Постоянный завал дел сдержал, а потом совсем заглушил остроту эмоций. Днем Аня и Татьяна разбирались с цифрами в бесконечных простынях платежек, фактур и выписок из банков, выискивали информацию, которой не хватало сильнее, чем денег, мотались на стройку нового модуля завода, а ночью они по-прежнему работали сторожами. Действительно честно сторожили по очереди. Никто не пытался унести первый этаж дома культуры, но спокойно спать в огромном пустом здании было страшно. И так каждый день - без выходных, праздников и соблюдения норм трудового законодательства. Единственным нерабочим часом был обязательный просмотр очередной серии бесконечного сериала «Разбивая сердца». С полшестого до полседьмого.
В такой час, когда они молча сидели перед телевизором и сосредоточенно следили за производственно-любовным мылом, Татьяна резко развернулась к Ане и твердо сказала:
- Аня, я люблю его.
- Которого? - уточнила Аня. Сейчас на экране был доктор — брат-близнец главной героини, которая пару серий назад убилась на самолете. И адвокат, который пришел выяснить, кто будет теперь управлять семейным банком, пока президент компании в коме. Нет, еще зашел депутат. Но не его же. Он только что отклонил требование закрыть химический завод.
- Хьюпшмана. Георга. Я люблю Георга.
Аня повернул голову.
- Что вдруг вспомнила? - искренне удивилась она.
- Я не вспомнила. Я не забывала. Я могу любить только его. Я никогда его не забуду и не смогу заменить. Я хочу, я должна к нему ехать.
Аня ещё долго молча следила глазами за Татьяной, которая соскочила с дивана, быстро оттащила дверцу шкафа в сторону и принялась закидывать в единственную большую сумку одежду.
- Эй, алё, - наконец смогла говорить Аня. - А у тебя тут дела в городе. Это ничего? Офис. Китайцы. Новая линия.
- Офис подождет ещё три дня, - не задумываясь отвечала Татьяна. И не прекращая швырять тряпки, почти не складывая. - Три дня нам хватит. Дела бросим на Катерину, Вовку и Егора. Продержатся. Катька курсы закончила, уже в бухгалтерии лучше меня. Сторожить, если что, мать подключит.
- Нам?!
Татьяна бросила сборы так же резко как начала.
- Да. Я одна боюсь. Стесняюсь. А вдруг он меня не ждет. Ты должна поехать со мной.
- А деньги? - закричала Аня, начиная понимать, что это не шутка. - Это что, на соседней улице? Мы же всё просчитали. Денег, как всегда, впритык.
- Ну, что деньги? Всегда выкручивались. Аня, я должна. Мне надо. Нам надо ехать.
Дальнейшие события развивались в таком темпе, будто выбежав из комнаты с наспех собранными вещами, они сели в вагончик на американских горках. В те немногие моменты зависание перед очередным поворотом или ускорением, когда в аэропорту они покупали билеты в Москву, или у стойки информационной службы в фирме, где они договаривались о быстром оформлении документов, Аня только успевала вставить несколько рациональных фраз.
- Что это за маниакальный приступ? Ну, поняла и поняла. А письмом бы ты не обошлась? А ещё звонить можно. А если ему надо, он бы сам легко приехал.
Иногда Татьяна даже её слышала.
- А если он женился давно на какой-нибудь породистой аристократке? В какое положение ты его поставишь?
- Тогда. Тогда постоим под дверями, развернемся и уйдем.
- Мы можем вообще не лететь, - хотела продолжить мысль Аня. Но Татьяна не дала.
-Не мо-жем. Мы должны!
Всего через пару суток бесконечного движения они стояли около выпуклой, похожей на аквариум будки охранника на въезде в швейцарское поместье Хьюпшманов.
- Извините, дамы, - с улыбкой заявил им охранник Филипп на чистом русском после телефонного звонка. - Госпожа Хьюпшман не может принят вас сейчас. Ни сейчас, ни в другое время.
Филипп прямо сказал, что обсуждать это не будет, и на дальнейшие вопросы отвечать отказался.
Девушки развернулись и пошли прочь от ворот. Но, конечно же, в шаге от цели такая мелочь, как то, что никто их не приглашал и не желал тут видеть, препятствием не явилась.
Татьяна резко утянула расслабившуюся Аню в боковую аллею и они, зачем-то пригнувшись, побежали вдоль забора. Особой тактики на этот момент у них не было. Подошел бы черный ход или дыра в заборе, если такое случается в швейцарских заборах. Вообще ажурные кованые узоры позволяли взять штурмом эту не такую уж и высоту. Но юным партизанкам повезло больше: они обнаружили «языка». Точнее она первая их обнаружила.
Девушка Лиза, которая работала в доме Хьюпьшманов, тоже прекрасно говорила по-русски, и тоже долго отказывалась пояснить причины неожиданного негостеприимства.
- После вашего скорого отъезда, — наконец решилась хоть что-то рассказать Лиза, - более месяца господин Георг провел в клинике. Мы все очень волновались, как бы не было инфаркта. Сердечный приступ. Сейчас он намного лучше. Но сердце его разбито. Я прошу вас. Вы не должны с ним встречаться. Он очень переживал, когда вы уехали.
- Позови его, Лиза. Прошу тебя. Я всё равно прорвусь. Позови, - плакала по другую сторону ограды Татьяна.
- Но господина Георга нет.
Аня не плакала. И не участвовала в расспросах. Она любовалась парком, который на первый взгляд казался просто запущенным, но со временем пришло понимание - эта хаотичность была четко спланирована, допускала естественность, но не неряшливости и неудобства. Каким-то чудом удалось захватить с собой фотоаппарат. Она немного испугалась, когда поняла что слишком глубоко ушла в лес. Она уже не видела ограду. Но заблудиться не давал голос Татьяны, громкий и требовательный и одновременно умоляющий.
- Лиза, я понимаю, как ты меня сейчас воспринимаешь. Поверь, я сейчас думаю о себе не лучше. Хуже. Я прошу тебя, позови его.
- Георга нет. Он на этой неделе поехал. Не знаю, как говорить. Пансион – ты понимаешь?
- Понимаю. Это далеко?
- Немного другой город. Там на озерах, - отвечала Лиза.
Вот с этого места стало интересно и Ане. Если они ещё поедут немного в другой город, останутся без копейки. Этот заморский хворый принц не захочет видеть свою блудную принцессу. А до Москвы им придется добираться автостопом. Да и от Москвы тоже.
Но подойти и сказать всё это Татьяне она не успела. Та сама уже бежала ей навстречу, на ходу дописывая выданный Лизой адрес. Она схватила Аню за руку и потащила к дороге.
Чтобы предотвратить международный скандал и возможную драку с администрацией этого маленького дворца, который служанка Лиза обозвала пансионом, спрашивать про Георга Аня пошла лично.
Может, верная прислуга всё же должала Хьюпшманам о надвигающейся русской угрозе, и те предупредили врачей. Или действительно такие правила.
- В общем, к ним приезжают подлечить сердце и отстраниться от жёсткой действительности. Поэтому действительность в виде нас они не пропустят. - Аня старалась говорить как можно медленнее, чтобы тихо озверевшая в ожидании Татьяна хоть немного успокоилась.
Она успокоилась. Перестала ходить как маятник по дорожке, выложенной круглыми плитками в виде древесных спилов. Она, наверное, впервые за эти гоночные дни остановилась и надолго задумалась. Аня уже обрадовалась. Может затянувшейся приступ воспламенения чувств стал понемногу отпускать.
; Что за чушь! - бодро сказала Татьяна. — Пошли!
Ну, вот, Аня уже думала не удастся полазить по швейцарским заборам.
Пробираясь с тыла к трехэтажному особнячку, они наткнулись ни то на клумбу, ни то на грядку, хотя вряд ли отдыхающие миллионеры развлекают себя огородничеством. Урожайность в этих широтах девушек не интересовала. Татьяне понадобилась торчащая рядом с посадками табличка с какими-то номерами или датами. Она не без труда выкорчевала указатель. Вытрясла на землю содержимое своей косметички и помадой написала на чистой стороне таблички «Георг я люблю тебя».
Теперь уже натуральная демонстрация с транспарантом над головами двинулась на буржуйский санаторий с криками «Хьюпшман, Георг Хьюпшман».
Татьяна думала, что прощения ей нет, но самодельный плакат должен произвести впечатление и заставить Георга снизойти до разговора.
Аня думала, действительно ли за границей такие тюрьмы, как показывают по телевизору.
Когда Татьяна начала громко петь что-то из репертуара «Битлз», Аня поняла, что думает неправильно. Сейчас надо было просчитывать вариант с заграничными психушками.
- Это наша, он поймет, - улыбалась своей находке Татьяна и пела громче.
Они обе стояли, задрав головы, почему-то решив, что если кто и отзовется, так непременно с верхнего этажа, и не заметили, как открылось окно на первом.
- Почему ты всё время хочешь быть мужчиной? - На подоконнике сидел Георг. Больным он не выглядел, скорее усталым и печальным. - Это я должен петь под окном. Это делает мужчина.
- Здрасте, - выдохнула Аня.
- Георг! - завизжала Таня. Отшвырнула рукотворный плакат, чуть не угодив Ане по голове, и бросилась к окну.
- Да я то справлюсь. Нас там целая банда. Ты тут как остаешься? Принцесса без горошины.
- Ничего, мне родственников дрессировать не привыкать. Мы приедем. Как только нам летать разрешат.
Они провожали Аню почти до самого трапа. Татьяна оставалась с Георгом. Аня улетала. Одна.
Несмотря на то, что работы стало в десять раз больше, у Ани вдруг образовалась пропасть свободного времени. Комната стала такой просторной, что в ней получалось разбросать одежду и оставить с вечера немытую посуду. Не с кем было сражаться за пульт или за компьютер. Не надо было ждать очереди, чтобы разогреть ужин в микроволновке. Можно было не варить каждый день. И вообще не готовить. Для себя Аня вполне обходилась кофе и пачкой овсяного печенья весь день. Аня приходила после ночной смены и подолгу просто сидела в комнате, глядя в противоположную стену. Сначала через сутки приходила Катерина менять Аню в сторожах. Но это и самой Кате было неудобно и оказалось особо не нужно Ане. Чтобы выспаться, Ане требовалось всего несколько часов. Она легко перешла на полностью ночной образ жизни.
Когда кончилась вся чистая посуда, и уже нельзя было расчистить для сна уголок на диване от завала книг, неглаженного белья и коробок от dvd-дисков, Аня решила посвятить день генеральной уборке. Рассовывая по цветным папкам накопившиеся горы бумаг, она наткнулась на список врачей, который дал тренер. Почему бы и нет. Свободного времени полно. Теперь пройти всех врачей будет в два раза дешевле. Она ведь одна.
Аня обошла почти всех специалистов. Две страницы, заведенной в регистратуре карточки пациента, раздулись от выписок и кассовых чеков. Гинекологу она отвела роль звезды.
- Хап кихи до. Детанька, это что же за организация такая? Что-то музыкальное? И зачем они теперь требуют справки? И чем вы там собрались заниматься? - Классический еврейский доктор поправлял круглые очечки, пересматривая бумаги из Аниной карточки.
- Это такая борьба восточная. Я буду тренироваться, - громко ответила Аня .
- Ну, как раз, с борьбой, я думаю, вам стоит подождать ещё какое-то время.
Аня, ещё не до конца одевшись, выглянула из-за ширмы. Радость от того, что полный техосмотр подошел к финалу, сменило серьезное подозрение, неужели что-то нашли?
За пару секунд она мгновенно накрутила себе. Ведь так и находят рак или ещё чего похуже. Приходит человек галочку в справке поставить, а ему — осталось три дня, покупайте тапки.
Застегивая на ходу блузку, Аня медленно подошла к столу.
- Не говорите мне, что вы не в курсе, - доктор поверх очков глянул на подкравшуюся Аню, - потому что это как-то слишком будет странно. Но если это для вас действительно новость, так я вас хочу поздравить – Вы беременная.
- А, понятно, - облегченно выдохнула Аня. Напряжение исчезло с её лица. Она спокойно уселась напротив доктора. - Нет. Я нет. Я не беременная.
Но доктор с каким-то вопросительным интересом смотрел на неё и не думал начинать искать ошибку в своих выводах. И Аня опять стала меняться в лице.
- Я то знаю, что я не беременная.- Доказывала она доктору - Я не могу быть беременной. Это невозможно. Мне-то лучше знать.
А он не верил почем-то.
-Как бы вульгарно это не звучало, но на данный момент мне виднее. И, видимо, я знаю точнее, вы беременны. Напишу вам направление на узи. Могу вам сказать, узи покажет шестнадцать–восемнадцать недель.
Аня резко встала, схватила со стола свои бумаги, но не все, сколько схватилось, обиженно развернулась и пошла к выходу. Но у самой двери остановилась и также резко вернулась к столу. Она аккуратно положила назад лохматый пучок справок и скромненько присела на краешек стула, всем видом своим показывая, что больше так не будет. Только бы доктор передумал и сказал - всё не правда. Тот вполне спокойно смотрел за этими маневрами. Когда ему вернули бумаги, он продолжил писать. Но Аня заглядывала ему в лицо с мольбой в глазах и ждала ответа.
- Но, простите, а прибавление в весе, а прекращение цикла, да и просто изменение состояния. Это вы не могли не замечать. Женщина через пятнадцать минут знает, что беременна. И как вам удалось пробыть в неведении столько месяцев?
- Да я с десяти лет то худею, то толстею, то худею, это и есть мое нормально состояние. И цикл у меня сто раз, то потеряется, то найдется, иногда по нескольку месяцев нет. Ну, нет и нет.
- Детанька, вообще, нормальная женщина должна обращать на это внимание. А не «нету и нету».
Нет, это было невозможно. Невозможно именно сейчас и невозможно в принципе. Она сто раз проходила медицинские осмотры. Работникам школьных учреждений положено. И сто раз ей говорили, что с репродукцией у неё как раз проблемы. Сейчас она забыла, что именно. Да она никогда и не заостряла внимание. Она всегда точно знала - детей у неё не будет. Она не сможет. Она не хочет. И не получится. Что-то там про инфантильность. Но доктор почему-то не хотел убеждаться.
- Детанька, ну тогда я вас в тройне поздравляю. У вас получилось, несмотря на то, что шансы были невелики.
Он, наконец, дорисовал медицинские крючки в Аниной карточке. Аккуратно сложил в стопку все бумаги и протянул Ане.
- Мне это не надо, - испуганно отстранилась Аня. - Доктор, я куда теперь?
В голове у неё шумело. Она вдруг почувствовала, как ей тяжело встать. Конечно, её и так было много, а теперь в два раза больше. Воздуха в кабинете стало катастрофически не хватать. Это беременность так неожиданно и скоропостижно наступала ей на горло. Перед глазами поплыли красные круги.
- Мне надо это прекратить немедленно. Доктор, это куда надо обращаться, чтобы это перестать?
- Что бы вам убить ребеночка?
- Да, - часто закивала Аня, обрадовавшись, что её понимают.
- Я, детанька, этим не занимаюсь, но если вы поищите, вы таких мастеров найдете. Официально аборт делать поздно. Это запрещено и главное очень опасно. Вы, детанька, успокоитесь, подумаете. Сейчас вы ничего толкового не придумаете, я вам говорю. Пойдите домой. А придете ко мне, скажем, завтра.
Нет, он не понимает. Какое завтра? Это надо решить немедленно. Какое завтра?!
- У меня нет дома. Я живу в каптерке. У меня нет прописки. Мы недавно хотели сделать ремонт. Купить обои на вот такую комнатку.
Аня решила, если спокойно всё объяснит этому непонятливому доктору, то сможет услышать, наконец, нужный ей ответ. Не беременна.
- Вы знаете, сколько стоят более-менее приличные обои? У меня нет денег. А ребенку нужны ещё. Ему всё нужно. А где я возьму?
Доктор встал из-за стола и подошел к пребывающей в ступоре Ане.
- Детанька, ребенок, пока он ещё не выучится падать на пол супермаркета и орать благим матом, а они этому учатся, у вас будет время. Так вот пока не выучится, ему не так уж и много надо будет для счастья. Любовь младенца конкретна и логична. Ему нужен стук сердца рядом, который он привык слышать первые девять месяцев, ему нужна сиська, чтобы покушать, ему нужна взрослая спокойная, теплая особь рядом, и это всё не так уж дорого, детанька. Где вы будете обнимать и кормить грудью своего ребеночка. В замке, в шелках, где все стены будут уклеены самыми специальными детскими обоями. Или под мостом, заворачивая его в старые газеты для тепла. Он будет одинаково счастлив.
Он все протягивал её бумаги, а она отталкивала их от себя. Пока не взяла, ничего не подписала, всё обратимо. И разрешиться как-нибудь само собой само. Да, это выход. Надо бежать. Медленно, чтобы доктор не догадался, она стала подниматься со стула, прикидывая, если ускориться с места, догонят её или нет.
- А насколько реально рассчитывать вам на помощь отца? - спросил доктор.
Аня притормозила, понимая, о чем это он.
- В смысле отца? Вадима?
- Хоть бы и Вадима. - Вот когда не надо, доктор сразу согласился.
Бегство Ани мгновенно расстроилось. Ещё и Вадим. Это перебор.
Она рванула к раковине в углу кабинета, обеими руками закрывая рот. Её тошнило.
- Ну, я сразу так и понял, - спокойно кивнул доктор. - Ни на сколько.
Аня медленно шла по осенней улице и негромко разговаривала сама с собой. Редкие прохожие оборачивались, смотрели ей в след, или наоборот обходили её по дуге, ускоряя шаги. Аню это не на минуту не смущало.
- Нет, я бы тебя родила. Фигура, растяжки, это мне плевать. Мою фигуру уже не испортить. До этого момента я была уверена, что смогу добиться всего. Но это я одна. Сама за себя. А как я могу рисковать, если мне детей кормить надо?
Она уперлась в низкую ограду детской площадки. В песочнице сидел малыш лет трех и смешивал грязь с залетевшими в песок листьями по только ему известному рецепту. Далеко на лавочке сидела молодая женщина — мама или няня малыша. Она изредка отрывала глаза от книжки у себя на коленях и бросала в сторону малыша:
— Не пачкайся. Я кому говорю?
Одна створка ворот сама собой качнулась и открыла Ане проход на площадку.
- Ну, нет, - продолжала Аня беседу с умным человеком. - Это кино я видела. Давайте золотые купола на заднем плане. Детишки в песочнице. Счастливые мамаши. Сейчас я проникнусь.
Особенно Аня не могла поверить в счастливых мамаш. Свою мать она не могла вспомнить счастливой. Раздраженной, усталой, обиженной, испуганной. Спокойной от безразличия, спокойной от отчаяния. Счастливой – никогда.
Она всё же прошла и села на деревянную лавочку без спинки.
- Ты знаешь, сколько причин, чтобы наш бизнес заглох в один момент?
Ненадолго Аня задумалась: может плод на таком сроке знать это?
- Ладно, про бизнес ты не понимаешь. А ты понимаешь, что я пойду обратно в школу? Учительницей младших классов с правом преподавания английского в пятых-восьмых. Ты знаешь, что это? Спроси у моего кота. Я даже его толком прокормить не могу. Да и как я пойду? Думаешь, все такие дураки? С маленькими детьми даже в учительницы не возьмут, какой бы дефицит не был.
Из заторможенного размышления Аню вывел приближающийся громкий голос.
- Я тебе сказала аккуратно играть?! Сказала?! - женщина подскочила к малышу, поставила перед собой и принялась отряхивать его ладошки и одежду, стараясь не просто смахнуть песок, а ударить.
Малыш молча терпеливо раскачивался, еле удерживая равновесие. Но когда женщина случайно или специально порушила несколько рукотворных колобков из грязи, заботливо разложенные на бортике песочницы, малыш расстроился по-настоящему.
- Это тотик. Это чипси, - объяснял он, рыдая.
- Стой спокойно, идиот. Весь в своего папашу. Лишь бы назло сделать! - удовлетворившись результатом, женщина бросила выбивать из ребенка песок и с силой дернула его руку на себя. Будто желая не просто достать его из песочницы, а ещё и руку оторвать.
Аня проводила глазами удаляющиеся фигуры женщины с во всю орущим малышом и, посидев ещё немного, встала и пошла к остановке. Надо было быстрей написать Татьяне, надо было вызвонить Катерину. А что собственно звонить и писать? Кто может помочь? Подруга с другого конца Европы? Катерина? У нее же мало забот. Кто? Бетмен в блестящих лосинах. Сама большая девочка. Вот и весь ответ.
; А вообще, хорошо бы. Знак какой-нибудь. Или подсказал кто бы.
Продолжая совещаться сама с собой, Аня зашла в свою комнату и устало бросила сумку на диван. Чтобы до конца поверить, надо прокрутить всё с самого начала. Мысленно. Или вслух. Как получится. Спокойно. Самой с собой и для себя. Но остаться в одиночестве Ане не дали. Зашуршал ключ. На секунду Аня поверила в чудо материализации Татьяны через океан. Второй ключ так и остался у нее. Дверь была открыта, ключей не понадобилось, и в комнату без стука вошла пожилая женщина. Она поставила на диван чем-то набитые большие пакеты и сама с усталой улыбкой села. Будто делала это каждый день.
- Ой, здравствуйте. Вы ещё не пошли работать? - сама обрадовалась своему приходу женщина.
- Через час иду. А вам кого? - сегодня странно себя вести полагалось только Ане.
- А я тоже здесь работаю. Я договаривалась. Брала отпуск и без содержания. Чтобы лето на даче. Сейчас дача кончилась, вот вышла. Я принесла чай, кофе, переодеться, вязание мое. Чтобы в смену всё не тащить.
- Это мы. Я с вами договаривалась. Через Катю, вашу сменщицу. Я тут живу и работаю сторожем. Давайте я в ваши смены буду работать, а деньги вам отдавать. А то я тут живу в вахтерской. Я вам мешать буду.
- А вы не живите! Вам понятно? - Пожилая женщина продолжала деланно улыбаться. Аня посмотрела ей в глаза и улыбнулась в ответ.
-Да, - уверенно кивнула она, - мне определенно всё понятно.