Тимофей Абалкин пошёл на Кузнечный рынок и купил балалайку.
Шёл по Невскому гордо, балалайка на плече.
И все знакомые спрашивали у него: что это у вас на плече?
- Разве сами не видите? Балалайка!
- И что? Думаете начать репетировать?
- Да вот, блюзом на балалайке решил себя побаловать...
Тимофей счастлив был от сверкания желтого лакированного инструмента.
- И что? – любопытствовали знакомые, - больше нефтью уже не торгуете?
- Зачем? - удивлялся Абалкин, - надоело, знаете ли! Теперь вот, думаю, огурцы начать солить в ванной!
Знакомые затаенно переглядывались, дескать, не сошел ли Тим с ума.
- Вот справка! – Абалкин предупредительно-победительно предъявлял. – Новенькая! Только сегодня выбил у психиатра. Не хотели давать! Еще чернила не обсохли!
- Да-а-а! – только и восклицали знакомые, ибо не знали, как и реагировать.
Ведь и вправду сказать-то было нечего!
- Подождите! – радостно орал им вслед Абалкин. – Я у себя на даче аэродром строить начал! Приезжайте на выходные! Полетаем!
Через пару месяцев о самом вольном жителе нашего городка П-га судачили и писали все. И серый таблоид Жанны Перезарецкой «Театральный выпендрюк», и вечно ноющий, псевдоинтеллектуальный листок Марины Переборщевской-Очковой «Жёлтый кунштюк».
А симфонии Абалкина стали расходиться на ура. Те самые, что до сих пор пылились на антресолях. С утра дирижёры всех театров мира толпились у него в передней.
Тимофей просыпался в ночи и думал: они, конечно, дураки, но ведь и Вселенная полна вариантов...
25 июля 2008 г.