Утром, придя на работу, Татьяна первым делом решила объяснить Лобову, кто устанавливает правила и решает, когда переходить из одной стадии отношений в другую. Она, Татьяна, решает.
- Ну, что ты придумала, Танюся? Какие смотрины? Пришли, случайно попали на обычный семейный ужин. – Делал круглые глаза Лобов.
- Ты мне не говори. Так обычно ужинают только в рекламе таблеток от несварения. Зачем ты это подстроил? – не унималась Татьяна
- А хоть бы и с мамой познакомить. Что ты мне не родная?
Лобов резко сократил расстояние и по-хозяйски обнял Татьяну за талию. Она только отступила растерянно.
- Да не породнились еще.
- Так мы можем. Хочешь прямо сейчас?
Татьяна всё больше теряла контроль над ситуацией. Лобов танцевальным движением ещё приблизился к ней и опрокинул спиной на стол. Татьяна стала суетливо отбиваться, впрочем, Лобов не особо настаивал. Она быстро высвободилась и побежала к выходу. Лобов не пытался её догонять. Татьяна остановилась у двери и как-то виновато или, стесняясь, из-за плеча посмотрела на шефа. Он спокойно прошел к своему креслу, взял со стола синюю папку с Татьяниным отчетом и немедленно погрузился в чтение, часто перелистывая страницы. И будто комментируя прочитанное, стал говорить то, глядя в бумажки, то, оглядывая кабинет.
- Нет, Татьяна Михайловна. Я, конечно, ни на каких таких долгосрочных отношениях не настаиваю. Но вот ваш отчет. Между прочим, перед тем как отдать его начальству, его должен одобрить я сам. И без моего одобрения он никуда не пойдет. Но я вас хорошо знаю, как работницу. Вот. И мы могли бы стать ближе. Чтобы я узнал вас. Ну, вы понимаете. Короче, если ты со мной не спишь, я тебе вредить не стану. Я не такой человек. Я могу быть объективным. Пусть твои гениальные мысли пылятся в общей стопке. И будь, что будет. Но если ты согласна. Я сделаю так, что тебя заметят. Я это могу.
Лобов перестал делать вид, что захвачен чтением. Захлопнул папку и бросил на угол стола.
Татьяна так и стояла у двери, в пол-оборота сутулясь, будто ожидая, когда ей разрешат выйти из угла, куда поставили за плохое поведение.
Лобов принял выразительную позу.
- Здесь все решаю я. Только я. И от меня зависит…
Он нарисовал в воздухе нимб указательным пальцем и тут же ткнул им в гладь полировки стола. Мол, на небе и на земле…
Татьяна начала говорить, но не узнала свой голос. Закашлялась. Автоматически поправила прическу и сбившийся пиджак, и громко деловым тоном произнесла:
- Хорошо, Константин Сергеевич, я всё поняла. К сожалению, сейчас у меня мало времени, мне надо работать.
- Ну, вот и хорошо. Я ещё позвоню. Всего доброго, Татьяна, - так же четко и по-деловому ответил с места Лобов.
Татьяна вылетела в приемную. Верочки не было на месте. Cхватила с секретарского стола чистый лист и положила перед собой. Стараясь глубоко и ровно дышать, долго смотрела в белизну прямоугольника, опираясь двумя руками на стол.
Нормально начался денёк. К черту все прибавки, повышения, главное к черту эту работу, эти рожи, Лобова, всех. Всех! На лакокрасочный требуются работницы. Зарплата мужская, потому, что работа мужская, только тяжело - не один мужик не пойдет. Какая разница, где накопить на эту чертову страховку. Лучше известку фасовать, чем ещё один день здесь.
Татьяна оторвала взгляд от чистого листа. Выпрямилась. Машинально оценила себя в зеркале и вышла в офисный коридор и быстро пошагала к себе в кабинет, пытаясь обогнать нарастающее молчаливое остервенение. Вдруг резко затормозила, почти крадучись вернулась на несколько шагов назад. К лифту. Она нажала кнопку, хотя ехать было некуда, её кабинет на седьмом, как и Лобовский. Татьяна заглянула в распахнувшиеся двери лифта. Никого. Проверив всё ещё раз, и дождавшись, когда двери съедутся, Татьяна пошла дальше. К себе.
С лестницы запасного выхода несло табаком, слышался смех и мат. Работники шестого и седьмого этажей устроили там курилку. Основной темой последних недель обсуждаемых в межэтажном пространстве был, конечно, ожидаемый визит высокого начальства. Час икс близился, и разговоры о грядущих неминуемых переменах затмили даже запоздалый новый год на лобке юристки из внешнеэкономического отдела.
Татьяна прошла бы мимо, но услышала знакомые голоса с лестницы. Это господин Зулько.
- Скорей бы этот чёрт американский объявился. Ждать хуже некуда.
- А что ждать? Мы твое назначение можем начать обмывать уже сегодня. Как говорится, кто празднику рад… - а это Иванов. Точно.
- Да не факт. Эта овца свои записки сумасшедшей все-таки просунула. Кто их знает, этих америкосов. Увидят на отчете женское имя. Ихние бабы их так запугали, и сейчас это модно. Чтобы бабы и черные были для комплекта.
Волнуется господин Зулько. Баба то в отделе одна. Да и за цветного у вас никто не сойдет. Разве что делегируете Али-бертика.
- Как это может быть? Все её служебные у меня в сейфе, статистики новой у неё нет. Вообще мы ей кислород перекрыли. Как она его протащила? – это удивлялся скорей всего Пыреев. Вроде его занудные интонации. Курильщики стояли на пролет ниже, Татьяна не могла их видеть. Только слышала.
- В трусах у Лобова. – Всем всё разъяснил Иванов - Как смогла. Как ещё? Что они ещё могут!
Зулько ещё что-то говорил про свежие статистические данные и ключи от сейфа, которые «не давать этой сучке». Понятно кому. Татьяна дослушивать не стала. Её надо было разобрать банковские бумаги, сделать несколько деловых звонков, закончить дела. Татьяна всё для себя решила.
Коробка от DVD неловко положенная на тумбочку под телевизором упала на пол. Картинкой вверх. Аня подошла, но решила, эта мерзость не достойна того, чтобы нагибаться до пола. Снизу на Аню смотрела веселая и худая малолетка в белом купальнике и с дикой прической «а-ля я фанатка Пеппи Длинный чулок». Она указывала на Аню пальцем и вопрошала красной подписью под ногами-спичками в полосатых гетрах: «На что вы готовы ради мечты?» И далее список всех йог, пилатесов и стречей с которыми быстро и легко стать такой же, как она. На что готовы? На всё! Готовы биться головой, готовы на операцию без наркоза, готовы продать душу. Спросите по-другому – долгую жизнь в этом теле или на год стать стройной, а потом умереть?
Аня в ярости пинала пластмассовую коробку, не обращая внимание на боль от каждого движения в перетружденных мышцах. На всё готова. Только нет результата. Нет. И не будет. Не родилась она лебедем. Так уткой и останется.
Зафутболив полное собрание физкультуры под тумбочку, Аня, не давала себе задуматься, уверенно подошла к телефону и набрала номер.
- Алё, здравствуйте. Можно пригласить Вадима? – всё еще обижаясь на рекламу с диска, резко спросила Аня.
- Это он. Это мой мобильный, – ответил Вадим
- Вадим. Здравствуйте. Это Аня.
Олигарху олигарховое, а бегемотице бегемотово. Времени на варианты не осталось. Аня всё для себя решила.
Вадим с досадой бросил мобильный телефон на стол. Отвернулся и долго смотрел в сторону себе через плечо, чтобы даже не видеть его. А потом дотянулся до трубки и кинул посильнее об стену.
Вроде успокоился. Телефонные трубки тут не причем. А что причем? Или кто? Надо ехать и выяснить.
Вадим выбежал из кабинета, на ходу одевая куртку.
- Красноярцы. Встреча. Люди приезжают. Специально. Вы же. По поводу…- пыталась тормознуть шефа Лена.
- Скоро буду. Мне надо уехать, – только ответил он.
Аня подтащила ко рту ложку овсянки и обессилено плюхнула её обратно в тарелку. Нет, ложку она пока в состоянии донести до рта. Аня ела первый раз за весь день, но эта проклятая замазка «не шла» даже под любимый сериал. В телевизоре началась реклама. Аня инстинктивно вытянула шею на встречу волнам шоколада на экране наползающим на препятствие из арахиса. Там было лето, все плясали от того, что в конфетах много орехов. После одного садистского клипа, начался другой. Веселая семейка – мама, папа, дочка, похожая на маму, и сынок, копия папы, своими большими ложками с удовольствием поедают химического цвета бульон, который наготовили из натурального полезного порошка. Им тоже смешно. Они давятся вкусным, ярким бульоном, еле сдерживая нарастающее с каждой ложкой веселье, будто мамка в сумме с быстрорастворимым кубиком сыпанула в семейный обед добрую дозу чистейшего афганского кокаина.
Аня перестала медитировать на рекламу и с печалью посмотрела в серую реальность бесконечной сопливой овсянки.
- А, всё равно не пойду! – с досадой сказала она вслух. И пошла утешаться на кухню.
В холодильнике нашелся только мизерный кусочек вкусного масла, который Аня быстро срубала с таким же вкусным хлебушком. Дожевывая, она вытрясла из кошелька всю имеющуюся наличность на кухонный стол. После прощального налета на вредную еду и подготовку к не случавшемуся походу в театр, осталось немного. До зарплаты дотянуть можно. Не в первый раз. Аня собрала раскатившуюся мелочь взяла со стола несколько купюр и пошла одеваться. В магазин. За макаронами.
- Здравствуйте, не знаю вашего отчества, – около подъезда Аню окликнул Волобуев, когда она возвращалась из магазина.
- Здравствуйте. Я заплачу за ремонт. Вы скажите, сколько. Только не прямо сегодня, - начала сразу по делу Аня.
- Не надо. Я как раз хотел с вами договориться. Я и жена на работе, теще завтра надо в больницу. Вы не могли бы посидеть с моей младшей. Полдня, не больше. С утра. Потом, может, я приду пораньше, или теща освободится.
Аня прямо обрадовалась такой проблеме у соседа. Хоть как-то она сможет компенсировать постоянно причиняемые неудобства.
- Конечно. Приходите. Хоть на весь день. У меня каникулы, я целыми днями дома. И скажите, сколько я вам должна за ремонт.
- Да там ерунда. В этот раз. Давайте, вы завтра присмотрите за Дашкой и вы мне ничего не должны. И я вам. – Волобуев говорил и посматривал в сторону детской площадки. Там на качелях раскачивалась Даша. И хотя рядом страховала теща, лучше было бы подойти. Дашка любит спрыгивать на ходу. Теща не поймает. Но тут на секунды Волобуеву пришлось забыть даже про родную дочь. Аня собиралась возражать его ответу, но тоже замерла, глядя в сторону дороги. Это заметил весь двор. С горки к подъезду шел Константиныч. Трезвый! Белая рубашка, застегнутая на все пуговицы, и даже на животе, виднелась из распахнутой куртки. Он бодро шагал и вежливо здоровался с каждым встречным.
- Сёстры, не бойтесь. Для каждой из вас у меня есть радостная новость! – рявкнул Константиныч, дойдя до бабушек, сидевших у подъезда. Ему удалось застать их врасплох. Бабки подпрыгнули от неожиданности. Как комментарий у них возникла единая реплика хором.
- Пенсию, что ли, прибавили?
Константиныч ничего не ответил. Он вбежал в подъезд, лихо прыгая по ступенькам, подскочил к двери Рахманиновых на первом этаже и начал настойчиво звонить. А когда понял, что звонок это лишь фантом с торчащими наружу разъединенными проводами, стал долбить в дверь кулаком и ногами. Сонный голос спросил из-за двери «Кто там?»
- Благая весть, – зарычал Константиныч. - Каждому. Я расскажу каждому!
В машине недалеко от детской площадки сидел и наблюдал за беседой Ани и Волобуева специально приехавший Вадим. Что ж, это оказалось не сложно. Выяснить причину отказа Ани пойти в театр. Причина торчала возле его девушки и мило беседовала с ней, а затем они надолго устремили томные взгляды в даль. Вот так. Любовь это не когда смотришь друг на друга, а вместе в одну сторону.
- Ну, конечно. Куда уж нам, недомеркам. Тут вон, такой лось нарисовался.
Вадим посмотрел на лежащий рядом букет. Он взял его в руки и кинул через плечо на заднее сидение.
- Куда тебе Вадик со своими букетиками? Билетиками?
Вадим говорил сам с собой. Предъявляя себе претензии. В последнее время это было не редкость.
Но это был не единственный разведчик-любитель в этом дворе. С удобной точки обзора, маскируясь под мирную няньку для семилетней внучки, с детской площадки вела наблюдения тёща Волобуева. За машиной Вадима. Она узнала её сразу. И сейчас видела, как вожделенно и с тоской этот таинственный незнакомец наблюдает из своего танка за любимым зятем. Притаился коршун! Целится! Чужих зятьев совращать!
Совращаемый Волобуев вернулся к качелям. Теща тут же перепоручила ему пост. А сама сместилась ближе к черной машине. Объект вел себя странно. Не пытался подать зятю знак или как-то обратить на себя внимание. Вообще собрался уезжать. Но через несколько метров остановил машину. Вышел. Добыл с заднего сидения букет. Так, значит, мужики мужикам тоже дарят букеты. Бросил обратно. Молодец. Маскируется. А Волобуев стоит у качелей и виду не подает. Не видит или они так договорились?
Вадим всё же решился идти к Ане. Не хочет общаться, не хочет в театр. Предпочитает парней повыше. Понятно. Только и он не привык сдаваться.
Сейчас надо было пойти и выпросить хоть намек на свидание.
Вадим собирался с мыслями и прокручивал варианты начала разговора, стоя в ожидании лифта, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся. Немолодая крупная женщина пристально смотрела на него в упор. Почти не моргая. Вадиму, когда он ловил на себе такой долгий взгляд, всегда хотелось поздороваться. Очевидно, человек узнал тебя и ждет, вспомнишь ты его или нет. Вадим даму не помнил.
-Здравствуйте, - кивнул Вадим.
Дама не собиралась его приветствовать в ответ. Она сверлила его глазами и дружелюбия там не читалось. Вадим отвернулся. А через секунду опять проверил. Может… Нет, вроде он её не знает. А она знает? Но сильно Вадима не любит, это точно.
Они так и зашли в приехавший лифт. Вадим под рентгеновским взглядом тещи Волобуева. Не то чтобы начав нервничать, просто растерявшись от обилия внимания к его затылку в замкнутом пространстве лифта, Вадим вместо кнопки шестого этажа нажал «пятый». Он услышал протяжный шумный вдох за спиной. Такой, что обернувшись, готов был увидеть у дамы рога, кольцо в носу и копыта, которые очевидно не разглядел во мраке первого этажа.
Копыт не было, а вот взгляд у дамы стал по настоящему демоническим. Чтобы видеть, когда она бросится на него, Вадим, не поворачиваясь, нащупал кнопку стоп, а затем пальцами отсчитал до шестой.
- Ой, а вам на какой? – спросил Вадим, уже нажав на нужный ему этаж. - Вам выше? Я что-то не спросил.
Демоническая дама молчала. Лифт доехал. Вадим спиной вперед вышел. Пока не закрылись двери, они продолжали переглядываться. Вадим стоял на спасительной лестничной площадке, но не решался повернуться к женщине спиной и даже боком. Если она так смотрит, и дышит. Не известно, как она прыгает. Отвернись - и она слёту вцепится тебе в шею.
И теща. Она хотела сжечь, испепелить тайного любовника своего зятя взглядом. Не получилось, но от квартиры, она его все же отпугнула. Вот так, мерзкий развратник! Знай, тебе будет не просто разрушить семью. Только потяни ещё раз свои извращенные пальцы к кнопке пятого этажа. Без руки останешься. И ещё кое без чего.
-А почему вы не спросили, что там?
У Вадима по плану разговор должен был начаться с этого вопроса.
- А я иногда спрашиваю, - оправдывалась Аня. - Всё равно спрашиваю и открываю одновременно. Моя дверь пальцем открывается, так что если кто очень захочет… А вы за билетами?
- За какими билетами? – сразу сбился Вадим.
- Ну, в театр. Чтобы не пропали. Вы бы мне сказали куда, я бы вам привезла, или сама бы сдала. Я бы вам деньги вернула.
- Почему вы отказались? Не любите балет? Скучно? – Вадим щенячьим взглядом смотрел на Аню. Та стояла напротив и за спиной пыталась правой рукой поймать локоть левой.
- Проходите в комнату, - опомнившись не известно от чего, закричала приказным тоном Аня. Глаза её загорелись, будто эта идея ей понравилась страшно. Вадим перешагнул через порог и встал. Молча.
- А хотите кофе? – почему-то опять выкрикнула Аня через паузу. - У меня есть хороший. Не растворимый, а варить!
- Хочу, – так же ни с чего воодушевился Вадим. - Кофе мне сварите! Я хочу кофе!
Вадим нагнулся, чтобы разуться.
- Не, не, не, - завопила Аня.
Вадим испугался и выпрямился.
- Не разувайтесь. У меня нет больших тапочек. Идите так.
- Ну, как это? Тут так чисто. Не нужно мне тапочек, – вроде поспокойней ответил Вадим.
Аня тоже пришла в норму. Она взяла ботинки Вадима и поставила их на комод. У зеркала. Да, рано он успокоился.
- Кот – Ответила Аня на вопросительный взгляд Вадима - У меня кот. Он не любит обувь на полу, и… На всякий случай. Проходите, я сейчас.
Они застыли друг напротив друга.
- Кофе! – заорала Аня.
Это её любимое слово. Она выкрикивает его, вот так. Как «Бинго» или «Огонь батарея». Не часто. Когда вспомнит.
Вадим кивнул, видимо соглашаясь уже на все, что угодно, и пошел. Аня ломанулась в кухню, но тут же вернулась к зеркалу. Вадим скрылся в комнате. Не видит. Аня схватила расческу и быстро зачесала волосы назад. Потом так же быстро и суетливо наоборот начесала их на лицо. Всмотрелась.
Надо было похудеть! Надо было не выливать кефир, а сделать маску. Надо было купить подходящий крем для лица, вообще-то, давно пора. Надо было подстричься. Две недели назад хотела. И покраситься. Денег не было. Надо было хоть голову помыть. Вчера мыла. Надо было сегодня. Давно надо было оторвать себе башку и бросить бешеным слонам под ноги. У слонов не ноги, а лапы. Под разъяренные лапы. Где взять слонов. Один раз в школу приносили рекламу цирка со слонами. Кажется в прошлом апреле. Или марте? Но там был один слон. Кофе!!!
Аня бросила расческу, будто от потока её мыслей та накалилась. И убежала на кухню. Через пару минут она несла по коридору поднос с двумя чашечками ароматного дымящегося напитка и только что купленным печеньем.
- У вас интересная мебель, – произнес Вадим, когда Аня с подносом вошла в комнату.
- Дедушкина. Он рассказывал. Когда его снесли. То есть, его старый дом. Дали эту квартиру. Все эти шкафы и диван так тяжело было на шестой этаж затаскивать. Даже лебедку делали, и что-то поднимали через окна.
- Да, видно. Сейчас так не делают.
Вадим взял со стола чашку и сделал глоток. Мозг отказал от таких эмоциональных перегрузок. Так, сейчас, сейчас, по идее он должен пойти легким путем и в этой стрессовой ситуации включить автопилот. Выдать какую-нибудь отработанную схему в три хода.
- У вас очень уютно. Книг много. Обычно посуду, хрусталь выставляют. А я не люблю это. Как в хозяйственном магазине. - Вадим грел руки, обхватив чашкую - А ничего, что я пришел без приглашения? Вы, наверное, чем-то занимались? Может, я не вовремя? Вы только скажите?
- Нет. Нет. Ну, что вы. Ничем я таким не занималась, чтобы… - ответила Аня.
- Я. Я пришел. Пришел. Пришел я. Так.
Вадим поставил чашку и посмотрел на свои ладони.
Ну, что. Мозг так и не запустился. На чем ты там живешь? На глюкозе? Больше ни крошки не получишь, предатель!
- Пойду, ручки помою, потом скажу. А то я. Как-то. Совсем идиот.
-Ванна там – указал Аня. Сама сорвалась в другую сторону.
Вадим всё ещё терялся от её неловких резких выпадов. Он опять замер на месте.
Аня быстро вернулась с чистым полотенцем в руках. Олимпийский мишка на синем махровом фоне. Ещё дед закупал по всяким ветеранским талонам и льготам. Теперь она пользуется. Приданное.
- Только впустите с собой Персика, а то он будет копать, – сказала ещё одну странную фразу Аня и без того растерянному Вадиму, когда они шли, непрерывно уступая друг другу дорогу несколько шагов по коридору.
- Кот. Он не любит, когда двери закрыты. Начинает копат,ь - Аня кивнула на исцарапанный низ двери. - Его очень раздражает, когда кто-нибудь запирается в ванной. Я пыталась его отучить. По-моему, он подозревает, что я за закрытыми дверями поедаю его мойву. Когда он всё проверит, он начнет копать с другой стороны. Его можно отвлечь.
Аня говорила уже тише. С совершено серьезным выражением лица. Вадим внимательно её слушал.
- Серьезный кот, – заключил он. - У меня тоже не любил закрытые двери. Я своему специально во всех дверях, кроме кабинета, Сделал котоходы. Внизу. Правда, он теперь шляется. Уходит, приходит, когда хочет.
- Да у меня кот тоже все время на волю стремится. Или в дверь проскользнет, а может и форточку, если оставить открытую, и по балконам. Где я его только не вылавливала.
Опять повисла пауза. Кошачья тема кончилась. Теперь надо было как-то логично Вадиму двинуться в сопровождении Персика непосредственно в ванну. Ане можно было двигаться куда угодно. Аня с одной стороны хотела немедленно и подальше, но с другой ей хотелось сейчас стоять рядом с Вадимом. Видеть его совсем близко. И слушать. И отдать, наконец, ему чистое полотенце, для него же достала из шкафа!
Ещё немного постояв, Вадим и Персик удалились в ванну. Аня пошла в комнату, прокручивая мысленно, всё ли она сделала правильно. Нет. Она забыла! Нельзя кидать в Персика туалетной бумагой. Это отвлечёт кота, но если она понадобится, Вадим её обратно не отберет. Проверено. Аня уже хотела крикнуть дополнения к инструкциям через закрытую дверь. Но не стала.
Опять мимо зеркала. Равнодушно мельком взглянув на себя. Не пытаясь ничего поправить или исправить. Пусть видит. Тут ничего не исправить. Вот. Всё, что могу. Лучше не будет.
- Пейте кофе. Уже остыл, наверное. Хотите, я подогрею.
Аня указала на чашку ладонью. Вадим послушно взял её в руки.
- Не надо. Я такой люблю.
Он сделал несколько глотков.
-Аня, я. – Начал Вадим, стараясь не смотреть ей в глаза. - Я не знаю, чё я вдруг сорвался и прибежал. Просто когда вы сказали, что не пойдете в театр... Я подумал, у меня больше не будет причин теперь. Я могу вас больше не увидеть. То есть, конечно, я смогу вас видеть… Я о вас думаю. Чаще чем об поставщиках из Томска и немецкой фурнитуре…
- Да? – удивилась, нет восхитилась Аня.
Она сидела на самом краешке кресла, подавшись вперед, и ловила каждое слово Вадима.
- Да. Поверьте, это показатель.
Ничего не помогло. Мысли. Мысли путались. Всё не то. Вадим сидел, опустив глаза. Держал в руках остатки бесполезного напитка. Капли со лба падали и тонули в ворсинках ковра. Это от того, что он поливал голову холодной водой в ванной, или он сейчас взмок от напряжения?
- Я начну сначала. Может быть, я не тот мужчина. Я обещаю, что не буду вам надоедать. Просто дайте мне шанс. Может, когда-нибудь вам понадобится человек. Я не умею быть светским и богемным. Вы молодая, прекрасная, вам нужно сиять. И себя показать и другим… Я это всё не очень. Но когда, может быть, вам захочется… Вы будете моей звездой. Я сделаю всё, всё… Я ни на что не надеюсь. Мне будет приятно, что это для вас. Вы мне верите?
- Нет. Не верю, - улыбнулась Аня.
- Хорошо, - обрадовался Вадим. - А почему?
- Потому что так не бывает. Я уже слишком большая, чтобы верить в принцев. А вы принц. Куда мне такое. Все должно быть по правилам. Вы, с вашими возможностями… Рядом с вами должна быть фотомодель, неполных двадцати лет. Вы будете возить её в магазин в Милан, и на лыжах кататься на этот известный курорт, забыла. Или как вы ещё развлекаетесь. А со мной как вы пойдете? Я не модель.
- Зачем мне модели? Я не люблю моделей, - стал отнекиваться Вадим.
Может это и странно, но Вадиму действительно не нравились модели. Их хищные агрессивные глаза, прищуренные как у снайперов. Длинные опасные когти. Слишком торчащие косточки на плечах. А ещё его армейский друг Боря однажды сказал: «Эти девушки смотрят с обложек так, будто фотограф крикнул им на съемке: "Кто первый ответит, сколько будет семью восемь, попадет на лучшую страницу". Модели так и замерли».
В шутку сказал. А Вадим с тех пор, если сталкивался с очередным взглядом глянцевой красотки, читал на её полуоткрытых губах застывший ответ – семью восемь. Ответ очевиден - семьдесят восемь. Первая страница моя, но в чём подвох?
- А я им очень завидую – честно призналась Аня - Это настоящий подарок судьбы. Красивым людям жить проще.
- Вам лучше знать, – пожал плечами Вадим.
Вадим уставился в ковер. Аня никак не могла пристроить прядь волос, то заправляя её за ухо, то немедленно возвращая, как было.
- А хотите, я вам кухню сделаю! – встрепенулся Вадим - Я ведь мебельщик. У нас хорошие… По первости лепили их лишь бы… Ну, дилетанты были. Ящик, ящик и кромкооблицовочный утюг. А сейчас научились. Давно уже этим занимаемся. Все материалы самые современные. Последние разработки.
- Нет, что вы! – испугалась Аня. - Зачем мне?! У меня есть кухня.
- А вы говорили с ней что-то не так. Нет, правда, у нас и технологии!
Вадим нашел тему для разговора. Может не самая романтичная. Но здесь он мог не заикаться, не смущаться, и говорить с глубоким знанием вопроса.
- А размеры какие скажите! Я не в смысле. То есть для меня это… Даже если… На память останется. Подарок! Хотите я сейчас замерю? У вас есть рулетка?
- Что вы! Не надо, пожалуйста, – отмахивалась перепуганная Аня. - Мне не нужна кухня в подарок. Ничего себе подарки! Да, вы и так, вот там. Недавно. Только что. Вчера.
Аня указала ладонью в сторону коридора. Она имела ввиду недавний подарок Вадима – бабочек , но не смогла вспомнить как называются эти разноцветные, летающие штучки.
- Я даже не знаю… Ничего себе… Почему кухня, подарите мне дом целиком.
- Давай. Дом, так дом. Всё! А то я работу бросил, - Вадим вскочил, выпил залпом остатки кофе и резко направился к выходу.
Отступать надо было именно сейчас. Пока Аня не успела от всего отказаться и объяснить, куда ему на самом деле надо идти со своими предложениями. И пока не успела сказать, что у неё есть другой, который выше, сильнее, красивее и уж точно не такой дебил, как вы Вадим Александрович. Кухня, дом. Это он здорово придумал. Привезет мебель. Она его пошлет вместе с мебелью. Пока привезем, пока увезем, будем видеться, общаться. Вот уже и сблизимся. А дом? Это вообще долго можно выбирать…
- Тебе надо подумать, я понимаю. До свидания, - Вадим суетливо надевал левый ботинок на правую ногу.
- Вадим! – к Ане только около порога вернулся дар речи.
- До свидания, Анечка, – с чем-то согласился Вадим и вышел. На площадке он резко обернулся.
- Поужинаем вместе?
; Ужин? - переспросила Аня.
Первый раз слышала такое чудное слово. Ужин.
- Это значит да?
; Нет. Уже вечер. Я ничего не успею приготовить. Я вообще не ужинаю.
Не первый! Аня уже знает такое слово. И ещё много слов знает. Только говорить толком не может.
- А. Ну хорошо. Я позвоню. Можно? – спросил на ходу Вадим.
- Да? – только ей понятно, про что спросила Аня.
- До свидания, Анечка. До свидания. – И Вадим убежал.
- Можно, – категорично разрешила Аня.
Что и кому?
Вадим бежал. Догонять его никто не собирался, но, опасаясь дальнейшим присутствием разрушить завоеванный аванс, он старался как можно быстрее испариться из зоны досягаемости. Около машины он остановился. Белая кривая молния свежей царапины совершенно не уместно дополняла блестящий бок его железного друга. Нет, это не досадная случайность. Кто-то намеренно и старательно процарапал единой полосой обе дверцы. Кто – Вадим догадался.
- Рога не сломай, лось-переросток. Это моя девушка! – Крикнул он в пустоту, надеясь, что соперник не ушел и наблюдает за реакцией Вадима из недалёкой засады.
Что он себе думает. Напугал? Разозлил? Продолжай, царапайся, лось! Это девушка тебе не достанется!
Татьяна выползла из лифта на своем этаже. Весь день тяжелее карандаша в руках ничего не держала, а как будто вагон угля разгрузила. Или два. Любимая работа, ничего не скажешь. Из поворота на лестницу возник как никогда не нужный Константиныч.
- Здравствуй, Татиана. Я должен сказать тебе… - завел он старую песню.
- Не видела я твою жену. Отвали, – раздраженно отозвалась Татьяна, не желая даже голову повернуть в сторону Константиныча.
Но его совершенно новый отзыв на его же всегдашний пароль заставил Татьяну притормозить.
- Моя жена дома. Воспитывает дочку, следит за домом. А ты вот в такой поздний час где ходишь? Почему ты не дома, Татьяна, не с мужем своим?
- Так я с работы… - несмело оправдывалась Татьяна, замечая изменения в одежде и состоянии Константиныча. И не верила ни глазам, ни ушам своим. Переработала! Точно надо уходить!
- Всё работаете, – снисходительно кивал Константиныч. - Всё вам мало. Деньги, к деньгам машину, к машине брильянты. А разве это должна женщина делать? Посмотри, все бабы в России бегают, золото жаждут, богатств, а рожать кто будет?! Рожать совсем не хотите. А китайцы хотят. Ты посмотри весь Дальний Восток уже в них, а ты все работаешь, всё мало тебе…
Он успел договорить, пока Татьяна оправилась от культурного шока при виде культурного Константиныча. А потом подошла вплотную, заставив отступить его на несколько шагов, схватила двумя руками за воротник куртки и резко с силой вдавила в шершавую обшарпанную подъездную стену. От неожиданности Константиныч не в шутку испугался.
- Рожать, от тебя, что ли пьянь? Жену до психушки довел, дочке жизнь испортил, все пузо свое ублажал. Теперь наелся? В исусика играешь. Ни один бог тебе не простит того, что ты со своей семьей сделал! Ни один! Ещё раз скажешь мне, что делать… Просто издалека тебя увижу, беги, падла жирная.
Татьяна так же резко оторвала тушку Константиныча от стены и швырнула в сторону. Константиныч оказался на редкость аэродинамичен. Он пролетел боком, едва касаясь пола ногам, до самого электрощитка. Звонко треснулся об его железные дверцы головой и с шумом завалился в угол.
- Поразвилось вас жидовских морд. Нормальному человеку не пройти, – уже своим голосом произнес Константиныч.
Татьяна была готова подбежать и добить этого нью-проповедника ногами, но его последняя фраза обломала Татьяне весь разыгравшийся вредительский кайф. Как можно сделать хуже человек с растворенными мозгами и печенью, который сделал всё, чтобы его ненавидели и близкие, и далекие, и твердо уверенному, что он в этом не виноват? Что может быть хуже?
Потеряв интерес к поверженному Константинычу, Татьяна устало развернулась и пошла к своей двери. Она перекапывала сумку в поисках ключей. Невозможность их немедленно отыскать начала раздражать больше чем прошедший рабочий день, жирный алкаш который учит её жить и этот подъезд. Она бросила сумку на пол и оперлась ладонью на дверной звонок.
- Буду звонить до посинения. Не развалятся. Встанут и откроют!
Уже стоя некоторое время у двери, Татьяна только сейчас уловила явный запах дыма.
- Господи, опять, что-то горит. Что ж такое-то…
Дверь открылась. На пороге стоял Аркадий. В трусах. В одной руке бутылка пива в другой распечатанный, довольно пухлый конверт. Он раскинул руки и сделал круг по коридору.
- Пятнадцатого в Москву, семнадцатого в Торонто. УУУлетаю, - произнес на распев этот самолет в семейных трусах, помахивая конвертом в левом крыле.
Татьяна посмотрела наверх. В потолок. В небо. В центр космической справедливости, в свое сердце. И бросилась на шею бегающему по кругу перед дверью Аркадию.
- Неужели правда? Неужели правда? – взахлеб повторяла Татьяна.
- Правда, правда, - Аркадий демонстрировал официальные бумаги. - Я могу выехать в течение месяца. Может, подождать, и вместе?
- Что с ума сошел?! Нечего ждать. Мне кроме денег еще с документами потом возиться. Мы в месяц даже не уложимся. Поедешь. Не бойся, тебя встретят прямо в аэропорту, я все узнавала. Я к концу лета подтянусь, – Татьяна опять обняла мужа и заглянула ему в глаза убедиться, что эти глупые мысли не застряли у него в голове.
В честь полученного официального приглашения в Канаду Татьянин муж организовал торжественно-романтический вечер на пределе мужской фантазии.
На столе теснились несколько купленных жареных куриц, много пива и одна бутылка красного вина, а так же пластиковые баночки с магазинными салатами. В центре стола выжигали последний кислород в комнате две свечи разного роста. И ещё две в блюдцах на стенке шкафа. Увидела бы бабка Зойка, сейчас бы засунула эти свечки им. Вместе с подсвечниками.
- Кстати, где наша Зоя Ивановна? Надо же успеть до её прихода всё это убрать? – Татьяна счастливо растеклась по креслу и, вообще-то, не имела никакого желания ни то что бросаться заметать следы запретного веселья, но и в целом шевелить ни ножкой, ни ручкой.
- У сестры. До выходных. Даже не знаю, как поеду, кто мне помашет белой сковородкой вслед, – Аркадий приканчивал одну из куриц–гриль и третью бутылку пива.
Эта информация заставила Татьяну подняться.
-Да?! Так это же вторая главная новость, что же ты молчишь?
Татьяна грациозно взяла бокал красного вина и сделала глоток, пристально глядя на Аркадия.
Теща Волобуева благодарственно причитала на Анином пороге.
- Ну, спасибо. Вот спасибо. А гулять не надо. Что вы будете ещё хлопотать? У неё там карандашики с собой. Она тихонечко посидит, порисует. Я думаю, часам к четырем кто-нибудь из нас придет. Спасибо вам.
- Хорошо, хорошо, не беспокойтесь. Всё будет хорошо, – наконец смогла вставить слово Аня.
Она посмотрела вниз, чтобы найти поддержку своих слов в глазах Даши. Но Даши с её глазами давно не было на пороге. Не дожидаясь формального приглашения, она уже проскочила на кухню и деловито расположилась за столом, поправляя всё время большой пакет, лежащий у неё на коленях.
- Привет, чай хочешь? – улыбнулась шустрой девчушке Аня.
Что делала она в этом возрасте, если бы её подкинули на день к малознакомой тётке? Зашифровалась в дальний угол и окружающие сочли бы девочку Аню немой. Если только в туалет попроситься. Обратиться с просьбой к незнакомым взрослым семилетняя Аня посчитала бы менее страшным шагом, чем описать чужой диван.
- Здравствуйте, а есть просто вода с вареньем? И варенье. А это ваша каша? – Даша явно не собиралась прикидываться немой.
- Да. Будешь кашу?
- Ни за что! А вы любите?
Нельзя сказать ребенку, как она на самом деле относится к этой каше. Это не для детских ушей.
- Нет. Просто я на диете, – ответила Аня и пошла мешать варенье с водой по заказу.
- Хотите сбросить вес? – понимающе кивнула Даша - Моёму папе тоже говорят, надо сбрасывать вес, а то если он дальше будет не сбрасывать, его спине станет тяжело и тогда он может не ходить. А станет на коляске ездить. А вам зачем?
Так сразу и не расскажешь.
- Да, мне, так, не помешает. Может тебе бутерброд сделать? – сменила тему Аня.
- С колбасой.
- Будешь есть колбасу с вареньем?
- Да, а чё? – удивилась вопросу Дарья.
Аня заметила лысую пластмассовую голову, торчащую из Дашиного пакета.
- Какая интересная у тебя кукла. А как её зову? – спросила она. Так. Разговор поддержать.
Даша была рада вниманию к её кукле, явно любимой. Он с гордостью добыла её из пакета и усадила на стол и с не меньшей гордостью произнесла - Оля Франкащеева!
Аня уже без притворства заинтересовалась.
- А имя ещё интереснее. Ты сама её так назвала?
- Нет. Раньше её звали, так же как и всех таких кукол. Бебибонами.
Аня поставила на стол тарелку с готовыми бутербродами. Даша тут же схватила один.
- Но тебе показалось, что ей не хочется быть как все, одинаковой? - хотела выразить уважение к Дашиному выбору Аня.
- Да, чё ей не хочется–то? Она ж пластиковая.
Полный рот нисколько не мешал Даше беседовать. И параллельно запивать хлеб с вареной колбасой клубничным морсом.
- Вот только раньше, когда я была еще маленькая и мне её подарили, я думала, она по правде кушает. Там можно было её кормить, и она потом какала.
Да, Аня думала детские рассказы не могут удивить действующую учительницу младших классов.
- Прогресс не стоит на месте. Обкаканая кукла – лучшая забава малышам. Не удивительно, что ты ей придумала такое имечко.
- Да не я придумала, - терпеливо объясняла Даша. - Я стала её кормить разной едой, а не такой, которая к ней прилагалась. Ну вот, и она больше не смогла её выкакивать. У неё в жувате стали заводиться мушиные дети.
Господи. Это что? Так задумано в новых игрушках?
- А мушиные – это от мышек или от мошек? – уточнила Аня.
- От мухов. У неё там мухиных деток, таких червячков беленьких стало очень много, и они выползали из рота, из глазов.
Даша решила, что варенья в воде маловато и теперь кусала бутерброд с колбасой, заедала ложкой варенья из блюдца и запивала сладкой водой.
- Ужас, какой. Ты, наверное, испугалась. Ты ведь маленькая была?
Чего не услышишь с утра. На кухне. От семилетнего ребенка.
- Ничё не испугалась, - честно отвечала Даша. - Они не кусучие. Я пчел гораздо больше боюсь, а мух не боюсь. Ну вот, мама сказала «тыща рублей в задницу, лучше бы колготок накупили» и помыла её с хролкой. Чтобы мушиные дети вывелись. И повесила на балкон, а то кукла жила у меня около батареи и поэтому червячки и развелись, а на балконе им станет холодно.
- А. Ну и что помогло? Наверно все червячки замерзли, быстро превратились во взрослых мошек и полетели на юг?
Даша не без уважения посмотрела на тётю, выдающую такие реальные версии.
- Почти все. А папа вышел на балкон. У него там разные железки хранятся. А кукла на веревочке висит. А червячки ещё не все на юг улетели и у неё из рота выползают. А папа не испугался, он просто удивился сильно и сел на ящик возле стенки на балконе, а там бабушка пельмени разложила, чтобы наморозить. Пап их всех сплющил. Было очень смешно. А бабушка ругалась. А папа и говорит – Обля, развесили тут фракнет…, франкащеевых. И потом он как эту куклу видит, всегда говорит – Привет, франкащеева. Так вот её теперь и звать. А у нас в классе девочка есть, её зовут Вика Кощеева.
Почему-то последние сведения Даша рассказывала чуть тише и загадочнее чем всю историю чудо-куклы.
Аня нагнулась к ней и так же загадочно спросила:
- Думаешь, её родители тоже так назвали, когда первый раз увидели?
Это здорово рассмешило обеих. Пока Даша доедала свой явно не первый завтрак из четырех бутербродов, Аня пошла в комнату, достала с верхней полки большую коробку – бывший дом отечественного пылесоса Буран, и принесла её на кухню.
- Предлагаю такое занятие. Конечно не какающая кукла, попроще. Но тоже ничего.
Даша тут же вскочила и заглянула в коробку. Там лежали рулоны разноцветной оберточной бумаги. Стопки старых открыток аккуратные мотки блестящих ниток и лент, банки из-под конфет наполненные ракушками и какими-то цветными камушками. А также россыпи бриллиантов, рубинов и жемчугов. Это было Анино хобби. Иногда она украшала цветочные горшки, иногда делала открытки своими руками в подарок. И это было настоящим кладом для Даши.
- Круто! – восхищенно протянула она. - А вам это для чего? Вы сами играетесь?
- Да, сама. Когда время свободное есть. Ну что, картину делать будем? Бабушке в подарок? И маме?
- Без базара! – сказала, как отрезала, Даша.