ВСЕМ, КОМУ ИНТЕРЕСЕН И ПОЛЕЗЕН МОЙ НАУЧНЫЙ ТРУД! ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЛЯЙТЕ ПАРУ СЛОВ В РЕЦЕНЗИЯХ - ДЛЯ ЧЕГО ВЫ, ВОЗМОЖНО, ЦИТИРУЕТЕ МОИ СТАТЬИ И ДИССЕРТАЦИОННЫЕ ФРАГМЕНТЫ. БУДУ КРАЙНЕ ПРИЗНАТЕЛЬНА ВАМ ЗА ВАШИ ПАМЯТКИ!
Гусарова А.Д.
ФОРМУЛА ФЭНТЕЗИ
(Принцип героя)
Облик фэнтези весьма разнообразен. Но это разнообразие относится в основном к произведениям англо-американской разновидности фэнтези. В отечественную литературу фэнтези вошла, уже будучи давно сформировавшимся жанром и в основном двумя своими основными классификационными стратами: героической фэнтези и фэнтези «меча и колдовства» (или как сказано в статье «Фантастика» в КЛЭ «волшебства и шпаги»). Наиболее ярким примером первого классификационного уровня стал перевод произведений английского писателя-мифолога Джона Толкина, яркий пример второго классификационного уровня – серия романов о Конане-варваре, начало которому положил техасский журналист Роберт Говард.
Русская фэнтези, появлявшаяся и в начале девяностых и ранее, тем не менее масштабно влилась в литературу лишь во второй половине десятилетия. К этому времени литературные каноны переводной фэнтези были изрядно изучены и описание фэнтези определилось:
- действие происходит в средневековом мире, где действуют законы магии, главный герой – это супергерой с мечом в руках, он совершает поиски магических артефактов и спасение отдельных людей и целого мира, миром правят враждующие между собой боги (1) .
Однако, если действительно относить к фэнтези только реальности с псевдосредневековой общественной формацией и каноническим набором системы персонажей, то тогда за пределами жанра остаются произведения очень многих авторов, таких как Андрея Столярова, Сергея Лукьяненко, Владимира Свержина, Степана Вартанова, Ника Перумова Дмитрия Громова и Олега Ладыженского - основных авторов отечественной фэнтези.
В достаточной степени точная формулировка практически нового отечественного жанра была дана в статье Алексеева С. и Батшева М. «Фэнтези: развитие жанра в России» : «…к фэнтези относятся произведения, в которых на базе сказочно-мифологического наследия народов мира конструируются фантазией автора литературные «вторичные миры». (2) Попытка формулировки «общего случая фэнтези», произведенная Виталием Капланом - «это произведения, где фантастический элемент несовместим с «научной картиной мира» (3) - дает лишь очертания пограничной межи с другой жанрово-обусловленной разновидностью фантастики – с научной фантастикой, не более.
Однако обе общие формулировки очевидны лишь для тех, кто занимается этим жанром. «Несовместимость с научной картиной мира» изображает любое произведение, использующее фантастический прием. «Вторичные миры», созданные «на базе сказочно-мифологического наследия» могут реализовать и детские литературные сказки, и жанр городской фантастики. Жанровая разновидность фэнтези, полученная в начале 90-х в готовом виде и в течение десятилетия переосмысленная и преобразованная, имеющая объемный шлейф поклонников и широкий ряд авторов, имеет также право на формулировку, избавленную от внешней описательности.
Наиболее верным подходом нам представляется установление основного содержательного принципа фэнтези- произведения, т.е. принципа героя. Этот процесс имеет на выходе предпосылки для специфической формулы фэнтези, которая отличает эту жанровую разновидность от детской литературной сказки, сказочной и городской фантастики. А также от тех некоторых произведений, лишь внешне напоминающих фэнтези.
Содержательный принцип устанавливается в результате сравнительного анализа ряда фэнтезийных сюжетов, где особо обращается внимание на то, как главный персонаж проходит процесс героизации. Выбор метода подсказывает сам материал, более всего напоминающий по своей композиции и персонажной системе волшебную народную сказку. В фэнтези, как и в сказке есть герой, есть некоторая недостача, которую необходимо исправить, недостача завязана на действиях антагониста, который в фэнтези чаще всего является могущественным колдуном, темным богом или олицетворенной Тьмой. Как и в сказке герой отсылается из дома, переходит границу, встречается с волшебным помощником – здесь это персонаж, посвященный в тайны «иного» магического мира, обнаруживает недостачу, соглашается на противодействие, пускается в путь, преодолевает препятствия-испытания, спасается от погони, побеждает антагониста. Сказочные функции воцарения и возвращения героя для фэнтези частотны, но не типичны. Вообще складывается впечатление, что для отечественной фэнтези 90-х эти последние функции мало свойственны. Герой чаще всего остается в обретенном магическом мире, как, например герой романа Н.Перумова и С.Лукьяненко «Не время для драконов», герой цикла Бушкова «Сварог», героиня романа В. Угрюмовой «Имя богини», герои цикла Никитина «Трое из леса», героиня романа М. и С. Дяченко «Казнь», герой С.Вартанова «Это сон» и многие другие.
Тем не менее нами обнаружено отчетливое различие на базе двух выделенных Проппом сказочных функций: «герой и антагонист вступают в непосредственную борьбу», обозначение Б и – «герою дается новый облик», трансфигурация, обозначение Т (4) . Причем для первого случая происходит лишь небольшое искажение – если в сказке герой обычно вступает в единоборство с локальным злодеем сказочного мира, то в фэнтези герой выступает в функции заступника в ситуации глобальной катастрофы фэнтезийного вторичного мира. Разница между сказочной и фэнтезийной функциями героя лишь в размере и качестве опасности, происходящей от фэнтезийного или сказочного антагониста. В фэнтези герой нередко воюет против бога.
Второе отличие напрямую связано с той функцией героя, которая не была выделена Проппом для сказки. Эту функцию исполняет любой герой фэнтези в течение всего повествования – это обнаружение и реализация у него иррационального дара. Существование у героя иррационального дара реализует его функцию избранника и заступника в «ином» мире.
Факт избранничества в фэнтези определяется по двум типам: оговорённый заранее, до перехода/начала приключений, и неизвестный заранее, реализуемый после перехода (подразумеваемый – по сказочному типу).
Безусловно, в народной волшебной сказке существует факт избранничества героя в особо означенном обстоятельстве рождения (ольховая чурка, рожденный от рыбки, зерна, от снега положенного под печку и т.д.) или в типе младшего сына (дурак, неумойка и т.д.). Кроме этого, факт избранничества для любой волшебной народной сказки подразумевается именно в том, что все это происходит с данным сказочным героем, он избран на геройство. Однако волшебная народная сказка, единожды упомянув о типе избранничества (обычно в самом начале), редко когда упоминает об этом далее. Тем более, сказка никогда не развивает эту избранническую почву. То есть, если сказано, что герой произошел от снега или от чурки ольховой, то далее повествование ведется как об обычном человеческом герое. Лишь антагонист может ведать об этом нем, как о знаке своего погубителя.
Для фэнтези существует другой канон: если в начале упомянуто, что герой, к примеру, ольховая чурка, значит именно этот факт – связанность с деревьями и землей как-то скажется на его трансфигурации: либо он станет слышать голоса деревьев либо, вообще сам превратится в дерево и поэтому ему будет открыта некая сущностная тайна данной страны.
Пропп выделяет функцию трансфигурации героя, так сказать, для частного случая его жизни. То есть, в определенный момент герой с помощью волшебства превращается в зайца, коня, собаку и т.д. Ранее о возможности такой метаморфозы сказка не намекает, и далее, кроме как в функции опознания героя - по перу или шерстинке – это превращение не обыгрывается. Герой достиг цели: спрятался, убежал или принес весть, и более облик зайца или собаки с ним не связан.
Для фэнтези факт трансфигурации героя очень важен, сущностно, содержательно важен. Локальная сказочная функция в фэнтези становится тайной, порой подсознательной целью героя. Эта самая функция начинает сбываться уже с того момента, когда он согласился на вообще какие-то действия. Эта функция напрямую связана с его Даром, она реализует его дар. В финале он получит сведения о своем сакральном отце и сам станет обладать свойствами сакрального (станет богом, одним из богов, вершителем судеб). Так происходит с героем романа «Не время для драконов», обыкновенным интеллигентом из Петербурга, за которым устраивается охота основных сил магического мира. И происходит это именно потому, что пришло время для восполнения равновесия в этом магическом мире и возвращения потомка охотника за драконами. Нет нужды говорить, что петербургский интеллигент – внук этого охотника, но он же потомок и антропоморфного чудовища - бога этого магического мира. В финале герой соединяет в себе черты обоих родственников и становится антропоморфным драконом – и богом мира. В романе Угрюмовой «Имя богини» героиня – тоже обыкновенная женщина из обыкновенного города призывается через врата сна в мир, который помнит ее как богиню. В финале романа она при помощи других персонажей вспоминает свое могущество и восстанавливает сакральный статус. В романе Семеновой «Волкодав» герой реализует свой дар по мифологическому типу культурного героя – он воплощение тотемического предка своего племени. В романе шести авторов А.Валентинова, М. и С. Дяченко и Г.Л.Олди (Громов и Ладыженский) «Рубеж» рассказывается история о ребенке – сыне ангела и земной женщины. В нем сосредоточены чаяния нескольких сопредельных миров, от реализации его сакрального дара зависит существование одного мира (Сосуда) и равновесие и освобождение всех сопредельных миров от искажающих их границ и запретов. В романе С.Лукьянеко и В.Васильева «Дневной дозор» (история «Иная сила») героиня, волшебница, проходит через ряд тяжелых испытаний, чтобы стать матерью нового мессии.
Итак, выделяются несколько функций героя, увязанных в одну:
1. Это иррациональный Дар, который может быть частично известен герою, или не известен совсем
2. Это масштабная (не сказочная локальная) трансфигурация героя, в ходе которой происходит реализация иррационального Дара.
3. Тайна рождения героя. То есть, древняя история вторичного мира хранит тайну рождения героя, тайну его Дара и его появления в условно реальном мире. Иррациональный (магический) Дар героя может осуществиться только, если он возвратится к истоку своих сил.
Кроме этого, в связи с существованием иррационального Дара и его необходимой реализации в «горниле испытаний» определяется принцип мира как магический и поделенный дихотомично. В связи с этим мир магический – это средоточие вечной битвы. Герой, влекомый в конечном счете, своим Даром, возвращается в этот магический мир, чтобы реализовать этот свой талант, который не был понят и востребован «дома». Он возвращается, чтобы стать для этого мира Заступником и вершителем судеб, то есть исполнить некую сакральную миссию.
Таким образом, для отечественной фэнтези 90-х годов 20-го века выделяется формульный принцип героя, который позволяет в известной степени определить узлы искажения в формуле русской волшебной сказки с одной стороны, и определить границы жанра с другой стороны. Узлы искажения касаются победы героя и трансформации его, причем они оба завязаны на выделенной нами функции иррационального дара. Реализация всех трех функций связана с ощутимой сакральной ролью героя фэнтези. Именно актуализируемая сакральность героя, выражаемая двумя сказочными функциями-мутантами и еще одной, имеющей чисто мифологические корни (5) , может быть определена как формула фэнтези. Мы считаем, что уже есть все предпосылки выделить формулировку отечественного жанра фэнтези 90-х годов двадцатого века. Но так как для всеобъемлющей формулировки необходим не только принцип героя, о котором мы говорили здесь, но и принцип вторичного магического мира фэнтези, о котором мы лишь упоминали, а время и объем данного сообщения ограничены, то мы взяли на себя смелость лишь выделить и в посильной мере аргументировать формульный принцип героя отечественного жанра фэнтези.
1. Перумов Н. Fantasy: Плацдарм? Магистраль? Заповедник? //Двести (Санкт-Петербург) – 1995 – январь – № В (электронный вариант. Диск: «Библиотека фантастики и фэнтези»). ;Логинов С. Балет и фантастика. Размышление о путях развития русской литературы // Двести (Санкт-Петербург) – 1995 – январь – № В (электронный вариант. Диск: «Библиотека фантастики и фэнтези»); Каплан В. Заглянем за стенку //Новый мир – 2001 – № 9. С.158.
2. Алексеев С., Батшев М. Фэнтези: развитие жанра в России //Книжное дело – 1997 – № 1. С.83.
3. Каплан В. Заглянем за стенку //Новый мир – 2001 – № 9. С.158.
4.. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки /текстологический коммент. И.В.Пешкова. М.: «Лабиринт», 2001. 192 с.
5. Функция иррационального дара может быть интерпретирована как реализация известных элементов архетипа Предвечного (Божественного) младенца).См. об этом: Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. /Пер. с англ. Киев: Гос.б-ка. Украины для юношества, 1996. 384 с. (Бестселлеры психологии); Кереньи К. Введение в сущность мифологии // Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов /Пер. с англ. Киев: Гос. б-ка Украины для юношества, 1996, С.11-210.; Ранк О. Миф о рождении героя /пер. А.П.Хомик, М.Кобылинская /Сост. С.Л.Удовик. М.: «Рефл-бук», Киев: Ваклер», 1997. 250 с.
Опубликовано в сб. Проблемы детской литературы и фольклор: сб.научн.трудов. - Петрозаводск: ПетрГУ, 2003. - С.!52 - 158.