продукции Ивановской и Донецкой мануфактур, сделанного ещё мамой, хранились все важные бумаги семейства Волобуевых.
- Бежать надо. Или звонить, – нагнетала тёща.
- Мама, куда? Ни телефона, ни куда поехал, ни адреса. Знаю, только, в Москву.
Катерина, наконец, выудила коробку из-под конфет. С документами. Обнаружились первые зацепки. Теща рассчитывала на любовные письма или блестящие стринги с инициалами Волобуева, но выпавшая из лохматой пачки документов трудовая книжка тоже вполне подходила. Работает он, значит. Столько уже работает, а трудовую так и не отдал. Командировки, значит.
- Но деньги-то приносит. Значит, работает, – рассуждала Катерина.
- Слушай, может он это. На Тверской стоит. Или где они теперь стоят. Бабочки ночные?
Подумав ещё пару секунд, Катерина сорвалась с места.
- Ёж знает! Ёж дома?
- Да я сам пострадавший, - оправдывался прижатый к коридорной стене Егор. - Только дело наладили. Все хорошо было. Нет, надо ему, мечта у него, с детства. Мимо денег. Хорошо, Ошот нормальный пацан оказался. Неустойку требовать не стал, у них любая мама это святая тема. Но сказал если, по телевизору покажут. Уже весь имидж лопнет. Больше группы нет. А я уволился, между прочим.
Лера выглядывала из комнаты. Поначалу она хотела заявиться как участница событий. Но подумала ещё раз.
Катерина отпустила Егора и решительно пошла к выходу. Тёща за ней. Проходя мимо Егора, она укоризненно закачала головой.
- Э-эх, певец недоделанный.
Егор посмотрел им в след, потом на Леру.
- И я ещё и недоделанный!
По приходу домой Катерина с порога кинулась собирать вещи. Свои и детей.
- Катя, да куда ты сорвалась? А деньги. Сама же говорила, выпускной скоро. Если он не хотел вам говорить. Значит, он хочет сам, один. - Уже не радовалась активности дочери теща.
- Вот именно один. Такое дело, а он там один без семьи. Как будто у него нет никого. Постоим в коридорчике или как у них там, за сценой. Черт знает, что они ему там найдут. А он потом выйдет и увидит, что у него мы есть. Да он нам не сказал, потому что его никто здесь не слушает. У всех дела. Жена всё работает, детям только дай, купи, надо!
Катерина зачем-то выловила бегавшую Дашу и обратилась к ней.
- А спросить: папа, как у тебя дела, может тебе плохо?! Только дай, купи.
Даша выслушала, вырвалась и побежала дальше.
- Кто же виноват, что он у тебя интроверт? – отозвалась вместо Даши бабушка.
-Во! Тёща, тоже с катушек. Телевизор меньше смотри!
В ещё недомонтированном павильоне ведущий разъяснял Волобуеву обстановку.
- Вы садитесь с краю, чтобы не пробираться. И не очень высоко, да. Тем более что у вас спина больная, вам тяжеловато по лестницам, да? Скажем, вон туда. Если вы против, мы можем просто организовать вам встречу за кулисами, в любое другое время. Сниматься – это по желанию. Понимаете, да?
Ведущий сильно сомневался, что Волобуев понял хоть что-то. И даже хоть что-то слышал из его объяснений. Странный участник. Стоит, переминаясь с ноги на ногу. Всё время подавшись вперед. Будто ждет, когда за нудными организационными мелочами последует команда «старт», и он рванет неизвестно к какой цели. Кивает. Глядит в глаза. Внимательно. Но будто насквозь. И губы постоянно шевелятся.
На последней фразе ведущего Волобуев испуганно сконцентрировал рассеянный взгляд. Он часто-часто замотал головой. И это значило – нет, не за кулисами.
Кровь прилила к лицу, Волобуев стал беспокойно озираться. Требовалось немедленное уточнение. Надо было сейчас пойти к начальнику этого ведущего. Кто у них там? Режиссер? Не за сценой. Не в другое время. Здесь на передаче, перед телекамерами.
Ведущий перепоручил разволновавшегося Волобуева ассистенту и ушел что-то решать с другой группой участников. Волобуева усадили на длинную скамейку успокаиваться и привыкать к атмосфере.
- Я хочу со сцены, на всю страну хочу. Поздороваться, спросить. На всю страну. - Шептал он, раскачиваясь на одном месте. - Ну, что сука, не скучала? Нормально жила? Земля тебя носила?
Катерину и детей усадили на верхние ряды в студии, когда съемка уже шла. Не потому что охрану и администраторов убедили бесконечная демонстрация Катиного паспорта со штампом и такой же бесконечный и не очень связанный пересказ по кругу странной истории, где можно было уловить слова – болезнь…, одиночество…, брошенный…,… а тёща у него психоаналитик недоделанный. Просто чтобы это тётка перестала блажить и не сорвала съемки. В конце концов, паспорт в порядке, а сумки она согласилась оставить на вахте.
Волобуев их не видел, он сидел в третьем ряду у самого прохода. Свет приглушился. На экране появились промышленные пейзажи. И сползающее в бесконечный овраг дымящееся море городской свалки.
- Поиски были затруднены и тем, что настоящей вашей фамилии мы не знали, да? – комментировал кино ведущий программы. - Ведь ваша теперешняя фамилия по месту, где был расположен дом ребенка, где вы жили первые три года. Посмотрите, пожалуйста, на экран.
Вечер встречал Аню традиционной горой разноцветных тетрадок.
- Да, понедельник день тяжелый, – вздохнула Аня, размещая четвертую стопку на низком журнальном столике.
Теперь это надо утащить. Обратно в школу. Хорошо, за два раза. Стопка непроверенных тетрадок ждала своего часа на подоконнике.
Раздался звонок. Хотя оставалось только упаковать первую партию тетрадей в сумку и поставить на видное место у зеркала, чтобы не забыть утром и чтобы Персик не добрался, гости были совсем не кстати. Это точно кто-то случайный. Принесли рекламу или Константиныч вернулся к вечерним поквартирным обходам. Татьяну же Аня теперь видела крайне редко. На той неделе и вовсе не заходила. Вся там в романе с заморским чудом–юдом.
Аня открыла дверь. На пороге стоял Вадим.
- Вы?! – от чего-то возмутилась Аня.
- А кто должен быть?
Ну, вот. Опять весь боевой настрой улетучился от первой фразы. Даже не фразы. От первых букв. Вадим смутился, заготовленная речь мгновенно стерлась из кеш–памяти. Что ж... У них уже появились общие традиции. Вадим стабильно, какой раз, выглядел потерянным идиотом. И Аня от него не отстала. Она всего десять раз повторила испуганное «я просто», прежде чем собралась продолжить. Что, просто, она...
- Я просто думала вы обиделись, что я не приняла ваше приглашение. И всё. Я не ждала.
- А я думал мы перешли на ты. А теперь что, обратно? Ладно. Я не школьник какой-нибудь прыщавый, чтобы обижаться. Я пришел, хотел вас увидеть. Я вас этим не очень раздражаю?
- Нет, совсем нет. Я вас рада видеть. Только, знаете Вадим...
Всё. Собралась! Выдохнула. Сконцентрировалась. Надо один раз высказать это. Не морочьте голову бедной девушке! Хватит издеваться.
- Я не понимаю. Зачем. Мы разные. Я никогда не изменюсь. Я пыталась, правда. Но надежды нет. Нет надежды. Тогда зачем нам видеться? Зачем вам проходить?
- Я не уйду! – четко выговорил Вадим, глядя прямо Ане в глаза.
- Что? – мгновенно сбилась с изложения своих мыслей Аня.
- Я никуда не пойду! – произнес Вадим с паузами после каждого слова.
Он решительно перешагнул порог. Не глядя, положил на комод коробку конфет и цветы. Разулся. Сдвинул цветы и конфеты подальше и поставил рядом свои безупречные ботинки. Всё. Натюрморт. На звук шуршащей оберточной бумаги от букета тут же прибежал Персик.
- Здорово, зверь. Как жизнь у тебя? – Вадим совершенно фамильярно ухватил кота чуть не за хвост и сгреб себе на руки.
- Осторожно, он совсем не ручной. А у вас сидит почему-то. А вы… - наконец заговорила Аня. До этого молчала и наблюдала.
- Кофе? – продолжил за неё Вадим. О, он знал что сказать. Последнее время это слово оказывает на Аню волшебное действие. Она магически тупеет.
- Кофе? – переспросила удивленно Аня.
Чему она удивлялась. Новое. Нет. Наверное, он будет кофе. Он хочет пить кофе. Вот и до нее дошло. В круглых Аниных глазах наметилось озарение.
- Кофе, – утвердительно кивнул Вадим.
Ну, точно. Она догадалась.
Аня сорвалась с места. Как и всегда. Иначе хороший кофе не приготовить. Надо нестись к нему рывками. То тормозить. То подпрыгивать, будто тебе в задницу иголку воткнули. Или не надо. Кофе то нету!
Не добежав до кухни, Аня на той же скорости, развернулась и затормозила только когда оказалась опять около Вадима.
- А кофе нету. У меня. – Отдышавшись, доложила она.
- Тогда чай, - не повелся на провокацию Вадим, - можно просто воду. Вода есть?
- Да, вода есть. Холодная. Горячую ищут. Видели? Около подъезда всё разрыли, – радовалась пониманию гостя Аня.
И несла что-то несусветное.
- А что же вы стоите, не проходите? – спросила Аня , когда вернулась из кухни с чашкой чая .
Вадим стоял у двери с Персиком на руках.
- Вы сказали не надо проходить. Вот я и стою.
Аня поставила чашку на комод. Рядом с ботинками. Чтобы Вадиму было удобно пить чай на пороге. Настоять, чтобы он прошел в комнату, ей, конечно, в голову не пришло.
- А себе? – кивнул Вадим на одинокую чашку.
- А у меня там есть уже, – указала рукой в сторону комнаты Аня.
- А что вы собирались делать? Я помешал?
- Сейчас начнется передача. Жди меня. Там будет выступать, то есть искать. Мой знакомый. Сосед снизу. Он туда поехал. Он встретится со своей матерью. Родной.
Вадим неудобно взял одной рукой чашку, не выпуская из другой Персика, который безвольно повис на локте Вадима, как рыжее в полосочку полотенце официанта. И отхлебнул чересчур горячий чай.
- Вовка?! Я его знаю. Мы тут недавно с ним… Знаю. Знакомы. Я тоже буду, можно?
- Что? – конечно же, спросила Аня.
Вадим бросил на пол свой полосатый якорь. Смахнул освобожденной рукой цветы с коробки конфет. Взял её и, видимо не надеясь услышать приглашение, направился мимо Ани, в комнату.
- Я тоже буду смотреть с вами! «Ищи меня». А что это за передача?
Так бывает – возвращаешься из отпуска. Повезло с погодой, не обманули с отелем, сервис был даже на большее количество звезд, чем ты оплатил, и это только воспоминания, которыми можно делиться, не краснея и не отводя блестящие прищуренные глаза. Но вместо того чтобы всю накопленную позитивную энергию бросить на трудовые подвиги в первый день на работе чувствуешь себя обманутой лабораторной мышью. Которую достали для экспериментального запуска в космос. Показали родную планету в нежно-расплывчатых тонах, угостили космически вкусной едой. А потом бросили обратно жить по расписанию от сна до кормежки. И тебе вроде не обидно, потому что ты попал в родную привычную обстановку. Кругом ряды таких же клетушек и твои почти и не почти родственники. А у них не лучше и это утешает. Но ты то уже видел, как оно бывает. По другому.
Потом постепенно втягиваешься. С утра ещё глаза не продрал, а уже устал. И дел столько, что ничего не успеваешь, а ощущение, что ничего и не делаешь. И даже назад в отпуск не хочется. И уже нет чувства, что жизнь мимо, а тебе не хватает и надо менять. Ничего уже не надо. Только хроническое неистребимое непроходящее недосыпание.
Егор сидел около раскрытой дорожной сумки, мысленно перебирая список нужных в дорогу вещей. Кончились их с Волобуевым концерты и пусть бесперспективная, но искренняя любовь поклонников, и шоу, которое должно было продолжаться, оно кончилось. Бывший напарник пожертвовал две рабочие смены. Егор снова превратился в сопровождающего грузовых вагонов. Нельзя же так резко.
А что. Это даже хорошо. Шоу-бизнес штука не стабильная, нервная. Теперь всё четко по вектору. И это знакомое мерзкое чувство «возвращения из отпуска».
Егор забрасывал в сумку последние шуршащие пакеты с вещами. Он снова будет собирать эту сумку каждые две недели. Он найдет время строить наполеоновские бизнес – планы.
- А деньги? Волобуев тебе собирается возвращать? – в комнату вошла Лера.
И любимые девочки как обычно будут рвать его на части, сражаясь за его, Егора, внимание.
- Он отдал, - отозвался Егор. - Я же тебе давал двадцать тысяч.
- Это треть. Или ты думаешь, это деньги? Половину Василиса на тряпки вытрясла. Я не понимаю, ты ей деньги даешь, почему она не может одеть ребенка. Почему всё ты? Мне тоже на лето нечего одеть. Зато она едет в Прагу. Легко и непринужденно. А за детьми Лера присмотрит.
«Она» - это бывшая. Вечный последний козырь в рукаве Леры. Но в случае чего и запросто срабатывающий громоотвод, на который можно замкнуть любую тему. Любую, только не про деньги.
- Лера, в Прагу Полина поехала по работе. Это только до вторника. Уже завтра из школы Ваську заберет и не надо тебе за ней присматривать. Разбуди её завтра и выпни вовремя. Всё. Мне Семён две своих смены отдал. Приеду, денег привезу.
- А потом что? Кто тебя где ждет? На мои копейки дальше жить будем? Я хотела гастритом своим заняться. А на какие?
Не заставила себя ждать Василиса. Она вышла в коридор со здоровенным бутербродом в руке и тут же встряла в беседу.
- Головой своей займись. Болты подкрути, жаба дизельная. И жопой. Аэробикой займись. Может, полегчает.
- Вася! Прекрати! – попытался грозно Егор.
Василиса невозмутимо и деловито проследовала по коридору.
- Куда опять понесла крошки по дивану растаскивать! Я только пылесосила! – Чистота Леру беспокоила больше, чем отзывы хулиганистой малолетки о её заднице. Она ринулась спасать диван.
Егор опять растерянно застыл около несобранной сумки. И ещё какое-то время отрешенно сидел, сложив руки на колени. Будто спал с открытыми глазами. Когда проснулся, на него снизошло.
- Я в гараж. Мне нужно куртку теплую взять. В вагоне ещё холодно.
Вечер пересидит. Завтра в поездку. А там всё как-нибудь. Как всегда.
Теща Волобуева в непривычно тихой и чистой детской одна сидела перед телевизором. На экране, на фоне городской свалки плохо, но тепло одетая пожилая женщина всё время зачем-то оглядывалась, принималась поправлять свой эклектичный наряд, а то как-то безнадежно бросала руки и кивала, соглашаясь ни то с самой собой, ни то с теми мыслями, которые вызывал её вид и рассказ. Говорила же она связанно и ясно.
- Была молодая дура. Семнадцать лет. В это время у нас работал Камил. Шабашил на коровнике. Вот он мне сказал, что поедем во Владивосток. Там, мол, можно заработать на рыбе за лето. И хватит в деревне ни на один год.
На экране мелькали живописные виды мусорных гор и не менее живописные горцы. А около женщины быстро собралась большая стая собак.
-…Мне, конечно, хотелось и одеться, и чтобы ребеночка забрать, мне его родители из роддома приносить не разрешили. С милицией начались проблемы. В Хабаровске Камил меня бросил совсем. Ночевали в беседке детского сада. Проснулась и всё. Никого, ни сбережений, ни его.
Камера ушла от экрана в студии. Теща вздрогнула. На экране мелькнул Волобуев. Он сидел и не отводил от экрана стеклянные злые глаза.
-… Всё надеялась, думала, - продолжала женщина, - получится выправиться, собрать денег и приехать. Первую зиму здесь было очень тяжело. А вторую я уже готовилась, вот, утеплила дом хорошенько.
И женщина жестом экскурсовода указала на полусарай-полуземлянку позади себя. Посмотрела сама в сторону указывающей руки. И опять безнадежно опустила руку и качнула головой.
-…Поняла, что не нужна я никому и не надо тревожить людей. И стыдно, и всем за меня будет стыдно. Вот единственные, кому я нужна, это мои собачки. Это Дамка, это Луис, эта чёрненькая Ирма, этот маленький – Васька, потому, что похож на котёнка…
Аня и напросившийся Вадим расселись по краям дивана, чтобы не пропустить начало передачи «Жди меня». Коробка конфет прилунилась прямо на стопке школьных тетрадок. Аня украдкой смотрела на Вадима. И на конфеты. Потом резко возвращала взгляд в телевизор. Чтобы он не заметил. Вадим, осторожно, пока Аня поглощена передачей, медленно поворачивал к ней голову и даже набирал воздуху, чтобы сказать что-то. Но не решался. И отводил глаза, чтобы Аня не заметила.
На экране ведущий прервал бесконечный безнадежный репортаж со свалки.
- С большими трудностями, - объявил он, - но нам удалось восстановить паспорт вашей мамы, и сегодня она здесь.
Через секунду она вышла на сцену. В нелепой ярко-желтой кофте, явно с чужого плеча, и почему-то, с маленьким букетиком цветов в вытянутой руке.
Телекамера отвлеклась от героини сюжета на возникшее движение в зале. С самого верхнего ряда к сцене бежали дети. Даша и Денис. Они кричали: «Бабушка!» За ними не поспевала Катерина. Она как большая курица хлопала руками себе по бокам, пыталась поймать убегающих детей и при этом ещё и не свалиться на ходу самой.
Одновременно с ними, со своего места сорвался Волобуев. Он резко выпрыгнул вперед, и побежал к женщине на сцене по очень широким ступеням.
- Мама, мамочка, мама! – кричал он.
Теща в бездетной детской вытирала слезы подолом ситцевого халата.
В большой гостиной перед плазменным экраном, уткнувшись в подмышку серьезного и грустного Ошота, плакал навзрыд Лев. Ошот обнял его и нежно гладил по дрожащему плечу, чтобы хоть немного успокоить.
Не ждал объявленного теледебюта друга только Егор. То, что он ушел в гараж во время передачи, получилось случайно. Останься он дома, всё равно смотреть бы не стал. Волобуева было не удержать и не отговорить, но мнение Егора об этой встрече не поменялось. Делать это не надо было.
Егор позвонил ещё раз. Руки были заняты, неудобно доставать ключи. Но открывать ему в родном доме, видимо, никто не собирался. Егор вздохнул, положил на порог свертки с барахлом из гаража и полез за ключами.
Егор только зашел и сразу почувствовал, что-то не так. Он бросил вещи на стул в коридоре и на цыпочках пробежал в комнату. Всё было в порядке. Василиса и Лера сидели перед телевизором. Нет, не в порядке. Они сидели обнявшись.
Лера гладила Василису по голове. И обе, похоже, плакали. Егор никак не успел отреагировать. Девушки одновременно оглянулись, подскочили с мест и бросились к растерянному Егору.
- Папа, а если ты уедешь, ты ведь приедешь? – кричала Василиса и целовала Егора в ухо.
- Ёжичек мой, ты никуда не денешься? – не отставала с другого бока заплаканная Лера.
- А куда же я с подводной лодки-то? – откровенно не понимал вопросов Егор.
- Папа ты не теряйся. Ты не потеряешься никогда?
Они по очереди целовали Егора в небритые щеки и взволнованно то повторяли свои странные вопросы, то превращали их в утверждения.
Егор на всякий случай соглашался. А в голове крутилось одно – на чём-то он так основательно засветился. Но припомнить ближних крупных грехов не мог. И понять ничего не мог тоже.
Волобуев себя по телевизору не видел. Когда передача вышла в эфир, он сидел в гостиничном номере. Рядом пожилая женщина в свитере дикой расцветки что-то рассказывала, извинялась и благодарила, благодарила. Молчаливого Волобуева и хлопочущую Катерину, которая всё время подрезала накупленные деликатесы, подкладывала угощения в тарелки, и никак не могла уже сесть спокойно за стол, и Дениса. Волобуев иногда лишь поддакивал и кивал. Ел только Денис. Много и с аппетитом. Конкурентов не было. Дашка давно спала на гостиничном диване.
Аня плакала, закрыв ладонями лицо. Вадим пододвинулся к ней ближе и протянул к ней руки. Но так и застыл, будто согревая пальцы около огня, но не близко, чтобы не сгореть. Он лишь касался её облачных кудряшек на висках. Погладил воздух над её головой. Аня же совсем сейчас забыла про Вадима. Если на экране был чужой, не знакомый человек, может, она не приняла бы эту встречу Волобуева с матерью так близко к сердцу. Хотя вряд ли и чужие люди спокойно смотрели сейчас телевизор.
Вадим придвинулся еще ближе. Ему надо было обнять эту девушку. Сейчас. Ему это нужно. Он дотронулся до её рук и взял её ладони в свои. Чтобы сейчас немедленно видеть её глаза, он развернулся и встал на колени на полу пред диваном.
- Анечка, вы понимаете? Вы видите? Вот так можно не сказать главного. Долго думать, что тебя не поймут, или ждать, когда момент будет лучше. И люди становятся несчастными. И других делают несчастными. А надо было только несколько слов. Аня. Даже если это не возможно, если вам будет смешно, я должен вам сказать. Я люблю вас. Я искал вас всю жизнь. Я хочу быть с вами рядом.
Вадим притянул её руки к своим губам. Увлекаемая Вадимом Аня тоже сползала на колени.
- Вы зачем на полу. На коленях? Вставайте. Вставайте.
Она обхватила его за плечи, и вправду пытаясь поднять. Вадим еле коснулся пальцами её щеки и шеи, и плеч. Она совсем близко, он смог дотянуться до неё. Наконец-то.
Говорят, счастье похоже на сон. На самом деле, жизнь без счастья это сон. Каждый день мелькания одноцветной обыденности вгоняет в гипнотическую спячку. Во сне не чувствуется насколько тяжело и бессмысленно носиться по замкнутому кругу. Будущее сужается сначала до следующего отпуска. Потом от понедельника до понедельника. А дальше до одного дня, который наступил и хорошо. Прошел и ладно. Нет, никто не заколдован окончательно. И шансы есть у каждого. Но только если сможешь проснуться до того, как твое будущее исчезнет совсем.
Аня проснулась раньше. Рефлекторных семи пятнадцати. Почему-то выработанный условный рефлекс хорошо срабатывал в праздники и выходные. Когда же надо было на работу, Аня с трудом вставала после всех звонков будильника, «немножко полежу» и «ещё немножко». А просыпалась и того позже.
- Ты что так рано? - Вадим зашел в комнату. В вечернем костюме и с полотенцем на шее.
- Инстинкт. А ты? – улыбнулась Аня.
- И у меня инстинкт. В шесть ноль-ноль. И сорок минут бегать.
- В костюме, в ботинках?
Видимо, у богатых свои инстинкты.
Вадим пожал плечами.
-В чем угодно, где угодно. Инстинкт.
Они еще долго молча смотрели друг на друга и улыбались. Вадим отбросил полотенце. Капли с его волос стали оставлять на круглые мокрые следы сначала на его голубой рубашке, а потом на голых Аниных плечах.
Ещё один инстинкт.
- Неужели ты дома? Надо же. Я уж хотела записываться на прием по личным вопросам. Тебя не застать, - Татьяна стояла на пороге Аниной квартиры и совсем не наигранно изображала возмущения.
- Да, да, да. Меня не застать. Идём, что покажу.
Аня завальсировала мимо подруги по коридору. Это само по себе удивляло. Но ещё больше Татьяна удивилась, заглянула в комнату. На дверцах шкафа, на диване, на оконной раме были развешаны и разложены шикарные наряды. Не приглядываясь к этикеткам, было ясно – это вещи не с воскресной барахолки и даже не из какого-нибудь ближайшего «бутика» имени Версаче.
- Вау, вот это да. Красатень! Купила? – воскликнула Татьяна.
Будто Аня могла это украсть или одолжить у учительниц на работе.
- Купила, – честно призналась Аня.
- Ну, ты мать, даешь. Давай, меряй.
Уговаривать не пришлось.
- Отлично. Прям на тебя. И длина такая тебе хорошо. А цвет! Сразу на десять лет посвежела. Придется паспорт с собой носить, а то не пустят без взрослых.
Татьяна искренне восхищалась и не могла оторвать глаз от нового наряда Ани. Одного из многих новых нарядов.
- Это же одно только, наверно, стоит черти сколько. А у тебя целая выставка.
- Так и есть. Пойду, сниму, а то сейчас же чем-нибудь заляпаю.
Аня ушла переодеваться, а Татьяна продолжала любоваться развешанным всюду достижениями импортной текстильной промышленности. Но блеск высокой моды не мог затмить её рациональности. Это ж на сколько такая красота потянула?
- Откуда деньги? Взятки начала брать за поступление в первый класс?
- Ага. Карманы пришиваю, а то унести не могу, - кричала из коридора Аня. - Бесплатно-то на следующий год, похоже, ни один первый класс не наберем. Я кредит взяла.
- Что ты сделала? – Татьянин восторг в глазах сменился на взгляд опытной нянечки городского психдиспансера.
- Взяла кредит, - повторила Аня, вернувшись в комнату. - Проценты маленькие. Десять процентов. Я прикинула. Надо было и раньше так делать. Летом брать, покупать зимние вещи, делать заготовки, ещё какие-нибудь покупки крупные, и весь год постепенно отдавать. И что я ездила в лагерь каждое лето, как на каторгу. За копейки. С детишками нервы мотай. Кто напьётся, кто обкурится, кто простыни сопрет. Я в этом году отказалась.
- Ты у меня могла спросить? - Хотя негодование Татьяны нарастало, она ещё не могла до конца отвлечься от платья на диване. Надо было запомнить крой.
- Что? Денег?
- Откуда у меня деньги? Совета про кредит. Ты жертва рекламы! У тебя эти десять выльются в шестьдесят, а то и в семьдесят. Отдавать придется почти в два раза больше.
Аня ещё покружилась по комнате и плюхнулась на диван рядом с Татьяной. Похоже, такие мелочи как проценты её не совсем не волновали.
- Ну, отдам, куда денусь. Мы с Вадиком на майские праздники едем в Париж. Не могу же я в Париж в чем попало ехать.
- Ах, вы с Вадиком! В Париж! Вот, значит, как. Ну, если с Вадиком, да ещё и в Париж. То конечно! Мозги включать не надо.
- Не надо! – Аня мотала головой и смеялась.
Такое стремительное развитие событий, когда ещё вчера без посредников они с Вадимом не могли друг другу здравствуйте сказать, а теперь чуть не в свадебное путешествие намылились, требовало даже более серьезного обсуждения, чем кредитные долги, но Татьяна понимала – это всё равно, что объяснять пьяному. Сейчас на Аниной планете людей, кроме Вадима, не существует.
Впрочем, этапы были соблюдены. От постбукетного до ярко-выраженного предсвадебного. После платьев Аня гордо демонстрировала дорогой мобильный телефон, который достать из упаковки разрешила, но нажимать кнопки сама не решалась и подруге не давала. Чтобы не испортить. Потом ещё подарочки помельче. И под занавес из сахарницы от праздничного сервиза , там где помещались все великие Анины драгоценности в виде золотых сережек (трёх–пару ей подарил отчим на окончание школы и одну нашла)был торжественно извлечен блестящий брелок с тремя ключами.
- Вручил?! - понимающе кивала Татьяна.
- Твой дом, мой дом, – с выражением пропела Аня. – То есть наоборот!
Да, это серьезно.
- Ты Персика покормишь, пока нас не будет? Недельку?
И мысли и планы Ани возвращались к предстоящему романтическому путешествию. Надо было только позаботиться о любимом коте.
- На майские. Уже нет. Не покормлю. Меня уже тоже не будет.
Насчет дальних странствий и романтики Татьяне тоже было чем хвастаться. Господин Хьюпшман изволили представить её заморским родственникам. И вообще, замуж позвал. Точнее это Татьяна сделала предложение, а он взял и всерьез согласился. В один из вечеров, когда Татьяну окончательно достал с традиционными претензиями Георг - бой о том, что приходит-то она слишком поздно, а на улице-то слишком опасно. О том, что он просил брать его машину, чтобы с водителем, а ещё лучше сидеть по вечерам дома, и ещё больше просил не называть Георг-бой. Татьяна взяла и выкрикнула в ответ: «Ты мне кто, муж? Ты женись, потом будешь мне указывать, куда ходить, куда не ходить!»
- Я согласен, — ответил Георг.
Вот так и получилось.
- Да! Это что же? Собираешься погрязнуть в швейцарских сковородках и всё тайком. Между делом тут заявляешь, запросто, что уезжаешь навсегда?! - пришло время удивляться Анне.
- Так я тебя, какой день, нет, неделю дома застать не могу! И потом, что это навсегда? Ещё ничего не навсегда. Это от нас весь мир далеко. А от них всё близко. Сел, приехал или прилетел. Ты ко мне ездить будешь и я к тебе. Какие проблемы?
- На свадьбу! - подхватила Аня. — Ведь свадьба будет? Там, в Швейцарии? Что вам привезти в подарок? Или познакомишься и сюда вернетесь?
Татьяна на секунду задумалась, но вряд ли над тем, где устраивать свадьбу. В личном замке семьи Хьюпшманов в Швейцарии или в вернуться сюда в панельную двушку с бабкой Зойкой в качестве бесплатного тамады.
- В подарок вези всё, что хочешь. Кроме сыра и шоколада.
-Тогда я к вам со своими часами. Кстати, о подарках. Слушай у Вадика...
У Вадика. Какие могут быть Швейцарии. Уже тридцать секунд не вспоминали о Вадике. Вадик!
- У Вадика скоро День рождения. Что мне ему подарить, ты не посоветуешь?
- Лучший подарок – своими руками. Вышей крестиком полотенчико. Шесть на двенадцать. Метров. От души. Пусть не думает, что нам жалко.
Аня крайне медленно понимала, что это шутка.
- Серьезно?! - такой легкомысленный подход к столь важным вопросам не укладывался в её голове.
- Серьёзно. Серьёзно, книга - ещё более лучший подарок. Правда, Вадик у нас тот ещё читатель. Ему в самый раз будет томик стихов из песен группы «Фактор». В подлиннике. Запоминаешь?
Вот, уже лучше. Аня вскочила и быстро принесла блокнот и ручку.
- А что это за стихи? Где смотреть? - она приготовилась записывать.
- В одном ряду с поэзией «Руки вверх» и афоризмами из «Пупси», «Тутси» и «Поющие трусы».
Если Татьяна всё же не улыбнулась, так бы и законспектировала.
- Я серьёзно. Ты же его дольше знаешь. - Бросила ручку Аня. - Я хочу, что-то милое ему подарить, но полезное. Что-нибудь приятное, светлое.
Но Татьяна почему-то не понимала, что подобрать Вадику подарок это самое важное во Вселенной. Для всех.
- Недавно по телеку рассказывали хороший вариант. Кажется, полоний называется. Но он, собака, говорят, дорогой. Придется второй кредит взять. Бери старый добрый цезий-283. От него тоже всё светится. А для сюрприза засунь его в конверт и подбрось Вадику в почтовый ящик.
Аня, поняв, что правды не добиться в шутку хлопнула Татьяну блокнотом по голове и понесла его на место.
- Нет, я точно говорю! - кричала вслед Татьяна. - Знаешь, для большей загадочности на конверте напиши Аня плюс Вадя, но только по-арабски. И красиво и интригует.
- А серьезно, он любит всякую блестящую мелочь, - продолжила Таня, когда перестала смеяться, - как девочка. Скрепки для денег, коробочки для визиток, такие штучки для галстука, какую-нибудь блестящую безделушку на стол. И вообще, до Дня рождения почти месяц, сымпровизируешь.
В Париже что-нибудь присмотрю,- логично заключила Аня.
- Зря блокнот унесла. Запиши. Там есть хорошая лавочка. Её все местные знают. Спросишь Лувр...
Важнее выбора подарка для Вадима в Париже оказался только сам Париж. Две недели пролетели как два часа. Анин восторженный визг заставлял испуганного Вадима выбегать на балкон, а она хватала его за руки и, задыхаясь от восторга, только и могла выговаривать:
— Смотри! Смотри!
- Да видел я, видел! Уродливая нефтяная вышка, — успокоившись, отмахивался Вадим.
-Дааа. Просто восторг, — молитвенно произносила Аня.
Оформить увиденное в слова получилось лишь потом, когда раскладывая горы фотографий на столе в родной учительской, она делилась полусказочными деталями заграничной жизни, и воздух наполнялся давно замаринованными и воскресшими мечтами старых учительниц о своем несбывшемся Париже.
Там. В маленьком магазине достаточно близко от отеля, чтобы Аня решилась дойти туда одна, она присмотрела и после четырехдневного раздумья купила любимому запонки. Маленькие многоконечные звездочки.
Утро икс наступило. В её блокноте было записано — «Тридцатое мая - День рождения Вадима». Красным. Во всех календарях и календариках в доме тридцатое было обведено так же красным. Типа, если ей каким-то чудом удалось бы забыть, обведенные по всюду тридцатки должны были натолкнуть её на мысль. Чтобы это значило. Может день рождения. Может у Вадима.
В десять утра Аня сидела на кухне и уже не в первый, да и не в третий раз доставала девушку-диспетчера из службы заказа такси.
- А вам ещё надо перезвонить? - требовала большей конкретности Аня.
- Зачем? Такси подъедет, водитель вам сам позвонит, - в пятидесятый раз отзывалась девушка-диспетчер.
- Только мне обязательно не позже, а то ехать долго, а надо приехать, чтобы, понимаете, он не пришел ещё. А мне ещё надо спрятать, - рассказывала ненужные подробности Аня.
- Не волнуйтесь, машина рядом. Подъедет. Семь, максимум десять минут — пыталась попрощаться диспетчер.
Но Аня, не смотря на её убедительные «Всё будет в порядке», ещё несколько раз по кругу объясняла ей, как это важно - не позже, а то не получится сюрприза. И надо таксисту сказать, чтобы он её привез и подождал. И увез обратно. А то мобильную связь она так и не освоила. А как оттуда выбираться без машины она не знает вовсе.
Кроме честного и бессвязного рассказа Аня успела ещё сорок раз извиниться и совсем без счета проговорить «спасибо». Приемщице заказов, наконец, удалось положить трубку. И выслать такси для сумасшедшей девушки.
У самого Вадима день его рождения начался ещё веселее, чем у той диспетчерши. Как только он доехал до работы, его любимая секретарша Леночка радостным голосом, после искренних и милых поздравлений, сообщила, что звонили из дома Вадима и там ни то пожар, ни то потоп, а может всё разом. Вадим развернулся и побежал домой.
- Ты соображаешь...Я же... Меня же чуть... - выдыхал каждое слово Вадим. Не увидев с порога ни дыма, ни водопадов, он рванул на второй этаж, но взгляд зацепился за ярко-синее пятно на диване в гостиной. Вадим затормозил у лестницы. Мгновенно стало ясно — ничего тушить или сушить не потребуется.
- А это ты ...?!
- А это я! - нараспев ответила Наталья и плавно развела руками, отчего легкие длинные рукава шикарного платья стали похожи на крылья.
- Ты позвонила на работу?! Ты соображаешь вообще? - Вадим все пытался восстановить дыхание. Он стоял, опираясь руками на коленки, иногда поднимал голову, чтобы взглянуть, родился в глазах этой залетной птицы намек, если не на раскаяния, так хоть легкого смущения. Не родился.
Наталья с невозмутимым видом закинула ногу на ногу и продолжала спокойно и приветливо смотреть на Вадима.
- Да. Я. Вот. Хотелось по-эффектнее. У тебя ведь День рождения. Видишь, я помню.
- Отлично, - Вадим наконец выпрямился. - Теперь иди, помни где-нибудь в другом месте. Спасибо за поздравления. Пока, пока.
Наталья медленно поднялась с дивана. Во взгляде Вадима появилась на секунду надежда — обиделась. Сама уйдет.
Наталья не собиралась ни обижаться, ни уходить. Она приблизилась к Вадиму вплотную. Чтобы его лучше видеть. Или быстрее съесть.
- Ну, поздравлений пока не было. А подарок ещё впереди. - тонкий пальчик скользил по его подбородку. Но Вадим сейчас ещё был не в состоянии считывать знаки. Он с простым раздражением отмахнулся от этих поглаживаний.
- Наташа, сделай мне подарок – исчезни. Я буду рад. Всё, я возвращаюсь на работу.
Она почти снисходительно рассмеялась.
- Ах, да. Наслышаны. У тебя же новое увлечение. Пухленькая девочка, с которой ты везде ходишь. Все уже видели, а я только слышала. Но девушки девушками, а зачем забывать старых друзей.
- Мы не друзья! Я тебе не друг, - запивал гнев минералкой из холодильника Вадим. - Оставь меня в покое хоть в День рождения. По твоей милости он у меня чуть не стал последним. Пошутила и хватит. Ну, почему ты не оставишь меня в покое?
Наталья была прекрасна. Молния в шикарном облаке длинного небесного цвета наряда. Она глазами следила за суетливыми перемещениями Вадима по гостиной со снайперским спокойствием гепарда.
Он не хотел ни любоваться, ни ловить её взгляд.
- Ладно.
Наталья встала напротив Вадима и облокотилась на барную стойку. Специально. Стало отлично видно, для чего у этого платья вырез.
- Ты знаешь, сама не ожидала. Видимо, не угасли. Чувства. Давай проверим.
- Давай не давай.
Вадим старательно и осторожно высвободил кончик своего галстука из Натальиных ладоней, будто у неё на пальцах могли остаться куски галстучного шелка. Наталья разочарованно повернулась и пошла, лениво поправляя волосы, но не к выходу. К лестнице на второй этаж.
Вадим молча наблюдал за этим. Да пусть бегает по дому сколько хочет, бешеная баба. Ему не интересно. Ничего кроме злости и чувства неловкости эта агрессивная навязчивость не вызывала. Он направился к двери, на ходу достал мобильник, но подумав, закинул обратно в карман. Без него работать всё равно не начнут.