Мать

               
           Женщина сидела и тихонько  напевала, аккуратно подшивая узоры к меховой бурочке для внучки. Стало темнеть, возможно, оттого, что за окном начался снегопад, а может, просто забылась за своими воспоминаниями. В доме тихо, дети все на работе, внуки в школе. Именно в такие минуты где-то в глубине сознания начинает звучать колокольный звон церкви. Он то тихий, спокойный, то громкий и тревожный. Возможно,  остался в подсознании от далекого военного времени.
            Снова перед глазами окопы, в которых скрываются хуторяне от взрывов и стрельбы.  Каждый про себя молится, чтоб остаться живым. Знает трехлетняя Анелия эту церковь, где часто приходилось бывать с мамой.     Родилась она в Литве, в Зарасайском уезде, хуторе Салакас.  В семье Бикульчюте помимо   нее было еще 5 братьев.  Война нарушила мирную жизнь.  Линия фронта проходила через родной хутор. Не подобрать слова, чтобы описать тот ужас, который  пришлось пережить маленькой девочке, прятавшейся в окопах от выстрелов и снарядов с такими же, как она ребятишками. Мать же пыталась каждый раз заслонить детей от пуль.
           Один раз 2 недели сидели в окопах, скрывались, когда фронт отошел, только тогда вернулись домой. Все было сожжено, развалено. Время было жаркое, кругом портился убитый скот, и люди. Хоронить было невозможно, поэтому рядом выкапывали яму и просто закапывали. После боев практически от хутора ничего не осталось. Много  домов  сгорело, но  дом Бикульчуте хоть и побитый, выжил. От хозяйства ничего не осталось, а ведь  была корова, овцы, птица разная. В окопах только  гуся одного нашли, и то  пришлось  забить,  контуженным оказался.
      Семья голодала,  Анелию на некоторое время определили к тетке, которая жила в стороне от линии фронта. Родители и дети постарше  нанимались  убирать поля.  На пропитание третью часть урожая давали зерном. В страхе были все,  бои прошли, но сколько банд осталось в лесах.  У мирного населения забирали все продукты.  Сидишь в окопах вроде знаешь, где стреляют и кто враг, а тут совсем не знаешь.  Банды вырезали  людей целыми хуторами.     Сколько раз,  ночью соскакивали с постели и убегали полураздетые  в ближайший городок, хотя  он тоже был выжженный, одни  печные трубы остались. Церковь была каменная,  все стреляли по колоколу. Видно там наблюдатель сидел, но сбить  не смогли,   он все качался и две недели звенел, но все же выстоял. В глубине души все верили, что услышит Бог людские молитвы. Отец рассказывал, что этот  колокол из Петербурга везли две зимы.
             Так закончилось детство Анелии. В первый послевоенный год на хуторе открылась школа,  небольшое здание, изрешеченное осколками от взрывов.  Но учиться пришлось недолго.  Тогда особо не разбирались, кто свой,  кто чужой, семью выслали, почти не дав времени на сборы. Сотни литовских семей постигла та же участь.  Семью Бикульуте  везли через всю Россию по всем тюрьмам. В Тюмени целый месяц   держали, ждали, пока лед на Оби уйдет.
                Людей было очень много, в основном это дети, еды не хватало.  Только в Свердловске, когда начали дети болеть,  стали выдавать по 100 грамм молока. Ослабли все. В Тюмени  мужчин забирали на посадку картофеля.  Маленькая Анелия заболела ангиной,  долго лежала. Потом посадили всех на пароход, лопастный «Казанец»,  и везли за льдом. Семья выжила за счет того, что отец взял в дорогу семенное зерно, горох, мешок пшеницы, которое запасли для весенней посадки. Мать попросилась работать на кухню в камбуз на пароходе, чтоб  варить детям еду.  В конце мая  пароход причалил к Салехарду, потом на плашкоуте в деревянных трюмах людей привезли  в Аксарку. Среди них были немцы, эстонцы, литовцы, финны, калмыки. Как обычно первый пароход встречает весь поселок.  Людей приняли хорошо.  Поселили всех в сетепосадочную,  рыбозаводскую мастерскую, там  стояли топчаны.  Первое, что приезжих удивило это белые ночи.  Все ждали, когда солнце взойдет, а оно никак не заходит. Постоянно день, спать хочется, а никак не темнеет. Местные жители объяснили, что это так и будет пока лето. Началось строительство поселка.  Помнит Анелия и девочек финнок, которые всегда приходили к ней играть. У них она получила первые навыки русского языка. Братья  работали вдвоем за одного взрослого человека, получали карточки, что и рабочие. Была карточная система, вечное недоедание.   Работники колхоза  «За лучший труд»  имели свои огороды, картошку сажали, коров завели. У  Бикульчуте же ничего не было, первые годы по баракам скитались, где  освобождалось, туда селили.  Кругом сырость, с потолка  капает, забитые соломой матрасы, практически не грели. Теплых же вещей не с собой оказалось.
    Дети в коробочку собирали  копейки и  покупали – книги. С годами в семье была уже хорошая библиотека.  И тогда  не было чувства обвинять кого-то, что без детства, без Родины остались.
Летом собирали грибы, ягоды, сдавали в рыбкооп, чтобы можно было на зиму купить валенки и теплую одежду.
     Вечерами после работы отец ходил на заработки учителям дрова пилить, детей брал с собой, они складывали. Все хотели лучше бы хлебом платили, чем деньгами. Мать старших всегда поддерживала, те работали на улице им доставался  кусок хлеба побольше, младшие –  дома, им поменьше. Дети никогда не жевали этот хлеб, просто вместо конфетки высасывали.
     Учеба в школе маленькой Анелии  Бикульчуте давалась легко. Быстро научилась читать и говорить на русском языке, хотя до этого знала только родной  литовский.  Классы были малокомплектные, поэтому математику она успевала сделать и за тех, кто старше классом. Но недостаточное питание, нагрузки в школе и дома  расшатали и   без того слабый организм девочки.
     Началась желтуха. Лекарства не было, сидели на диете, все истощали.  Девочка лежала месяц. Однажды у брата из кармана украли продуктовые карточки, мать в больнице лежала. Две недели семья без продуктов жила. В больнице женщины,  свои пайки собирали, и передавали детям.
         Тогда,  кто работал на рыбозаводе на обработке,  рыбу для голодающих не мог  вынести.  Рыбаки домой никогда не приезжали, у них был свой повар. Им давали только на котел.
Чуть постарше  стала Анелия, пошла в няньки.  Мать  болела, часто приходилась работать дочери техничкой в школе.
          Для родителей  Анелии Петровны  - Эльжбеты и Пятраса такой поворот судьбы был тяжким ударом, поэтому их жизнь на Севере оказалось недолгой.  В 1949 году кормильца семьи не стало. Братья Бронислав, Петр и Франьсишкус доехали до Аксарки, а вот судьба самых старших братьев 14 - летнего Генриха и 16-летнего Болислава до сих пор неизвестна. Один работал сапожником, другой кузнецом. Во время одного из боев они пропали без вести. Искала мать везде, по всем хуторам прошлась, но старшеньких так и не нашла.
         Вскоре финны  уехали, они из-под Ленинграда были, калмыков тоже отпустили. В 1954году  семью Бикульчюте реабилитировали и они
вернулись в Прибалтику.  Оказалось, что  дом разобрали, жить негде, и прописки нет. А знакомые, с которыми в Аксарке жили, устроились на границе ближе с Польшей. Они пригласили к себе, сказали, что можно найти работу на железной дороге. К ним и поехали. Приехали трое мать, со старшим сыном Брониславом и дочкой.  Сыну отсрочку давали от армии, так как он плохо знал  русский язык, но память  была хорошая, и   курсы мотористов закончил по памяти. В Калиниградской области, восточной Пруссии, он устроился на работу в Заготзерно. Мешки с зерном по 80 килограмм нужно было вручную грузить в вагоны.                А тут ему постоянно идут телеграммы из Аксарки, директор рыбозавода приглашает вернуться на путину. Семья снова вернулась в Аксарку.
 В дальнейшем  Бронислав стал первым рыбаком  Приуральского района.  Всегда перевыполнял годовые планы.  Награжден множественными грамотами и орденом трудового Красного знамени. 
              Сегодня от большой литовской  семьи Бикульчюте осталась самая младшая, это Анелия Петровна Витязева. Спустя более полвека мимо этой статной, красивой женщины, пожалуй, никто не пройдет, чтоб не обратить внимание. В поселке её уважают все.  Кажется,  любой наряд ей к лицу, будь то  малица или зырянский сарафан. Ее певучий голос завораживает,  слушаешь,  и наслушаться не можешь. В любое время суток к ней приходят люди за советом, двери дома всегда открыты.  Более тридцати лет проработала она заведующей пошивочной мастерской поселка Белоярск  Приуральского района. Лучшей мастерицы Ямала по пошиву меховой одежды, пожалуй, трудно найти.  Этот человек в округе,  а особенно по всей ямальской тундре, довольно известный.  Анелия Петровна Витязева,  считает себя настоящей коренной северянкой.
Женщина под  тихое пение в памяти как бы перебирала самые яркие  события. Порой казалось, что все это случилось  не с ней.  Жизнь человека дарована свыше. У каждого своя судьба, возможно, оно давно предрешено на небесах,  а счастье все же зависит  только от самого себя.

 Каково нынче в тундре оленеводам, вон как нынче много снегу навалило.  А раньше по-молодости и она ничего не боялась. Вспомнилось, как уже в послевоенные годы однажды вызвали Анелию Бикульчуте в райком комсомола и отправили  в тундру для ликвидации неграмотности, ведь она только закончила Аксарковскую школу и считалась грамотной. Путевка была на сезон в колхоз имени Сталина. Для литовской девушки, которая предпочитала католическую веру, недавно освоившей русский язык, жизнь в тундре оказалась новым, неопознанным миром. Добродушие, любовь окружающих, красота тундры и спокойная жизнь в чуме, после взрывов и бомбежек, заворожили ее.
      Нелегко пришлось, весной во время каслания, трудно найти свободное время пастуху, надо за каждым из них бегать. Приехал оленевод, обедает, в это время с ним занимаешься.  Все неграмотные в то время  у нее учились. Хоть учились урывками,  с каждым приходилась заниматься индивидуально, но грамоту постигли. По окончанию занятий были написаны контрольные работы, которые отправлялись в РОНО, там их проверяли, давали оценку. Бывшие ученики уже считались малограмотными.  Многому и научили девушку.
        Там и встретила она свою судьбу Иосифа Витязева. Для  молодой девушки это был совершенно  в другой мир, православная вера, чужой  коми язык о котором  и представления не имела.  Но Анелия Петровна и сейчас крестится только по-своему, это уже в крови. Помнит она, как мать говорила,  никогда не трогайте чужого, от этого богаче никогда не будешь,  откуда пришло, туда и ушло.  Внушила и своим детям то же самое.  Никогда не приклеится к тебе чужое, это как грязь. Где-то кто-то ругается сильно, есть такие,   после этого, кажется, пошел бы в баню все смыл,  налипает на тебя вся грязь, все нехорошее. Только нельзя быть таким.
        А  какие люди  в то время там  были, неиспорченные цивилизацией, у каждого свой семейный устав, уважение к старшим, соседям, взаимопонимание.         Много пришлось познать и мир этот, новую жизнь в тундре, возможно,   не каждому дано.  И это помогло полюбить оленеводческую жизнь. А теперь все не так, видно что-то не то сделали, нарушили веками сложенные отношения, традиции. Раньше бывало, семья  держит  стадо, оно хоть было колхозное, но знали, что они за них отвечают. Свои олени там же были. Тогда и жили беднее, особенно в 1955году, когда ящур никого не пощадил, все без оленей остались. Было очень тяжело с продуктами. Ни вертолетов не было, ни вездеходов берешь продукты на полгода, и в поселок не можешь съездить, ничего не знаешь, рации тоже нет.
    А места какие красивые. Как они берегли эту природу. Никогда  ничего лишнего себе не позволяли.  Рыбу поймали столько, сколько надо на еду, лишнюю утку тоже не убивали. Сварили и дальше поехали. Природа их кормила.
Вскоре  у Анелии  появилось личное стадо. Анелия Петровна оленей, быков своих всех знала. А запрягала так, что все удивлялись её сноровке, ведь из 500 голов надо именно свое выбрать. Они хоть как перемешаются в стаде, но всегда стоят на одном месте, там их и надо искать. Очень любила животных  в тундре она могла узнать в стаде любого оленя, а те, услышав ее голос, бежали к ней.  Уже живя в Белоярске,  работала на ферме.  Был такой случай, что однажды по дороге в сельскую баню, она встретила совхозный табун лошадей, и удивлению сельчан не было предела, когда те, увидев бывшую хозяйку, пошли следом за ней, дождалось с бани,  и проводили до дому.
       А какие  свадьбы справляли в тундре. Однажды построили длинное жилище из трех чумов, 2 треноги, сверху шесты и все это покрыли нюком (покрывало, сделанное из оленьих шкур). С двух сторон печки поставили, латами застелили полы. Лампы были, всегда много керосина сжигали. Уютно и светло больше от человеческой теплоты, от добра. В чуме у Анелии Петровны было всегда чисто, уютно, как горнице.  После каслания  женщины хоть и уставшие, но  пока чум строят, смеха и веселья не убавляется. Свадебное жилище должно быть  большим, крепким и красивым, как и будущая семейная жизнь молодых.
       Во время каслания целый день на морозе, а когда согреются, сидят,  подшучивают друг над другом, у кого какой казус получился в дороге. Было хорошо. Никогда не пожалела, что в тундру замуж вышла. Конечно, нелегко все далось. Быстро освоила всю премудрость выделки шкур и лап оленей, пыжики. Хорошо получалась выделка неблюев. Обшивала всю большую семью. Научилась ухаживать за меховой одеждой. И школа жизни среди оленеводов закалила ее.
Для родителей было большим ударом, что их любимица выбрала жизнь в тундре. Первый год  они даже отказались общаться, только позднее увидев первого четырехмесячного  внука, успокоились.
      Пришла пора  старшим детям  идти  в школу. Не захотела Анелия Петровна, чтоб они жили в интернате. Поэтому  приняла твердое решение вернуться в поселок.  И тогда, и сейчас видит свое счастье только в детях и внуках.
  Запрягает быков,  муж спрашивает: « Тэ кытчэ лЊседчан? (Ты куда?)» - отвечает: « ВЊлЊсьтэ лэча. Челядес ме никогдлы ог сет. (В поселок, детей своих я никому не доверю. Это для меня все)».
И сейчас, спустя много лет, когда и внуки уже взрослые, болит сердце за каждого ребенка. Как они там, на стороне, каждый день ждет звонка от младшенькой. С утра пораньше выглядывает, идет ли дым из трубы у старшего, если нет, бежит посмотреть, не случилось ли что..
 А в выходные все сюда идут, хоть целый день на ногах, зато хорошо, когда все вместе.
       В поселке нужно было найти работу, муж Иосиф так и остался со  стадом.  На звероферме место повара предложили. Там в основном все пожилые работали. И как самой молодой все тяготы надо брать на себя.  Тогда механизации никакой, 4 печки, 4 котла каши наварить надо.  Позже  перевелась кладовщиком,  в садике работала, а затем  комендантом.
Вскоре в совхозе организовали  большую мастерскую по пошиву меховой обуви, возглавила ее Анелия Петровна. Чтобы у рабочих была постоянная работа, нужно было что-то новое. Начали шить шапки. Ассортимент увеличивался. Придумала шить лекала на мужские сапожки, которые позднее завоевали на выставке в Москве серебряную медаль. Прекрасно владея сырьем, Анелия Петровна могла очень легко конструировать самые разные, модные вещи. А тут построили в поселке пушно-меховую мастерскую, и тогда много нового пришлось осваивать нашей героине. Ездила она учиться новым технологиям в Дудинку,  Норильск. С разных стран и сюда приезжали учиться выделывать оленьи шкуры. Главное для руководителя - это  сохранить коллектив и чтоб он тебе доверял. В 1985 г. Анелия Петровна была награждена медалью ВДНХ, знаком «победитель социалистического соревнования», имеет медаль ветерана труда. Но дороже для сердца медали материнства и орден «Материнская слава» 3-й степени.
      
 Быть может,  была плохая мама всегда на работе, думала про себя Анелия Петровна, но, возможно,  своим примером показала,  каким должен быть человек. Свекровь  20 лет слепая прожила с ними,  полтора года парализованная пролежала и не было  пролежней. Дом не закрывался, кто придет из детей, сразу бегут спрашивать, что ей надо. Это самое главное.  А тут своя мама Эльжбетта  приехала, больная.  Илья самый старший в армию ушел. В 1980 году погибает  супруг Иосиф, на руках осталось семеро детей, без отца осталось мал, мала, меньше. На одну зарплату надо было самой поднять детей и ни у кого ничего не просить.   Но не испугалась трудностей Анелия Петровна и на этот раз. Знала дети рядом. Самое главное для матери, когда  они рядом и более счастливой ее нет.   Они хорошо помогали  тогда, дети заботились о бабушках. В доме был закон, дети учится, мать - работает.  Домашнее задание никогда не проверяла, просто им доверяла. Самое главное, когда детям доверяешь, и тогда они будут верить. Дети никогда ничего не просили, не требовали.  Однажды мать купила  телевизор, а первый магнитофон решили купить  пусть подороже, но качественный, чтобы была настоящая музыка.  Сказала, что командовать будет самый старший, кто школу кончает, уезжает, значит, смена другая остается и всегда один. Он до сих пор еще рабочий этот магнитофон. Просто берегли, знали, как это тяжело достается.  Всегда мать говорила детям, никому не завидуйте и чужого никогда не надо. Зато живешь, людям прямо в глаза смотришь. Чужое оно как легко приходит так легко и уходит. Оно тогда и не дорого, потому что труда человек не вложил.
 Проявленную в послевоенные годы несправедливость литовское Правительство решило компенсировать, предоставить своим реабилитированным гражданам постоянный кров. Но Анелия Петровна не захотела поменять Белоярск на двухэтажный коттедж  в Прибалтике, решила ничего не менять в своей судьбе. И ее в этом поддержали дети.
    Достойными людьми они выросли. Анелия Петровна, практически, одна подняла их на ноги, всех выучила.  В свободное  время она вяжет крючком или спицами, шьет для внуков нарядные бурки и шапки.
   Пролетели годы много пройдено и изъезжено дорог, много трудностей преодолено. Большую семью Бикульчуте разбросало по всему миру, как осколки, которых уже не склеить. Но Анелия Петровна на судьбу не ропщет, она благодарна тому, что даровано ей свыше.               
                М.Ёлтышева