- Чёрт бы вас всех побрал! - гневно отбрасывая в сторону плащ и оскаливаясь в порыве злости, вспыхнувшей огнём словно слепящий ореол искр, Вифсла разворачивается и выходит из стерильно-белой лаборатории, громко хлопнув металлической дверью. Рыча сквозь стиснутые зубы, Сатана стаскивает с себя замаранную кровью, прежде белую рубашку, срывая с шеи галстук и швыряя его на безразличный ко всему, холодный кафель. Позади, из покинутой им лаборатории, слышатся тихие вздохи и обеспокоенное ворчание докторов и Профессора Миза.
- Пошёл вон! - рычащая команда и испепеляющий подвернувшегося на пути слугу взгляд. Бедный мальчик вжимается в стену, лепеча "Простите, Лорд", и накрывая лицо руками, в ожидании удара. Владыка Ада проносится мимо, оставляя за собой следы сажи от подошвы тлеющих ботинок. Внутри всё кипит и взрывается, а синие глаза, потемневшие до глубин средиземных морей, уничтожают любого, с кем сцепятся в зрительном поединке.
- ДЬЯВОЛ!
- Да, мой Лорд, вы - Дьявол.
- ЗАТКНИСЬ!
Появившийся из-за угла Августин смотрит на юнца со спокойной грустью, а его широкие, выразительные глаза напоминают Правителю давно сгинувшее солнце. Это ещё больше выводит из себя.
- Повелитель, Вы же знаете о риске.
- МЕНЯ ЭТО НЕ ИНТЕРЕСУЕТ!
Вздыхая, темновласый мужчина скрещивает на груди руки и устремляет взгляд в белый кафельный пол. Всё, прилегающее к лаборатории - белое.
- Виф, это не редкость, и ты должен к этому привыкнуть.
- А Я НЕ ХОЧУ ПРИВЫКАТЬ!
Юный Дьявол замахивается, и Августин едва успевает поднять голову, но.. В последний момент Сатана разворачивается и направляет всю силу разрушительного удара в молчаливую стену. Скрежет появившейся трещины и бряканье попадавших на пол кусочков.
- Они..они...Бог их подери, эти ублюдки убили моего малыша!
На секунду Министр замирает, задумчиво смотря на образовавшуюся в стене вмятину и мысленно отмечая, что нужно будет позвать работников.
- Они его не убили, Виф. Ты это знаешь. Они просто делали свою работу, и это - неизбежность.
Пронзающие синевой глаза, оттеняемые чёрно-синими крыльями махаона, пришпиливают мужчину на месте, и тот начинает задыхаться, морщась под невидимой массой силы, которая давит на плечи и склоняет к земле.
- Они его убили. Он мог жить! Они допустили ошибку.
Впиваясь сухими жилистыми пальцами в ворот одеяния, Министр болезненно зажмуривается и до боли стискивает зубы, пытаясь справиться с ощущением невероятной тяжести и удушья, но в его мыслях нет страха и паники. Он спокоен, насколько это возможно в данной ситуации.
А рыжий юнец ощеривается, скалится, выплёвывая слова, словно они - яд подземной твари, от которого нет бальзама.
- Они его убили. Понимаешь, убили..
Мгновенно, из Сатаны словно ушли все силы, и он ссутулил спину, утыкаясь лбом в спасительную прохладу стены.
Где-то рядом Министр Августин зашёлся в жадном кашле, потирая горло и пытаясь вдохнуть как можно глубже.
- Виф..ты должен к этому привыкнуть.
Не смотря на своё плачевное состояние, мужчина хватает лорда за плечи, мягко но настойчиво отводя его в сторону.
- Не хочу привыкать.
- Надо.
- Они мне как..
- Дети?
- ..что-то вроде того.
Видеть Сатану таким, разбитым и усталым, доводилось лишь Августину. Все остальные видели лишь его проявления ярости да льющую через край любовь, когда рядом находился один из его малышей.
Синеглазый мальчик и впрямь любил своих зверей больше, чем смог бы полюбить родное дитя или мать с отцом. Можно сказать, вся его жизнь вертелась вокруг хвостатых, полосатых, рогатых, крылатых и прочих утварей. И сегодня, как бывало прежде, он потерял одного такого. Как именно - не столь важно.
- Этот идиот забыл вынуть "щепку", прежде чем направить поток в сердечную мышцу. А остальные не успели среагировать.
Молчание со стороны старшего собеседника.
- Они не успели понять, в чём дело. Не успели прервать поток и использоват местную заморозку.
- Что вы пытались сделать?
- Соединительный процесс с нервными окончаниями.. Хотели сделать так, чтобы сердце поменяло настроенную установку на внешние факторы.
- Зачем?
- Чтобы болевой шок потерял свою силу. Иными словами, сделать сердце флегматичным к болевым раздражителям.
- M-347?
- Да.
- Если удалить соединение с болевыми..
- Не удалить, а устранить.
- ...раздражителями, то как бы ты стал его воспитывать?
- А что, воспитывать можно лишь с помощью наказания?
- Я этого не сказал.
Кривая, измотанная усмешка, и Дьявол перекидывает левую руку через плечо мужчины, наконец выходя из здания лаборатории. Дело близится к вечеру, пахнет мягкой зелёной травом и нагретой за день почвой.
- Думаю, тебе стоит пойти отдохнуть.
Сатана моргает, а потом вопросительно смотрит на Министра.
- Ты меня слышал. Отдохнуть.
- А я так не считаю.
И снова юнец упрямится совету старших. Но, на то он и Правитель, чтоб упрямиться..
Высокий, бьющий по ушным перепонкам звук, и Августин невольно морщится. Сатана же в свою очередь резко вскидывает голову, и его лицо рассекает клыкастая улыбка.
- Зёма!
Бело-фиолетовый дракончик захотит в петлю, и начинает приземление, с грацией, на которую способны лишь драконы, приземляясь на мягкую почву. Из его немаленькой глотки слышны звуки, отдалённо напоминающие мурчание, и хорошо развитые крылья с полу-прозрачной перепонкой складываются на спине. Будто бы улыбаясь в ответ, драконье дитя смотрит на Вифслу большими, широко распахнутыми глазами, в ожидании стоя на месте и чуть подрагивая от возбуждения полёта.
С губ Повелителя слетает довольно-изумлённый смешок, и он тут же отпускает плечи Августина, срываясь с места чтобы пересечь разделяющую его с малышом дистанцию коротким бегом.
- Зёёёёёёёёёёёма!
Смотря со стороны, как Владыка Ада бухается животом на траву, распластываясь перед драконом и улыбаясь, как мальчишка, а ящер взмахивает хвостом и вытягивает шею, чтобы потереться клювом о гладкую щёку Вифслы...Августин качает головой, поднимая глаза к небу и молча вопрошая "за что мне это??". Но на самом деле, в его сердце тут же загорается тлеющий огонёк тепла и радости. Нельзя, чтобы Владыка грустил. Потому что грусть приводит к злости, а злость к разрушению. И, хоть он и Дьявол, но..
Высокий смех, и Министр смотрит, как дракончик устраивается поперёк чужого живота, а перевернувшийся на спину Виф охает от тяжести, но не сгоняет его с места.
...но, не смотря на всю его злость и аморальную сущность, он всегда будет для Августина маленьким, ценящим истинную любовь ребёнком. А дети, как говорят - невинны и святы. Любовь же - самое высшее чувство.
В такие моменты Августин гадает, как это всё может умещаться в Повелителе... Впрочем, этого ему никогда не понять. Остаётся лишь добро улыбаться, качать головой и незаметно уходить, оставляя Владыку наедине с его жизнью, его любимцами и обволакивающим чувством покоя и любви.
Ребёнок. Большой, вспыльчивый ребёнок, умеющий любить и убивающий лишь по прихоти.