*
«Люгер», «Парабеллум» – для нас в детстве это звучало музыкой. Были еще ППШ и «Шмайссер», который потом оказался никакой не «Шмайссер», а МП-38, и к Гуго Шмайссеру отношения не имел. А вот то, что ППШ расшифровывался как пистолет-пулемет Шпагина, знали все. И то, что он лучше фашистского – не сомневались.
А рогатки мы мастерили сами. Сначала из дерева, а потом из толстой проволоки. Резали широкую желтую техническую резину на узкие полоски, а тех, кто привязывал резинку от трусов – презирали. Стреляли камнями, но высший шик был – металлическими шариками из подшипников.
Пустые бутылки разлетались вдребезги.
(По-моему, сами бутылки были дефицит).
А теперь так хорошо вспоминается по вечерам.
В кресле.
В одной руке – кружка чая, в другой – сигарета.
Потом я перестаю вспоминать и начинаю думать. Все мысли у меня крутятся вокруг работы и Интернета, иногда делая зигзаг в сторону справедливого устройства мира.
Или несправедливого.
Это от настроения зависит.
Стоит не прийти на работу пару дней, как события начинают выходить из-под контроля. Пропали сварщики: Ильюха-голова-два-уха себе палец на гильотине отрубил, Вадимчик в запой отправился, а Дениса-хохла уволили за многолетнюю последовательную пьянку на рабочем месте. Буквально, стакан и бутылку ставит на сварочный аппарат. Закуску складывает в щиток (маску) как в кастрюлю.
Некому приварить кусок железа к куску железа.
Хоть плачь.
Я плюнул и принялся варить сам. Спасибо ребятам – теперь у меня практики завались. После электрической начну осваивать газовую.
Вера Ильинична смотрит на меня и спрашивает:
-- И кто тут у нас повар?
Тогда, вот меню выходного дня: вареная картошка дымится, свежий огурец хрустит даже лежа, помидор изнывает перед чесноком, селедка укрылась луком словно одеялом, а ржаной хлеб пахнет так, что кружиться голова.
Вопрос – Чего не хватает к столу?
Ответ – Водки, бля.
Понча говорит – без бля, пожалуйста.
В России, кто не грабит, тот ворует (не моя мысль) и счастлив, только пока ворует, а как остановится, тут же чувствует глубокое неудовлетворение.
И само воровство начинается, когда человек крадет что-то сверх того, что ему необходимо для выживания. А до этого не воровство, а жизнь в условиях капитализма с нечеловеческим лицом. (Моя мысль).
Например:
Купил себе автомобиль – не испытал радости, съездил в Турцию – ужаснулся, приобрел новый музыкальный центр – затосковал. Сделал вывод: дело не в машине, отпуске или сидюшнике, дело во мне.
Чувство рифмы. Вечером полез в Инет, прочитал десяток поэтов – у всех разное чувство рифмы. У кого-то – приблизительное, у кого-то – точное, а у третьего – извращенное. Странно, что это совершенно не влияет на уровень. Стихотворение с приблизительной рифмой, может быть гениальным. С точной и филигранной – пустым и глупым. А хорошим, может быть, вообще, стихотворение без рифмы. Как ни странно.
Интерес к оружию с годами пропадает, но появляются другие интересы. Начинаешь приглядываться к чайным чашкам. Выбирать цветочные горшки покрупнее, интересоваться ценами на обои. И погибать под количеством книг. Я всю жизнь покупаю книги в промышленных масштабах. Это главная статья моих расходов. Это – черная дыра и красный карлик моего бюджета.
Ставить книги уже некуда.
Они разве что в ванной не размещаются.
И то, потому что там влажно.
В прошлом месяце отнес восемь спортивных сумок книг в ближайшую библиотеку. Скромно вручил.
Они меня там уже видеть не могут. Зато повесили на стену объявление – лучший даритель месяца.
В книжном магазине испытываю чувство тоски – все не купить. Пора себя ограничивать. Все равно из десяти купленных книг, одна прочитывается полностью и одна до середины, остальные – проглядываются. Это как наркотик, все время надо увеличивать дозу, чтобы получить пять минут кайфа.
Может, стоит начать сочинять самому? Есть же мнение, что сочинять стоит только то, что самому интересно читать.
И еще. Сколько часов проводит запойный книгочей за чтением? За иллюзией, в некотором смысле. Вместо того чтобы делать что-нибудь полезное для общества? Являются ли часы потраченные на чтение выкинутыми из жизни или ровно наоборот?
Да хер его знает, что тут куда потрачено, а что приобретено. Иногда думаешь, вот это я все зря сделал, а оказывается, что не зря и не напрасно.
Может быть, все не напрасно.
Даже какой-нибудь гвоздь, забитый вкривь и вкось, неслучаен и прекрасен.
Не говоря об этом необязательном тексте.