Глава седьмая
И это на всю жизнь?
Первые три месяцы жизни с Грачом прошли для Наташи как будто под наркозом. Чтобы не происходило – особенно больно не было. Ее спасала мысль о том, что она живет с богатым и красивым парнем. Хотя жизнь походила на скачки с препятствиями. Наташе все время приходилось угождать парню.
А, между тем, почти все поступки его были странными, с точки зрения Наташи.
Вот покупает он билеты на бокс. Они едут. Грач горделиво входит в зал, забитый почти одними мужиками. Наташа за ним, чувствует она себя не уютно. Но про нее он забывает. Он очень горд тем, что купил билеты прямо напротив ринга. Вокруг них сидят надутые спесью мужчины с бандитскими мордами.
Один такой, с перебитым носом и здоровенной шеей, совершенно нагло подмигнул Наташе. Да ладно подмигнул, он сделал совершенно неприличные движения пальцами, призывая ее к сексу. И после того, как она вспыхнула, отвернулась, он заржал.
Хотя она сама засмотрелась на перстень с огромным и очень красивым камнем, который блестел на пальце у этого типа.
Но ведь и сидящий впереди нее толстяк с белым бабьим лицом, увидев ее, стал постоянно ухмыляться ей. Видно Грача они и в грош не ставили.
А Грачу хоть бы что. Он только раз нагнулся к ее уху и прошептал, что вокруг них самые крутые мафиози Москвы.
В зале стоял шум, на ринг выходили какие-то люди, и их было много. Потом гремела музыка, какой-то мужик орал в микрофон на ринге ненормальным голосом. Потом, вдруг, все заревели и появились два здоровенных мужика в халатах.
Наташа поняла, что это боксеры, она обрадовалась, что сейчас все начнется. Но не началось. Боксеры сбрасывали с себя эти халаты такими движениями, как будто они были первыми красавцами в мире. Но на их рожи и смотреть-то страшно было. Две откормленные туши.
И снова играла музыка и истошно орал мужик с микрофоном и бабочкой. На ринг вывалила какая-то новая куча людей. Наташа, чтобы хоть какие-то положительные эмоции получить и отвлечься, стала незаметно сжимать пальцы Грачу. Он грубо сбросил ее руку и потребовал, чтобы она не мешала ему смотреть.
И тут Наташа увидела ну очень красивую даму, как ни странно в мехах. Дама эта была с голой спиной и вся в бриллиантах. Под руку ее вел уродливый коротышка тоже с перебитым носом, но во фраке и с огромным оранжевой бабочкой. Наташа подумала сразу о том, как они смотрятся в постели. Она это представила себе и сразу простила даме ее бриллианты и меха.
Здесь все в очередной раз взревели, оказывается, бой уже закончился. Один из боксеров лежал на ринге, раскинув в стороны руки, а Наташе его почему-то было не жалко, ну не сколечко.
Потом чуть ли не час объявляли победителя.
Когда они вышли из этого смрада, в котором запах мужского пота, смешивался с резкими запахами мужской туалетной воды, Наташа полюбопытствовала, сколько стоят их билеты. Грач с гордостью сказал, что два билета на этих очень почетных местах обошлись ему всего в тысячу баксов.
Наташа чуть не села на пол.
В доме мебели нет! У нее нет не только вечернего платья, она себе джинсы нормальные купить не может, а тут такие траты и на что?
Она промолчала, конечно, деньги-то были не ее. Но, Боже мой, как ей захотелось стать женой этого поганца, чтобы самой все-таки определять, куда и на что тратить.
Далее она повела борьбу за то, чтобы купить «кухню». Между прочим, тех денег, которые Грач потратил на то, чтобы купить два билета на бокс, вполне могло хватить на простенькую кухню. Но хотелось-то, конечно, хорошую. Наташа уже присмотрела. Однако Грач был уверен, что никакая кухня им не нужна.
Когда Наташа просто со стороны наблюдала за Грачом, восхищалась им на расстоянии, он ей казался таким уверенным в себе, таким взрослым и мудрым, а она чувствовала себя рядом маленькой девочкой.
Но каждый совместно прожитый день подводил Наташу совсем к другим выводам. Существ более не разумных и глупых, чем мужики найти трудно. В этом отношении и Сергей ее удивлял, но он все-таки был рациональным. Грач же вел себя более чем странно.
Он совершенно не считался с тем, что Наташа человек и тоже нуждалась в отдыхе и ласковых словах. Он не делал ей комплименты, когда она хорошо выглядела. Вот они куда-то собираются, и Наташа видит, что хорошо выглядит. Скажи слово, тебе жалко?
Потом, когда они стали выяснять отношения, то Грач уверял, что он понятия не имел, что у нее есть потребность в комплиментах. С его точки зрения, если он жил с какой-то женщиной, то это и было признанием ее красоты и достоинств. С кем попало он не жил.
Его логика была совершенно не понятна Наташе.
Она-то говорила ему, что он красивый, когда он был чисто выбрит. Или надевал что-то из тех вещей, которые ему шли. Разве трудно было ему в ответ тоже сделать ей комплимент? Тем более Наташа знала, что она хороша, и что она хорошеет все больше и больше. Ей говорили об этом подруги, она видела это в глазах мужчин. Однажды она поймала на себе восхищенный взгляд хозяина фирмы.
Взгляд говорил следующее: «Ну и хороша ты, стерва!»
Наташа тут же подумала, что шеф расскажет Сергею о том, как она похорошела, и эта мысль почему-то ей была настолько приятна, что она ходила возбужденной весь день.
Девушки, которые с ней работали, конечно, ей завидовали. Все они не высоко отзывались о моральных качествах Грача. Но из всех парней и мужчин, которые работали в фирме или были связаны с нею, Грач вызывал у женского пола наибольшее внимание.
И вот Наташа стала его женщиной. Наблюдая их отношения, девушки не могли не понимать, что живут они как муж и жена, и что ничем иным кроме свадьбы такие отношения закончиться не могли.
Наташа стала звездой фирмы, и это было для нее триумфом. Думается, что, даже выиграв конкурс манекенщиц, и подписав контракт с лучшими агентствами мира, она не была более счастливой.
На людях Грач был с нею очень любезен. Они часто вместе ездили обедать. И это было здорово. Пожалуй, это были лучшие минуты в жизни Наташи.
Вот появляется Грач, такой красивый, девки замирают и делают вид, что очень заняты своими делами, но Наташа же знает, что все косятся на нее.
Она светло улыбается своему мужчине, встает с рабочего места, но не рыком. Нет, делает все не медленно, но и не быстро. Выключает комп, собирает в стопку бумаги. Поднимается из-за стола, что-то через плечо бросает Бедной Лизе, а Грач послушно ждет. Он чувствует себя в окружении девушек, как рыба в воде. Но все видят, что они пара.
Наташа на ходу чуть прижимается к нему плечом, ее затылок просто раскален от взглядов девушек.
Они с Грачом садятся в его Мерседес и едут в ресторан. Некоторые знакомые Грача, хоть люди с деньгами, предпочитают ходить в Макдонельс. Но Грач в этом смысле аристократ. Папа его с детства приучил есть только в хороших местах.
В ресторане они с Грачом самая красивая пара. Редко бывает так, что рядом сидит женщина не менее привлекательная, чем Наташа или мужчина не менее яркий, чем Грач. Но такого чтобы была пара более красивая, чем они, такого не было.
Быть самой лучшей, иметь лучшего мужчину – это и есть высший кайф!
Так казалось Наташе, но то что было так здорово на людях, т.е. общение с Грачом, дома было одним страданием. Наташа довольно часто чувствовала себя только прислугой по кухне, прислугой в постели.
Это было странно, но он не очень интересовался, что она чувствует во время секса.
И у Наташи появилась отдушина. Раз в неделю, в пятницу, иногда два раза в неделю они шли с Бедной Лизой в пивной бар. Хотя девчонки предупреждали Наташу, чтобы она не верила этой даме. Но с кем еще можно было так свободно говорить на все темы? И разве не сама Бедная Лиза дала в свое время ей телефон Грача? Разве Наташа дала бы сопернице телефон своего возлюбленного? Да никогда! Значит, у них роман закончился.
И главное, Бедная Лиза ничего не выпытывала у Наташи. Она говорила про свое, про своих мужиков и свои беды.
Потихоньку Наташа становилась все более откровенной. Она пожаловалась на то, что Грач не занимается ею в постели. Он занят только своими эмоциями.
- Когда мужика любишь, то неважно, как он тебя берет, говорит ли он тебе что-то при этом, – сказала Бедная Лиза. – У меня была любовь. Какая мне разница, говорил он что-то во время этого или нет? Он молчал. Но я же чувствовала его каждым миллиметром своего тела. Я обвивалась вокруг него, как лиана и наслаждалась им. Даже его дыхание было сексуальным и важнее любых ласковых слов. Я все понимала по его дыханию. А его глаза? Глаза любимого человека, который в тебе!
- Я это знаю, - сказала гордо Наташа, - у меня так с Сергеем было. Так он взрослый и чужой, а в постели он был моим.
- Ну вот его ты и любила, - сказала Бедная Лиза.
- А разве любовь – это то, что в постели?
- Ты думала по-другому? Нет, бывает, конечно, по всякому. Есть таки животные самцы, что любую возбудят, но потом с ними говорить не о чем. Хотя человек в женщине просыпается именно в постели.
- Я не согласна, - чуть не плача возражала Наташа.
- Кто нас спрашивает, согласны мы или не согласны? Это природа так задумала. Попробуй, поживи с тем, с кем плохо в койке? Думаешь, почему бабы бегут от мужей?
- А если человек просто нравится?
- Если просто нравится, то быстро разонравится. У мужиков все не так. Если они уж начали с кем-то жить, то могут жить до пенсии и дальше. А женщине нужна любовь.
Наташа была не согласна с тем, что говорила Бедная Лиза, но с чем именно она была не согласна, она бы не смогла объяснить. Ее собственное тело было на стороне Бедной Лизы, ибо подтверждало ее правоту. Но умом Наташа понимала, что ей с Грачом выпал счастливый билет.
Денежный вопрос
И тут случилось странное. У Грача закончились деньги. Он был мрачен, тревожен целую неделю, плохо ел. Что было для него неестественно. При своей худобе он очень любил вкусно и сытно поесть.
И, вдруг, сказал:
- У тебя чего-то от зарплаты осталось?
Наташа по негласной договоренности оставляла себе свои пятнадцать тысяч и тратила их по своему усмотрению. За несколько месяцев у нее скопилось сорок тысяч. Она не то чтобы копила, но просто не тратила лишнее.
Выяснилось, что у Грача денег нет, закончились. Но скоро должны появиться. И он попросил Наташу дать ему денег. Она была так рада, сначала она хотела отдать ему все деньги, но что-то подсказало ей, что не стоит этого делать. И половину она припрятала, а Грачу отдала двадцать тысяч. Он сунул пачку в карман. Даже не считая. А вечером пришел и сказал, что у него опять деньги закончились.
И началось… Грач назвал это черной полосой в своей жизни. Наташа знать не знала, сколько присылал Грачу его отец, но сам-то он точно ничего не зарабатывал. Наташа довольно быстро раскусила все эту публику, с которой дружи Грач. Болтуны. У каждого был богатый родственник. Толстого Шеголькова содержала мама, она у него была продюсером на ТВ. Наташа и не догадывалась, что люди, которые организуют съемки фильмов, могут так богато жить.
Мерзкому Щеголькову было уже под сорок. Он со своим пузом и выпученными глазами был страшным бабником. Приезжая в гости к Грачу за столом он говорил непристойности с таким видом, словно беседовал о погоде. Однажды стал рассказывать о том, что у него уникальный член длиною в двадцать три сантиметра. При этом очень выразительно посмотрел на Наташу. Грач же стал тоже говорить мерзкие вещи, подхихикивая.
Так вот у этого Щеголькова, как и у Грача не было своих денег, ему давала мать, а он все разговаривал о бизнесе, рассуждал о том, где лучше размещать акции на Нью-Йоркской бирже или на Лондонской?
И Грач при этом такое умное лицо делал, прямо вот все бросит и побежит размещать акции.
Но Щегольков, между прочим, был не самым плохим товарищем. У Грача был день рождения, он позвонил и поздравил, а вот все прочие забыли.
Был такой малый по кличке Темный. Он и в самом деле был брюнет. От его ужасного взгляда Наташа просто цепенела. Глаза у него были стеклянные, движения какие-то резкие, угловатые, как у робота. Вот он смотрел на Наташу неприкрыто цинично. Она его боялась. И именно он стал появляться все чаще, после того, как у Грача исчезли деньги.
Они выставляли Наташу за дверь на кухню, а сами о чем-то секретничали. Всем своим существом, своим женским инстинктом Наташа понимала, что Темный опасный человек, она видела, что он презирает Грача, а тот его боится и перед ним заискивает.
Наташа пыталась открыть Грачу глаза на Темного, но тот бесился и говорил, что лучшего товарища у него не было и нет.
…Они прожили кое-как недели две, Грач занимал деньги направо и налево. Наташа готовилась к худшему, но все внезапно наладилось, и деньги появились.
Грач снова начал ходить по ночным клубам и таскал за собой Наташу, она же ничего там хорошего не видела.
Но зато в постели у Грача все было прекрасно. Секс стал ему нужен каждый день. Наташа была рада, что совершила это чудо, только вот сама она ничего почти не чувствовала, она возбуждалась сначала довольно сильно, но потом все куда-то пропадало, и в чем тут было дело, она не понимала.
И длительность акта у Грача увеличилась. Наташа очень старалась, чтобы ему было хорошо. Иногда он даже спрашивал, как ей? Она отвечала, что все очень хорошо.
Один раз он заметил слезы в ее глазах, когда все уже завершилось. Она, улыбаясь, сказала, что это слезы любви. На самом деле это были слезы досады и ярости. И очень часто, когда он засыпал, Наташа вызывала образ кого-то другого, но чаще всего образ Сергея, и хоть с помощью руки получала разрядку.
Романтика и быт
Так они прожили почти год. Наступил март. В окна стал врываться теплый весенний ветер. А в душе Наташи появилось ожидание. Чего она ждала, и сама не могла сказать. Вроде бы все было неплохо. Она привыкла к тому, что она москвичка и у нее неплохая работа. Она знала, что миллионы девушек позавидовали бы ее положению, тому, что у нее есть Грач, мерседес, квартира в Москве. И уходить от Грача они никуда не собиралась, но иногда утром она просыпалась с бьющимся сердцем. Ей снился Сергей.
И она начала мечтать. Эти мечты были подпольные. Наташа стеснялась их. Суть сводилась к тому, что ее полюбит молодой человек, похожий на Сергея. Но у него будет классная машина лексус, например. У него будет собственный дом за городом, в доме будет три этажа, бассейн, кинозал и спортзал. И она безумно будет любить этого молодого Сергея, но не зато что у него есть машина и дом, а просто так. За его нежные руки, которые будут ласкать ее, за то, что он будет заботиться о ней и говорить ей ласковые слова.
И когда у него возникнут, вдруг, проблемы, Наташа сделает все, что помочь. Она уже опытная и может помочь.
Но проблемы начались у Грача. Снова пропали деньги. И не появились. В долг ему тоже перестали давать, и они фактически стали жить на зарплату Наташи.
Так длилось месяц, два. Грач становился все более капризным. Он уже не спешил по своим бизнес-делам, он валялся на диване, бессмысленно смотрел телевизор. И он стал пить! И это было ужасно.
Когда он в первый раз пришел пьяным, Наташа заботилась о нем, как о больном, раздела его, уложила спать. Он ей казался даже таким трогательным и беззащитным. Утром он проснулся, и состояние у него было ужасным.
Наташа сходила за пивом. Он начал пить, но пиво «не шло», Грач стенал, как тяжело раненный. Но все-таки притих. Голова его безжизненно свешивалась, как голова утенка, задавленного машиной.
Но дела – то делать нужно. И Наташа взялась протирать пол. Мама хорошо научила ее мыть пол. В квартире Грача был паркет, а потому протирать было легко, но на полу остались пятна видимо от вина, и Наташа отложила в сторону швабру, взялась тереть тряпкой, развернувшись задом к кровати, на которой лежал Грач и стонал.
А на Наташе был надет короткий, розовый халатик, трусы же она дома надевала редко.
И стоны Грача внезапно прекратились. Он увидел эту картину, молодую женщину без трусов, моющую пол и забыл обо всем. Наташа успела подумать, что он уснул, но он напал на нее сзади и повалил на кровать. Она радостно засмеялась и приняла его.
Это был последний, хороший секс. Наташа даже думала, что у нее наступит разрядка. Но не случилось. Грач же пошутил, что женщина с похмелья лучшее лекарство.
Пить он стал все больше и чаще. Наташа удивлялась, с кем он пьет? Ведь в их среде пили мало, ну пиво, ну хорошее вино, иногда коньяк.
Пьющим был один Щегольков, того она трезвым не видела, он всегда был навеселе, всегда в глазах его блестела слеза. Он пил постоянно, но никогда не был по-настоящему пьяным.
Наташи все это стало надоедать. Какой смысл в такой жизни? Праздника в ней уже не было. Была тревога и ожидание.
А Грач становился все капризнее и капризнее, он не уставал перечислять, как облагодетельствовал Наташу, сколько денег на нее перевел. И это было ужасно. Наташа молчала, молчала, а потом сказала, что и без него бы прожила неплохо. Грач надулся и засопел. И Наташе стало его жалко. Бедный мальчик, у него и так проблемы, а тут и она со своими наездами. Но жалеть его пришлось недолго.
Он привел своего приятеля Темного на ночь. Всю ночь они пили пиво, смотрели какие-то бои без правил. Наташе нужно было на работу, и она постелила себе на кухне на диванчике, который был куплен на ее деньги.
Посредине ночи она проснулась, как от толчка, встала посмотреть, что делает Грач, зашла в комнату и замерла: парни смотрели порнуху. Почему-то Наташе сделалось мерзко, и она в это секунду почувствовала себя здесь совершенно чужой. Темный в это время повернулся, он был менее пьян, его взгляд встретился со взглядом Наташи, и она сжалась от того, что увидела в его глазах. Он гнусно усмехнулся.
А на следующий день, это было 15 апреля, Наташа запомнила почему-то это число, она впервые закричала на Грача. Она уже не помнила, по какому поводу был этот взрыв, но главное заключалось в другом. Она видела и понимала, что он не любит ее, а только использует.
Грач в первую секунду испугался, он этого явно не ожидал, Наташа, в самом деле, была в ярости. Она металась по комнате и уже не кричала, а орала. Ей важно было, чтобы он понял! Но что именно он должен был понять?
Что она красивая и чудесная девушка, что она хочет счастья, и не хочет растрачивать свою жизнь на всякую ерунду?
И он ушел. Сознательно хлопнув дверью так, что дрогнули стены. Наташа тут же обвинила себя в неправильном поведении, но сердце ее билось легко, а кровь бежала по жилам весело. Она все-таки отвела душу.
Наташа стала ждать продолжения. Она хотела четко сформулировать, что она хотела от Грача. И пусть он учтет ее пожелания.
Но Грача не было. Он не пришел в одиннадцать часов вечера, позже он редко приходил. Он не пришел в час ночи. Тогда она, отбросив гордость, стала звонить ему по мобильному, но мобильный был недоступен.
Она стала обвинять во всем себя, она стала представлять ужасные картины тех несчастий, которые могли произойти с Грачом. И виновата была она, конечно, он такой ранимый, он и сам мучается, оттого, что у него не получается, а тут она добавила.
Наташа стала плакать, эта был измучена в конец этими переживаниями и сидела, окаменевшая у окна, и ждала его, она готова была простить ему все что угодно, только бы он пришел живым и невредимым.
В четыре утра она не выдержала и позвонила Щеголькову. Сиплый бас этого разбуженного мужика показался ей родным, она сбиваясь стала говорить, что Грач исчез. Странно, но Щегольков вовсе не разозлился за ее звонок. Она стал задавать ей какие-то вопросы, говорил с ней сочувственно. Он называл ее девочкой и сказал, что все будет хорошо. Где Грач он не знает, но уверен, что утром придет обязательно.
И утром тот действительно пришел. Наташа впервые в жизни поняла выражение «быть шелковой». Она старалась быть такой мягкой, так стелилась, так заглядывала в глаза парню. А он был угрюм. Всем своим видом показывал, что он пришел из такого места, где ему было куда лучше, чем здесь, с Наташей.
Затем все началось по новой. В какой-то момент Наташа поймала себя на мысли, что ей уже доставляет болезненное удовольствие выяснять отношения с Грачом.
Нет, она скандалила вовсе не для того, чтобы досадить парню, хотя и это иногда присутствовало. Просто она видела, что нужно что-то делать, чтобы им опять было хорошо. Прошлое до потери Грачом денег, Наташа воспринимала уже исключительно в розовом цвете. И она верила, что она сможет переубедить Грача. Ведь все что она говорила, было так просто и правильно, что должно было быть понятно даже малому ребенку. И упорство Грача было ей непонятно, это упорство и сопротивление бесило ее.
Однажды они пошли в пивной бар. Там было пусто. Лишь за соседним столиком сидела пара. Он был красавцем лет двадцати пяти, она была чуть постарше Наташи. И она что-то говорила ему, говорила так напористо, а он был такой вялый, точно из него вытащили стержень и пил пиво с болезненным выражением на лице. Наташа уже знала, что такое выражение появляется у всех мужчин, когда женщина начинает им объяснять, в чем они не правы, и что и как нужно делать правильно.
А девушка все говорила и говорила. Она делала небольшие перерывы и как-то лукаво поглядывала на своего парня. Она внушала ему, чтобы он не дружил с каким-то Олегом. И пока они сидели, все шло в таком же режиме, девушка быстро и невероятно настойчиво, не сомневаясь в своей правоте, говорила, что нужно делать. А малый этот к концу процедуры начал согласно кивать головой.
В тот день Грач где-то все-таки получил деньги, и чтобы он их сразу не прогулял Наташа и пошла с ним в этот пивной бар, но теперь она совершенно не жалела об этом. Пиво было такое вкусное, темное и густое. Креветки были огромными и сочились своим сладким соком. Грач был почти послушным. А рядом это урок поведения.
Потом парень с девушкой пошли к выходу. Он шел первым, повесив голову, она сзади с гордо поднятой головой и с чувством выполненного долга.
Наташа решила не откладывать в долгий ящик, и как-то только они с Грачом вернулись домой, тут же взялась за его воспитание. Она решила не стрелять из пушки по воробьям и начать с главного. Грач отказывался выносить ведро в мусоропровод. Это была у него какая-то идея фикс. Точно если он вынесет ведро, то уронит свое мужское достоинство до такой степени, что уж дальше некуда. Не то чтобы самой Наташе было трудно выносить ведро, но она чутко понимала, что если сломает его на этом, то дальше уже пойдет веселее.
И вот началось. Сначала она попросила его вежливо. Он отказался. Тогда она прочитала ему короткую лекцию о том, что все люди равны, и она ничем не хуже его. Он насупился и молчал. Тогда она напомнила ему, что они уже третий месяц живут на ее деньги, что она работает, а он только спит, ест и пьет. Он покраснел и ответил, что ее никто не держит здесь, и что если она уйдет, тогда он и будет выносить ведро сам.
Такого Наташа не ожидала. Ей стало так обидно, так обидно. Она ему все. Она ему отдает свое тело, она ему готовит и стирает. Она ходит за пивом, она говорит ему ласковые слова, она беспокоится за него. Да кто он без нее? Да он и жить то не сможет без нее.
Наташа закрыла лицо руками и тихо заплакала, слезы текли у нее рекой, между пальцами, ей стало нестерпимо жалко себя. Она видела себя как бы со стороны. Вот стоит Наташа, такая красивая и славная девочка, которая не сделала никому никого зла. На ней надет розовый халатик, который ей безумно идет, и вот рыдая, она встряхнула головой и копна ее душистых волос рассыпалась по ее плечам, но вместо того, чтобы бросится к ней и начать просить прощения, этот гад стал натягивать куртку и двинулся к дверям.
- Ты куда? – закричала Наташа.- Нет, ты сначала вынеси ведро.
Она сама не знала, что вселилось в нее, такого бешенства она не испытывала никогда за свою жизнь. Наташа бросилась к нему, и стала стягивать с него куртку, она рычала от ярости.
Грач сопротивлялся. Но ее ярость была так велика, что она стащила куртку, бросила ее на пол и стала топтать. Вот так она хотела бы топтать самого Грача.
А он был щепетилен в отношении тех своих вещей, которые любил. Куртку эту он любил.
- Дрянь, - взвизгнул он и бросился на Наташу.
О, как она была рада такому повороту событий. Все, что копилось в ней все эти месяцы, выплеснулось наружу. Они стали бороться. И Наташа в какой-то момент поняла, что ничуть не слабее его, а может быть и сильнее. Он ведь никогда ничего не делал руками и спортом не занимался.
- Нет, ты вынесешь ведро! - Рычала она.
- Сумасшедшая дрянь, - орал он, пытаясь вырвать крутку из ее рук.
И он все-таки стал одолевать. Наташе это было нестерпимо. Она в свое время два года занималась волейболом и со всего маху ладонью «загасила» Грачу по лбу. Результат превзошел все ожидания, Грач мягко сполз на пол, он был контужен и в течение двух-трех секунд вообще перестал понимать, что происходит.
Наташе стало жалко его, она стояла над ним, тяжело дыша, в расстегнутом и растерзанном халатике, ее груди вывалились, ее живот бесстыже белел, ее промежность оказалась прямо перед носом Грача. Вот это все он и увидел, когда пришел в себя. Он бросился на нее, стал валить, она не сопротивлялась, она чувствовала, как он возбужден. И его возбуждение передалось ей, а он все распинал ее, раздвигал ноги, заплетал руки, стал двигаться, но конечно, не мог попасть. Она помогла ему.
Они слились в одно целое, как две змеи перекатывались по полу. Он жалил ее своими поцелуями-укусами. Он хотел насилия, она это поняла и делала вид, что это насилие. Она закрыла локтем свое лицо, чтобы он не видел наслаждения в ее глазах.
Потом они лежали на полу рядом совершенно обессиленные, измученные. Она, несмотря, на бурую жгучих эмоций, не получила разрядку. Он был опустошен и не знал, что делать дальше. Он же напал на нее, и как он думал все сделал против ее воли.
Наташа почувствовала это его настроение. Опустила свою прохладную ладонь на его горячий лоб. Нежно провела по щеке, и он стал успокаиваться.
Она перевела взгляд и увидела стоявшее перед ними ведро. Наташа вздохнула, поднялась, взяла ведро и пошла к дверям. И тут Грач встрепенулся и сказал, что готов вынести ведро сам.
Они заснули почти блаженные, Наташа была уверена, что все наладится, все будет хорошо.
Однако этого не случилось. Все опять пошло своим чередом. Единственное, Грач запал на нее сексуально, по-настоящему. Она это чувствовала и через какое-то время стала использовать, чтобы заставить его делать то, что считала, он должен делать.
- Голова болит, - говорила она и поворачивалась лицом к стенке.
Он мучился. Она это чувствовала, чувствовала, как он ненавидит ее в эти моменты. Однажды она отказала ему два дня подряд. И он не пришел ночевать. Когда пришел бледный и усталый, но удовлетворенный, она почувствовала тревогу и спросила, где он был?
- У проституток, - последовал ответ.
Дождь смывает любовь
Внутри Наташи после этих слов все съежилось. Она не сказала ему ни слова и отошла прочь. Она сразу поняла, что это его месть. Она вспомнила, что до нее он вел разгульный образ жизни. В тоже время она знала, что именно с таким удовлетворенным лицом он приходил после того, как ночь просиживал за игровыми автоматами. И что-то ей подсказывало, что он провел ночь именно в клубе.
Она сготовила ему яичницу с ветчиной, она была доброжелательна к нему. А он смотрел на нее как затравленный зверек, готовый к мгновенной обороне.
Как-то незаметно они перешли к таким правилам игры, при которых атакующей стороной была Наташа. И в чем-то он ее уже боялся. Но она понимала, что это ее победа лишь предвестник очень больших неприятностей.
И рассказать Наташе о своих бедах и посоветоваться было не с кем. Бедной Лизе она перестала доверять совершенно. Как-то они сидели в кафе, и Наташа что-то ей рассказывала, до конца она с ней не была откровенной, но после пива язык развязывался, хотелось выговориться.
Наташа стала рассказывать не про себя, а про выдуманную подругу, которая рано вышла замуж, муж вроде бы красивый и жить можно, но есть всякие проблемы. Рассказывала она все это гладко, даже самой нравилось, и сочувствовала этой выдуманной подруге изо всех сил, но случайно подняла глаза и увидела на лице Бедной Лизы гаденькую ухмылку, которую та тут же стерла с лица, и лицо ее приняло сочувствующее и строгое выражение. Наташа была поражена, сколь искусно может притворяться женщина. Ее это потрясло. Хотя чему тут вроде удивляться. Сама она тоже притворялась с утра до вечера.
Как-то в самом раннем детстве была такая история. Мама Наташи ругала одну соседку, говорила про нее самые плохие слова, а тут эта соседка пришла. И мама стала ей так улыбаться, обняла ее, усадила за стол, стала что-то рассказывать. Маленькая Наташа следила за этим с напряженным вниманием. Она все поняла! Она поняла, как можно хитрить, и поняла, что это хорошо, раз мама это делает. И она стала хитрить, притворятся, иногда чтобы достичь нужного результата, иногда просто так. Ей было это интересно, это захватывало. С какого-то момента Наташа поняла, что большинство девочек хитрят так же, как и она, и это была замечательная игра.
Но какие-то вещи нужно было знать наверняка. Нужно все-таки понимать внутри себя, как ты по-настоящему относишься к тому или иному человеку, а главное, не пропустить, когда придет любовь. Все остальное была ерунда.
И вот эта ухмылка Бедной Лизы показала Наташе, что та все это время и не собиралась дружить с ней, и сейчас она внутри себя наслаждалась тем, что Наташе не очень хорошо.
По правилам следовало бы довести игру до конца, но нервы Наташи в последнее время были напряжены, и она бросила деньги на стол и сказала, что ей немедленно нужно уйти. Тем самым она раскрыла себя, но ей уже было на это наплевать.
Был конец мая, на улице стояла ужасная жара. И было очень душно. Весь день собирались тучи, но они и вчера собирались. Зонт Наташа не взяла, а тут полил дождь.
Все стали с веселыми лицами разбегаться и прятаться по магазинам, которых вокруг было полно, а Наташа не хотела никуда прятаться. Она шла под этими мощными струями дождя и получала от этого непонятно облегчение.
На ней было надето платье и легкое белье, все это намокло, платье обтягивало тело, двое парней без зонтиков, спешившие в укрытие, стали на нее смотреть, даже промокли из-за этого изрядно. Наташа довольно усмехнулась, но на душе у нее было тяжело. Что-то происходило, но что именно она не понимала.
Дождь кончился. А Наташа все шла и шла. И, вдруг, она увидел церковь, очаровательная такую московскую церковь, невысокую и совсем домашнюю. Из ворот вышла молодая женщина. Сердце Наташи учащенно забилось. Она давно уже хотела пойти в церковь. Это было почти инстинктивное желание. Наташа была очень одинока, т.е. абсолютно одинока. Ей не на кого было опереться. О Боге она особенно не думала, а если думала, то боялась его, ибо считала себя грешницей. Бога она представляла себе таким, каким он был на темной иконе в доме ее бабушки, и он ей казался очень грозным. Когда маленькая Наташа делал что-то запрещенное, то она всегда глядела в этот угол, где висела икона, зная, что ОН все видит. Собственно, именно об этом регулярно предупреждала ее бабушка, строго поджимая свои старушечьи губки.
Но тут какая-то неведомая сила заставила Наташу переступить порог церкви. Она вспомнила, что без платка в церковь входить нельзя. Руки ее вспорхнули к непокрытой голове, но тут рядом с ней оказалась тихая женщина, которая сказала, что у нее есть косынка для дочери, а дочь не пришла сегодня.
Наташа благодарно улыбнулась женщине, как она всегда делала, когда видела от людей добро, но тут испугалась – может быть в церкви нельзя улыбаться? Но женщина улыбнулась ей в ответ. Наташа осмелела. Она спросила добрую женщину, у какой иконы помолиться за любимого человека. Женщина подвела ее к нужной иконе. Тогда Наташа спросила, какие слова нужно говорить чтобы дошло до Бога? Женщина опять улыбнулась и сказала, что нужно говорить сердцем и тогда точно дойдет. А фамилия Богу не нужна, достаточно имени.
В церкви было хорошо. Отовсюду «струилось» золото. Внутри вся церковь была золотая от икон. Наташе стало благостно. Она почувствовала некую силу, которая стала ей опорой. Наташа не могла объяснить, что происходит, но она успокоилась. И в ту же секунду она поняла, что Бог добрый, что он не может презирать или ненавидеть ее, маленькую Наташу, которой так одиноко.
Она успокоилось, но чье имя произносить ей? Она зашла сюда просто так, просто так сказала женщине, что хочет помолиться за любимого человека. Но молиться за Грача она не хотела. Зачем Богу-то врать? Она не любит его. Именно в эту секунду Наташа для себя все и поняла, она не любит его.
Тогда просто попросить помощи у Бога? Она попросила. Прошептала: «Господи, помоги». Но ведь это икона, у которой нужно что-то сказать о любимом человеке.
И совершенно неожиданно для себя Наташа сказала: «Господи, помоги и Сергею».
После чего Наташа постояла еще минуту и вышла, вернув платок доброй женщине, а та сказала, чтобы Наташа приходила еще.
И вот Наташа идет по улице, все та же улица, только все эти трусы, которые попрятались от дождя, снова повылезали, она идет, а страха и ужаса в ней нет.
Она поняла, что Бог добрый.
Но почему она молилась о Сергее? Может быть потому, что все чаще вспоминала не только о постельных делах с ним, но и другом? О том, что ей было хорошо с ним, как с человеком? Что он был добр к ней?
И снова потянулись дни, похожие и наполненные ожиданием чего-то очень нехорошего.
И это случилось.
Наташа поняла, что все кончится недобро, когда однажды ближе к ночи, часов в одиннадцать в квартире появились Щегольков и Темный. Они не очень дружили между собой. А тут пришли вместе и принесли здоровенную бутылку водки в виде бочонка литра на два.
Наташа ненавидела водку, от нее Грач дурел мгновенно и становился очень агрессивным. У Наташи сразу испортилось настроение, она отвела Грача в сторону и попросила, чтобы он не пил водку, сказала, что лучше пиво. Грач нервно ответил, что не собирается напиваться, просто выпьет рюмку-другую, и попросил приготовить горячую закуску.
Наташа стала жарить мясо, нарезала колбасу, корейку, открыла острые закуски, помыла помидоры и огурцы, разложила на блюдо зелень, потом был еще очень хороший французский сыр.
И как-то все весело началось. Щегольков уговорил Наташу выпить водки, говорил, что это какой-то особенный напиток тройной очистки из особенной родниковой воды. Наташе было так плохо, что она решила принять допинг, и сделал это совершенно напрасно.
Она выпила еще рюмку и еще, блаженный жар разошелся по всем ее жилкам, жизнь сразу показалась такой чудесной, и она полюбила не только Грача, но и Щеголькова с Темным.
Но уже часа через два все изменилось. Наташа даже не помнила, с чего все началось. Грач оскорбил ее? Было это прямое оскорбление, или она просто обиделась на какие-то его слова, значение это уже не имело. Наташа чувствовала, что должна сказать все. И она сказала. Она уже прекрасно знала Грача, знала все его слабые стороны. И она осознано стала бить в его больные места. Говорила, что они ничтожество, что он трус, что сам по себе он ничего не представляет, а может жить только за счет отца.
Темный одобрительно ухмылялся ее словам, а Щегольков растеряно пытался успокоить. Но она и про них казала, что думала. И тут и Темный перестал ухмыляться, и Щегольков как-то по-женски взвизгнул, что не ожидал такого хамства и вообще не понимает, кто это такая и что она делает в квартире их друга, уважаемого бизнесмена.
После того, как Грача назвали уважаемым бизнесменом, у Наташи началась просто истерика. Она стала хохотать и приговаривать: «Уважаемый бизнесмен».
Потом вроде все стихло, Грач вышел, Щегольков последовал за ним, успокаивать его что ли?
Темный остался сидеть за столом, тихо и злобно сказал, что Наташа зря оскорбила его. Этих лохов она может оскорблять сколько угодно, а за оскорбления его, Темного, она ответит. Ибо каждый должен отвечать за свои слова.
- Я вас не боюсь, - сказала Наташа.
На нее напала какая-то апатия. Потом пришли Грач и Щегольков, Щегольков сказал, хоть это и свинство, называть его жирной свиньей, а Наташа даже и не помнила, что так назвала его, но он всех прощает и предлагает выпить на брудершафт. Он налил себе рюмку водки и такую же налил Наташе. Они выпили, и все требовали, чтобы Наташа пила до дна. Потом она целовалась с Щегольковым и краем глаза видела полные ненависти глаза Грача. И сознательно обняла Щеголькова за шею и долго не прерывала поцелуй. Темный тоже хотел выпить с ней на брудершафт. Но Наташа сказала твердое - нет!
К утру снова вспыхнул скандал. Наташа была так пьяна, что даже не помнила из-за чего, помнила только что пыталась ударить Грача по лицу, но ей не давали. Потом все трое мужиков подхватили ее под руки, затолкнули в лифт, вывели на улицу…
Наташа пришла в себя на лавочке от холода. Она сидела в одних колготках. Грудь у нее была голая. Вокруг рассветало. Вся дрожа, они прикрыла грудь, лязгая от холода зубами, поднялась со скамейки и пошла прочь. Она знала, что стоит ей набрать код, как они спустятся, во всяком случае, спустится Грач.
Но что-то окаменело в ней. Пусть будет все что угодно, но их лиц она видеть не желает. Она шла, спотыкаясь, и радуясь тому, что надела вечером колготки. Надела специально, ибо уже знала манеру и Щеголькова и Темного смотреть на ее голые ноги. Куда она шла, сама не знала, она была все-таки сильно пьяна.
Близость
В первый раз Селянов испытал тихое счастье, когда ждал Валерию в центре Москвы, они должны были купить билеты на спектакль. Валерия очень не любила такие выходы в город, ибо страх, что ее увидит кто-то из знакомых, всегда у нее присутствовал. Она не говорила, но Селянов догадывался, что она боится встречи, прежде всего, с мужем. Хотя она всегда точно знала, где он находился в данную минуту. Эти переживания были мучительны для нее, но женщины куда более смелы, чем мужчины, когда дело касается любви.
И вот он стоит, ждет. Кругом толпа спешащих куда-то москвичей. Куда они спешат известно одному Богу, но все идут быстро и энергично, с насупленными бровями, словно перед атакой. И, вдруг, он видит Валерию, она еще далеко, но она тоже его увидела.
Боже, как красиво она двигалась! Как красиво может идти женщина, если она любит и ее любимый смотрит на нее. Нельзя понять, каким образом, но женщина передает своей походкой, своей посадкой головы, движениями плеч – да, она любит.
Селянов разглядел улыбку на ее губах. У нее была прекрасная улыбка, он полюбил бы ее безумно в молодости, как ему сейчас казалось, за одну только эту улыбку, если бы она тогда ему так улыбалась.
И вот шла эта прекрасная женщина, и он знал, что она улыбается только ему, и принадлежит в этот момент только ему. И вместо агрессивного чувства собственника сердце и душу его наполнило тихое счастье, своим теплом исцеляя.
Но ни с чем несравнимое блаженство он испытывал, когда она приезжала к нему домой. Он начинал трепетно ждать ее еще часа за три до назначенного срока. И всегда думал об одном и том же, что что-нибудь случится, и она не сможет приехать. Это чувство угнетало его, хотя он знал наверняка, что она сообщит и предупредит. Так было однажды, когда ей срочно пришлось ехать куда-то с мужем. Она позвонила ему и приглушенным голосом сказала, что они уже на вокзале, и что она любит Селянова.
Каждый раз, когда раздавался звонок в дверь, и он шел открывать, Селянов был уверен, что это не она, что не может быть все так просто, вот она пришла, и начинает раздеваться…
Но именно так все просто и было каждый раз. Она приходила и приносила праздник. Она была взволнована, она улыбалась, и взгляд ее блуждал, руки тянули к нему, она всем телом прижималась и начинала целовать его нежно в губы, целовать все лицо…
Иногда сообщала, как о только что сделанном открытии: «Я тебя люблю».
Он иногда ее спрашивал, почему праздник бывает каждый раз? Как удавалось ей приходить всегда такой радостной? И так здорово выглядеть?
Она ответила, что для нее самой праздник начинается уже накануне их встречи. Что все вокруг наполняется радостью, движения ее становятся легкими, и она все успевает с точностью до минуты.
Только раз Валерия пришла какая-то странная, словно бы погасшая. Он стал выспрашивать, выяснилось, что у нее температура. Он дотронулся до лба, лоб был горячим. Померили температуру, было 37,5.
И она призналась, что болеет уже второй день, но не приехать, значит не увидеть его еще целую неделю. Селянов сказал, что тогда никакого секса не будет. Ибо это варварство. Она согласилась. Он предложил ей лечь в постель, она и в самом деле еле стояла на ногах. Она легла. Но разделась вся: «Ты же погреешь меня, а то у меня озноб?»- Жалобно сказала она.
Селянов лег рядом. Она попросила, чтобы он тоже разделся весь. Иначе как греть? Он послушно разделся. И она стала целовать его…
Один раз она приехала, когда у нее были месячные. Она приехала, и сама была поражена своему поступку, ибо никогда за всю жизнь у нее не было близости с мужем в эти дни.
Селянов ее успокоил, сказал, что молодыми они с женой часто жили в эти дни, ибо Лена бывала сильно возбужденной.
- Так вы были молодые! – подчеркнула она.
- Ты сейчас и проходишь этот период, - засмеялся Селянов.
Интересно, что раньше, с кем бы у него не складывались отношения, Селянов чувствовал, что в нем самом существует некий наблюдатель, который подсказывает ему, что нормально, а что стыдно и следует утаить. В отношениях с Валерией никакого наблюдателя не было! И если бы кто-то, допустим, сказал Селянову, что они поступают не так, они что-то плохое делают, то Селянов ответил: «А не пошли бы вы…»
Любовь дает поразительное чувство единства с другим человеком, когда чужое тело все целиком, как бы твое. Сначала это ощущение возникает во время близости. Это странное чувство единства. Хотя вроде бы, что тут странного? Все так природой и задумано, чтобы мужчина и женщина чувствовали себя одним целым. Женщина впускает в свое тело мужчину, мужчина входит в нее. Они чувствуют друг друга, как продолжения самих себя.
Но в том все и дело, что без чувства любви это единство ощутить нельзя.
А если есть любовь, то есть энергетика, которая идет волнами через тело мужчины в тело женщины, и вот они уже слиты в одно единое целое, и энергия движется через них так, словно они и на самом деле единое целое!
Валерия подчинялась ему во всем. Как полагалось женскому началу она «принимала его форму». Если он был расслаблен, она расслаблялась, если он чувствовал приподнятость и предельное возбуждение, то она становилась участником этой игры, глаза ее загорались дополнительным блеском. И чтобы он не просил, желая все дальнейшего и дальнейшего продвижения, она с легкостью выполняла.
На самом деле секс был ничем иным, как способом сделать двух людей родными, единым целом. Секс помогал понять, что другое существо такое же, как ты, что только другое человеческое существо может дать тебе ощущение полноты жизни.
Секс, лишенный своей садистской составляющей (обладание другим существом), секс, превращаемый в процесс служения другому существу, возвышал человека, давал ему свободу.
И ничего не было: ни агрессии в его животном варианте, ни презрения, ни отвращения.
Валерия с блестящими глазами шептала иногда, что ничуточки не стесняется Селянова. То есть, вообще не стесняется. И она ему сказал это в первый раз именно тогда, когда он понял, что любит все тело этой женщины до последнего миллиметра. Их ощущения совпадали до удивления.
Именно в этот день после близости Валерия в приступе какого-то неистового, но нежного веселья, стала вылизывать его.
Он, весь расслабленный, поинтересовался вяло, зачем она это делает? Она оторвалась от своего занятия, и сказала, что делает это от умиления. И тихо взвизгнув от восторга, повернулась к нему своей красивой попой, легла животом на его колени и стала нежно покусывать пальцы его ног.
Если бы Селянову в этот момент предложили самую прекрасную девушку на земле взамен Валерии, он бы сказал спокойно: «Спасибо, не нужно».
И после каждой встречи, полностью опустошенные, они думали, что повторить силу этих эмоций нельзя, но все было как во время медитации, там тоже кажется, что большего погружения уже быть не может, что достиг предела, но всякий раз оказывалось, что возможно большее погружение.
Единственное, Валерия никогда не оставалась ночевать у него, даже в те дни, когда ее муж уезжал в командировки, а звонил он ей всегда по мобильному, а не по-домашнему телефону, она все равно не оставалась у Селянова.
И это был очень печальным момент, момент ее ухода. Она всегда чувствовала себя виноватой, иногда намерено старалась шутить. Но чаще слезы появлялись в ее глазах.
Часто она уходила совсем поздно, и он шел ее провожать. Брать для нее машину он не хотел, это было выше его сил сажать свою женщину в салон к какому-нибудь уроду. Но она жила всего-то в двух остановках метро от него. И они ехали на метро, делая вид, что не знают друг друга, она была уверена, что уж тут их точно могут засечь вместе. Она говорила, что всякий кто посмотрит на них, все поймет по их лицам. И, похоже, что она не очень преувеличивала.
Они ехали отчужденно в метро, потом она шла по улице первой, а он за ней на некотором расстоянии. Так они доходили до ее дома, и он опять же ни разу не поднялся к ней, хотя муж ее отсутствовал довольно часто.
Порой она переживал всю эту конспирацию очень остро. Один раз они вошли в почти пустой вагон, только в другом его конце сидел какой-то бомж, и Снлянов, повинуясь правилам, сел не рядом с ней, а напротив.
Они проехали одну остановку, и он встретился глазами с ее глазами, полными тоски, она кивком головы указала на место рядом с собой. Он сел. Она была такая красивая и такая несчастная. Он положил ей руку на колено. Колено было теплым и родным. Он, шутя, двинул руку выше, она сидела не шелохнувшись. Его возбудило ее тепло и покорность. Тогда он залез ей по юбку, и у него закружилась голова. У него, у сорокалетнего мужчины, который залезал под юбки уже десяткам женщинам. Но сопротивления снова не было. Поезд несся в черноте туннеля, гремя всеми своими колесами, бомж дремал. Но скоро должна была быть остановка, а там, между теплых ног, манил один чудесный бугорок, который Селянов знал прекрасно, и желание хотя бы сжать все это в горсть стало невыносимым. Он поднял свой взгляд и встретился с ее глазами, и увидел в них необыкновенную нежность и любовь, и ее губы сказали: «Дальше».
Муж, это больше чем мужчина
Сначала муж Валерии не казался конкурентом. Селянов был готов даже благородно жалеть бедного полковника, который в свои сорок лет так и не научился любить женщин. Более того, Селянов ждал, что Валерия предложить ему жить вместе. В самом деле, чего тянуть?
И вот как-то идут они рядом, вокруг блаженное тепло лета, Селянов чувствует на себе взгляды любящей женщины, и, наконец, сам намекает на то, что им хорошо бы жить вместе. И тут звучат слова, которые он никак не ожидал услышать: «Я не смогу бросить этого человека».
Валерия сказала это тихо, но твердо. Как говорят о том, что не может быть пересмотрено ни при каких обстоятельствах. Более того, ее мучило чувство вины перед мужем.
Женщина интересно устроена, она никогда не признается в том, что в чем-то не права, она всегда чувствует себя правой. И может признать свою неправоту ну в очень небольшой степени и с очень большими оговорками, но вот чувство вины у женщины может быть очень сильным.
Иногда чувство вины просто сжигало Валерию, и тогда она начинала проговариваться. Она говорила Селянову (больше-то некому было), что стала жить с ним для того, чтобы стать полноценной женщиной, и испытывать оргазм, чтобы потом мужу с ней был хорошо.
Это было смешное оправдание. Мужу с ней и так всегда было очень хорошо. Она рассказывала о некоторых его повадках и было ясно, что он просто дурел во время близости с ней. Их сексуальная жизнь была бурная, даже сейчас у них это происходило почти каждую ночь, когда он был дома.
Но свои сексуальные проблемы Валерия начала видеть в муже, отсюда простая мысль, что с другим мужчиной может все получиться и тогда весь ее опыт можно вложить в семейную копилку.
Это настолько переполняло ее после того, как она посетила мануального терапевта и испытала сильные сексуальные переживания, что она и думать ни о чем не могла. Найти опытного мужчину и, наконец, все испытать и научиться испытывать это с мужем.
Выслушивая ее, Селянов говорил, что она не совсем права. Природа создала ее настолько сексуальной, а тело ее было настолько чувствительным и созданным для любви, что дело тут было не технике, который не владел ее муж, а в другом.
- В чем? – Ее упорный взгляд устремлялся на него.
Селянов отвечал уклончиво, если бы он сказал правду, то Валерия обвинила бы его в том, что он не объективен. Но он любил эту женщину и не мог противиться ей долго, не мог скрывать от нее правду. И однажды он сказал: « Ты просто не любила его, вот и все. Не любила. А потому не чувствовала».
Она нахмурила брови и стала размышлять, стала вспоминать всю историю своего замужества. И это бы типичная история. Она уезжает в Ленинград, там, в общежитии, девушки только и говорят о любви и замужестве. Цель в жизни каждой девушки прямая и ясная, как стрела. Любовь, а потом и брак.
На Валерию обращали внимание многие, за ней ухаживали, был один черноволосый красавец с синими глазами, когда она о нем вспоминала, она даже сейчас улыбалась от удовольствия. Но в первый год ее учебы «своего парня» у нее так и не было. А у многих других девочек, которые были куда менее яркими, чем она уже были. Она приехала на каникулы домой, и тут выяснилось, что ее одноклассница Женя вышла замуж первой из класса, через месяц после того, как ей исполнилось восемнадцать лет. А тут Селянов, который ей нравился, но он ничего не говорил, и было ясно, что ее устремления очень далеки от женитьбы. Она возвращается в Ленинград, выбирает себе интересного и высокого парня из военного училища, те пришли в ее училище строем для знакомства и танцев.
Павел сначала также не проявлял никакого желания жениться, хотя он учился последний год, а дальше его отправляли в войска. Но она быстро развернула его в нужном направлении. Он легко начал подчинятся ей. Он полюбил ее на всю жизнь. Селянов очень даже себе хорошо представляя, как все это выглядело. Валерия и им легко управляла без всякого насилия и скандалов, направляя своими нежными ручками в ту сторону, в которую ей надо было.
Она никогда не повышала голоса, если чего-то хотела добиться, просто она знала, что никакого сопротивления в ответ на ее просьбы быть не могло. И его и не было. Ни в большом, ни в малом. Раз они шли по улице, и Валерия обратила внимание на то, что ботинки у Селянова были пыльными. Она достала влажную салфетку, протянула ее Селянову и сказала: «Протри». Он протер. И понял, что если бы они поженились, то вот так бы без всякого сопротивления он выполнял бы все ее команды, как дрессированный шимпанзе.
…Валерия сама пригласила Павла отмечать Новый год в свою комнату в общежитие, и очень скоро она познакомилась с его родителями. Они целовались с Павлом, они уже знали, что поженятся. Молодой человек стремился к близости, и они не раз оказывались одни в комнате, очутились однажды вместе в постели, за несколько дней до свадьбы, но ничего не происходило. Валерия объясняла это тем, что мама очень ее запугала тем, что всем парням от девушки нужно одно, а потом девушка уже и не нужна.
- Ерунда все это, - говорил Селянов, - ты его просто не любила. Ты внушила себе, что любишь его, но тело твое знало, что это не так, и оно сопротивлялось.
Валерия не соглашалась. Она не могла признать, что всю жизнь прожила с тем, кого не любила. Селянов уточнял, что потом появилась и духовная близость, и какая-то близость тел, нельзя же, в самом деле, прожит двадцать лет вместе, спать в одной постели и при этом остаться чужими.
Но решающим фактором в замужестве Валерия называла то, что купила в Ленинграде потрясающей красоты фату. И вот Валерия приехала на зимние каникулы, пришел Селянов. И она, в который раз подтвердила, что не вышла бы замуж, если бы Селянов предпринял хоть что-то тогда.
«Неплохо для любящей женщины, - подумал про себя Селянов, - если дама, в самом деле, любит, то при чем тут фата, поведение одноклассника? Вот Лена меня любила и вообще по моей просьбе была без всякой фаты на свадьбе. Ей это по фигу было».
К тому же Валерия выходила замуж с твердым убеждением, что это ненадолго.
Женщины действительно так хотят замуж, что часто теряют голову и совершают очень странные поступки, но с другой стороны, если бы они все ждали настоящей любви, то род человеческий прекратил свое существование. А тут вышла, родила и живет.
…Все попытки Селянова выяснить, кого все-таки Валерия любит больше, его или Павла, разбивались о ее упорное молчание. Правда, месяца через три после их сближения, у Валерии началась паника, которую она не смогла скрыть: «Разве бывает так, чтобы женщина любила двоих сразу? У меня раздвоение. Это ужасно. То я люблю только тебя…то…»
- Ну хорошо, - говорил Селянов, - раз так все это тяжело, давай расстанемся.
- Нет, - жалобно отвечала она, - я уже не могу без тебя.
Потом она стала рассказывать, как сама провоцирует скандалы с мужем, как обвиняет его, Бог знает в чем. Как даже умудрилась приревновать его и обвинить в неверности. Павел смеялся.
Вот он приходит такой счастливый, такой любящий, а она, прекрасно зная все его болевые точки, наносит беспощадные удары сходу. И он бросает ей под ноги сумки с покупками и выбегает из квартиры.
Она, в самом деле, была невротична. У нее был типичный невроз – истерия. При этом она была классическим холериком. Перепады ее настроений были ужасными и для нее самой и для ее мужа. Но он видно привык к этому и мужественно терпел. Но когда все сравнения в постели были совершенно не в его пользу, бедняга получил по полной программе.
Селянову приходилось останавливать свою подругу, ибо она была близка к тому, чтобы просто в лицо сказать мужу, что он лишил ее женского счастья. Это была правда и неправда одновременно. Муж любил ее, но ее тело не принимало его. Разве он виноват в этом? Но женщине-то, какая разница, кто тут виноват, если она страдающая сторона! Ему-то хорошо, а ей-то нет!
Невротические вспышки у нее длились несколько дней, один раз это все растянулось недели на две. Полковник получал по полной программе, она звонила Селянову постоянно, была напряжена, даже до него доходили могучие раскаты ее гнева, но с ним она была по-прежнему мила. И ни разу не сорвала свою ярость на нем. Он поддерживал ее, как мог. Был домашним психоаналитиком, хотя никакой радости это ему не приносило.
Но постепенно и полковника стали разворачивать в нужную сторону, ему объяснили, что женщину нужно любить с открытыми глазами и можно смотреть в ее глаза. Что и до акта любви и во время и после него, женщине нужно говорить нежные слова. И Павел стал исправляться. Дела пошли веселее.
Иногда, правда, по словам Валерии, она плакала во время близости с мужем. Ей было так плохо, что тихие слезы лились из ее глаз.
«Представляю, какое сексуальное возбуждение испытывает полковник, когда она плачет под ним» - думал Селянов.
При всей своей силе Валерия была очень женственна. Если она получала от мужчины то, что хотела, она тут же испытывала желание расплатиться той же монетой. И когда она находилась в хорошем настроении, то это был фейерверк! Это был праздник!
А ее истинное отношение к Павлу открылось случайно. Они разговаривали по телефону, Валерия гуляла в парке, а она очень боялась собак, и вот к ней подбежала большая собака, о чем Валерия сообщила Селянову, и видно эта собака зарычала. И Валерия тут же закричала: «Паша!»
«Ну вот все и понятно, кто из нас главный для нее»,- печально подумал Селянов.
Павел ведь ее действительно любил ее, по ее словам он посвятил ей всю жизнь. И однажды она сказал как-то тихо и вкрадчиво, что Павел ее любит больше, чем дочь.
И был еще один существенный момент, о котором Селянов постепенно стал догадываться. Павел действительно хорошо зарабатывал. Валерия прекрасно знала, что муж зависит от нее психологически и сексуально, что он обеспеченный человек и останется таким, и что никогда ее не бросит. Ну и конечно, как можно было сбросить со счетов вместе прожитую трудную жизнь?
Она вспоминала, как они жили втроем в однокомнатной квартирке, где все текло, а из всех щелей дуло. Как болела дочь, как не хватало ни на что денег. Валерия уставала так, что от супертонуса ночью карябала во сне себе лицо.
Селянов при этом повествовании подумал, что получай она сексуальную разрядку, такого бы не было.
Но все постепенно налаживалось. Валерия становилась все спокойнее, невротические приступы становились все реже: «Это любовь к тебе все сделала», - смущенно улыбаясь, говорила она.
В его квартире она так и не освоилась. Она, конечно, довольно быстро узнала, где и что лежит, какие полотенца надо брать и прочее, но он чувствовал, что она здесь в гостях, а дом ее в другом месте.
Валерия очень любила, когда Селянов готовил, любила наблюдать за этим процессом. Она испытывала нежность к нему, и ей трудно было сидеть и ждать, когда все сготовиться и не приставать. Она любила подходить сзади, обнимала Селянова, ее руки ласкали его соски, опускали ниже по животу.
Один раз, когда они были в постели, позвонил Павел. Валерия ответила. Голос ее был абсолютно спокойным. Селянов понял, что по большому счету она совершенно не боится мужа. Она стояла голая, повернувшись к Селянову спиной, видимо за тем, чтобы он не видел ее лица.
Он видел ее прямую спину и поясницу, развернутые роскошные плечи, ее чудесного рисунка попу. А в ее мобильнике рокотал голос довольного и счастливого мужа, который разговаривал с любимой женой.
- Если мы с ним подеремся, ты на чье стороне будешь? - спросил Селянов когда закончился разговор.
- Мне будет страшно плохо, - очень серьезно ответила она, - и я не смогу выбрать.
Похоже, что она не врала. Кажется, она вообще старалась Селянову не врать, он это чувствовал и был ей благодарен.
А с мужем было интересно вот что. Она время от времени говорила, что предала его, но вот этого Селянов и не чувствовал. Это было странно, но так и было. Валерия все-таки не переходила ту черту, когда можно сказать о духовном предательстве.
И чем лучше ей было, чем спокойнее и счастливее она становилась с Селяновым, тем душевнее и нежнее относилась к мужу.
«Мужик, - думал иногда о нем Селянов, - если бы не я, ты бы проклял, что родился на этот свет. Такую жизнь устроила бы тебе неудовлетворенная Валерия. Но спасибо ты мне, в случае чего, точно не скажешь».
Пустота
Валерия был упряма, и терпеть не могла, когда ей указывали что-то, тем более в ультимативной форме. За этот год Селянов ее хорошо изучил. Он понимал, что мог ее увести у мужа только в первые месяцы близости, когда она была захвачена страстью. Впрочем, он мог сделать это и сейчас, но для этого Селянову нужно было перестать быть самим собой.
Он любил эту женщину, но она не верила словам, а только поступкам. И в юности соверши он поступок, хоть какой, возьми ее за руку, напиши ей письмо, полное признаний в любви, и она была бы с ним. Она говорила, что если бы он напал на нее тогда, то она сопротивлялась, но чуть-чуть, для вида.
Вот и сейчас, чтобы добиться того, чтобы она перешла жить к нему, нужно было совершить поступок.
Он это понял, когда однажды перепутал дни командировки Павла. Он позвонил Валерии, она ответила ему, он даже не спросил, может ли она говорить. Так они говорили, и он, все-таки почувствовав ее напряжение, спросил, не приехал ли Павел.
- Да вот он рядом стоит, - спокойно сказала Валерия.
И Селянов в ту же секунду понял, что она не шутит, и прекратил разговор, шепнув - «Пока!»
Потом они стали обсуждать этот случай, и Валерия внимательно глядя ему в глаза, сказала, что подумала сначала, что Селянов перешел к решительным действиям.
Она не выказала никакой заинтересованности в таких действиях с его стороны. Но он понял, что любые его искренние попытки увести ее у мужа, встретили бы понимание с ее стороны, как минимум. И она стала бы думать на эту тему. А так, она видела перед собой прежнего, нерешительного Селянова. Ведь с Павлом у нее состоялось все, семья и рождение дочери. А с Селяновым и тогда была любовь и сейчас любовь, но ничего вещественного и зримого.
Никакой год в жизни Селянова не пролетал еще так быстро, как этот год жизни с Валерией. При всей ее метущейся душе, он чувствовал в ней верную натуру. Он был уверен в завтрашнем дне. Он знал, что она рядом с ним.
День меняла ночь, после осени пришла зима, после зимы весна. Но Селянов знал, что Валерия придет к нему, разденется, ляжет рядом, и будет отзываться на каждое его движение и на каждое его слово.
Когда у них было время, они всегда шли в одно кафе. Кафе было так себе, там редко было много посетителей, и это было ценно. У них был «свой» столик. И когда он оказывался занятым, то Валерия грустнела. Все-таки женщины очень привязчивы ко всему, даже в мелочах.
Валерия обычно брала пиво. Они начинали говорить, она пила и расслаблялась. Странно, но она как-то незаметно вошла в курс всех его дел. И он чувствовал, что она оказывала ему поддержку. Нет, дело было не в каких-то словах одобрения или советах, уж меньше всего она любила давать советы, просто он чувствовал, что она целиком на его стороне, всегда и при любых обстоятельствах. Она не любила людей, которых не любил он, как только Селянов начинал говорить о своих проблемах и жаловался, Валерия как-то сосредотачивалась, выслушивала его. Она не потеряла своей способности, которая так поразила Селянова в юности, способности слушать. Она была чуткой ко всем его интонациям.
И хотя он понимал, что все-таки главное в ее жизни дом, но он получил в ее лица друга и сторонницу.
Это было новым ощущением - за всю его жизнь он впервые по-настоящему был не один.
А это очень много значит, когда сорокалетняя женщина на твоей стороне. Сорок лет – это действительно значимый рубеж в жизни любой женщины. После сорока все женщины становятся сильнее и в прямом и переносном смысле слова. В кровь их природа начинает вбрасывать мужские гормоны. Женщины матереют, мышцы их обретают новую силу иногда почти мужскую. Все девичьи слабости остаются позади.
Сорокалетняя женщина очень хорошо знает, чего хочет и прямо идет к цели. На смену безмерной нежности у нее приходит сентиментальность, которая сочетается с трезвым расчетом. Это не значит, что сорокалетняя женщина не может влюбиться, может и еще как. Но это будет уже иная любовь, в которой все будет выверено до миллиметра.
Безмерен эгоизм сорокалетних женщин, пожалуй, только эгоизм мешает им наслаждаться жизнью в полной мере. Они не могут уже жертвовать хоть чем-то, и это мешает им самим. Но быть другими они уже не могут.
Если женщина в тридцать восемь и даже в тридцать девять лет может еще влюбиться как девушка, то с сорокалетней такого случиться не может. Она может позволить себе потерять голову, но на самом деле все будет под контролем. Зато сорокалетняя женщина защищает как никто другой.
Селянов раньше не очень обращал внимание на женщин, которым было за сорок пять и тем более на пятидесятилетних. Среди них попадались очень ухоженные особы, и прически у них были красивыми, и все подкрашено аккуратно, и грим наложен. И в ушах качались дорогие сережки, а пальцы руку унизывали перстни.
Но Селянов смотрел на такую даму и думал: «Дура ты дура, ну для кого ты так наряжаешься и украшаешь себя? Кому ты нужна?» Но постепенно он начинал понимать, что для таких, как он наряжаются эти женщины. И что некоторые из них были очень даже ничего.
С возрастом критерии красоты для его менялись. Такие женщины иногда бросали мгновенные взгляды, как хищницы. В этих взглядах были страсть и жажда. И как тигрицы они тут же прикрывали веки, чтобы не быть смешными, и как будто даже когти выпускали наружу, чуть урча от возбуждения, оттого, что столько потенциальной добычи ходит вокруг, но надо ждать и терпеть, и сидеть в засаде.
Но скажи такой даме, что она жаждет близости с мужчинами, она поправит завиток волос, опустит ресницы и почти прошепчет: «Господи, да я старая уже».
Валерия очень не хотела стареть. Она занималась танцами, ходила на йогу, она делала себе новые прически регулярно, красилась в самые разнообразные цвета. От черного до красного. И самое забавное – все ей шло. Красивой от природы женщине всегда все идет. Мысли ее все больше сосредотачивались на пластической хирургии. И было понятно, что она еще лет десять будет в форме, а десять лет – это целая жизнь.
Она любила все яркое, включая фейерверки. Она любила новую жизнь, говоря о том, что родилась для этой жизни и ей очень жаль молодости, когда ничего яркого и красивого не было. Она любила машины. Любила красивые камни. И Селянову часто хотелось купить ей что-то, чтобы увидеть блеск в ее глазах. Тот особый блеск собственницы, которая получает хорошую вещь от мужчины.
Но Валерия говорила, что дорогих подарков не стоит делать, так как Павел все поймет сразу.
Павел не сходил с ее языка, она уже стала обсуждать с Селяновым его проблемы, его болезни, у него иногда повышалось давление.
На самом деле женщина абсолютно эгоистичное существо. Если для мужчины есть понятие служения обществу, братству, семье, то для женщины эти вещи просто стихия, как ветер или ураган, с которым нужно считаться.
Женщина всегда любит только себя. Но иногда она кого-то рассматривает как часть себя, часть Я. Это могут быть мать и отец, потом любимый мужчина и ребенок. И выбранный мужчина становится на какое-то время частью женщины, и она любит его как свою часть, не отделяя его от себя.
Павел был частью Валерии, это было очевидно. И когда она говорила, что любит его, то не врала.
Селянов пыталась вмешаться в эти тонкие процессы, стал убеждать ее, что она не любит Павла, но он просто не учитывал психологии женщины.
Это у мужчины может быть так – сегодня люблю жену, завтра люблю, полгода ненавижу или даже год живу с другой женщиной, а потом опять живу с женой. И черт их разберет, которая их них лучше.
Но если женщина скажет, себе что не любит мужчину, то есть внутри себя она осознает это и поверит этому. Если она произнесет эти слова: «Я его не люблю». То все разрушится неизбежно. Вопрос лишь во времени.
Валерия не врала Селянову, и хотел быть с ним честной, и для нее все разговоры о любви были чрезвычайно серьезными. И если бы она сказала себе, что не любит Павла, просто повторила бы это вслед за Селяновым, как повторяла многие его слова во время акта любви, то ее семейная жизнь закончилась бы довольно быстро.
А так, она любила их двоих. Селянов был уверен, что большая часть ее души достается Павлу. Валерия смеялась и говорила, что это не правда. Все свое тепло, весь свой свет она уже отдала дочери и мужу, и теперь все лучшее она отдает Селянову.
И вот как-то Валерия позвонила накануне и сказала, что хочет сообщить что-то важное.
Встретились они как обычно, в своем любимом кафе. Селянов пришел на полчаса раньше, заказал себе зеленого чая с пирожным и стал ждать. Валерия опаздывала, что было ей не свойственно. Он ждал час, потом решил позвонить, он знал, что она придет, ибо она всегда приходила, когда обещала, в нем не было ни капли волнения, но он все-таки позвонил. Она ответила как-то очень сухо, что скоро будет. Странно, но даже этот непривычный тон его не насторожил.
И вот она появилась, словно ниоткуда рядом со столиком, сказала как-то почти официально: «Здравствуй», и он опять не обратил на ее тон внимания, тут же стал шутить, безмерно радуюсь тому, что видит ее, что рядом с ним ее черные блестящие глаза, ее улыбка… Хотя она не очень улыбалась. Он спросил, что ей заказать, она ответила, что ничего не нужно. И он опять не понял, что что-то произошло.
Валерия положила свою руку на его руку. Пальцы ее вздрагивали: «Я тебе что-то должна рассказать»- сказала она.
- Вчера я поругалась с Павлом, у меня был мой обычный перепад настроений… Ну ты знаешь… Такая депрессия… такая тоска напала…такая тоска по тебе…По твоему теплу, по твоему взгляду… По твоему телу… Я смотрела на Павла и ненавидела его… Почему он не ты?
И он был в тоске. Что-то мне сказал грубое или я решила, что он нагрубил мне… И началось… Он же никогда не выясняет отношений со мной, он просто уходит, и это всегда меня бесит… И он снова попытался уйти… Я закрыла ему дорогу…Он поднял меня на руки и с шутками перенес в кресло и пошел в свой кабинет… Боже, какую ненависть я к нему испытала…Ты же знаешь… со мной нельзя так… Если я говорю, то хочу чтобы меня выслушали… И тут я сказала ему в спину, что у меня есть другой человек, с которым мне хорошо… Я не в первый раз хотела ему это сказать… Однажды мы ругались и я ему сказала, что у меня есть телефон одного человека, которому я всегда могу позвонить… Он засмеялся тогда… Он просто не верил в то, что я могу ему изменить… И здесь у меня вырвалось… И он повернулся, увидел мои глаза и понял, что это правда… Он сник, как будто из него вытащили стержень… Он молча меня обошел… Достал бутылку виски и начал пить… Он же никогда не пьет в одиночку… Налил себе сразу стакана и выпил… И сидит… молчит… И так он сидел всю ночь… Я ждала и была готова ко всему…Это так ужасно было…И вот я легла на кровать уже часа в три ночи… Я хотела подойти к нему посмотреть в глаза все это время, но мне было страшно….А он все пил…выпил эту бутылку… открыл новую… И вот я задремала все-таки, но чувствую его шаги…Он ведь должен быть пьяным с этой дозы совершенно… Он вошел… запах, конечно, но абсолютно трезвый взгляд…И совершенно черное лицо…
Он опустился на колени, обнял мои ноги и, вдруг, зарыдал… и попросил его не бросать… Я сказала, что наврала со злобы… Утешала его… А он все просил его не бросать…
И теперь, Сережа, между нами не может быть… Я тебя люблю… Самое лучшее, что было в моей жизни – это ты. Это ты в юности, и этот год… Это было счастье… Я ни о чем не жалею… Прости… но так вышло…
Во время этого рассказа Селянов испытывал самые разные эмоции. Сначала он даже не понял, что все так серьезно, потом обрадовался, думая, что ему от всего этого может быть какая-то выгода, потом ему стало очень жалко Валерию, и хотелось ее утешить… Он ожидал всего, но только не этих слов, что они больше не будут встречаться….
Но она стала собираться, пошла к выходу… Он бросил деньги на столик и побежал за ней… Догнал ее на улице… Нужно было что-то сказать ей, как-то удержать, привезти ее к себе и уложить в кровать, взять ее, тогда бы она передумала, он знал свою власть над ней. Но вот странность, он ничего не мог сказать и возразить. Он просто шел рядом. Они дошли до метро, она нервно попросила не провожать ее дальше. Он остановился, он пошла резко и твердо, но, вдруг, встала, замерла, медленно обернулась. А он все это время покорно стоял на месте. Подошла к нему, прижалась всем телом, заглянула в глаза, в ее глазах была боль.
- Ты такой родной - прошептала она и стала целовать его откровенно в губы. – Почему все так сложилось?
Она тихо заплакала, перекрестила его почему-то и ушла. Она никогда не была особенно верующий, просто как многие женщины иногда ходила в церковь и на всякий случай верила в Бога. Этот ее жест означала, что все? Она снимает свою защиту с него, уходит от него и ему остается полагаться только на Бога?
Селянов был ошеломлен. Он даже не знал, как реагировать на все происходившее. Как тогда с Леной было… Он вроде бы собирался искать ее, вернуть ее, но в глубине души понимал, что бесполезно, женщина сделала свой выбор. И здесь он чувствовал, что Валерия сделала свой выбор.
Он ходил по городу, он заходил в антикварные магазины, смотрел на дорогую мебель. Он мог многое купить. Но зачем? Купить было бы интересно, если бы это потом увидела Валерия.
Финансовые дела его шли неплохо. Никогда он так мало внимания не уделял работе, и никогда у него не было такого успеха.
К тому сайту, который он делал, добавился еще один сайт, и еще один. Иногда в месяц он получал до семи тысяч долларов. Валерия любила, когда он тратил на нее деньги, но все это ограничивалось ресторанами и кафе. Какие-то подарки он делал только в день ее рождения и на восьмое марта. К празднику 8 марта женщин приучили, как собаку Павлову к горящей лампочке, тут даже Валерия не могла устоять от соблазна получить подарок, а потом прятала его и долго думала, как объяснить появление перстня мужу.
И вот Валерии нет, она ушла. Как заменить ее? Другой женщиной? Но он всю жизнь маялся, искал и ничего не нашел кроме Валерии, какие у него шансы теперь? Да нулевые. Он даже и искать не будет. Женщину имеет смысл искать, когда ты полон энергией, когда ты лучишься здоровьем, когда ты успешен. Дамы чувствуют это и сразу слетаются к тебе, как мошкара на лампочку.
В каком-то предельном отупении он провел неделю. И выяснилось, что без секса он вполне может обходиться, и если бы не предстательная железа, то он можно было бы отказаться от совокуплений вообще, но вот без женского обаяния Валерии было очень тяжело. Без ее улыбок, без ее иронии, без ее физического присутствия, когда она просто рядом, было тяжко.
Он наделся, что она позвонит. Разве трудно? Разве может про это узнать муж?
Но видимо потрясение женщины было так велико, что она запретила себе даже звонки по телефону.
Несколько раз Селянов сам набирал ее телефон, но сбрасывал звонок. В глубине души он был глубоко обижен и даже оскорблен, как всякий человек, которого бросают.
Это, кстати, самое больное и для женщины, что может быть, когда ее вот так бросают внезапно. От чего женщины кричат, как от боли и не хотят признавать никак, что вот взяли и из нее «изъяли» часть по живому.
И обида в Селянове постепенно стала вытеснять все остальное. Но странное дело. При этом образ Валерии оставался для него чистым. Он обвинял этого Павла с его ревностью, обвинял себя, за то, что что-то просмотрел, но нее. Так на кого обида? Да на весь мир.
После ухода Валерии начались неудачи и по работе. Начали один за другим уходить лучшие сотрудники. Не то чтобы Селянов очень сильно переживал об уходе этих конкретных людей, но он и их уход приплюсовывал к уходу Валерии. Это было странно и не было здесь никакой логики.
Хотя логика была такая – а вот вы как все! Все сговорились против меня?
Оставалось только одно наслаждаться своим одиночеством и болью.
И Селянов этим занялся. Он постепенно вспоминал, какой был мир до появления Наташи и особенно Валерии, и понимал, что все было не так уж плохо, только денег не хватало. Но сейчас-то они были, деньги и свобода.
Они были, но не было Валерии.
И до Селянова дошло, как живут некоторые мужчины всю жизнь. Всю жизнь они любят одну женщину и живут только ею, и их мир полон радости и спокойствия. И до него доходило, что такой счастливой могла быть и его жизнь, если бы он поцеловал хотя бы щеку ту «девушку в платьице беленьком».
Продолжение http://www.proza.ru/2010/06/19/501