В первый день весенних каникул Аня проснулась в двенадцать дня. В спортивной одежде на нерасстеленной постели и под шорох работающего телевизора. Она уже не успевала ругать себя за то, что посмела спать вместо круглосуточного фитнес-марафона. Аня схватила прозрачный рукав, и побежала в магазин, докупать ткани для остальной части вечернего наряда.
Было не похоже, что магазин уже открылся, хотя в зал пускают.
-Вообще-то работаем – ответила Ане продавщица — Только у нас с открытия сегодня света нет. Если вам надо будет чек или копию, так мы не сможем, а так работаем.
- Мне не надо. Мне просто.
Аня достала рукав, и стала бродить в полумраке торгового зала, прикладывая его то к одному образцу ткани, то к другому, выбирая подходившие по цвету и фактуре. Решению этой комбинаторной задачи мешало зарождающееся сомнение. И зачем я это всё делаю? Деньги на дорогу, деньги на ткань. Девушки, наверно, с Вадимом, в дизайнерских нарядах в театр ходят. И я тут не знаю, к чему рукава пришить. Это не ресторан, в театр всегда в вечерних платьях. Не пойду я никуда позориться и Вадима позорить.
- Может, вам что-нибудь подсказать? Что-то конкретное ищите? – от безделья продавщица решила помочь клиентке.
- Полочки ищу, – продолжая думать о своем, ответила Аня.
- А это у нас тканевый отдел. Мебель внизу, на первом.
Аня оторвалась от изысканий и удивленно посмотрела на продавца.
- Да нет, - наконец сообразила она, - мне не мебель нужна. Так получилось что вот из такой ткани блузка у меня, но только без передних деталей и без спинки.
Девушка быстро поняла идею Ани и указала на стеллажи с действительно подходящими образцами. Аня поначалу обрадовалась, но, рассмотрев ближе цены на эти ткани, вернулась к сомнениям в целесообразности.
Аня ещё долго просчитывала расход ткани на предполагаемую блузку и расход денег, чтобы осталось на дорогу хотя бы на некоммерческий автобус. Потом оказалось, что ткань идеально подходящая к рукавам это остаток в два метра десять сантиметров и продавец согласилась отрезать или шестьдесят сантиметров или метр. Чтобы на стенде не осталось слишком маленьких кусков. Аня ещё раз прикинула. Пусть будет шестьдесят. Но продавец, как она сама объяснила, задумалась о предыдущей покупательнице и уверенно отрезала метр красивой, но дорогущей ткани.
- Ничего, извините. Я возьму метр. Я сначала так и хотела, – от чего-то оправдывалась Аня.
- Правда? Или давайте я вам за сорок сантиметров доплачу, вы ведь не хотели их брать, а мне такой кусочек не нужен, – по- настоящему переживала девушка.
-Ну, что вы. Извините. Спасибо. Извините. Извините. – Аня взяла пакет с отрезом и, продолжая извиняться, попятилась к выходу.
Вадим пребывал в приподнятом настроении и развел бурную деятельность, чего в понедельник с утра не бывало.
Он вызвал секретаршу.
- Леночка, найди мне Шушпанова. А если найдешь, когда я уже уеду, передай ему, чтобы перестал понедельно столярам платить. Скажи, сезон начинается, они мне весь месяц трезвые нужны. Ещё напомни программистам, чтобы они мне доналадили вебкамеры с нашим новым магазином. Там персонал новый, его контролировать надо, и заодно спроси, как две девочки-дизайнерши там стажируются. И ещё найди и распечатай мне, чтобы я не с монитора читал, что-нибудь, что найдёшь, про Жизель.
Лена старалась соответствовать выбранному шефом темпу, но пока не разогналась до нужной скорости понимания.
- А где у нас такая работает, тоже в новом?
- Да нет, – смущаясь, ответил Вадим. – Я ж девушку в теятр веду. Ты же в курсе. Там без слов. Я чтобы не облажаться.
- Понял, шеф. Щас усё будет, без шуму и пыли.
Вадим с азартом закопался в бумаги на столе, Лена ушла в приемную с намерением немедленно сварить из всего запаса в офисе убойную дозу кофе. Боковым зрением она увидела лишь, что по приемной пронеслось ярко красное пятно. Но секретарскому хоть и не до конца проснувшемуся мозгу было достаточно считанного обрывка информации. Это последняя бывшая Вадима. Наталья. Он велел не пускать её больше никогда. Лена бросила на свой стол блокнот с заданиями и понеслась вслед за незваной гостьей в кабинет Вадима. Но успела только беспомощно развести руками за спиной уже ворвавшейся Натальи. Вадим понимающе кивнул ей в ответ, и Лена исчезла за дверью. Наталья успела заметить.
- Долго этот язык жестов будет продолжаться за моей спиной? Приучи уже свою секретутку не вставать грудью у меня на пути. – Усмехаясь заявила она.
Вадим сразу решил быть жестким. Расставить точки. И всё такое.
- Зачем, Наташенька? Мы ведь всё решили. Ты сказала ноги твоей больше не будет… Или ты сегодня в других ногах?
Наталья встала по стойке смирно напротив стола Вадима и медленно подняла на пояс узкую красную юбку своего безупречного делового костюма.
- В этих же. Вот. Или жалаете посчупать? Бывает ещё оптический обман здрения.
-Не. Нет. Не жалаю. – Уверенным быть уже не получилось, зато испуганным запросто.
- Что же вы так испугались, Вадим Александрович? Или нашли ноги покрасивее! Мои по сравнению с ними вас просто пугают?
Наталья кошачьим шагом обошла стол и приблизилась к креслу Вадима. Тот старался хоть откатиться на безопасное расстояние.
- Наташа, мы всё выяснили. Давно. И расстались. Что ты устраиваешь? Сейчас. Здесь.
- Так, во-первых, мы не расставались. Это я тебя бросила.
Это было чистой правдой. Наташа сама выбирала мужчин и выбирала время, когда их менять. И вообще, была очень независимой и самостоятельной особью. Клан Ашитиных, к которому принадлежала Наталья, в городе был самым уважаемым и значительным. Наталья не захотела разделить судьбу всех столичных и провинциальных дочек богатых семейств и не стала тупой сторожихой папкиных капиталов. Она расширила сферы влияния, выбралась на новые рынки и к моменту, когда папа решил отойти от дел и заняться рыбной ловлей в проточных речках новой Зеландии, семье Ашихтиных принадлежала уже добрая половина города. Не без помощи, а при непосредственном участии и под контролем умной и амбициозной Натальи. Вадим был желанным трофеем в её охотничьей копилке, но оказался каким-то мужиковатым, слишком домашним, без размаха, хотя возможности позволяли, короче провинциальным. Они по- настоящему не сошлись характерами. И расстались. Вадим надеялся навсегда. Наталья тоже так думала, пока не узнала, что Вадим для своей новой подружки заказал бабочек. Самолетом. Из Новосибирска. Вот так никому не нужен, и тебе не нужен.
А теперь нужен!
- У меня много работы, - с надеждой «вдруг уйдет» произнес Вадим.
- У меня больше работы, Буратино хренов. На меня полгорода трудится, пока ты тут головешки строгаешь!
Наталья надвигалась на Вадима. Её колено оказалось вплотную к креслу. Между его коленями.
- Я рад за тебя. Строгал Папа Карло. Так что я хренов Карло. Вадим пытался добавить жесткости в голосе.
- Ах, Карло. Или папа. Тебе теперь нравится, когда девушки называют тебя папуля? Стал сентиментальным, папуся?
- Я всегда такой был. Ты просто не замечала.
- Так ты сам скрывал. Что-то ты мне бабочек самолетами не возил.
Наталья перекинула длинную ногу через кресло и уселась Вадиму на колени. Лицом к лицу.
- Открыла разведывательную школу? – Вадим поднял обе руки, как пленный, желая отстранить девушку от себя. Его руки оказались на уровне её груди. Почувствовав на себе мужские ладони, Наталья сильнее вдавилась в них.
- Пока нет, подумываю. А вот курьерская служба, которая бы так хорошо обслуживала людей с приступами энтомологии, у нас одна. Моя.
Вадим убрал руки.
- Хорошая служба. Я доволен. Что ты уселась?! На меня. Что ты притащилась тут выяснять? Что мы ещё не выяснили?
Наталья двумя ладонями обняла щеки Вадима и нежно как маленькому ребеночку стала объяснять.
- Мы не выяснили, кто это. Кто, кто этот цветок страсти, на который ты так запал? Я волнуюсь за тебя, Вадюша. Это со мной ты мог быть точно уверен, что мы вместе не из-за твоих древесно-стружечных миллионов. Слава богу, сама не бедствую. А бабы, они знаешь, какие. УУУ. А ты же такой чувствительный у меня и глупенький мальчик.
- Спасибо за заботу. Дальше я сам. Тебе не пора?
Вадим капризно замотал головой и стряхнул ладони Натальи.
- Так. Да плевать мне на твоих подружек недоопыленных. – Наталья сама сменила нежно-назидательный тон на деловой. - Я по делу, между прочим. Трачу свое время. Я сколько раз могу повторять. Забери свое барахло от меня.
Старая история. Вадим до сих пор не мог понять, это последняя причина для неё поддерживать с ним отношения или какой-то обязательный ритуал у девушек, без которого у них не начнется новый роман, пока прежний любовник не заберет свои вещи из их жилища. И обязательно самолично.
- Выкинь, я тебе сто раз отвечал. Перешли мне со своей курьерской службой, проверенные ребята. Я всё оплачу. Я присылал к тебе водителя, ты ему не отдала. – Он говорил ей это уже не раз. Нет опять, двадцать пять – забери вещи.
- Не надо. Чтобы про меня потом слухи ходили, что я зажала какую-нибудь твою вещицу и теперь привороты навожу, - на полном серьезе отвечала Наталья. - Сам приедешь, всё соберешь, проверишь и заберешь! Понятно?
- Что несешь, что за слухи? Что за фантазии? А ты можешь?
- Я. Я всё могу, я ещё и не то могу. Хочешь посмотреть?
Мягкая, но цепкая и уверенная кошечка вернулась. Наталья обняла Вадима за шею и поцеловала.
- Нееет, не хочу, - почти закричал Вадим.
- А по-моему, хочешь! – промурлыкала Наталья. Она прижалась к груди Вадима всем телом. Кресло потеряло равновесие и опрокинулось назад.
Секретарша Лена, услышав грохот из-за дверей кабинета шефа, на секунду оторвалась от дел. Всё понятно. Значит, не пускай её, Лена! Всё кончено!
Через какое-то время из кабинета уверенным шагом вышла Наталья. Она не удосужила ни словом, ни взглядом Лену, покрутилась у зеркала и упорхнула. Позже вышел Вадим, поправляя на ходу плохо заправленную рубашку. Он Лену заметил.
- Что? - спросил он в ответ на её укоризненные качания головой.
- Ничего, она сама, - констатировала Лена.
- Я говорил. Не пускай её.
- Я не пускала.
Вадим говорил все громче, будто со звуком должно было добавиться правдоподобия. Лена спокойно кивала.
- Ты работаешь? – ещё громче спросил Вадим.
- Я-то работаю. Вот.
Лена протянула шефу несколько листов.
- Что вот? - чему-то возмущаясь, кричал Вадим.
- Распечатка про Жизель. С мнениями критиков, – стала отвечать громче и Лена.
- Спасибо. Программистов нашла?
- Нашла.
- Шушпанова нашла?
- Ищу.
- Вот. Ищи. Я сейчас. И на фабрику надо ехать. – Резко успокоился Вадим. Развернулся и ушел к себе.
Лена вздрогнула от громко хлопнувшей двери кабинета. Всё. Услышал всё, что хотел. Расхлопался. Она сама, конечно. Тюти маненький, тётька злая, сама, а он не хотел. Тетя бяка. Тётю не пускайте. Титьку мне дайте. Я поехал. Кабель!
У Татьяны не было ни каникул, ни спонтанного отвлекающего секса на рабочем месте. Начиналась, как она думала, обычная трудовая неделя. А вроде всё и было как всегда. Столы по периметру кабинета. Татьянин первый от двери. Далее по порядку - Зулько – исполняющий обязанности зам.начальника отдела, Воронок, Пыреев, Иванов - экономисты, как и Татьяна. Второй час идет традиционная для понедельника пятиминутка и как всегда Татьяну, единственную женщину в отделе, слушать никто не собирается. Офис полон народу, но она говорит с пустотой. Да и ладно – ей надо выполнить формальности и представить готовый отчет отделу. Слушают, не слушают – их дело. Если бы это была плановая рутина, Татьяна не старалась соблюсти все формальности. Но нынче их филиал ждет визита товарищей из московского офиса, а с ними президента всея фирмы из самой из Америки. У каждого будет возможность доложить о своем вкладе в дело корпоративного процветания, себя показать и вполне возможно набрать очки для долгожданного продвижения по карьерной лестнице. Этот отчёт - ответственное задание, визитная карточка и потому плод не одного месяца работы кропотливой и сложной. Теперь нужно было преодолеть пункты по продвижению. Мешать ей, конечно, будут. Но не в этот раз. Чтобы найти к чему придраться, и «завернуть» отчет, надо было хотя бы слушать. Мнение отдела о своей работе не интересовало Татьяну в равной степени. Ей нужно выпендриться на предстоящих показательных выступлениях перед московско-американскими гостями. И ступени карьеры тут ни при чем, Татьяну интересует только прибавка к зарплате. Деньги, страховка, Канада. А в бизнес-леди, это вынуждено. В действительности она никогда не мечтала сделать карьеру. Не выбирала между домом и работой. А кто её давал такой выбор? Есть вообще такая проблема?
Насколько реальна женщина, делающая выбор между семьей и карьерой?
Сначала вымерли принцессы, с детства знавшие, что явится на белом коне их единственно возможное счастье, а всё, что они могут, это сидеть, перекинув тяжелые косаньки через окошко башни и помахивать белым платочком в ожидании. За ними загнулись тургеневские барышни, так и не сумевшие уехать с морозной остановки на отвоеванную у мужчин работу. Потому, что по-другому, кроме как, расталкивая всех коленями и локтями, в утренний автобус не влезть. Сексреволюционерок сменили сексконтрреволюционерки, а потом, и те и другие упокоились. И вот мировая культура поставляет новое понятие. Новый тип женщины. И все начинают подражать ему, как всему модному и ругать, как всё западное. Соответствовать и жаловаться как это тяжко. Но, только, не факт, что вообще состоялось такое явление как российская бизнес-леди. Нет, сразу минус скучающие жены олигархов, которые открыли на последние два миллиона евро дизайн-студию проектирования домиков для лысых собачек. Это не бизнес-леди, это покупательницы, в своем приступе шопингомании раскрутившие мужей на целый бутик. Не подойдут и наследницы, вынужденные беречь и приумножать богатства, может заработанные, может наворованные семьей.
На том же западе среднестатистическая женщина выбирает работать или посвятить себя семье, детям, дому, который, как правило, не образное понятие, а дом натуральный.
На востоке, когда женщина выбирает, она действительно, выбирает. Если карьера, то, скорее всего, никто уже замуж не возьмет.
А у наших баб. Всё вынужденно и по безысходности.
У кого из наших состоявшихся деловых женщин были варианты - достойная спокойная семейная жизнь или судьба карьеристки и начальницы. Сто процентов, звучало это несколько по-другому : «Взвали всё на себя, пока твоя семья не сдохла с голоду, под мостом». А это никакой не выбор. Это инстинкт выживания.
- Если добавить к этому статистику, хотя и просто графики по этому месяцу явно указывают в отчете на… - декламировала Татьяна стенам.
- Мужики, пойдем, покурим, - на полуслове Татьяну оборвал заглянувший в кабинет Альбертик Абдугаимов из соседнего отдела.
- Точно, сто лет не курили. Пошли.
Зулько, Пыреев, Воронок и Иванов дружно поднялись и пошли к выходу. Абдугаимов решил срочно продемонстрировать фото со своего последнего свидания. Мужчины столпились вокруг. Татьяна так и осталась стоять около доски с открытым фломастером в руках. Всё, представила отчет.
Мужчины дружно заржали, перелистывая кадры в мобильном телефоне. Девушка Абдугаимова – юрист из торгового отдела – решила удивить дорогого друга оригинальным подарком. А именно, сделала себе интимную стрижку в форме елочки. И презентовала чудо-прическу, видимо, в пятницу. К понедельнику о том, что у юристки из внешнеэкономического «там» елочка светится зеленым светом знал весь их филиал. Красноярск просил прислать фотки покачественнее, омские коллеги хвалили за креатив, а вот Москва только проснулась и ещё запаздывала с отзывами, но и там уже были в курсе. Интересно, сама девушка уже знала своей такой междурегиональной популярности?
- Сурьпризь, говорит. Интитимная прическа. И в темноте светиться. Зэлёним светом, - Абдугоимов передавал по кругу мобильный.
- Это она сама собой засветилась. Зеленым светом. Бабе почти тридцать лет. Сидела, писала свои диссертации, не знала что для чего. Хорошо Альбертика встретила, – комментировал Иванов.
- Слушайте, чем воняет у вас? Какая-то смесь огурцов или дыни и кондитерской фабрики? – Абдугаимов отвлекся от демонстрации своих эротических побед в мобильном формате.
- Да, – криво усмехнулся Зулько, - такой человек, как ты, с таким чувствительным обонянием, у нас бы не выжил. А мы привыкли.
- Давайте проветрим. Танэчка, вам не поддувает?
Абдугаимов не дожидаясь ответа, открыл дверь нараспашку. Татьянин стол оказался как раз на сквозняке. На пол полетели бумаги. С других столов тоже. Иванов, Пыреев, Воронок и Зулько уже выходили. Они не заметили или не хотели заметить, что бумаги Татьяны на полу. Мужчины пошли курить. Татьяна полезла под стол собирать документы. Потом нажала пару кнопок на компьютере и пошла к принтеру ловить распечатанный отчет, по дороге подобрав ещё несколько листов с пола. Мельком глянула – это не с её стола. Чтобы долго не разбираться сложила все стопкой на подоконник. Надо будет, найдут.
Коллеги вернулись через какое-то время, и Пыреев пошел включить чайник. Он взял стопку бумаг. Часть положил на стол к Зулько, а потом подошел к Татьяне и очень вежливо спросил: - Танечка, я же просил вас перестать наводить в офисе порядок? Мы для этого платим специально обученным девушкам. И они не трогают наши деловые бумаги. Зачем же вы себя опять утруждаете?
- Ваши бумаги валялись на полу. Я просто подобрала их и не стала разбирать, где чьи, – не менее вежливо ответила Татьяна.
- Лично я никогда не раскладываю бумаги по полу. В отличие от некоторых, – включил назидательный тон Пыреев.
Нагнулся и поднял лист, который Татьяна не заметила.
Татьяна поблагодарила внимательного Пыреева, а он ещё долго стоял над душой, снисходительно заглядывая ей через плечо. Вот этого Татьяна вообще не переносила. Она начала суетиться, давить не на те кнопки клавиатуры, искать неизвестно что у себя на столе. Наткнулась на папку со свежераспечатанным отчетом. Не горит, но это повод уйти из кабинета. Татьяна схватила папку двумя руками.
- Я к Лобову.
- Хорошо, Татьяна Михайловна, – одобрил Пыреев.
Будто без его одобрения она бы не пошла.
Татьяна зашла в приемную начальника и поздоровалась с Верочкой. Лобовской секретаршей.
- Ой, тут такой кипиш, - стала жаловаться Верочка. - С этим визитом американского начальства. Все грызутся, и в то же время все друг другу задницы лижут. Репетируют. А главное, никто же сроков не знает. Раз московский офис сказал, все подготовить на этой неделе, значит на этой. А когда точно, кто приедет, какой из себя. Никто не знает. Вот все делают вид, что усердно работают на случай внезапного вторжения.
- А как сейчас сам? Расположен? – Татьяна кивнула в сторону двери кабинета.
- Нервничает, но молодец. Держится. Правда, все время с зеркалом разговаривает.
- Ну, я пошла.
Татьяна поправила амуницию, мельком проверила боевой раскрас и дернула ручку кабинета.
Дверца и открылась.
В кабинете у стены, напротив встроенного шкафа, стоял двадцатипятилетний белобрысый соплежуй – начальник экономического отдела Константин Лобов. Был он, как водится, дебил дебилом. Ну, так и положено начальнику среднего звена.
Лобов протягивал отражению руку, слегка кланялся, потом убирал руку. Опять протягивал. И убирал.
- Ой, Таня. Привет. А я хотел тебе звонить. Столько работы, столько работы. Садись.
Лобов бросил предлагать руку зеркалу и сел на свое рабочее место.
-Готовишься? – понимающе спросила Татьяна. Будто то, что он делал, действительно выглядело подготовкой к чему-то кроме поездки в Кащенко.
- Да, столько работы. Так надеюсь на этот визит. Общался с московским офисом. Я, скорее всего, к ним. И конечно, не знаю когда это будет решаться… Если здесь, то у тебя конкурент только, Зулько, но я конечно замолвлю словечко. А если Москва будет решать, то там уж одно мое слово, и у тебя никаких конкурентов. Я в Москву, ты на мое место. А хочешь со мной в Москву?
Татьяна молча улыбалась. А Лобов всерьез ждал ответа. Вовремя вошла Верочка с чаем и бутербродами. Внимание Лобова переключилось на еду. Он взял один бутерброд и протянул Татьяне.
- Будешь?
- Нет, спасибо. Я потом в кафетерий лучше схожу, нормально поем.
Масляный кружок колбаски упал на полировку стола. Лобов подобрал его и прилепил обратно. Пальцем вытер со стола следы масла.
- Вот мой отчет. И мои предложения в одной папке – попыталась перейти к делу Татьяна.
Лобов взял папку масляными руками.
- Отдам твой первым. Или может лучше после Зулько. Под занавес. Ну, впрочем, как получится. Еще, знаешь, у этих американцев рабочие романы не приветствуются. Так что ты нигде не афишируй. Сама понимаешь.
- А что я должна не афишировать?
Действительно, пока нечего. Вот это Лобова и не устраивало.
- Поехали сегодня ко мне. Обсудим твой отчет. Как бы повыгоднее его представить в свете грядущих перемен. Ты обещала. Поужинаем по-домашнему.
Татьяна улыбнулась и ничего не ответила. Она посчитала, это вполне внятное нет. Нет, пока она не увидит реальных действий. А там посмотрим, может… Хотя скорее не может. А Лобов должен был думать, что он в начале бурного служебного романа.
Вернувшись к себе, Татьяна решила взять файлы с отчетом домой, прорепетировать презентацию. Она зашла в каталог. Папки с отчетом не было. Она зашла через проводник. Вызвала поиск. В её компьютере, её отчета не было. Татьяна оглядела комнату. Все сосредоточено работали, никто не обращал внимание на неё, даже мельком. Татьяна мысленно усмехнулась: - А то она не знает с кем работает. Угадайте, козлы, есть копия или нет? - И всё же на душе стало мерзко. Конечно, ничего нового, обычное состояние, когда любуешься на своих коллег особенно в понедельник. Но сильнее.
Татьяна выключила компьютер, взяла сумку и сигареты.
- Я на обед, – кинула она у выхода.
Никто не шелохнулся, только Зулько, не отрывая глаз он монитора, слащаво пропел: - Хорошо, Татьяна Михайловна, если вам будут звонить, я скажу, будете через час.
Да ещё ни разу в жизни не сказал.
Татьяна вымещала злобу на кнопке лифта, с остервенением вдавливая её в стену. Двери, наконец, открылись. В кабине стояли два человека. Один повыше, другой пониже. Высокий спортивного вида в не застегнутом пиджаке, потому что не найти такого пиджака, чтобы застегнулся на его раскаченном торсе. В лице читалась неиспорченность образованием и явное преобладание спинного мозга над головным. А вот мелкий был чужак. Это виделось моментально. По какой-то почти балетной осанке, по взгляду. И широкой искренней улыбке, которой он встретил выходящую Татьяну. Она сурово и устало глянула на него. Одни уроды кругом с утра. И даже в лифте. Татьяна жахнула кулаком по кнопке первого этажа.
- Тяжелый день на работе? - спросил чужак.
- Жизнь тяжелая, – гавкнула Татьяна в ответ, не оборачиваясь.
- Вообще или в этой компании. Может, я помогу?
Нет! Вот он хочет поговорить! Общительный урод!
- Может, оставишь меня в покое, шибздик? – крикнула через плечо Татьяна.
- Чё это я шибздик? Я с тебя ростом.
В вопросе чужака было искренне неподдельное удивление. Он хотел знать. И продолжал улыбаться.
И правда, что она накинулась на незнакомого человека в лифте. Сама не понимает. Татьяна обернулась. Его вопрос-ответ заставил улыбаться и её.
- А ты не ходи с баскетболистом, а то на контрасте кажешься шибздиком. – Сейчас это означало: извините, что срываю на вас раздражение.
Чужак откликнулся:
- Красивая девушка. Еще более красива, когда улыбается. Это не баскетболист, это мой дравйвэ.
- Что без драйверов в лифт не загружаешься? – уже в голос засмеялась Татьяна.
Мужчина тоже смеялся. За компанию. Хотя явно не понимал, над чем.
Двери лифта открылись.
- Пойдем пообедать, пожалуйста, прошу пригласить вас. Для тебя.
Такое посторенние фраз Татьяну нисколько не удивило. Мужчина явно был ненормальный. В смысле, нестандартный. Короче, чужой. Они так и должны разговаривать. Татьяна это поняла с первого взгляда и даже уточнять не стала. Но опасности от чужака она не ощущала.
- У меня, что голодный вид такой? – в шутку спросила Татьяна.
- Очень красивый вид, – не понял и стал оправдываться чужой. - Ланч. Здесь близко ресторан. Через час у меня здесь дела. Я вас увезу и привезу. Честно. Просто хочу поугостить, красивая девушка.
- Поугостить, значит, хочешь, – хитро прищурилась Татьяна. - Поехали, но я много ем. И чтобы мясо. Я предупреждаю.
Они пошли к выходу. Громила, который всё это время торчал у чужака за спиной, обогнал их и выбежал на улицу. Когда Татьяна и её спутник преодолели холл и вышли на улицу прямо к ступенькам главного входа, подъехал автомобиль с громилой за рулем.
Мужчина открыл Татьяне дверь и сел сам.
- О, это такая редкость. Это очень хорошо. Женщина, которая ест не только структурированную воду и хвостик сельдерея.
Сельдерей? Нет, он странный, но не деревенский, он какой-то марсианский.
- Ты что из деревни, сельдерей?
- Я, да. Я живу в деревне. Глубоко отсюда. Хотишь поговорить об твоих проблемах? Что тебя так разозлило сегодня? Ты пришла в лифт обиженная.
Врет марсианин, да и ладно. Что сегодня разозлило? Да как бы сказать, чтобы цензурно?
- Я работаю с четырьмя козлами, которые стирают мои отчеты, не отвечают на мои вопросы, зажимают важную информацию, а все потому, что прекрасно понимают, что я реальный претендент стать их начальником. Потому, что одна разбираюсь в делах лучше, чем они вместе взятые. Тут еще все ждут американского папу, который скоро приедет в наш гадюшник и будет всем нам счастье.
Татьяна в жизни ни с кем не делилась производственными проблемами. И вспоминать лишний раз не хотелось. И какой смысл ныть, что изменится? Почему ей вдруг так остро потребовалось, нет, не излить душу, а оправдаться? Она на самом деле не какая-то офисная стерва, это всё работа.
Татьяна достала сигарету. Марсианин до этого сидевший неподвижно и внимательно слушавший, быстро нашарил в кармане зажигалку и поднес огонь к сигарете.
- Одна шестерка предлагает мне переспать с ним, а взамен замолвить перед боссами за меня словечко. Хотя неизвестно, что он там замолвит, а вот раструбит о своей сексуальной победе – это сто процентов. Так вот я не то, чтобы обижаюсь на всё это, просто я в раздумье. Уже идти спать с шестеркой, надеяться на счастливый случай или послать эту работу туда, куда и следует.
- Паслай, - твердо сказал марсианин. - Такая красивая женщина. Любая женщина должна любить, цвести и делать то, что ей хочется. Мужчина должен исполнять ей желания. В этом преимущество женщин над мужчинами. Мужчина всегда должен делать, что должен. А женщина, что хочет, то и должна. Тебе не нравится работать у этой компани? Зачем? Не надо.
Татьяна серьезно и вдумчиво посмотрела на своего собеседника. Она видела, что этим смущает его. Но долго не отводила глаз.
- А ты меня удивляешь. Откуда ты такой взялся, а?
Татьяну вмиг перестало интересовать, как выжить на работе, что будет с её отчетом и вообще что будет. Какой удивительный нереальный человек. В его словах, в его жестах и даже в том, как он сидел и просто слушал Татьяну, была какая-то спокойная правильная уверенность. Он излучал достоинство, хотя не делал ничего показательного. Он слушал. И улыбался.
И он решил, что Татьяна спрашивает всерьез.
- Мы в лифте вместе ехали, - удивленно ответил мужчина. - Ехали, ехали, наконец, приехали. Выходим.
- Только я прошу. Я угощаю, - приказным тоном изрек Татьянин спутник, когда они уселись за ресторанным столиком.
Татьяна глянула поверх красной раскладушки меню. Нет, всё-таки смешной мужик!
- А ты думал я, что ли?!
Татьяна углубилась в изучение меню. Цены в этом ресторане были забавнее даже живого марсианина.
- Ох, нихера, - слегка удивилась Таня, - молодой картофель отварной. Они что, каждой картофелине пластическую операцию по омоложению в Швейцарии делали.
После паузы секунд в десять мужчина начал смеяться. Татьяна опять глянула на него. Что же это за чудо? Сидит напротив. У него должно быть какое-нибудь дикое имя. Типа Арсенио или Добрынислав.
Принесли белое вино в простых и от этого очень красивых бокалах. Татьяна без предложения взяла бокал в руки.
- Давай хоть познакомимся, марсианин, – сказала она. – Разрешаю представиться. Меня звать Таня. А тебя?
- Григорий.
Марсианин сделал серьезное лицо и протянул навстречу Таниному свой бокал.
- Вот и познакомились. Ты извини, Григорий, что вот так, сходу загрузила тебя проблемами. Сама не знаю, что это я разошлась. Все нормально. Я уже какой год так работаю. И хрен я им уволюсь. Я за это повышение знаешь, как сражалась. Остались мелочи.
- Когда бизнес и секс смешиваются, ничего хорошего не получится. Хочешь карьера – не спи с этим шестеркой, – четко, по-деловому рассудительно, отозвался мужчина.
- Ладно, подумаю. Хороший ты мужик, Гриша. Повезло твоей жене.
Татьяна, улыбаясь, опять залюбовалась на своего удивительного спутника. И, несмотря на то, что они сейчас сидели друг напротив друга, ели ресторанную еду, по очень, кстати, ощутимым ценам, её собеседник казался не реальней воображаемого друга, которые являются в американских фильмах расторможенным детям в минуты одиночества. А может, и правда, он был ей нужен, и она его выдумала. Татьяна поглядывала на Григория, проверяя, не начинает ли он растворяться в воздухе.
Как оказалось, это не единственный званый обед на этот день. Вот так, то пусто, то не по разу в сутки. Вернувшись в дружелюбный коллектив заклятых сослуживцев, Татьяна кое-как дождалась окончания этого рабочего дня. От свободы её отделяла площадка автостоянки и подземный переход до метро. Но не тут-то было. Со стоянки симофорил Лобов. Татьяна с грустью посмотрела в сторону остановки. Но надо было подойти, этот орущий придурок привлекает слишком много внимания. И ладно бы сам по себе выглядел как идиот, так он же орет: «Таня, Танечка, я тебя жду».
Татьяна быстрым шагом подошла к машине Лобова.
- Костик, сам же говоришь. Работы выше крыши. И я как-то одета сегодня. Давай потом, в конце недели, – старалась быть милой Татьяна.
- Танюся, ты прекрасно одета и прекрасно выглядишь, как и всегда. Ненадолго. На часочек. Сегодня. Ну, пожалуйста, пожалуйста, - стал канючить Лобов, издавая за каждой фразой скрипящий прерывистый звук, будто он шумно давился последним словом. Этот скрип у нас смехом зовется.
Хрен с тобой, золотая рыбка.
- Ну, если ненадолго. - Татьяна, оглядываясь, побыстрее забралась в машину.
В узкой прихожей Лобов как большой помогал Татьяне снять плащ. Беспокойства не было. Хотя Татьяна прекрасно понимала, к чему эти вечерние обсуждения отчета. Но пока она не определилась со сценарием развития отношений с господином Лобовым, рассчитывать ему не на что. А в случае чрезмерной настойчивости она и в глаз может, легко. Но дальнейшее Татьяну искреннее удивило. Из глубины комнат она услышала голоса.
- К тебе что, кто-то пришел? – спросила Татьяна настороженно.
- Это мама, - почему-то шепотом ответил Лобов.
- Мама! К тебе что, мама приехала?! – Татьяна тоже хотела переспросить тихо, но её удивление добавило словам громкости.
- Почему приехала? Она здесь живет. - А Лобов явно не понимал, что удивляет Татьяну.
- Слушай, нет. Это перебор. Зачем ты меня-то приволок к своей маме?
Оказалось, не приволок. Оказалось он живет с мамой. И со старшей сестрой – Светой. И ещё с тётей. А тётя с мужем.
Всех их по очереди Лобов представил Тане, когда они вошли в большую комнату из темно-вишневой портьеры. Ну, точно как в манеж. Татьяна мрачно и печально оглядела всю компанию. Мама Лобова в свою очередь мерила Татьяну взглядом с ног до головы.
- А это наша Танюша, – радостно проблеял Лобов.
Чудеса продолжались. За спиной у объявленных родственников виднелся накрытый стол.
- Мы пока посидим в моей комнате. У нас деловой разговор. - После обмена приветствиями Лобов втолкнул Татьяну в боковую комнату.
- Костя, недолго. Скоро будем кушать, - строго им вслед сказала мама.
Поначалу Татьяну смутила вся эта дурацкая ситуация, но, поразмыслив, она расслабилась и даже решила извлечь из незапланированных смотрин выгоду. В конце концов, ей не надо было по-настоящему производить хорошее впечатление. Даже наоборот. Сейчас мамашка поймет, какую дрянь сын тащит домой с улицы и больше не разрешит Костику играться с такими плохими девочками. А Татьяне не придется следующие полгода объяснять шефу, почему она до сих пор ему не дала.
За псевдослучайным ужином Татьяна спокойно рассказывала потенциальной свекрови про своего первого мужа, про проблемы с бандитами и про нынешние тяжелые жилищные условия, смело спорила о лучших рецептах борща и почему-то сказала, что после школы нигде не училась. Мол, и так, всё умеет, что зря мозг кипятить? Про наличие второго живого мужа Татьяна всё же умолчала. Лобовская мама была внимательна и поддерживала беседу. Остальные смотрели на Татьяну с открытыми ртами и все расширяющимися глазами. От каждой следующей подробности Таниной прошлой личной жизни. И только Костик беспрестанно лыбился и тряс челкой в тарелку, соглашаясь со всем, даже с тем, о чём его не спрашивали. Шапито, да и только.
- А какая-нибудь недвижимость вам осталась, как вдове? – прямо спросила женщина.
- Нет, только долги. Пришлось переехать в другой город. Сюда. Живу у родственницы своей. Хорошо ещё детей не завели.
Несмотря на то, что Татьяна, как потенциальная невеста явно не набрала баллов даже на четвертьфинал, глаза у несостоявшейся свекрови вдруг загорелись.
- Ну, это в силу обстоятельств, вы пока радуетесь отсутствию детей, – вдруг от конкретного допроса она перешла к лирике. - Но когда у вас сложиться стабильная и здоровая семья. Вы знаете, Костику давно пора родить.
- Да, а так сразу и не скажешь, – Танины акции резко пошли вверх. Это её волновало.
Лобов продолжал кивать, улыбаться и выжирать оливье прямо из салатницы.
- Костик, тебе надо подстричься, - строго заметила мама.
- Ой, прям детство вспомнила. Братьев своих. Бабушка Поля около дверей встанет: – Митя ты, что там так долго? Ты какаешь? У тебя живот, что ли болит? Ты какаешь или опять с пиписькой играешься, поганец?!
Татьяна не могла не поделиться впечатлениями с подругой и поэтому, вырвавшись из гостей по пути домой, зашла к Ане. Хотя не только поэтому.
Мать Лобова одарила её двумя книгами - «Советы будущим мамам» и «Русская кухня». Отличные издания с красивыми картинками и хорошей полиграфией. Было жалко выкинуть, но и домой нести – только лишние вопросы. Решила передарить Ане. Вдруг и понадобятся. Советы.
Но главное надо было оценить наряд для предстоящего похода в театр, который Аня должна была доделать. А вот про мужчину, с которым обедала, Татьяна решила не рассказывать. Нужно сохранить эту встречу в тайне. А то подземные сады завянут, и Гриша вместе с остальными жителями сказочной страны вынужден будет вернуться обратно, к себе, на Марс. Откуда он, всё-таки, взялся? Из лифта. Может это дух прежнего исследовательского института, которому теперь приходиться обитать в лифте, так как здание храма науки распродано и осквернено коммерческой деятельностью.
- Отлично! - только и смогла вымолвить Татьяна, когда Аня достала готовую блузку.
- И цена отличная. Мне еле на обратную дорогу хватило, – Аня продемонстрировав изделие ручной работы и бережно повесила блузку обратно в шкаф.
- Чтобы получать, надо вкладывать. Можешь ты себе один вечерний наряд позволить. Даже половину. А потом тебя Вадик будет нарядами снабжать.
Анино гордое самолюбование за проявленное мастерство и смелые траты поменялось на настоящую обеспокоенность в глазах.
- Слушай, а если он правда, думает, что меня его деньги интересуют. Я ему в ресторане всё на жизнь жаловалась. Как же я смогу его переубедить теперь?
Аня села на краешек дивана и похоже всерьез собралась об этом переживать.
Татьяна усмехнулась.
- А тебя не интересуют? Тебя только любовь. Которая спасет мир. В обнимку с красотой.
- Ну, конечно, любовь. Ты разве в это не веришь?
Ну, конечно же. Господи, где выращивают таких дурочек, в каких инкубаторах. Жестокие, жестокие дурочкаводы. А потом выпускают в наш мир и они, бедные, всё ждут, пождут, когда сладко защитим сердце от первого взгляда на мужчину её мечты. А хорошо ещё, чтобы тот мужчина промышлял раздачей баночек с земляничным вареньем бездомным деткам и оживлял лучезарным взглядом замерзших щеночков. Тут с его сердцем случится такая же фигня и они пойдут по жизни вместе. Рука в руке. А в свободной - корзинка для сбора благотворительных земляничек. И в первую брачную ночь обязательно ложе под палантином и белые занавесочки развиваются на ветру.
Татьяна устало посмотрела на подругу.
- Аня. Верю, конечно. Это всё точно может быть. Но только вот там или вот там, – и уверенно показала сначала на окно, а потом на экран телевизора, - на Манхеттене. У них там большой город, секс, работа, которая заключается в том, что бы курить в офисных туалетах, в которых чище и красивее, чем в наших аптеках. Где-то, там, где дурацкая красота спасает мир. Тут, сейчас. Я не верю. И твоему Толстому не верю. Или кто это изрек такое мудрое?
- Достоевский. Но и Толстому ты можешь смело поверить! – не унималась Аня.
- С чего ему верить? Толстому. Детей нарожал. Пошел он босиком, философствовать. Работать надо и никакого приданного. А дочек кто замуж отдаст? Кто их возьмет с таким папкой? Куда могла девушка пойти работать в девятнадцатом веке? А жена-дура не понимала гения. Она ему - хорошо бы позаботиться о будущем детей. А он – красота спасет мир, до свидания.
- До свидания он не говорил.
- Вот найдешь себе в итоге такого. Вроде нашего Константиныча. - Вздохнула Татьяна об Анином будущем, да и о своем. - Будешь каждый день думать, на работу на транспорте ехать или пешком сэкономить, и детям полкило яблок купить. Зато это будет красивая любовь! Рай в шалаше.
Татьяна залпом допила кофе и пошла к себе. Вспоминать обеденный мираж и готовиться к новому трудовому дню. Аня закатала спортивные шорты повыше, красной помадой по всей длине ног обозначила границы, до которых ей обязательно надо похудеть к пятнице и со страстью маньячки-физкультурницы опять принялась скакать под трехчасовой диск со всевозможным фитнесом.
Волобуев и Егор только собирались идти домой. День они провели в гараже у Егора, продолжая усиленную подготовку для звездного старта в голубые дали отечественного шоубиза. Запрограммировали музыку так, чтобы Егор, которому отводилась роль клавишника, только делал вид что играет. На самом деле мелодия будет звучать независимо, но на синтезатор Волобуев вывел пульт управления спецэффектами. Так получалось, что Егор не просто косит под пианиста, а сможет управлять светом и подготовленным фейерверком. А Волобуев будет петь. Стихи нашел в Интернете и переделал под тему проекта Денис.
Не здоровайся со мной плюнь мне в спину при народе
И в курилке говори обо мне как об уроде
Только тайно и стесняясь
Быстро будто бы воруя
Рук твоих кольцо сомкнется
Пусть во время поцелуя
Извиняясь, повторяй мне
Милый, ну давай уедем
Где про нас никто не знает
Где не будет глупых сплетен
Неужели нету места для отчаянно влюбленных…
У тебя жена и дети
Я из касты прокаженных.
- Слушай, а красиво получилось! Денис сам сочинял? – Егор ещё раз перечитал слова первой песни.
- Доработал и в музыку положить, - ответил Волобуев. - Я вот думаю. Можем мы петь про их любовь? Мы ж ничего не понимаем? Вроде как издеваемся над ними.
- А они могут? Пидор на пидоре с экрана, кастрированными голосами, и все про нашу любовь, они могут! Мы не издеваемся. Я же говорю - красиво. Мы хоть человечьим голосом споем про это. Им понравится.
Это большой вопрос. Понравимся ли. Волобуев сам себе нравился всё меньше. Проторчал весь день в гараже, вместо того чтобы работу искать. А может сегодня, именно сегодня бы повезло. И Дашка целый день с бабушкой. Лучше бы с ребенком побыл. Хуже вора.
- Бован, мы не отступим. Мы все организуем правильно. Мы денег отгребем. Я себе машинку куплю, новую. Хорошую! – Егор пошел ставить кофе. Из пакетиков – три в одном.
То, что отгребут они по полной Волобуев не сомневался. И всё-таки - хорошо бы получилось. Надеяться больше не на что. Машину? Нет. Первым делом Катьку со всех её работ. И детей в Диснейленд. Или хотя бы на море. Денису в этом году поступать, последняя возможность ребенку отдохнуть полноценно. И Дашка никогда моря не видела.
Чайник стал кипеть и выплескивать воду. Розетка заискрила. Егор отработанным движением прекратил фейерверк и разлил кипяток по чашкам.
- Машина! Ты вон чайник купи и розетку новую. А ещё нормальный ящик для инструментов. – Волобуев взял свой стакан с импровизированного подноса-куска фанеры. – А то я за отверткой полез, а у твоего ящика замки пластмассовые, сами собой открываются. На голову.
- Заметано! И ящик!
Егор уселся рядом с Волобуевым, и они молча пили кофе. Со сливками. И с чувством удовлетворения. Прибыль распределили. Машину, море и ящик для инструментов. А то такая неопределенность была. Теперь всё нормально.
Волобуев искал, куда поставить горячую чашку. Подставку из фанеры Егор гостеприимно забрал себе. На глаза попалась книга, одна из многих которые кучковались по углам гаража. Волобуев поднял книгу и перевернул на название. Оказался вполне серьезный учебник по психологии.
- Что так много книг? Ты учиться хочешь поступить?
Ёж чуть не подавился кофе от такого вопроса.
- Я свое отучился. Понимаешь, стала доставать Васькина школьная психолог. Девочка в таком возрасте. Раньше было не заметно, а сейчас последствия развода… Ну, конечно, заплати ей за десять индивидуальных бесед с ребенком. И тогда все будет в порядке. – Егор забрал из рук Волобуева учебник. - Решил почитать сам. Мне не то что денег жалко, она же деньги возьмет, а разбираться не будет. Но когда это начинаешь читать. Знаешь, вообще не понятно, как у меня ребенок до тринадцати лет дожил. Всё не так делал. С рождения.
Волобуев с силой выхватил книгу обратно и зашвырнул её подальше к гаражной стене. Как это было ему знакомо. Как единственная домохозяйка, Волобуев прилежно посещал все школьные собрания у детей. Это мода появилась давно. Как раз на обсуждениях о распределении детей в гимназические и простые классы возникала школьный психолог. Тактично три секунды вступительной речи посвящала особенностям ранимой подростковой нервной системы. А потом объявляла, что чисто случайно у неё есть самый сбалансированный комплекс витаминов, точно разработанный для учеников восьмого класса. Нет, она их не распространяет, она к слову.
И покупали. Все покупали. Попробуй не купи. Тут же у твоего ребенка обнаружатся какие-нибудь малые дисфункции поведения, замеченные внимательным психологом. И его не то что в гимназический, в коррекционный класс не переведут. И Волобуев покупал, а что было делать? Жена живет на работах, он нахлебник, но баночки за шестьсот рублей штука регулярно летели в мусорку возле школы. Применять по назначению их никто не собирался – какая-то китайская херня, на этикетках ни слова на русском.
Потом вопрос с гимназическим классом решился успешно, да и сама эта юная предпринимательница исчезла с горизонта. Родители вздохнули свободно, но в вопросах среднего образования никогда не надо думать, что хуже быть не может. А то школьные демоны могут посчитать, что вы их недооцениваете и обидеться! Эстафету разносчика витаминов подхватил физкультурник. А психолог номер два вызвала Волобуева лично и заявила в лоб – Денис намерен в ближайшее время совершить самоубийство. Высокая худая женщина с забранным назад пучком волос, в круглых очках (просто образец подвида) раскладывала перед не на шутку перепуганным Волобуевым рисунки Дениса и сетовала на то, что упустила момент зарождения внутреннего конфликта в подростковой душе. Но рисунки – это индикатор и может ещё не всё пропало, хотя… Купите таблетки.
- Мой сын склонен к самоубийству, потому что не умеет рисовать? - не понимал Волобуев.
Оказалось, всё дело в том, что рисунки черно-белые. Раньше были цветные, а с какого-то момента на уроках психологии Денис стал рисовать только черным карандашом.
Очкастая психолог была очень убедительна. Волобуев стал чувствовать, как сам погружается в депрессию. Конечно. У мальчишки такой сложный возраст. А кто вокруг? Странные женщины, папаша – калека недобитый. А школа? Ведь он же много читал журналы и газеты, особенно когда вставать ещё нельзя было. В современных школах же рассадник, там вымогательство, там наркотики. Наркотики, это точно они. Ещё специально хотел запомнить «…Если у ребенка зрачки расширены… Или сужены» Забыл. Руки. Должны дрожать. Нет. Вчера вместе чинили тёще миксер. Руки у сына пока не дрожат. Может ещё есть надежда?! Бедный мальчик. Он же совсем один. Ему просто не к кому. Отца-инвалида жалеет. Что делать? Что сделать? Надо немедленно что-то делать!
Когда Волобуев в четвертый раз за пять минут невзначай зашел в детскую, Денис сам решил что с этим надо что-то делать.
Первый раз он спросил, где Дашка, хотя только что специально отправил её к бабушке. Потом - где мама. После того же вопроса про тёщу, родственники кончились. Волобуев вышел и через десять секунд опять влетел в комнату, так и не успев придумать повод.
- Папа, ты чё? Завис? – раздраженно спросил Денис, отрываясь от любимой компьютерной игры. В четвертый раз.
- А ты чего? Двери закрываешь? – придумал наконец Волобуев.
- Мои двери, хочу, закрываю. У тебя какие проблемы?
Вот. Это крик, призыв к диалогу. Несчастному ребенку надо, наконец, высказаться. Волобуев, пытаясь взглядом выразить всю свою готовность услышать любые, пусть страшные, признания от сына, быстро, как мог, подсел ближе.
- У меня, никаких. Сына, может у тебя есть проблемы? Может у тебя трудности. Может, ты думаешь, что я после болезни. Я не смогу тебя защитить. Ты так не думай. У нас ведь. Да, у меня друганы, знаешь какие. Детдомовские наши. С мирной профессией я один. Яшка Аккерман - мент, Вася Субботин, помнишь жил у нас, на учебу приезжал. А Байкалов. Ну, ты его знаешь. Мартов Сашка. Бандюганы. Пусть я не самый отец. Но. Потому, что все можно решить. Я знаю. Я многое пережил. Кажется, выхода нет. Но я тебе говорю. Потом ты будешь вспоминать. Нет, смеяться не будешь. Ты будешь думать, что ты смог это преодолеть и значит, ещё большее сможешь. Разрешить. - Волобуев говорил сбивчиво и быстро, боясь не сказать нужного. Боясь остановиться и услышать то, о чем уже догадался. Боясь, что сейчас отведет глаза, и подступившие слезы предательски выкатятся.
Денис понял, что доиграть не получится, и выключил. Он оторвался от компьютера, развернулся лицом к Волобуеву. Положил ему руку на плечо и медленно, стараясь успокоить и не показывать, как на самом деле, сейчас испугался за отца, стал говорить.
- Пап, ты чего боишься? Может, по-правде, у тебя проблемы? Я тоже могу своих пацанов подогнать. Ты мне ясно изложи сейчас. Что случилось? Спокойненько. Дыши. Не нервничай.
- Что ты меня успокаиваешь? - заорал Волобуев. - Твоя психиаторша сказала, это у тебя проблемы и склонность к суициду.
Испуг от малосвязанной речи родителя перерастал в возмущение. Денис окончательно растерялся. - А с ней-то что не так!?
- Почему ты рисуешь картинки черным цветом? По их тестам это признак склонности к самоубийству. Ты склоняешься к самоубийству? – требовал признания Волобуев.
Объяснение оказалось простым и чисто нашим. Просто отечественного разлива. На уроках психологии ученикам не разрешалось пользоваться своими письменными принадлежностями. Даже сумки они оставляли у входа в класс. Им раздавали листочки, а на столе у учителя стояла большая коробка с карандашами. Каждый по очереди должен был подходить и выбирать из коробки пять цветов. Денис брал цветные карандаши. А его соседкам по ряду – тихим сестрам-близнецам с последней парты доставались только черные, которые никто из класса не выбрал. По остаточному принципу. Сестры почему-то стеснялись этого. Они вдавливались в свои места, нависали полусферами тощих сутулых плечиков над очередным листом с заданием, и лишь выглядывали из-под руки, будто опасаясь, что кто-нибудь увидит их монохромную добычу из картонного ящика с учительского стола. Однажды, Денис сам не знает почему, протянул им свои карандаши и предложил меняться. Рисовать он не умел и не любил. Не имело смысла менять часть цветов. Он отдал им все и забрал у одной из близняшек пять черных. «Спасибо!» – выдохнула та, почти беззвучным шепотом, но с такой эмоцией, будто Денис не обменялся с ними карандашами. Будто Денис успел схватить её за ногу, когда она уже летела в пропасть. Теперь каждый раз Денис целенаправленно шел к коробке, старался выбирать цвета поярче, и менялся с сестрами. И каждый раз такое же «Спасибо» полное искренности и тихого счастья.
Тесты отличные разработали. Только карандашей на всех не купили. Никто на такие мелочи внимание не обращает. А психолог с того урока начала наблюдать у сестер резкое улучшение эмоционального состояния, а вот Дениса записала в суецидники.
Егор проводил взглядом полетевший в гаражный хлам учебник психологии.
-Поговори с Василисой, – уверенно сказал Волобуев. - Она нормальная взрослая девочка. Ничему её не учи, не советуй. Слушать все равно тебя никто не будет. У них очень тяжелая жизнь сейчас, у детей. Я не знаю, как бы я вырос, если бы сейчас рос. Просто спроси, скажи, что волнуешься.
- Вот то, что слушать не будет, это могу деньги поставить….- вздохнул Егор.
Он отставил недопитый кофе и направился к своей куртке, висевшей у входа.
- Кстати, о деньгах. Я тут свою старушку на запчасти пустил, ну не пропадать же остаткам добра. Надо с гаишниками уладить, и прощай моя девочка – мокрый асфальт. Когда она отморозилась, мне мужики ее на стоянку отволокли. Вот, чтобы нам такого концертного прикупить? Лерка сказала никаких макияжей не надо, а вот прическу и туфли дорогие, хорошие…
- Так, – медленно поворачиваясь к другу, протянул Волобуев, - еще и Лерка. А может, потратимся на рекламные щиты, а то ещё не все знают!
- Всё. Хватит прохлаждаться. Репетируем последний раз. И складываемся домой. Уже довольно поздно.
Замять тему не получилось.
- Ну, она ревнует. Так, ничего не придумалось. Пришлось сказать правду.
Такой правдивый Егор. Когда не надо.
Вечером он зашел к Василисе в комнату.
- Вася, дело есть.
Василиса лежала на диване и что-то писала в блокноте. Услышав сквозь наушники папин голос, она оглянулась и вопросительно кивнула.
- Нет, ты заглуши эту музыку. Я хочу с тобой поговорить о важном.
Василиса выключила плеер и села на диване.
- О чём? Откуда дети берутся?
Про это Егор не готовился. Он вообще предполагал, что Васька не станет разговаривать, а отмахнется, показывая, что не может оторваться от своих дел. Он точно не знает, что хочет спрашивать. А сейчас ещё про детей объяснять. Нет, не готов.
- А у тебя есть вопросы? – осторожно посмотрел на дочь Егор.
- Нет, но обычно ни на чё больше у родителей мозгов не хватает. – Пожала плечами Василиса.
Так, уже лучше. Значит, про детей не придется объяснять. Не сегодня.
- Не сбивай меня. Видишь, мне сложно. Ты помнишь, чтобы я с тобой когда-нибудь разговаривал серьезно? Думаешь, так просто? Я хотел с тобой поговорить о разводе.
Вася повеселела. Она вскинула черные бровки и удивленно заморгала, глядя на папу.
- Чё, с Леркой разводитесь?
- Нет. Мы с твоей мамой развелись.
- Ну. Это я в курсе. Всё? – Вася резко потеряла интерес к беседе и собралась плюхнутся обратно на подушку. Егор поймал её за плечо и вернул к себе.
- У детей разведенных родителей может возникать чувство вины. Неправильное. Ты думаешь, что папа и мама не живут вместе из-за тебя.
Да, Егору удалось вернуть внимание дочери.
- Я должна думать, что вы развелись из-за меня?! А я то тут при чем?! Ты из-за меня женился на Лерке. Ты что, с ней познакомился, когда со мной в парке гулял?
Василиса перед тем как задать каждый вопрос поджимала губы, вдыхала побольше воздуха, отводила и возвращала возмущенный взгляд на Егора. Точно, как её мать. Как это бывает в природе? Ведь тринадцатилетнюю девочку никто специально не учил копировать жесты и интонации. Сама она может и не замечает этой совершенной схожести в повадках.
Егору понадобилась минута на мысленное одобрение науки генетики и ещё минута на то, чтобы вспомнить, а где они познакомились с Лерой?
- Я её подвозил! Калымил! На машине. У меня тогда ещё дизель был. Я его соседу потом продал. По гаражу!
Выдав кучу ненужной и не относящейся к беседе информации, Егор был страшно доволен, что смог всё вспомнить. Ещё не склеротик. Ещё огого. Помнит!
А Василису только больше запутал.
- Ты типа из-за меня калымил, что ли?
- Да при чем тут это? Конечно, не из-за тебя. Я же говорю. Это не правильно, но ты думаешь, что ты виновата в нашем разводе. Дети так думают.
- Пока ты не спросил – не думала. Ну, нормально! Одна чуть что – ты егоровская порода. Другой – ты, случайно, не виновата в нашем разводе? При чем тут я?! Как я могу быть другой породы, если я твоя дочь, как я могу быть виновата в вашем разводе?! Может и в том, что вы поженились, тоже я виновата?!
Василисины бровки опять уехали под челку. Она вопросительно моргала, глядя в упор на Егора. Он всё подбирал нужную формулировку, но почему-то не мог вернуть разговор в нужное русло. Что он хотел выяснить? Переживает Василиса или нет. И что выяснил?
Егор сел поудобнее на диван. Выдохнул и решил начать сначала. Первое – мысленно отматерить все полезные советы. Второе – сказать, что действительно думаешь. Третье – добиться ответа раньше, чем включится музыка в плеере, и Вася начнет демонстративно подпевать.
- Понимаешь, в умных книжках написано, что ребенок может убедить себя в этом и это будет сильно мешать ему в жизни. Я всё равно рад, что спросил. Никогда так не думай. Если что, скажи прямо. Женился я, развелся - это всегда мои заморочки. Для тебя, я в любой момент, я глаза отдам. Ти моя папина Вася.
В ответ Василиса подвинулась поближе, обняла Егора, положила ему голову на плечо и какие-то секунды сидела так, снисходительно вздыхая.
- Папа, я за тебя тоже, всё, что хочешь, если понадобится, - спокойно и уверенно сказала Василиса. - Ты брось книжки читать умные. В твоем возрасте уже, знаешь, процессы замедляются, всё усваивается хуже. Так что, и есть, и читать лучше поменьше.
Устами ребенка глаголет истина. Василиса вернулась к своей тетрадке и музыке. Егор встал и пошел на кухню. Ужин готовить. Сегодня его очередь. Сегодня его коронный плов.
- А что ты пишешь? – поинтересовался Егор. Не по совету из умных книжек. Просто теперь все, что должно быть на бумаге обычно печатается на компьютере. Он сто лет не видел, чтобы Васька записывала что-то от руки.
- Письмо, потом перепечатаю, по электронке пошлю.
- Ты в Интернете не знакомься и ни с кем не переписывайся. Там знаешь, сколько мрази всякой ошивается? Заморочат голову.
Во, точно! Он и это давно хотел сказать. Предупредить. Проверить. Интересно, как?
- Да знаю я, – отмахнулась Василиса. - Я Эдику пишу. Плаксину. Так слова лучше подбирать. Мы с ним больше переписываемся, чем по телефону…
Совсем успокоенный Егор пошел из комнаты.
- Эдику пиши. Эдик хороший мальчик. Инструкцию с английского тогда только так перевёл. С листа!