В моем подъезде живет дядя Вова – ветеран. Не простой ветеран, НКВДэшный.
В последнее время дядя Вова сдал, жалуется, что спина «ох**нно болит», редко выходит на улицу, но еще пару лет назад был себе крепкий улыбчивый старик. Всегда поздоровается, про здоровье спросит, про детей. Выпить не дурак с попом расстригой из дома три, и другими дворовыми пьяницами. Во время войны дядя Вова депортировал чеченцев. Чечены были объявлены народом-предателем и 23 февраля 1944 года 496 тысяч человек были погружены в теплушки и вывезены в Казахстан. Тех, кто не мог идти, стариков и больных, юные дяди Вовы загнали в сараи для скота и сожгли живьем. Операция была блестяще организована и исполнена, не хуже, чем транспортировка евреев в Освенцим.
В соседнем подъезде живет большая чеченская семья. Хмурая женщина лет сорока пяти, улыбчивый Ахмед, запустивший к двадцати годам черную окладистую бороду, тонкая кукольная девушка, хорошо одетая, с крохотным, чуть шире ленты платком на голове и несколько неопознаваемых детей школьного возраста. Папы нет.
Они появились после первой чеченской, были тихи милы и приветливы. Иногда приезжали усталые мужчины на машинах с номерами 95. Но, ни зикр-танцев, ни взрывов: все тихо и благопристойно.
-Ахмед, привет
-Добрый день
-Как дела?
-Хвала всевышнему, хорошо, - белозубая улыбка из-под черной как смола бороды.
Дядя Вова тут как тут.
-Здравствуй Ахмед.
-Добрый день Владимир Александрович, - снова улыбка.
Так подмывало сказать:
-Познакомьтесь поближе: Ахмед, этот приятный старик Твоего деда, прадеда, бабку прикладом в теплушку загонял, один узелок на человека в зубы и вперед в солнечный Казахстан.
Я поздоровался с тем и другим.
Через силу: оба они мне отвратительны, но не хочу показаться расистом и неудобно обидеть старика.
Проклятая политкорректность.