Дверь была открыта, поэтому замок, уже до упора скрученный в нужную сторону, не хотел поддаваться ключам. Анина настойчивость победила. Перебирая варианты, сначала она дверь закрыла, а потом открыла. Она поставила маленькую красивую коробку на середину стола и сразу же отступила к выходу. Она почти ушла, но наткнулась на открытую бутылку с минералкой. Вернулась поставить в холодильник, чтобы не портила праздничный вид. С другого ракурса коробка на столе как-то слишком бросалась в глаза. Такая прямолинейность портила заготовленный сюрприз. Или Вадим заметит подарок сразу, как войдет, и будет разворачивать мимоходом, параллельно добывая из-под дивана тапки и отдавая последние ценные указания по телефону. Или вообще не заметит. Лучше всего спрятать вещь можно, если поставить её на самое видное место.
Аня вернулась к столу и взяла коробку в руки. Вариантов масса — два этажа и гараж. Но думать надо было быстро, на улице такси ждет. Где положено находить подарки? Конечно под подушкой, где ещё. Это будет самый настоящий классический сюрприз.
На пороге спальни пол неожиданно качнулся. От испуга Аня схватилась за стену. Еле удержав равновесие, она заглянула в комнату. Пол опять резко приблизился, как дорога на американской горке. Чувствуя, что падает, Аня бросила подарок и двумя руками схватилась за плывущую стену, всё же пытаясь не рухнуть на пороге. Она поискала глазами, куда отлетела коробка. Рядом не было. Может, далеко отскочила, под кровать. Ей пришлось опять заглянуть в спальню. Вадим зачем-то натянул до самого подбородка мятое, не убранное покрывало и так оцепенел, испуганно глядя на шатающуюся Аню. Наталья вздрогнула и тоже замерла. Несмотря на то, что Вадим стащил на себя и её часть покрывала и оставил обнаженной на не расправленной кровати, она и не думала закрываться. Рука зависла в воздухе, будто рекламируя недонесению до рта сигарету. Тень улыбки не стерлась с красивого лица Натальи. Но она не смеялась над Аней. Она сама порядком испугалась такому неожиданному явлению. Если бы они смогли не шевелиться, они прибывали в своих нелепых позах, пока зажженная сигарета не подожгла бы эту чертову спальню, или может, пока разъяренный таксист не пришел требовать оплату за дополнительное время. Мозги у всех троих не считывали информацию с картинки перед глазами и не посылали никаких команд к мышцам. Да и лучше всего сейчас было замереть вот так на долгое, как можно более долгое время. Для всех лучше. Ещё на секунду, на десять, на минуту. Ведь ясно — это последние секунды.
Сигаретный дым раскачал общее оцепенение. Наталья первая отвела глаза. От движения Аня резко очнулась и выпрямилась.
- Извините, — испуганно улыбнулась она, развернулась и понеслась вниз, на улицу.
Она залетела в машину и почти спокойно сумела сказать таксисту: — Быстрее.
- Быстрей куда, — заранее устало отозвался таксист.
- Поехали! Уезжайте! - заорала Аня.
Таксист даже не решился оглянуться.
Вадим сидел на кровати, закрываясь неизвестно от кого и от чего монополизированным покрывалом. Из ступора его вывел хороший удар в плечо от Натальи. Дальнейшие указания к действиям не требовались. Он смог на бегу, нисколько не снижая скорость, надеть брюки и не навернуться с лестницы. На улице он увидел отъезжающее такси и порядочно отбежал от дома, пока понял, что не догонит. Остановился меньше, чем на секунду, резко развернулся и побежал к машине, на ходу выискивая ключ в кармане несуществующего пиджака. Сообразив, он сменил траекторию и рванул в дом.
- Остановите, пожалуйста, на секунду, — с трудом выговорила Аня.
- То срочно-срочно, то стой.- Водитель обернулся. И больше ничего комментировать не стал.
- Мне плохо. Меня сейчас...
Машина уже сворачивала с большой дороги на проселок к ближайшим деревьям.
Он давил на кнопку дверного звонка. Потом убедил себя, что ему не открывают, потому, что звонок не работает. Тогда он стал стучать двумя руками. Не переставая выкрикивать — Аня. Пожалуйста. Аня.
И что-то ещё кричал. И хотел вовсе сломать. Дверь виновата. Дверь мешает ему. Сейчас, пока ему никто не сказал, что происходящее не глупый несуразный сон. Ещё можно всё немедленно вернуть, отменить, забыть. Это всё не правильно и не правда. Ведь так можно. Надо только эту дверь. Открыть любой ценой.
Вадим с размаху ударил в облезлый дерматин головой. Получилось довольно ощутимо. Это заставило его отшатнуться и подождать пока зрение опять сфокусируется и наведется резкость. Надо же, сон, а как реалистично звенит в голове. Это ведь сон. Сейчас бы лечь и просто спать в любой позе. Вадим почувствовал, что смертельно устал. Он выложился. Он не останавливался с момента, когда выпустил из рук кусок мятой ткани песочного цвета и босиком побежал догонять такси. Кстати, он до сих пор босиком. Зато оделся, и галстук завязал. Зачем? Ведь сон, же. Сон! Это не по настоящему! Пожалуйста.
Вадим сполз по стене на бетонный подъездный пол. Голова вдруг стала такой тяжелой. Аня ещё не доехала. А как он мог её обогнать, ведь она на машине. Или она приходила и ушла. Идиот, идиот, какой идиот!
Вадим решил, что самое лучшее не отходить от двери. Когда-нибудь Аня придет домой. Но почти сразу понял - «когда-нибудь» это бесконечно долго и оно может не наступить даже вовсе. Если срочно что-то не предпринять. Мгновенно родился новый план - сесть в машину и тупо объезжать улицы. И тогда он обязательно встретит Аню. Главное увидеть её. Он сможет всё исправить. Он вернет все.
Аня долго стояла с ключом в вытянутой руке, будто перед ней было несколько дверей, и она не помнила за которой её квартира. Странно, но ей казалось, она ощущает запах мужской туалетной воды. Такой же как. Из сказки. А сказки кончились. Она возвращается на землю.
Аня открыла дверь, бросила на привычное место сумку. Уныло и почти удивленно пожала плечами отражению в зеркала. А что ты хотела? Ты же не поверила всерьез? Хорошо, что есть сказки. Даже для таких, как ты. Пора возвращаться.
Она спокойно прошла в комнату и остановилась напротив окна. Что делают обычные серые коровы, когда прилетают с облаков. Они живут дальше, спят, открывают глаза. Конечно, падать больно, но они не плачут. Они благодарны. Это всё и даже больше. Это всё, о чём они могли мечтать. А сказки должны заканчиваться. Так положено, по-другому не бывает. И не всегда хорошо. Например. Например, колобок. И чем кончилось?! Так всегда с круглыми и толстыми. Остаются только кроши воспоминаний и...
Форточка хлопнула от сквозняка и Аня вздрогнула. Она не закрыла окно, когда уходила. Персик!
- Персик! Персик! - Аня заметалась по дому, вслух спрашивая у кота, дома он или нет. Персик не отвечал и не показывался. Он убежал через открытую форточку. Хотя это было не в первый раз, сейчас пропажа кота захватила все Анины мысли. Это, и ничто другое, стало главной проблемой дня. Она ещё раз быстро, но тщательно осмотрела комнаты и побежала на улицу.
Вадим вернулся к двери Аниной квартиры. Он ещё не давал растаять уверенности, что за этой зеленой дверью машина времени, которая изменит прошлое, надо только, как и с любой высокоточной технологией, сильнее долбить, чтобы сработало.
На шум из соседней квартиры грозно выкатилась Зоя Ивановна.
- Это что за дела тут? Что за шум? Вадик, ты что ли? - баба Зоя слегка разочаровалась даже. Надеялась поругаться, а тут свои.
- Где Аня? Аня-соседка? Где она? Аня где? - бросился к ней Вадим.
- Что ты заладил? Что ты разорался? Пьяный что ли?
Вадим тут же успокоился. Точнее волнение и суетливую настойчивость в нем мгновенно заглушил тихий ужас, что эта пожилая женщина спрячется обратно за свою дверь. И не станет ему отвечать. А ведь сейчас это единственный, кто может ответить. Двери это непреодолимо, это тупик. Он проверял.
- Баба Зоя, извини. Здравствуй. Вот, всё. Я тихо. Я трезвый. Аню не видела? Не знаешь, где?
- Знаю, уехала, - уверенно ответила баба Зоя.
- Как уехала, когда бы она успела? - возмутился Вадим. Ему же совсем другой ответ нужен.
Зоя Ивановна возмущения Вадима не понимала, но разделяла. Наконец пришел понимающий человек.
- А у них это в один момент. Наша то, шалава, муж за порог. Сама, главное, сплавила его за море. И тут же с другим укатила. И эта тихоня туда же. Раз, два, ключи соседям, и поехала. За границы они всё едут. Тут им плохо. Там хорошо!
Вадим ловил каждое слово.
; Когда?! Сегодня?! Ключи соседям.
- Сегодня здесь, завтра неизвестно где, - продолжала про свое Зоя Ивановна. - У них всё быстро. А она тебе зачем?
Вадим резко отошел от неё на шаг и уперся спиной в подъездную стенку. Шершавую, грязную. Настоящую. Только это не важно. Как и всё что он сейчас делает и слушает, и видит. Потому что всё это правда.
- А я её люблю. Я идиот. Я её потерял.
Вадим сполз по стене, обтирая пиджаком вековую подъездную пыль, и громко засмеялся, глядя себе в раскрытые ладони.
Баба Зоя моментально унялась со своим патриотическими рассказами.
- Вадик, я то не точно знаю. Она ключи оставляла соседям снизу. Сначала мне, я не взяла. Она Катьке оставила. Катька к ней ходила, цветы поливала, кота кормила. А потом, я не знаю. Приехала она уже или нет. Сходи к Волобуевым, может Катька знает.
Вадим поднял голову. Только что совершенно рассыпавшаяся под звук его нервного смеха последняя надежда в миг собралась в новый логичный мост. Что потеряно? Ничего. Ани нет. Она ушла. Не хочет его видеть. Не желает слушать дурацкие объяснялки от такого урода, как он. И правильно. Она знала, что он побежит за ней, и будет искать, конечно же, дома. Поэтому она ушла к знакомым, к подругам, может, даже уехала. Несомненно, у неё есть друзья и родственники. И соседи даже у неё есть. Вовка Волобуев. Он же рассказывал. Он может знать адреса. Может у них общие знакомые. Татьяна должна знать. Они близкие подруги. Хотя она вроде тоже уехала. Да если и так, что с того? Найти человека — сейчас это вообще не проблема. Ничего не пропало, ничего не потеряно. Он сейчас весь город поставит на уши и обратно. Нет, может, всё ещё проще. Соседи снизу.
На этаж ниже, на порядок выше уровень сложности. Столкнуться лицом к лице с тёщей Волобуева — на это Вадим не решился бы при других обстоятельствах. Но сейчас он был рад новым непреодолимым препятствиям. Чем сложнее будет добыть информацию, тем точнее она будет. А в конечном итоге тем вернее, что Аня его простит. Доказывая себе эту новую изобретенную лично формулу, Вадим изо всех сил старался не дать тёще Волобуева закрыть дверь и в тоже время не выглядеть чрезмерно агрессивным. Тёща его узнала — слишком наглый или слишком тупой извращенец. Собственно, что ожидать от такого зятя как её зять? Хотя история его командировок и прочих тайн от семьи прояснилась благополучно, но осадок то остался. И сейчас лишнее подтверждение того, что подозрения тёщи не были абсолютно беспочвенными, ломилось в её дверь и с недвусмысленным текстом.
- Пожалуйста, Владимира или Катю, видимо его жену. Кто-нибудь дома? - умолял Вадим.
- Видимо у Владимира есть жена, а вам, видимо, нечего сюда ходить. Совсем совесть потерял. Позови ему. Вам завернуть, упаковать? Пойми ты, сволочь, людям и так тяжело, ещё ты тут. - Тёща не без успеха старалась перетянуть открытую дверь на себя. Вадим скользил голыми пятками по бетону, но не отпускал дверь, рискуя сломать себе все десять пальцев, влипших в косяк.
- Пожалуйста, мне тоже очень тяжело. Это очень важно. Мне нужно только спросить. Одно слово.
Тёщино сердце дрогнуло. Хоть и сволочь, а всё-таки человек живой.
- В больнице он, в патологии движения, за мостом, знаешь? Не знаю, что у вас за вопросы нерешенные, но ты, мил человек, тоже подумай. Ты помучаешься и другого найдешь. А тут семья, дети. Ну, повидайтесь, уж раз такое дело.
- Спасибо большое, — Вадим не успел прекратить перетягивание двери вовремя и рванул её на себя уже после того, как тёща ослабила оборону, отчего дверной угол хорошо припечатал его по носу. Пошла кровь. - Спасибо. Всё, я ушел.
Протянуть руку на прощание Вадим не решился. Он должен быть живой, хотя бы пока не найдет Аню.
В больницу, где сейчас лежал Волобуев, Вадим приехал поздно. Когда уже нельзя было мешать пациентам набираться сил и выздоравливать. Нельзя купить бахилы и взять на прокат халат, а микробы между прочим, живут на уличной одежде очень долго, и нельзя всю эту заразу тащить в больничные палаты. Но за пятьсот рублей можно.
- А ты как меня вычислил? - удивлялся Волобуев.
- Тёща сказала, - признался Вадим.
- Странно. Она считает, что я твой любовник или ты мой. Поэтому она тебя не любит.
- Я ей обещал, что мы не будем больше. А у тебя что-то серьезное? Может, денег подкинуть?
Ненужными оказались искренние предложения материальной помощи и те трудности и опасности, с которыми Вадим узнал местонахождение Волобуева. С его здоровьем всё ясно и ничего тут не купишь. Ни за какие деньги. А насчет Ани — что он мог знать про её родственников и друзей? Вот если бы Татьяна. Но Татьяна уехала и вроде навсегда, куда-то за границу.
- Извини, брат. Да не переживай так, - утешал Волобуев Вадима. - Помиритесь, она ещё сама позвонит, первая. Подожди. Что ты не знаешь баб? Сейчас побесится, успокоится и будет, утютю, как ничего и не было.
Вадим знал, что не позвонит, но кивал.
- Ладно, выздоравливай, давай. А то разлегся. Если что нужно будет, звони.
Аня вернулась к себе под вечер. Включить свет сил не было. Перестать повторять по инерции кличку беглого кота тоже. Никто так и не отозвался. Ни на улице, ни на окрестных помойках, ни здесь сейчас.
- Персик, котик мой. Где же ты? Все меня бросили. Никого нет. Все! Сволочи! Разве так можно?! Все бросили!
Она с силой захлопнула входную дверь. Вдруг стены опять стали съезжаться, а пол стремительно уходить из-под ног. Аня побежала в ванную. Её тошнило. Почему у неё не началась нормальная для всех брошенных девушек истерика? Вместо этого какие-то приступы морской болезни. Сильнее с каждым разом. И вот ещё добавилась резкая боль сначала в боку, а потом равномерно распространилась по животу, уже не давая выпрямиться. Аня с трудом переползла из ванной к комоду в коридоре и достала коробку с лекарствами. Теперь надо было ползти обратно к крану. Запить обезболивающее. Но не сработало. Встать на ноги уже не получилось. Она ещё какое-то время сидела одна в темном коридоре, прислушиваясь к себе, а потом стащила за шнур телефон на пол и набрала номер «скорой».
Молодой человек в сером жеванном халате с неполным набором пуговиц перешагнул через порог, толкнув ногой незапертую дверь.
- Ку-ку, больные есть? – весело крикнул мужчина в темноту.
Споткнувшись обо что-то, он благоразумно нашарил на стене выключатель.
На полу валялся пакет с полотенцем, халатом, тапочками и всем нужным для больницы, если увезут. И до чего смогла добраться почти на четвереньках Аня. Но в очередной заход упала в коридоре и подняться уже не смогла. Она вставала на колени, но опять рухнула головой вперед. И теперь ей не удавалось даже немного приподняться на локтях. Так её и увидел доктор. Посреди коридора на коленях, воткнувшуюся в пол лбом.
- Ну, что мать? Двери что-то все настежь? - Доктор бодро прошагал мимо скрюченной Ани в комнату и плюхнулся на диван в комнате.
- Я боялась, что не доползу открыть. Здравствуйте, - слабо отозвалась Аня.
- Здравствуйте, здравствуйте. Что это у тебя за поза лотоса. Радикулит что ли?
- Не знаю, никогда такого не было. Днём начало тошнить и боль ужасная. Живот.
Доктор дотянулся до пульта и стал щелкать телевизионные каналы. Так, просто, не заостряя внимания ни на одном.
- Живот - это не радикулит,- мудро изрек он. - Ну, что. Это в больничку поедем. Давай, мать, разгибайся, чайку мне крепкого набросай и поедем.
Аня пыталась вывернуть голову так, чтобы увидеть доктора. Это было не просто. На столько градусов человеческая голова и в обычном состоянии поворачивается с трудом. Ещё сложнее когда голова одновременно служит опорой.
- Сынок, мне бы обезболивающего какого-нибудь, - умоляюще скрипела Аня.
Парень, наконец, попал в её поле зрения. Она видела его вверх ногами, так как стояла на голове. Но и так было понятно, что он не собирается бросаться её обезболивать или просто поднимать с пола.
- Оно спит вместе с медсестрой в машине, - подтвердил мысленное предположение Ани про обезболивающее, мужчина. - Вот сейчас спустимся, и доктор поможет. Видишь, я без чумадана.
Окончательно осознав, что никто никуда её не повезет без чая, Аня стала раскачиваться, как делают младенцы, когда учатся ползать и, наконец, рискнула оторвать чугунную голову от пола. Она успела подставить руки, чтобы не клюнуть обратно лбом в пол. Получилось. Ещё пару секунд она сидела на коленях и ждала пока рассеются круги и огонёчки перед глазами.
-У, мать, совсем ты зелёная. Тебе точно в больницу надо, - заботливо отметил доктор с дивана. - Давай чайку, и поедем.
Видимо, ей было слишком больно и настолько хотелось быстрее получить хоть какую-нибудь помощь, что пусть не с первой попытки она встала, почти выпрямилась и пошла на кухню.
- Без сахара, а вот если есть печеньки, вареньки, то можно, - кричал ей из комнаты доктор.
Ещё минут через пятнадцать мужчина в сером жеваном халате и висящая у него на руке Аня выходили из подъезда. Увидев что спасение близко, Аня быстро теряла обретенное второе дыхание и вообще любое.
- Давай, - снисходительно подбадривал её доктор. - Если это выше твоих сил, обнимай меня, красавица. Пошли.
Когда её выгрузили на скамейку в больничный предбанник, она уже и сидеть не могла. Но упасть было некуда. Мимо суетились люди в грязных халатах. Кто-то невидимый громко, почти непрерывно кричал. Соседи по скамейке — два бомжеватых мужичка с основательно разбитыми мордами молча воняли ацетоном и обреченно глядели перед собой печальными заплывшими глазками. Аня сложилась сама себе на коленки, обхватив руками живот. Не то чтобы так было легче, но неудобная поза немного отвлекала. Она то зажмуривалась от накатывающей болевой волны, то наоборот старалась как можно шире открыть глаза, таращилась в грязные острова черного линолеума под ногами — помогала себе не вырубится или не уснуть. Опасалась, что соседи бомжи сопрут её пакет с тапочками и документами. Так прошло бесконечно много времени. Было уже утро, когда к их лавочке подошла замызганная, но бодрая медсестра. Она встала напротив сложенной пополам Ани и деловито глянула в какой-то список на кудрявых листах в своей руке.
- Женщина, это вы открытая черепно-мозговая? - спросила медсестра, ни на секунду не переставая перемалывать челюстями жвачку.
Аня не поленилась поднять голову.
-Ты ох..ла? - отозвалась Аня искренне удивленным голосом.
Ответ медсестру вполне удовлетворил. Она поставила галочку в своих записях и быстро растворилась в общей суете больничной приемной.
Аня выпрямила спину, задевая плечом бомжеватого соседа, который умудрился уснуть, сидя. Он открыл глаза, но не стал ругаться, а посмотрел на Аню философски печальным мутным взором.
- Сдохнуть бы побыстрее, - ни то спросил, ни то просто констатировал он.
-Да, это хорошо бы, — спокойно и громко ответила Аня.
Она встала. Одернула перемятую одежду. Сунула подмышку пакет с вещами и выдвинулась к выходу.
- Вы куда идёте?! - почему-то заинтересовалась Аней вахтерша.
- Сдохнуть, - громко и спокойно ответила Аня.
- Билетики берем, — нависла над Аней кондуктор. В пустом, наверное первом, утреннем трамвае её голос рикошетил от железных стенок и, как казалось Ане, сверлил череп до самых зубов.
- Меня на «скорой» увезли, денег нет.
Хотя женщина в ответ улыбнулась и просто пошла дальше, Ане захотелось вскочить и броситься на неё.
Она окончательно вернулась. К себе. Бросила на пороге пакет.
Стала на ходу раздеваться и осталась совсем голой. Под ногами хрустели разбросанные по полу упаковки лекарств, но Аня их не подбирала. Ей не нужны были дополнительные средства. Ведь просто невозможно, чтобы всё это продолжалось. Её не волновал Вадим. И были безразличны коты. Она не могла плакать. Ей по-прежнему было больно, но она не морщилась даже. Когда это имело значение? Никогда. Больно ей или не больно. Страшно, весело, стыдно, скучно, приятно. Она всегда старалась обращать на себя как можно меньше чужого внимания и в итоге научилась не замечать сама себя. До её чувств, в лучшем случае, никому не было дело, а обычно она мешала всем своим присутствием, потому, что у других всё как у людей, а она слишком. Слишком крупная, слишком тихая, слишком дикая, слишком дурацкая. Так было всегда. С детства. А ей так хотелось хоть раз добиться этого великого звания - «как все».
Аня стояла голая около кровати и пыталась вспомнить была она в детстве хоть один день счастлива. Хорошо, не день. Час. Пять минут. Одну. Она вспомнила одну минуту. Когда, высунув голову из окна электрички, ловила вытянутой рукой встречный ветер. Пока мать не затащила её обратно с криком: «Дура, хочешь чтобы тебе голову оторвало!»
Один жестокий человек заставил её думать по-новому. Это такой спорт. Развлечение. Сначала, дать понять, что ты можешь стать её частью, можешь продолжать её фразы, угадывать желания, ведь вы дышите, вы чувствуете одинаково. Это не сложно. Пара нестандартных ходов… И можно долго ходить и показывать своим друзьям и подругам как эта толстая дура сияет, будто цирковой тюлень на тумбе. И смешно, неуклюже шлепает своими ластами, совсем не приспособленными для этой среды, выказывая идиотский восторг. Поверила.
Временами она вроде слышала звонки и стук в дверь, и голос, а может, её всё снилось, или это были воспоминания жизни, которая постепенно уходила из неё. Тоннель сужался. Она уже не знала — это какой свет, ещё этот или уже нет. Она хорошо знала только одно - она не проснется, она не проснется, она не проснется.
Вадим вдруг осознал - надо прервать этот ритуал. Какой раз он уходил и возвращался к двери уже ненавистного зеленого цвета, и ждет, что это случится.
Никто Вадиму так и не открывал. Он потерял всё. Вот это и было его всё.
Так. Так дела не делаются. Если бы он каждый раз ждал чудес перед закрытыми дверями. Надо выключить все чувства. Что остается ценного? Информация. Что он знает? Он знает, кто виноват, а это уже половина истории. Следующая часть традиционного вопроса. Хватит скулить. Школа, где работает Аня, где—то не очень далеко от её дома. Она говорила, что когда кончались деньги на проезд, бегала пешком с работы и на работу. Бегала, потому что короткая дорога через частные дома, там собаки, Аня боялась. Ну, сколько в округе школ рядом с частным сектором? Всё просто. Да нет, всё ещё проще. Сколько ещё раз до конца этого дня он докажет себе, что всё-таки круглый дурак. Его собственный юридический отдел по его же собственному поручению оформлял Анин загранпаспорт. Где прописана, где родилась, где родственники, где работает. Он всё это знает! И продолжает терять драгоценное время, сидя под дверью. Надо только позвонить и озадачить юристов. Нет, сам.
В кабинете вместе с Вадимом решали основную задачу момента подключенные юристы и верный водитель Вадима Саша. Зараженные волнением за результат от Вадима, который мельтешил по кабинету как маятник, все и впрямь поверили, что это будет сложно. А на самом-то деле, нечего тут переживать. И делать нечего.
- У меня в этом городе менты знакомые есть. Может подключить? - конкретно предложил Саша.
- Сейчас, и ОМОНа пару автобусов. Сам поедешь, узнаешь. - Деликатно отозвался Вадим. - И найдите человека. Пусть торчит возле подъезда. Если увидит Аню, пусть сразу мне. А сам, что хочет. Пусть пляшет, поет, ямы роет. Только пусть её задержит до моего приезда.
В наблюдатели Саша мысленно сразу выбрал человека. И даже двух. Племянники. Студенты. Орлы — переростки. Конечно, можно подобрать людей по-надежнее, но дело вроде простое. Не за показаниями на атомной станции наблюдать. Справятся. И сами при деле, меньше по клубам прошляются. И денег получат — матери помогут. Шеф считает задачу суперважной, и значит, с оплатой мелочиться не будет. А уж если им повезет первым застать ту Аню. Это джек—пот.
Он и сам готов стараться. И боса жалко, на глазах с ума сходит, было бы из-за чего. И премиальные за результативность светят немалые. Отыщем мы ваши пропажу, Вадим Саныч. Не сомневайтесь. Не сегодня, так завтра.
Аня застыла в той же позе, что легла умирать вчера утром. Её тело совсем уже остыло, её обескровленные губы не сжимались страдальчески. Ей уже не было больно или холодно. Ей было никак. Ей было спокойно, почти хорошо. Её закрытые глаза...
Открытые, круглые от страха, глаза. Аня с ужасом уставилась в потолок. Мокрая противная тяжесть стала захватывать её тело. Началось с ног. Плавно поднялось выше. Рука! Волосатая шершавая рука щекотала и гладила её грудь. А почему собственно? Почему она попала в ад. Фактически это не было самоубийством. Нет справедливости ни на этом свете, ни на том.
Собравшись духом для предъявления претензий высшим или как их там, низшим силам, Аня решилась перевести взгляд.
Рыжий кот сидел у неё на животе и осторожно, не выпуская когтей, но настойчиво пытался сбить сосок с её правой груди.
Лапы были чистые, он хорошо вытер их об ковер и нерасправленную Анину постель, пока дошел. А вот шерсть, мокрая в сваленных сосульках, оставляла причудливые отпечатки на Аниной коже. Кот заметил, что Аня проснулась, отвлекся от своей эротической игры и довольная грязная морда приветственно уставилась на хозяйку.
- Персинька мой. Котик мой. Ты вернулся, мой котик. Ты вернулся, моя вонючка плоскомордая. Ты мой хороший котик. - Аня схватила кота и стала целовать его в грязную морду, и прижимать к щекам, и гладить. Потом потащила его в кухню, насыпала кошачьей еды так, что саму миску скрыло под горой корма. Кот обошел миску и не стал бодать Анину ногу, пока она пыталась напилить замороженную печенку. Снисходительно понаблюдав за действиями хозяйки, он залез под стол и спокойно уложился на бок.
- Отрывался там, на помойках? - беседовала с котом Аня. - Сколько тебе раз говорить. Хорошие коты разве убегают?!
Она поняла, что замерзший кусок ей не победить, и бросила пакет с печенкой в раковину. Оттаивать.
Хотя, что тут могло оттаять? В квартире почему-то стоял дикий холод. Почему она решила умереть абсолютно голой? Кому приятно найти мертвую жирную тушу. Но вопрос, конечно, в другом. Странно, больше не было того чувства невыносимости оставаться в сознании. Она все понимала. Все помнила. Так получилось. Просто и глупо. По-другому у неё не бывает.
Аня в домашней одежде вернулась на кухню.
- Ну, что Персик. Надо начинать новую жизнь. Или старую. Поразвлекли публику и хватит. Что остается. Почему так? А? Из-за чего?
Она долго смотрела на кота, ожидая ответов. А потом уставилась в чашку у себя в руке.
- Знаешь из-за чего? - ответила она себе и коту. - Это всё из-за неё.
Аня со злостью затолкала печенье в чашку и стала давить пальцами, видимо желая, чтобы оно захлебнулось в пустой кипяченой воде.
Её не нужны были ответы, она их давно знает. Много лет. Вот это из-за чего. Это всё из-за еды. Этой проклятой еды. Сколько раз она худела, боролась, старалась. Еда всё всегда портила, заставляла раздуваться, носить одежду больше похожую на мешки для трупов, превращала её в любой компании в безмолвное прозрачное облако, сквозь которое только лучше видны нормальные худые девушки. Если бы не это. Если бы она была стройная и красивая. Как же она ненавидит эту поганую еду. Это надо всё уничтожить. И больше не приносить домой. Это её дом! Вся жизнь испорчена из-за проклятой еды. Сжечь!
Аня сорвалась с места и стала выгребать содержимое холодильника и кухонных шкафов на стол.
Машина остановилась во дворе напротив Аниного подъезда. Водитель Саша обернулся к молодым людям на заднем сидении, племянникам Паше и Пете.
- Ещё раз объясняю задачу момента. Пропала девушка шефа. Они поругались, и она прячется. Он её ищет, чтобы помириться. Но это нам не важно. Здесь её квартира. Вон её окна. Звонили, стучали, спрашивали. Дома её нет. Уехала куда-то. Вы по очереди дежурите возле подъезда. Увидите, что идет, увидите свет, сразу что? Правильно. Сообщить немедленно. Не спать! Вместе не сидите, чтобы было, кому меняться. Не отходить. Шеф оплачивает суточные неплохие, а по результату, думаю, будет и премия. Ясно?
- А может её похитили? - первым отозвался Петя.
- Кому она нужна? В таком районе, в таком доме живет. Кто заподозрит в ней подругу олигарха? - ответил Паша.
- А может инопланетяне. Поэтому найти не могут. И никаких следов.
Саша пристально посмотрел на молодых людей. Молодые люди не улыбались, смотрели в глаза дяде и ждали одобрения выдвинутых версий.
Да, надо было детектива нанять, как велено было. Хотел как лучше.
- Да всё будет клёво, дядь Саш. Не боись,- разглядели недоверие во взгляде племяннички. - Справимся, не дурнее паровоза. Во! А может, она под поезд бросилась?
Саша молча протянул им пачку денег на расходы и вышел из машины. Повторять инструкции смысла явно не имело. Всё ясно. С племянниками.
Дождавшись, когда дядя скрылся из вида, Петя и Паша выскочили из машины. Потолкались у дверцы водителя. Не понятно, что было призом в этой борьбе. Первым остаться в машине или уйти проматывать полученные «командировочные», а потом сменить товарища на посту. Как бы там не было, братья поделили полученные деньги, пожали друг другу руки. Паша ушел, Петя остался наблюдать за подъездом.
Сначала Петя боялся даже моргать, всерьез полагая, что девушка успеет проскочить в дверь в ту секунду, когда у него будут закрыты глаза. Но совсем не моргать сложно. Успокоило его то, что из засады прекрасно видны окна Аниной квартиры. Зайдет, а к вечеру включит дома свет и, если он её все же проморгает, незамеченной не останется. Но всё же Петя не расслаблялся. Он внимательно сверял с фотографией на лобовом стекле образ каждого прохожего, независимо от пола и возраста, напряженно, пока шея не начинала болеть, вглядывался, не промелькнет ли силуэт на фоне задернутых штор. Полнейшее отсутствие хоть намека на результат останавливало и без того еле ползущее время. От безделья хотелось есть. Были деньги , была тачка. А он торчал под окнами, в которых не было и намека на жизнь, и просто ждал.
Аня в последнем бою с главным своим врагом у ворот в новую жизнь меняла тактику по ходу сражения. Все, что было съедобного, она перетаскивала в комнату. Когда содержимое холодильника сгромоздилось на столике перед телевизором, Аня вдруг выхватила из кучи две нераскрытые пачки печения и суетливо забегала по комнате.
; Это надо спрятать. На потоп. Когда будет можно. Сейчас нельзя.
Она долго металась от шкафа к комоду. Такое нынче печенье стали делать, невозможно затолкать в книжные полки. Но Ане удалось. Началась очередная серия бесконечного дневного телемыла. Аня на автопилоте сместилась к экрану, но эту серию она не смотрела. Она ела. Торопливо, роняя крошки на пол, не замечая, что с чем соединяет в сложные неаккуратные бутерброды. Уничтожить! Всё это надо срочно уничтожить. Аня была серьезна и сосредоточенна. Она точно знала - главное не останавливаться.
Дурацкий ножик мешал поддерживать победный темп поедания, не желая тупой стороной отрезать кружок колбасы. Аня с досадой швырнула нож на пол, за ним полетела колбаса. Вот! Еда расползается по комнатам. Она хочет вернуть Аню обратно в свой жирный зависимый мир. Только не будет этого! Да здравствует мир без еды.
Аня нагнулась за пытавшейся улететь колбасой и, почувствовав приступ тошноты, рванула в ванну, закрывая рот обеими руками.
Петя мирно спал, устроившись на переднем сидении. В ошметках от купленных чипсов — сгонял, на машине это пять секунд. Не умирать же на посту с голоду. Рядом валялся телефон, предательски отрубившийся и лишивший Петю связи с внешним мир и всех мобильных развлечений. Он уже покачался на качелях на местной детской площадке, тщательно исследовал бордачек доверенной ему машины — ничего интересного, прочитал рваный журнал без картинок и кроссвордов. Короче, устал.
Вытирая мокрое лицо футболкой, Аня с остервенением нарезала пойманную докторскую на радостные куски прямо на полу. Добыча вызвала новый приступ тошноты. На этот раз Аня не успела ни добежать до ванной, ни даже встать. Это ни сколько не смутило её. Отряхнув кусок колбасы, она сосредоточенно принялась заталкивать его в рот.
Как уснула, Аня не помнила. Разбудил её Персик, который играл пустыми упаковками на захламленном столе.
Аня села на диване. Была уже совсем ночь. В поисках источника света включила телевизор. На экране какая-то мелкая шустрая штучка выпрыгивала из одного человека, разрывая ему кишки, и тут же догоняла другого.
- Хоть бы в меня вселилось что-нибудь, что ли. Вон, все против, а я не против, - вслух предложила Аня. Сама себе. Только кому она нужна. Она не подойдет даже в качестве контейнера для инопланетной заразы. От такого безобразного тела и заразу воротить будет.
- Чем это так воняет?
Пришлось встать и включить свет. Это оказалось не просто. Перед глазами замелькали яркие блестящие мухи. И почти повторялся вчерашний приступ, но не разливался по всему телу, а пронзал электрическими разрядами и отпускал.
- Вот так сдохну, найдут, скажут, ну и засранка тут проживала! - прокомментировала Аня открывшуюся при свете картину. - Надо прибраться. Немедленно.
Она начала с грязной посуды. Потом заметила, что и стол сильно заляпан. Раскрытые кухонные шкафы. Стены. Когда она в последний раз мыла кафель? Как можно что-то хорошее начать в такой непролазной грязи. Сейчас, в двенадцать ночи, Ане стало казаться правильным и даже обязательным перемыть в доме все, что только можно мыть. Покончив с кухней, она быстро, будто бы на скорость, но тщательно, не пропуская и сантиметра, принялась тереть полы. Разводить мыльную пену для ковров, специально с балкона добыла стремянку, чтобы залезть на самые верхние полки серванта. Точно, ещё балкон!
Скоро в доме не осталось мест, которых не коснулся бы приступ дезинфекции. Хотя не так уж и скоро. Было уже пол-пятого утра, когда Аня поняла что не помытой осталась только она сама.
Стоя под душем и яростно растирая себя мочалкой, она заметила пятнышко на стене, прямо над мыльницей. Как она могла пропустить? Она принялась перетирать всю оскверненную стену, смывая пену душем. Но очищения не произошло. Аня попыталась выцарапать его ногтями, пятно опять не поддалось. Ничего не получалось. Ничего у неё в этой жизни не получалось и не получится никогда. Больше нечего мыть. Ничего никогда она не начнет и не поменяет. Потому, что больше нет сил. И всё зря. Она же прекрасно это знает.
Она била по кафельной плитке мокрыми ладонями и рыдала. Зачем? Всё это, зачем? И за что?
Голова трещала так, что казалось, только туго намотанная чалма из полотенца не дает ей расколоться. Аня застыла в коридоре, испуганно прислушиваясь. Она слышала голоса. Татьяна спорила с Зоей Ивановной. В пять утра. Татьяна, которая уехала навсегда в Швейцарию.
- Я чокнулась, — в момент перед глазами Ани возникли её стадии сумасшествия. Прошедшие и будущие. Она уже не может нормально есть, нормально спать. Она моет полы ночью. Она слышит голоса. Что дальше? Запрется в квартире с сотней уличных собак? Взорвет французское посольство с криком «Для тебя любимый!». Отрежет себе клитор. Нормальному человеку могут приходить в голову такие прогнозы? А как же Персик будет с собаками?
Аня резко открыла входную дверь, чтобы доказать остаткам своего слабеющего разума — голоса не настоящие.
- Вот она. Явление привидения с мотором. — Это не белая горячка. У голоса была настоящая Татьяна. Она стояла в коридоре и ругалась с не менее материальной Зоей Ивановной.
- Слушай! Чё с тобой? Бледная такая! Что моешься в пять утра? А вообще, хорошо, будить не придется, а то у меня тут принимающая сторона не принимает ни хрена. Давай хватай.
- Танька! - с облегчением выдохнула Аня.
Зоя Ивановна захлопнула свою дверь. Татьяна перебросила первый чемодан через порог Аниной квартиры. И прежде чем затащить остальное барахло, они долго стояли, обнявшись.
Через полчаса обе сидели на полу и добывали из многочисленных сумок швейцарские сувениры. Татьяна уже была в курсе всего. Само событие не вызвало у неё сильных эмоций. Что такого случилось? Застукала Анька своего жениха с какой-то шлюхой? Да девяносто девять процентов баб поругались бы, пошвырялись подручными предметами и забыли. Один процент неделю ломался для порядка. А она? Вот это всё сериалы бесконечные. Обсмотрелась, и теперь «умру, но не дам поцелуя без любви» и в этом духе.
- Ну, шоколадочку попробуй! - настаивала Татьяна. - Из самой Швейцарии.
- Мутит меня от всей этой жизни. Может потом. Я что-то заболела, наверное.
Какое уж тут, «наверное». Конечно, заболела. Шоколада не хочет! Когда такое было! И бледная, как простынь! Это всё нервы. А на самом деле было бы из-за чего здоровье тратить!
- Если бы все бабы из-за каждой измены своих мужиков вот так болели, у нас бы, знаешь, улицы бы немощными женщинами были завалены. Что случилось? Что такого! Случилось. - Татьяна развернула плиточку шоколада, засунула сопротивляющейся Ане в рот и тут же протянула бутылку с водой. Запить лекарство. Съесть следующий квадратик уговаривать не пришлось.
; Ничего. Ничего не случилось.
Аня жевала одну шоколадку за другой и тихо плакала. Татьяна грустно смотрела то на нее, то на падающие золотые обертки.
; Вкусный? - обняла она подругу за плечи.
- Вкусный, - кивнула Аня. - Но наш лучше, особенно если нашей фабрики, а не московской.
- Ну, это понято!
Татьяна вспомнила про ещё один подарок. Выудила из раскрытого чемодана большой белый пакет и бросила Ане на колени.
Аня равнодушно принялась разворачивать.
- А ты с ним после этого разговаривала? Он что говорит? Не был, не привлекался. Показалось? Ты всё не так поняла?
- Да у меня при одной мысли о нем судороги по всему телу. Я не преувеличиваю, как перемкнуло что. Меня прямо выворачивает. Какой там говорить. Просто какая-то аллергическая реакция на одно имя - Вадим. Если я его ещё раз увижу, я, наверное, в обморок грохнусь. Мне физически становится плохо. Я серьезно.
Аня выудила из пакета белый вязанный свитер.
- Ну, тогда, вопрос снят, плюнули и забыли. Хотя не плохой был вариант. И жить есть, где, и детей прокормит и выучит. Опять же, не пьет. Годился для долгосрочных отношений. А может всё-таки? Дура ты, Анька, со своими убеждениями.
- Что тебе тогда с твоим Хьюпшманом не пожилось? Там уж точно и жить было где, и с едой всё в порядке?
Вопрос сложный. Давать советы было гораздо проще, чем объяснить своё скорое возвращение.
- Да ты знаешь, как-то всё разом сбылось. Всё, за что я боролась здесь, землю рыла, лоб разбивала. Хотела свое жильё, раз, и пожалуйста, и не просто, а домина, и не один. Мечтала шторы дорогие, мебель, чтобы не подешевле, а какая нравится – пожалуйста, покупай, меняй, хоть каждую неделю весь интерьер. Хотела одеваться не на барахолке – вся европейская мода моя. Что-то так страшно стало. Выживать не надо, а просто жить… Не знаю, мне бы ещё годик, может, потом... Короче, сорвалась и сбёгла.
Аня села на край дивана и принялась, не глядя, заталкивать белый подаренный свитер, который так и не смогла натянуть поверх банного халата, обратно в упаковку.
; Ну и кто дура?
Татьяна подсела рядом.
- Я. Мы.
Аня почти весело кивнула, соглашаясь, и они довольно долго сидели молча. Скромненько, как в гостях, на самом краю, сложив руки на коленках.
А потом Аня опять принялась плакать. Это получалось как-то бесконтрольно. Сама она продолжала упаковывать белый свитер, а слезы просто текли по щекам и капали на пакет.
- Да. С этим делом надо переспать, - вздохнула Татьяна. - Туши свет. Время семь утра. Не знаю как ты, а я вторые сутки не сплю. Давай вырубим телефоны и впадем в спячку! Завтра займемся личной и общественной жизнью.
Аня точно сказать не могла, сколько она спала, а сколько бодрствовала, погруженная в туман истерик. Время текло как-то слишком относительно. Абсолютно только одно, ей действительно надо просто лечь спать. Без планов, без мыслей и без действий. Когда проснется, всё станет яснее. Или не станет. Не особо и важно.
Она добыла с верхней полки шкафа постельное белье.
- Слушай, а ты меня к себе пропишешь? - вдруг ни к чему вставила Татьяна. - Временно, а то я бомжую, получается.
Любовь, любовь, но и про прозу жизни вспомнить надо. Бабка Зойка на порог пускать отказалась. Надежды на то, что это просто от непосильного объема радости по поводу возвращения блудной родственницы и старушке надо время вместить в сознание реальность привалившего со швейцарщины счастья, Татьяна почему-то не питала.
- Подумать надо, - отозвалась из шкафа Аня. - Может, ты к нам засланная. Может тебя швейцарцы подослали.
- Точно, выведать чертежи отечественных швейных машинок. А ты меня разоблачила. Придется тебя убить. Подушкой. - И Татьяна швырнула верное средство самозащиты шпионов в слишком сообразительную подругу.
- Признаки жизни были? - гаркнул Паша в щель бокового окна. Поинтересоваться и за одно разбудить спящего на заднем сидении постового.
- Ты что так поздно. Второй час дня. Ты меня когда должен менять?! - Петя попытался изобразить изнеможение от многочасовых бдений, но выглядело не убедительно, особенно с прилипшей к помятой щеке упаковкой от чипсов. Да и не надо было. Ругать за нарушение приказа его никто не собирался.
- Нет там никого. Точно говорю. Как бы она там была? Свет не включает, к окнам не подходит. За хлебом ей надо выходить? Я замучился следить. Всё, давай, теперь ты.
Петя выбрался из машины и стал отряхивать с джинсов остатки автомобильного ланча. Он открыл дверцу пошире, но Паша не спешил заступать на пост.
- Слушай, давай свалим отсюда.
Конечно, предложение вертелось на языке. Контроля никакого. То, что обязательно они должны стать первыми обнаружившими эту девушку, никто и не ждал. Можно сказать дяде, что они больше не участвуют в этом безнадежном предприятии. Но тогда надо вернуть машину. И деньги.
- Машину жалко. Только и доехал, что до магазинчика на углу. А деньги? Деньги возвращать придется! - Всё же Петя был готов вернуться и продолжить наблюдать в одиночку, пока не отыщут ту Аню и не ликвидируют их засаду за ненадобностью. Паша пытался объяснить снова.
- Дядя Саша сказал, она обиделась и не хочет с шефом встречаться. Она же прикинула, что он может приехать к ней, и залегла где-то у подружек. Может, к родителям уехала. Пока она его не простит, чё она будет возвращаться?
Петю аргументы не убеждали. Он уже распланировал, куда потратить не только полученные деньги, но и предполагаемую солидную премию по результатам. Должна быть солидная. Может даже машину подарят.
- Она поживет пару дней у родителей. Прикинет, уж лучше с богатым пацаном помириться, чем с родоками в одной квартире. И сегодня, например, и приедет. Мы её раз и засветим. Шеф нам вознаграждение. - Петя залез обратно в машину. Он остается на вторую смену и на третью, если надо. Он уже видел, как благодарный заказчик подарит ему ключи от джипа.
- У нас бобла немерено, - не терпеливо объяснял Паша, - у нас доверенность на классную тачку, дядя Саша маме сказал, что мы в городе на работе, так что мы вполне официально неделю можем не появляться дома. А сам он уехал. Нас проверять некому.
- Так, а если мы её пропустим?
- Через пять дней подкатываем сюда. Если объект появился, тут же звоним, и ещё и премию получаем. Если нет, приезжает дядя Саша, говорим, торчали тут безвылазно, никого не было.
Ну, вот. Все было продумано и выверено до минут. Четкий план и ответственный подход к делу — основа успеха. Через пять минут машина с двумя молодыми людьми выехала со двора.
Вадим раздал всем ценные указания и теперь спокойно метался по офису, выкручивая на ходу пуговицы пиджака. Одна уже отлетела, бегая от окна к окну, Вадим футболил её по пути. Вдруг замер и прислушался. Его верная Елена, которой он поручил не переставая набирать номер домашнего телефона Ани, с кем-то разговаривала. Она дозвонилась!
Вадим выбежал в приемную.
-Аня?! - шепотом крикнул он секретарше.
-Нет, это с фабрики. - Спокойно отозвалась Лена.
Вадим резко приблизился к столку и нажал на рычаг телефона. Разговор прервался на полуслове.
-К черту фабрику. Звони!
Было уже два часа дня, но девушки и не думали просыпаться. Кот Персик потоптался по Татьяне, которая спала на застеленном диване, но оказалось, она приехала совсем не для того, чтобы играть с ним и кормить его. Интересно, тогда для чего? Сначала Персик решил демонстративно жевать шуршащий пакет — пусть видят эти бабы, до чего довели бедное животное, или они думают, что приличные коты едят вчерашний сухой корм? Нет, не едят. Нужно насыпать свежий из коробки! Вот, смотрите! - Персик выкусывал скотч из упаковки. - Обожрусь целлофана и помру. - Но демонстрации не получилось. Зрителей не было. Тогда охотиться! Самое достойное дело для одинокого гордого зверя. В коридоре слышался характерный треск. Это душа жертвы, чувствуя боевой настрой великого охотника, трепетала, так, что воздух вибрировал и жужжал. Большая, большая ошибка. Лучше бы ей замереть и претвориться дохлой. Или ему. Персик ринулся в коридор посмотреть, кто там трепещет в коридоре. Волны ужаса перед неотвратимостью стать добычей хищного Персика неслись из сумки на комоде. Персик смело запрыгнул на комод, но напасть на жертву сразу не получилось. На полировке очень тяжело тормозить. Не рассчитав, он вместе с сумкой свалился с края комода на пол. На лету из сумки выпал мобильный телефон - та самая добыча, которая пряталась, вибрировала и жужжала от страха в глупой надежде на спасение. Блестящий прямоугольник стукнулся об пол. От удара батарея отделилась от корпуса и скользнула под комод. Лишившись питания, телефон затих. Смирился. Персик победно ухватил поверженный телефон в зубы и потащил в нору, под ванну.
- Лена, что это значит? Сначала, всё время были длинные гудки. И сразу – абонент недоступен! — закричал из кабинета Вадим.
- Может, она вошла или въехала в зону молчания. Или телефон не берёт. Или взяла и отключила.
Вадим задумался. Она не умеет отключать, она его боится лишний раз тронуть. Она куда-то едет. А он просто сидит и ни черта сделать не может. Только ждёт. Сколько можно ждать!