Приплыл утопленичек, или явление народу (Анатолий Маскаленко) / Проза.ру

      Двоюродный брат Федор, кряжистый рыжеватый мужик сорока лет, с женой развелся и стал жить у моей матери, в двухкомнатной квартире пятиэтажной «хрущевки». Был у моей матери первым ее племянником, сыном старшей сестры, в детстве она с ним и водилась, и старше то была всего на девять лет. Алименты жене Федор платил исправно на двух детей, да и так их не забывал, дарил подарки на Дни рождения. Все попытки родственников помирить его с женой были безуспешны, не мог простить ей измены. Мать моя, женщина с характером, поэтому ее личная жизнь тоже чаще всего не задавалась. Сходилась неоднократно с мужчинами младше себя, так как была красивой, и даже тяжелый физический труд не мог привести ее в изнеможение и омрачить ее жизненную красоту. В это время она жила с Василием, который был младше на одиннадцать лет. У него была отдельная квартира и это спасало их совместную жизнь. Разругаются в пух и в прах, уйдет, отдохнут друг от друга, потом вернется с повинной и снова тишь, да гладь, да божья благодать, до следующего раза. В описываемый период, было время временной разлуки. Так, что в квартире жили-были, особо не тужили вместе с мамой: любимый племянничек Федор и ее двое детей, сын Вова, двенадцати лет и дочь Маша, шести лет.
   Театров в молодом сибирском городке Лесосибирске не было, электорат свободное время проводил за «рюмкой чая» и в походах в гости, соседи приходили к соседям, родственник к родственникам. Выпивали, общались, редкие посиделки обходились без песен. В этом отношении было все проще по сравнению с нынешними временами, когда я даже с родным братом почти не вижусь, и он и я заняты борьбой за существование, работаем, чтобы выживать. Но не об этом речь и на этом прелюдия заканчивается, переходим к основной части рассказа.
   Моя семья жила на втором этаже, а на четвертом жила тетя Валя, которая была дружна с мамой. Был субботний летний день и соседка со своим сожителем, как не странно тоже Василием, пришли в гости. Мать на скорую руку приготовила закусь, любимым ее блюдом была приготовленная в сковороде рыба с юшкой, обычно хек или минтай с добавлением растительного масла, воды и лука. Закусь не хитрая, но приготовить так могла только моя мать, это ей все говорили. Сложились деньгами и отправили Федора в гастроном за водкой. Вернулся он быстро, медлить не стали, тосты были немудреными: «За рыбу», «За хозяйку», помянули усопших, выпили за здоровье. Незаметно подкрался вечер, уже стемнело. Прозвучало предложение выйти на берег Енисея, благо дом и находился на набережной. Не обошли магазин мимо, взяли с собой еще бутылку водки да кое-что из закуски на берег. Федор был уже, как говорится, «на бровях». При спуске под берег к реке Василий «завел» Федора, предложив ему поплыть на другую сторону. Сказал, шутя, но Федор шуток уже не принимал и стал сбрасывать с себя одежду. Кстати скажу, что ширина Енисея у нашего дома почти два километра, а скорость течения порядка восьми километров в час. Против течения плыть можно только в ластах, да и то, медленно и тяжело преодолевая течение реки...
- Федя, я пошутил, перестань…, - каялся Василий. Мать и Лариса пытались вразумить Федора, но он послал всех подальше, шагнул к воде, зашел по пояс, нырнул и пропал… В метрах двенадцати от берега находился край плота ангарской сосны шириной около тридцати метров. Федора нигде не было видно. Мать бегала по берегу.
- Федя, Феденька…, кричала она, но ответа не было. Горе ее было безутешным, слезы лились из глаз, соседка тоже стала причитать.
- Под плот, наверное, затянуло,- сделал вывод Василий.
- Что же делать, что же делать? - стенала мать. Василий сказал, подумав, что нужно звонить в милицию, а те уже вызовут водолазов. С ним поневоле согласились, вернулись домой, сообщили по телефону в милицию. Приехал через час дежурный сотрудник, посмотрел на всех, попытался выслушать сумбурные изложения происшедшего, потом сказал, что заедет утром, возьмет со всех объяснения. Допили остатки, помянув Федора, и разошлись. Мать, если бы была трезвой, не смогла бы заснуть, а так уснула, но все равно во сне вскрикивала, стонала, скрежетала зубами. Снился Федор, годовалым обкакавшимся ребенком, которого она обмывала водичкой, меняла ему подгузник и пеленки.
   …Федор заявился утром, усталый, но похмеленный. Мать, открыв дверь, кинулась ему на грудь, заплакала, но уже от избытка радостных чувств. Федор объяснять ничего не стал, упал на диван и тутже со сладким храпом уснул. Приехал вскоре милиционер, мать ему сказала:
-А все, все…Не надо ничего писать, приплыл утопленичек…
Тот не понял, широко раскрыл глаза:
- Как приплыл?
Мать объяснила, он кратко записал, дал матери расписаться. Пытался разбудить Федора, но его богатырский сон обратить в бодрствование оказалось невозможным, и милиционер ушел.
      Федор проснулся к вечеру, за столом, под возлияние за его спасение, рассказал:
- Вынырнул я у плота, еле на него заполз, почти по-пластунски, а где и на карачках преодолел. По пути, о проволоку, которой пучки бревен обматывают, порвал трусы. С плота бухнулся в воду и поплыл. Устану, плыву на спине. Слышу, тарахтит что-то. Смотрю, баржа на меня надвигается, которую толкач прет против течения. Пришлось вразмашку поднажать, чтобы не попасть под нее. Доплыл до другой стороны реки, ползком выбрался на берег, отдышался. Гляжу: на другой стороне конец деревообрабатывающего комбината, это меня течением километров на пять снесло. Делать нечего, порванные трусы замотал, типа набедренной повязки, и пошел по берегу вверх. Хмель уже почти выветрился, какого рожна думаю сюда приперся, что дома не спалось. Вскоре вижу: на берегу, будка какая-то дощатая, свет в ней горит. Зашел, там парень-рыбак сети чинит при свете автомобильной лампы, присоединенной к аккумулятору.
-Откуда, ты? – спрашивает.
- С той стороны приплыл.
-А сейчас куда?
-Да выше поднимусь и обратно плыть надо.
- Ты, что, дурак?
- Да нет вроде.
- Ладно, где живешь?
-У пивбара «Лиман».
- У меня, говорит, бензина мало, туда тебя не смогу докинуть на моторной лодке, а вот здесь, напротив, пожалуйста.
   Дочинил сеть, вышли к лодке, завел рыбак мотор и за пять минут перевез меня на другой берег. Иду по территории комбината по направлению дома, усталость охватила, еле ноги передвигаю, сушняк страшный. Вдруг навстречу мужик идет. Мужик поддатый, в руках трехлитровая банка бражки, видимо на работе пили, за похмелкой бегал. Меня увидел, остановился, спрашивает:
- Ты откуда?
А у меня сил никаких, засохший язык во рту не шевелится. Большим пальцем левой руки показываю, что с другого берега, пробормотал:
-Оттуда…
Мужик посмотрел на небо, на меня, рот у него изумленно и непроизвольно открылся.
- Ты, Бог что ли?
- Да, нет.
   А мужик не верит, решил меня, видимо, испытать.
-А бражку пить будешь?- считая, что уж Бог то точно не пьет.
- Конечно, буду!
   Я взял с его рук банку, снял крышку, приложил к губам, запрокинул, и сладковатая, шипучая брага живительным нектаром полилась в мой организм. Мужик очнулся, увидев, что уже полбанки выпито.
- Мужикам оставь,- банку буквально чуть ли не вырвал из рук и пошел дальше. Ну и я двинул к дому. Такие вот дела…
   - Да, Федор, долго жить будешь,- подытожил Василий, а мы ведь за упокой души твоей выпили, когда ты нырнул и не вынырнул...