Поезд моих мыслей мчался прочь от Прозы. За окном стояло чудесное тёплое утро. Рейтинг рос и зеленел кнопочками, баллы колосились, местные певчие птицы заливались трелями... Куда же я?! А как же партия в утренний пинг-понг с любимым Алмазным Котом?!
-- Остановите, я сойду! - но колеса крутились, паровоз гудел, голубые вагоны бежали-качались.
Тогда я открыла дверь, выпрыгнула из поезда и упала в большую грядку с огурцами и подсолнухами. Трудолюбивые огородники, занятые взаимным окучиванием, удабриванием и опрыскиванием, меня не заметили. Посреди грядки возвышалось монументальное Почётное Чучело.
-- У вас есть вода? - Взмолилась я, томимая духовной жаждой.
В ответ Почётное Чучело важно изрекло, отгоняя шляпой ворон:
-- Рассвет выковыривает нас из сновидений розовыми пальцами. - Эту фразу Чучело вычитало на бумажном обрывке, вырванном из клюва у особенно наглой вороны, и с тех пор повторяло каждому встречному. Никто не понимал, в чем тут фишка, но все из вежливости кивали.
Вместо ответа я вылезла из грядки и побежала прочь. Но не тут-то было. Почётное Чучело (два метра роста и 100 кг в трико и майке) шло следом, требуя похвалы до неприличия громко и нагло. Я свернула на темную аллею и попала в тупик – чью-то давно заброшенную страницу. Выбора не оставалось. Я с размаху ударила ногой по нецензурной надписи на большой зелёной кнопке и... очутилась на Перекрёстке Всех Дорог.
Усталая и ошеломленная, я смотрела на указатель, на котором было написано: «Путь в Литературу». Указатель вращался во все стороны, потому что на самом деле был флюгером.
-- Прошу прощения,-- раздался за спиной голос Новенького.
-- Да?
-- Вы не подскажете мне путь в литературу?
Я дала ему ориентир на ближайший Макдональдс. Я дала ему пинка. Я дала бы ему все -- возможно даже свою давно утраченную девственность -- однако он испарился.
Мысль о Макдональдсе вызвала ассоциацию с пищей.
-- Жрать хочу!-- крикнула я.
-- А кто не хочет,-- эхом ответили клоны.
Большой кусок манны упал на голову, и когда я пришла в себя, наступило утро следующего дня.
Бредя в произвольном направлении, я добредила до Прозаических Куш, в самой чаще которых притаился Дуб. К дубу был примотан цепью мой любимый Алмазный Кот с заткнутым кляпом ртом. Я выдернула кляп, и тут же из Кота полились непрерывным потоком былицы.
Будучи потомком сиамской королевской породы, он имел отношение к самому Чингиз-хану. Его пра-пра-пра-прабабушка частенько зализывала хану рубленные раны, когда тот возвращался с битв. Однажды в субботний вечерок Чингиз-хан был зарезан внучком. Пра-прабабке пришлось вылизывать и внучка, а он был гораздо толще Чингиза, так что у бедной кошки на языке образовался типун. Еще один дальний родственник помогал Колумбу открывать Америку. Как-то раз Христофор наступил коту на хвост и от дикого визга повернул корабль правее курса. Это вывело первопроходца к новому неизведанному континенту...
...Через пару десятков страниц с дуба слез Пушкин и заткнул Кота кляпом.
А сам, устроившись поудобнее на ветвях и призывно помахивая русалочьим хвостом, поведал мне, что весь он не умер, а путешествовал по неведомым гиперпространственным дорожкам со следами невиданных космических мутантов. И в этих дальних странствиях у него от НЛОтян родилась внучка - Риолетта Карпеткина (после долгого воздержания даже зелёные человечки кажутся миленькими). Тут же из дупла выползла Риолетта и, обвив деда щупальцами, начала стихотворно лепетать:
Дедулька мой! Ты здесь, на Лукоморье?!
И дуб себе нашёл опять?
Что, подросла я уж большая?
Пушкин тяжело вздохнул, взял Риолетту подмышку и улетел в тёплые края, помахав на прощанье хвостом.
А из соседних Политических Дебрей появился всклокоченный сердитый человечек в блестящей шапочке из алюминевой фольги - местный тролль, Евгений Донской. Шапочка защищала его чувствительный мозг от Лучей Москвы. Как и все обитатели Политических Дебрей, он был не простым, а волшебным - умел предвидеть альтернативное прошлое. Он предвидел гибель Атлантиды и грызню разумных динозавров. Он мог без запинки сказать, кто рулил страной вместо ЕБН, и кто на самом деле победил в Великой отечественной войне... Тролль был таким худым и одичавшим, что мне стало его жалко, и я даже попыталась покормить его с рук. Но он всё норовил откусить руку вместе с кормом - так что пришлось выдернуть волшебный кляп из Алмазного Кота и заткнуть им Донского.
-- Тебе нужно вернуться на поезд мыслей,- сказал Алмазный Кот.- Останови локомотив и пусти его в обратном направлении до того момента, когда ты впервые увидела указатель "Вход в литературу". Там же находится и "Выход", который вернёт тебя к жизни. - Я поразилась мудрости старого провидца и отмотала его от Дуба.
Мы с котиком вернулись обратно на центральную пустошь Главной Страницы. Тень от тумбы с портретом Безмерных показывала половину одиннадцатого. Какой идиотизм! Я до сих пор не проглотила ни крошки с момента моей последней поездки на поезде мыслей. Поймав пролетающего мимо пегаса, я переместилась на нём к Макдональдсу.
Внутри я встретила Новенького, которого сама же туда послала.
-- Скажи, это и есть Великий Вход в Большую Литературу? Или его нужно искать где-то в другом месте?
-- Место то самое,-- ответила я, низким грудным голосом.-- Но понадобится секретный пароль.
Беседу прервала официантка.
-- Что будем заказывать?
-- Пожалуйста, две соевые сосиски с бумажным наполнением. Шрифт Ариал в кодировке КОИ-8.
Он посмотрел на меня и подмигнул двойным кликом. Потом расправил плечи, вытер губы, прочистил горло и нос, достал из кармана складную балалайку и запел сдавленным голосом:
-- Розовые пальцы рассвета, вы всё ближе… Но я не проснусь… Я не дам вам себя ковырять…
...Рассвет был таким прекрасным, что нашелся ответ на вопрос, так и не заданный Новичком.
-- Почему ты не задал вопрос?
-- Что?
-- Почему ты не задал тот вопрос, который должен был спросить?
-- Вы слишком любопытная особа для своего неопределенного возраста,-- саркастически ответил Новичок.
Это скрытое оскорбление меня разозлило. Схватив ближайшие напрасные слова, я нанесла ему удар по самолюбию и оставила корчиться на голом холодном песке.
Убегая с места преступления, я споткнулась о какие-то рельсы и услышала быстро приближавшийся белый шум. "Неужели это поезд моих мыслей? И как мне удалось его обогнать?"
Обратный путь занял три дня. Солнце поднималось на западе и садилось на востоке. Не удивительно: в сновиденном мире все задом на перед.
Вот мимо промаршировал отряд военных, браво пятясь и залихватски ностальгируя в свои мемуары.
Вот уехала назад дли-и-инная завалинка с местными сплетниками, отмывающими до бела кости сосайтников.
Вот осталась за поворотом песочница, в которой хорошие девочки лепили прозаические и стихотворные куличики, а местные хулиганы разбрасывали "лучик света в душу мне проник", крушили "О когда же я к тебе прильну губами", ломали "как я провела лето 1956 года" - просто потому что хулиганы.
На третье утро мы подъехали к аттракциону "Борьба нанайских девочек". Когда я помахала им рукой из поезда своих мыслей, клонированные нанайские девочки синхронно повернулись ко мне боком и стали угрюмо ковыряться в носу, а какая-то из них буркнула:
-- Мы здесь, пока ты нас читаешь. И пишешь.
Она вытащила нож и порезала себе палец.
-- Видишь! Никакой крови. Это просто чернила из твоей авторучки.
Я начала понимать, и, отобрав у нанайской девочки нож, тоже порезала палец.
-- Чернила! Значит и себя я пишу и читаю!
Алмазный котик, плотоядно облизываясь, снял с головы цилиндр и стал пихать в него нанайских девочек. Девочки огрызались, царапались и лопались, как радужные мыльные пузырики.
-- Если ты такой волшебный кот, сделай омлет,-- сказала я.-- Не могу больше есть небесную манну. Мне нужно следить за уровнем холестерина.
-- Я кот, а не золотая рыбка,-- ответил мой алмазный друг.
И залез в цилиндр.