Часть Первая
За сотни миллионов лет эволюции Природа написала, обкатала и предоставила «в бесплатное пользование» представителям вида Homo Sapiens огромное число поведенческих программ. Да вот проблема: в этом генетическом сборнике «софта», оказывается, недостает одного весьма жизненно важного для всех нас исходника – программы «Деньги: купля-продажа, накопление и прочее». Причем законы относительно собственности там представлены в избытке. Практически все животные имеют персональное жилье и подконтрольную (лично себе или стае) территорию. В нашей генетической «директории» хранятся даже рабочие «файлы» с прообразом налогов – программы, регламентирующие некоторым видам снабжать добычей-пропитанием не только свою семью, но и «отстегивать долю» местному вожаку-доминанту. А уж про отобрать чужую собственность, так вообще изобретена масса способов - от грубого силового «отдай!», до изощренных воровских разводов. Но - не «покупки». Деньги – это не четко выверенный механизм из «подарочного набора от Природы», а оригинальная идея человеческой Цивилизации. Может потому то мы и путаемся в поисках ответа на вопрос «что такое деньги?»
Вот, скажите, сколько человек участвуют в схеме «Товар-Деньги-Товар»?
- Два? Продавец и Покупатель?
- Не правильно!
- Три? Первый Продавец, Покупатель и второй Продавец (для которого первый Продавец теперь сам становится Покупателем)?
- Тоже не верно!
Правильный ответ: - Четыре!!!
Разделим схему «Товар-Деньги-Товар» на две половинки: «Товар-Деньги» и «Деньги-Товар». Сколько человек участвуют в каждой из этих операций?
Три: Продавец, Покупатель и Эмитент_денег.
В случае «Товар-Деньги» невидимый участник сделки Эмитент_денег гарантирует Продавцу, что тот сможет в будущем получить за свой продаваемый товар какой либо другой товар - на такую же условную «стоимость», как у проданного. Эмитент_денег – это не банкир-ростовщик, у которого Покупатель берет в долг нужную сумму. Эти хм… существа получают свои «кредитные» проценты - но не более.
Понятно, что и Эмитент_денег тоже получает навар - в форме займов банкирам, налогов с потребителей и пр. Но, банков много, а Эмитент_денег – один. Он – единственный, 100%-эксклюзивный монополист, занимающийся печатанием денег для подконтрольной ему территории рынка – своей страны. А также их экспортно-валютным клоном «для соседей».
При этом Эмитентом_денег может быть как один человек (скажем, наследный монарх); так и несколько. Например, чиновники, представляющие государство или просто группа частных лиц (см. «Федеральная Резервная Система»), связанная с государством некими договорными обязательствами. Без разницы! Важно, что все монеты и купюры выполнены по одному стандартному образцу и заверены некой «гарантийной подписью» и/или изображением уникальной (соответственно персональной или государственной) символики. Если деньги не фальшивые, то они дают возможность на второй заключительной фазе товарно-денежной операции (половинке «Деньги-Товар») любому вчерашнему Продавцу стать сегодняшним Покупателем. Причем, это не просто зеркальное отражение первой части «Товар-Деньги», а ключевой момент, подтверждающий обещанную Эмитентом покупательную способность ранее полученных «бумажек» и «железок».
Ясно, что такая форма экономических отношений намного более гибкая и масштабная, чем разработанная Эволюцией поведенческая схема мены (бартера). Но вытеснить мену она смогла только с появлением письменности и книгопечатания, надежно зафиксировавших «в твердой копии» единые юридические законы денежного обращения, и (что более важно!) законы о собственности. Притом, что до изобретения печатного станка уже вовсю применялась первая версия «денежной программы» - деньги с демерреджем,- с отрицательным процентом (вычетами за хранение товара), диаметрально противоположным положительному кредитному проценту. Эмитировались они, вероятно, коллегиально и использовалась на общинном уровне деревень и тогда еще только зарождавшихся городов. По своей сути деньги с демерреджем являлись даже не деньгами в нашем понимании, а универсальными гарантийными расписками, на короткий срок аккумулирующими в себе «стоимость» излишков товара. Т.е. никакого богатства они пока из себя не представляли. Более того – из «хранимой суммы» ежемесячно вычиталась плата за задержку от оборота (за хранение «нереализованного» товара). Их даже проще представить как кредит под залог, но работающий без участия ростовщика-банкира: «деньги с отрицательным процентом» не хранились изначально у него сундуке, а выписывались по мере надобности под конкретный товар. Однако негоже бестолку сгорать негоже даже такому зародышевому варианту денег. Поэтому все зависшие «излишки обязательств» тут же вкладывались в социалку - в строительство общественных зданий, в прокладку и ремонт дорог, в энергетику (мельницы) и т.п. Парадоксально, но именно с выходом на базарную арену золота и завершился этот воистину Золотой Век Цивилизации.
Увы, всех деталей сейчас уже не установить. И даже не про сказки исторической науки речь – у них, где ни копни на 2-3 см. вглубь,- одни картонные скелеты. Притормаживает другое: при логическом моделировании исторических процессов важно не провалится в пропасть узкой специализации самого исследователя.
Так, Бернар Лиетар (разрушивший своим статистико-экономическим подходом к историческому материалу все наши ложные стереотипы представлений об эпохе раннего Средневековья, как упадочных «темных веках») обнаружил множественные параллели между «ранней» Европой и «древним» Египтом. Особенно впечатляюще выглядят две удивительно сходные копии «экономики демерреджа» - египетские остраку и европейские брактеаты. Но, углубившись в раскопки своего экономического ущелья, он даже не задумался о мысли «подвинуть» Египет ко времени Средневековья. «Дык, традистория же адназначна утверждает, что это глубочайшая древность!»
С другой стороны, заплеванный новорусскими интеллектуалами «альтернативщик» академик Фоменко разрыл целый историко-математический котлован, с точностью до одного дня вычислив даты «древних» египетских гороскопов: раннее Средневековье! Но вместо элементарного арифметического действия – суммирования к своим выводам результатов чужих научных исследований (к примеру, взгляд с лиетаровской историко-экономической позиции на «чешуйки Ивана Грозного», как на те же деньги с демерреджем) он решил выйти за рамки своей профессиональной области на чистых догадках, транспонировав их в фантастическую матрицу праславянской «всемирной Империи». Впрочем, как и Бернар Лиетар, в свою очередь переключившийся на совсем не экономические загадки образа Черной Мадонны…
Меж тем, есть же еще и другие науки,- со своими открытиями и жесткими рамками возможного-невозможного! В упор не понимаю, как можно, строя историческую реконструкцию прошлого, тупить и не считаться, скажем, с таким фактом, как наличие у Homo Sapiens новой области мозга – неокортекса. При чем тут неокортекс? Да притом, что, «мощность» этого суперсовременного устройства обработки сложных данных (состоящего из шести иерархических слоев основной части нашей коры в каждом из которых одновременно трудится по двадцать миллиардов нейронов) имеет свой физический предел, планку, выше которой никак не прыгнешь. А проявляется данный лимит в так называемом числе Данбара – «ограничении на количество постоянных социальных связей, которые человек может поддерживать» (wikipedia.org).
Т.е., ни я, ни вы, ни кто-либо другой на земном шаре не в состоянии иметь больше 150-ти друзей. И про тысячники в ЖЖ - забудьте! Суть «данбара» - не полторы сотни добавленных записей с именами, а 150 реальных контактов, более-менее детально проработанных «файликов» хранящихся в рабочем каталоге нашей «внутренней картотеки». 150 - и точка. Вот так то! И, как только количество участников любой (объединенной некой общей идеей) человеческой группы превышает 150 человек, группа тут же перестает быть единым целым и автоматом распадается на отдельные подгруппы. Это правило работает всегда и везде – от древних неолитических поселений до современной военной роты. Предел, который не в состоянии изменить никакие сверхтехнологичные средства связи и суперкомпьютеры.
Так что, уже одного неокортекса вполне достаточно, чтобы воспользоваться им по прямому назначению - прийти к элементарному выводу о бессмыслице заумных рассуждений про Великие Древние Империи. Тем более что почва для данных фантазий была насыпана и основательно утрамбована еще до создания теорий эфира и теплорода. Разница в том, что физика с той поры успела сменить десятки концепций, а история – нет. А то, что фантазия имеет свою внутреннюю логику, так это нормально: постаравшись, можно вычислить и закономерности в расположении лесных деревьев - но это не сделает лес садом. Хотя… что если попробовать отделить хвойные породы от лиственных?... ;) Стоп! Хватит метафор – вернемся к теме.
Объединение людей в некую иерархическую структуру, численностью выше числа Данбара, требует не просто общности их языка и культуры, а уже следующей ступеньки прогресса - наличия технических средств и методов, позволяющих масштабно растиражировать весь комплекс новых (единостандартных для всего социума) правил поведения. Правил, не только хорошо проработанных «теоретически», имеющих четкую мотивацию и прошедших элементарную предварительную обкатку, но и «лехко усвояемых» всей массой – и «низами», и «верхами».
Итак, что же мы имеем в наличии? Запущенный Цивилизацией технический прогресс в области сельского хозяйства и кустарных ремесел привел к появлению большего количества излишков товаров, намного превысившего объем, достаточный для насыщения деревенского «рынка» из пары сотен жителей. В то же время общая для всего человечества, «генетически распространяемая» программа мены-бартера естественным образом вылилась в единую (в масштабе всей Ойкумены!) сеть товарообмена. Сеть настолько обширную, что, подобно несомой волнами щепке, изготовленная на одном конце света какая-нибудь хитросплетенная корзинка, вместе со своим содержимым, могла через несколько лет оказаться в его противоположном конце. Часть этой сети - Великий Шелковый Путь, оставил после себя прилично сохранившиеся следы. Об остальной - можно только догадываться. Но сами правила безденежной мены - как видно на примере партнерства Новгорода и Ганзы,- сохранялись неизменными и продолжали работать еще очень долгое время.
«Чистый» товарообмен не разделен на две разнесенные по времени половинки, поэтому он прост и надежен. Но, как массовый способ торговли, увы, слаб. Во-первых – из-за сложности в определении «согласованной стоимости» для различных предлагаемых и приобретаемых товаров. А данное препятствие сильно тормозит расширение товарного ассортимента бартерных сделок (имеется в виду бартер в отсутствии информационных технологий). Во-вторых – множество мелких «лотов» тоже неоправданно усложняют общий взаиморасчет, и, следовательно, предпочтительными становятся более крупные партии товара.
Но что делать? Наименований и количества товаров становится все больше. Притом, что свои товарные излишки всегда хочется сдать оптом, а «взаимозачет» за них получить всякой мелкой, нужной в хозяйстве розницей. Тупик? «- Да нет, фигня!» - подсказывает хитрожопая человеческая логика: просто сложившуюся «венозную систему» товаропотоков следует заполнить некой «кровью экономики» - «ДЕНЬГАМИ» - виртуальным промежуточным элементом бартерной сделки. Т.е., в контексте сложившейся ситуации, «катализатором», позволяющим осуществлять отсроченный товарообмен - реализовать первый (собственный) товар не дожидаясь пока второй (нужный себе) появится в наличии. Тем более, что прообраз новой товарно-«денежной» системы уже давно и отлично себя зарекомендовал.
Вот только проблема: ну никак все эти брактеаты, остраку и прочие универсальные долговые расписки не подходят (в своей текущей форме) на роль «денег всея Человечества»! Дело даже не в том, что отрицательный процент вел к «преждевременной смерти» брактеата. Вопрос работоспособности денег, как мы уже разобрали выше, является вопросом доверия к их эмитенту. Но деньги с демерреджем – локальные, местного значения. А это значит, что лимит на 150 контактов всегда заполнен «своими»: друзьями, знакомыми, знакомыми знакомых – короче, ближними и дальними соседями. Но как тогда быть с пришлыми чужаками? Гостеприимство и дружелюбное отношение к незнакомцам, оно, конечно, хорошо… Однако первым «купцам» всегда надо было быть «по-совместительству» еще и воинами. Увы: чужие края - места потенциально опасные. Как доверять вооруженному незнакомцу, даже если он мило улыбается и заискивающе вопрошает «баш на баш?» Вот если бы за него поручился кто-то знакомый, да гарантировал честность сделки!?
Нет, профессия «заморского купца» никак не могла появиться до появления соответствующего ей торгового контекста - общепризнанных законов «экономики денег». Плюс - естественного дополнения к ним,- законов защиты частной собственности. Точнее, крупной частной собственности. Ведь для ее формирования тоже требовался механизм «абсолютной оценки» и гарантии вечного хранения прав на большие объемы «не помещающихся в одни руки» материальных ценностей.
Опять тупик? «- А вот и нет!» Тут-то на мировую арену и выходит оно – ЗОЛОТО!
Всем «технарям» известно про уникальность золота, как металла - в мире нет лучшего материала для изготовления монет и ювелирных украшений. Про «саму по себе» ценность золота знают все. Но только это никакая не абсолютная истина «от физических свойств», а относительная оценка, сформировавшаяся как результат культурных стереотипов Цивилизации. Точнее – цивилизаций. Так, в доколумбовском Новом Свете или золотоносном царстве Куш, ценность золота была ниже, чем в средневековой Европе. Почему так? Ценность любого товара определяется отношением его количества к спросу. А в формировании спроса на золото европейская цивилизация вырвалась вперед задолго до появления первых настоящих денег. Причиной этому стала повышенная «цивилизованность» - развитие искусства, пролоббировавшего на массовом уровне сознания простого народа всеобщий интерес к… ювелирным украшениям. И хотя наша Цивилизация – целиком и полностью детище Мужчины, причиной самого важного поворота истории явился невидимый женский вклад – их безотчетная любовь женщин ко всяческим побрякушкам-украшениям. Оно нам, мужикам, надо - все эти золотые колечки-сережки? Но заради расположения любимой женщины, большинство мужчин, скрепя сердце, признает ценность «так необходимой ей» золотой цепочки приоритетней, скажем, ценности стальной цепи от его нунчак.
В результате на момент осознания человечеством задачи усовершенствования притормаживающей перед растущим спросом сети товарообмена, золото оказалось в уникальном положении «вторичного» обезличенного эмитента новых денег. Денег, больше не связанных отрицательным процентом, т.к. их функция теперь уже не ограничивались внутриобщинными уровнем, а требовала (хотя и по-прежнему скрепленной местной гарантией) «конвертируемости» в деньги чужаков.
Технические детали перехода от процесса «выписки» серебряных брактеатов к выпуску золотых монет были достаточно просты. Много ли сложности в технологии чеканки-переплавки для опытных кузнецов из мелких городов и крупных деревень? Что ж до гарантии завершения товарообмена, то она подтверждалась не только местным эмитентом денег («подписанной» соответствующей символикой на монете), но и (что крайне важно!) естественной универсальной страховкой: деньги-монеты всегда можно было использовать запасным способом – переплавить их в золото и изготовить из него дорогостоящие ювелирные украшения.
Согласитесь - очень изящное решение проблемы доверия! К тому же оно настолько естественное, что скорей всего было независимо найдено многими участниками первичного «всемирного базара».
Однако, ни видимая простота, ни легкость признания нового стандарта правил товарообмена, не освобождала его от недостатков. Не говоря уже о главном (системном!) недостатке кредитного процента, со временем в корне изменившем всю систему моральных ценностей человека и развалившего Золотой Век Цивилизации (подобно краху рухнувшего «в капитализм» СССР), было и множество мелких. Ладно там искушения грабежа – золото, как цель и символ добычи/богатства. Другое дело простая модернизация старой системы «местных денег с платой за хранение» вела к совсем неудобной для продавцов и покупателей товара постоянной переплавке-перечеканке монет в каждом городке и деревне. И даже если такой примитивный вариант где-то и попытались бы использовать - он никоим образом не подходил ни для зарождающегося непроизводственного «класса торговцев-менял-ростовщиков», ни для молодых аристократов – бывших «графо-писцев», а ныне первых частных эмитентов новых денег.
Логика перемен – новая денежная логика, потребовала кардинальных шагов: деньги явились первым строго унифицированным «продуктом» Цивилизации. Продуктом, стремящимся захватить и полностью монополизировать территориальные рыночные ниши. Именно порожденный связкой деньги-золото комплекс новых понятий, системы ценностей и мотивации стал тем самодостаточным механизмом распространения поведенческих стандартов, который, в конце концов, лавинообразно перерос в процесс образования государств. Надо полагать, что этот марафон глобализации стартовал в основном за счет объединения зависимых «от центра» мелких сел в региональные области с единым «валютным рынком». В то время как горожане сохранили относительную независимость от постепенно укрепляющихся центров экономической и юридической власти (и обошли, накладываемое числом Данбара ограничение, структуировавшись в гильдии по профессиональному признаку).
Т.е. будущие страны сперва рождались «на бумаге» взаимных договоренностей и изначально имели на своей территории независимые города-государства (это уже потом, много позже, их пришлось - чаще насильственно - включать в состав государства). При этом, бурно расцветшее искусство фальсификации истории, здорово помогало перекраивать права территориальной собственности. А удерживающей новоявленные страны от распада, центростремительной силой стала новая денежная система. Ведь ее работоспособность была напрямую завязана на центральном «ответственном лице», эмитенте денег, их гаранте - распробовавшим вкус власти представителе новой «профессии», монархе-сюзерене. И, так как власть его была совсем новехонькой, резко перескочившей ограничиваемый числом Данбара поведенческо-биологический «предел стаи», то и держалась она на первых порах исключительно на финансово-правовых рычагах денежной системы – на единоличном контроле над «кредитными потоками» и распределении среди «подданных» диктуемых новыми законами прав, материальных благ и прочего «целевого финансирования».
В целом, на начальном своем этапе, данная система, судя по всему, была, скорей, прогрессивной, позволяющей кардинально увеличить местный товарооборот и соединить его с «заморским импортом». Однако, едва развившись, она сразу же показала свои острые коготки: деньги приобрели значимость богатства, цены на товары перестали уменьшаться и полезли вверх! Результат не заставил долго ждать: подгнившие нераспроданные продукты теперь просто выбрасывались торговцами на улицу. И… этим с удовольствием воспользовались крысы - переносчики чумы, молниеносно распространив Черную Смерть на всю «цивилизованную землю» - прямо по проторенным торговым путям…
Но вернемся к золоту. Получив роль универсального материала для изготовления монет, оно одновременно приобрело и самостоятельную, независимую от конкретного эмитента денег, ценность. Местный князек мог и подвести, золото – никогда! Отказ от долгового обязательства (покрытия товаром) в местной валюте теперь без проблем компенсировался переплавкой монет в золото, «как ювелирную ценность». Ведь все участники большого планетарного базара уже не дураки, поняли: «золото - стандарт ценности». А, значит, теперь его можно было использовать в качестве общепризнанного альтернативного платежного средства - первой в мире «свободно конвертируемой валюты».
Золото настолько идеально вписалось в эту роль, что никакому «второсортному» серебришку стало не по силам сбросить его с пьедестала. И пока новорожденные монархии, демократии и города-государства работали над поднятием имиджа собственных денег, золото прочно укрепило свои позиции, как идеального связующего материала меж молодых национальных (правильнее: территориальных) экономик.
Кстати, в качестве подтверждения вышесказанной «контурной» версии истории, можно привести двуязычные монеты:
http://s006.radikal.ru/i215/1006/0b/7f3ddaf23966.jpg
Их появление - факт абсолютно необъяснимый с традиционной точки зрения. Дубликат надписи, выполненный на иностранном языке с обратной стороны монеты, никак не укладывается в схематику отношений вассал-сюзерен. Ни один властелин, будучи в здравом уме, не позволит своим подданным рисовать их тарабарские символы рядом со своим Сиятельным Именем. Иноязычное «отзеркаливание» аверса и реверса говорит нам совсем о другом: перед нами - некая переходная форма денег, лежащая на пол пути между распиской-брактеатом и, захватившей монополию местного территориального средства платежа, монетой-брендом большой государственно-финансовой системы (уже ставшей и широко известной за своими границами). Т.е. двуязычные же монеты несут на себе знаки-подписи двух равных друг другу партнеров: местных «князьков», каждый из которых уже являлся эмитентом своих денег. И это - не что иное, как их, обоих, двусторонняя гарантия на отоваривание монет по обе стороны границы. Уникальные, просуществовавшие короткий период в развитии товарно-денежных отношений, деньги - деньги с двумя эмитентами!
А дальше?
(продолжение: http://www.proza.ru/2010/06/11/1170)