Зося, Шурик и гражданин Балалайкин
Любимой фигурой Шурки был квадрат. С детства он обожал строить замки из кубиков, на занятиях по геометрии мастерил из цветной бумаги самые красивые объемные кубы и параллелепипеды. Если, замечтавшись, машинально «чиркал» карандашом в тетради, то снова «вылезали» квадраты в разнообразных вариациях и формах.
Психологические тесты «любителей» квадратов характеризовали как: организованных,
пунктуальных, аккуратных и чистоплотных личностей. Также в список достоинств входили практичность, упорство и твердость в решениях. Именно таким и был Шурик Валеев.
Володька из всех фигур выбирал треугольник, что характеризовало его как лидера, решительного, импульсивного, склонного к риску, с неукротимой энергией и установкой на победу.
А Зоська в тестах цеплялась за прямоугольник. Хотя, душа ее лежала к зигзагу, такому необычному, как будто кусочек хаоса оставил свой автограф на белом листе. Но когда
прочла в характеристике о тенденциях к простудам, травмам и дорожно-транспортным происшествиям, свято поверила в тесты и поняла, что она – точно прямоугольник. Каждую неделю с ней случались происшествия – чрезвычайные и не очень.
Познакомились они, когда сдавали вступительные экзамены. Володька подо-
шел к Зосе и спросил:
- Девушка, а вы умеете стоять на голове?
-Не знаю, - растерялась девушка в клетчатой мини-юбке, - а что, это нужно для экзамена?
-Обязательно, - серьезно сказал странный Володька и собирался что-то еще спросить, но внезапно упал, сбитый Шуриком и облитый липкой жидкостью из его стаканчика.
Шурик был в «прострации», всю ночь зубрил формулы, поэтому никого не видел и постоянно натыкался на своих будущих однокурсников, попутно обливая их газировкой.
Зоська долго смеялась пока не начала икать. А потом всех позвали писать сочинение.
- Почему, вы скажите, почему, поступая на «экономический», я должна сдавать еще и русский? – возмущалась шепотом какая-то девушка.
- Угу, - поддержал ее Володька – у тебя, что, шпоры нет?
- А у тебя есть?! – в ужасе спросила Зося, - ведь нельзя!
- Конечно, нельзя, я разве спорю. Могу тебе одолжить просто…
Но девушка гордо отказалась, т.к. по русскому у нее в аттестате стояло «отл.» и темы вступительных сочинений были легкими.
На лекциях Зоська сидела между Шуриком и Ниной - той самой девушкой, которая отчаянно возмущалась на экзамене по русскому и совсем не горела желанием писать сочинение, но пришлось. А Володька сидел сзади и дул Зосе в шею. Ее позолоченные пышные волосы разлетались так красиво, и он дул, дул…а потом, как в замедленной киносъемке, она поворачивалась с неспешной грациозностью и щелкала его по носу.
На всех студенческих концертах и вечерах Володька выступал со своими песнями, даже в институт с гитарой приходил, чтобы успеть побренчать на переменах.
Однажды на семинаре по высшей математике профессор Вареных, (которого студенты между собой ласково величали «наш Варенка» и добавляли «вкусней сервелата»),
обратился к Володьке:
- Ну, гражданин Балалайкин, может вы нам что-нибудь интересненькое «сбацаете». Инструмент всегда при вас.
И Володька пошел к доске петь свои песни. Послушать и посмотреть, что будет после «концерта» сбежалось пол-института. Профессор Вареных был притчей во языцех, «сдирал» со студентов по три шкуры, взяток не брал, и даже ректор его боялся. Несколько раз сдавая у него экзамен, студентки падали в обморок от страха. Всякое случалось в бытность его 35-летней практики, но чтобы такое!...
С невозмутимым видом выслушав мини-концерт из четырех песен, и улыбнувшись на шквал аплодисментов, подаренных Володьке благодарной публикой, он продолжил занятие.
Когда прозвенел звонок профессор сказал две фразы в воздух, но все поняли, кому они предназначались.
- Благодарю вас за эстетическое удовольствие. Очень талантливо, придет время, и ваши однокурсники будут хвастаться в интервью, что давали вам списывать.
Когда Зося слушала песни (понимая, что весь этот «выпендреж» делается для нее),она вдруг осознала свою значимость, и душа ее до краев наполнилась гордостью.
«Вот так становятся легендами и музам», - слегка покраснев, прошептала она на ухо Нине. Она пыталась вспомнить момент, когда Володька в нее влюбился. «Может с самого
первого взгляда? Или после драки из-за меня на дискотеке, когда я мазала его ссадины зеленкой…»
А слева и справа страдали Шурик и Нина. Он – от того, что никогда не сможет сочинить таких прекрасных песен, чтобы посвятить их обожаемой девушке.
Она - от того, что песни эти никогда ей не споют. Нина завидовала Зоське и дружила с ней, помогала с экзаменами, устроила освобождение от физкультуры. Мучала себя диетами, завивала волосы, чтобы хоть капельку походить на нее. И все время задавалась вопросом: как такую пустозвонку мог полюбить талантище-Володька?
На экономический факультет он поступил, поспорив со своим отцом. Тот сказал однажды, что в математике его сын полный ноль. А Володька взял - и сдал экзамен по математике на «отлично». И поступил. Уверенность в успехе помогала ему всегда. Отучившись год, решил уехать, покорять своими талантами Москву, но все оттягивал отъезд.
Ждал чего-то. В Зоську влюбился с первого взгляда. Каждый день писал ей стихи и песни, мчался в институт, как мальчишка злился если девушка не обращала на него внимание, делая вид, что ужасно занята учебой.
А она любила с ним поиграть, почувствовать свое могущество, великую силу красоты.
Но ей самой не хватало искры, вспышки, о которой так много было написано в художественной литературе. Потом Зоське просто стало жаль своего поклонника, и они начали встречаться.
Шурик был продолжателем семейной традиции. Еще его пра-пра-прадед работал бухгалтером российского банковского дома. Мать с отцом трудились на том же поприще – сначала в госучреждениях, потом перешли в частные фирмы. С детства Шурик знал цену деньгам, прекрасно понимал, что ничего в этой жизни просто так не дается, если не приложить усилий. На «экономический» шел целенаправленно, много чего хотел добиться. Но в одно мгновенье его желания разрушил бешеный ураган по имени «Зоська».Он сидел теперь на месте Володьки, рассматривал тонкую шею девушки и прилагал титанические усилия, чтобы не завалить сессию. Все трое прекрасно понимали, что между ними творилось, но как и прежде - вместе ходили на концерты и в кино, готовились к экзаменам. Никогда Шурик не пытался (хотя бы в шутку) отбивать Зоську.
А Володька, уважая чувства друга, старался при нем даже за руку свою девушку не держать…
В группе ждали кровавой « разборки». Но ничего не происходило.
В конце третьего курса случилось грандиозное событие.
- Наш Балалайкин гран-при взял! В Москву едет! - вопила на весь институт, распугивая людей староста Нина. Эмоции переполняли ее. Вбегая в столовую, где их группа мирно пила кофе, закусывая трехдневными пирожками, она упала в объятья ничего не понимаю-
щих однокурсников, но продолжала издавать победный клич: «Выйграл! Выйграл!».
В городе проходил межрегиональный конкурс молодых исполнителей под названием
«Лестница в небеса». Володька с легкостью прошел в финал, оставив своих соперников далеко позади. Он прибежал с букетом счастливый, взбалмашный.
- Мы едем в Москву, Зоська! Сбываются мечты. Мы с тобой в Москве, представляешь…
Финальный тур остался. Гостиницу оплачивают. В жюри сказали, что я точно займу призовое место. Уже с продюсером одним познакомился. А ты поступишь в театральное как хотела.
Зося разглядывала розы и понимала, что никуда не поедет. Мало ли чего она хотела, о чем мечтала по глупости…Давно уже надо было с ним порвать, как раз наступил подходящий момент.
Экономистом ей посоветовала стать тетка.
«Во-первых, это престижно. Во-вторых, сможешь работать и в банке, и в любой фирме. В-третьих, зарплата не инженерская».
Мечтавшая в тайне о театре, Зося послушно понесла документы на экономический факультет. Учиться было тяжело, но Шурик делал за нее все задания.
Иногда на лекциях, она смотрела в окно, считая оставшиеся желтые листья на облетевшем тополе. Перелистывала стихи, посвященные ей влюбленным поэтом (толстая серая тетрадь с балладами и поэмами являлась предметом зависти всех девчонок на курсе)
и скучала… Драгоценные строки любви казались ей пылью. Может, она просто не умела любить…
- Тошнит от его гитары, - жаловалась Зося подруге, - 3 года встречаемся, на все
праздники получаю в подарок песни. Надоело. Нет, конечно, и конфеты были, и в кино, кафе водил, колечко на день рождение подарил…
- Ты чего хочешь, - перебила Нина, - золото-бриллианты? Он же студент. Найди себе
бизнесмена. Но не это главное. Не понимаешь, как тебе повезло. Володька – талант. Через год-два станет звездой, накупит всякого добра, что душа твоя желает.
- А я не знаю, чего хочу.
- Так в этом твоя проблема. Определись. Найди свой путь. К чему-то двигайся, стремись.
Живешь как сорная трава, аж противно.
-Ой, знаю! – просияла Зоська, - шубу хочу норковую и за границу поехать.
- Зося, я, конечно, знала, что ты дура, но, то, что «полная дура» - не предполагала.
*****
Володька уехал в Москву, но институт не бросил, перевелся на заочное. Звонил Зоське каждый день в течение трех месяцев. Уговаривал приехать к нему. Но она отказалась. Было просто лень сниматься с насиженного места, пугали перемены. А вдруг Володька не устроится? Или случится беда? Что она будет делать одна в чужом городе? Здесь - Шурик под боком и Нинка. Всегда прибегут, помогут, шпору подсунут в нужный момент.
На выпускном вечере Зоська была счастлива до безумия. Наконец закончились тусклые студенческие будни, бесконечные контрольные и зачеты. О том, что предстоит впереди, она не задумывалась. Тетка пообещала пристроить ее в банк – кассиром.
«С чего-то надо начинать, а потом карьера пойдет в гору», - думала счастливая Зося. Она порхала по институту в новом чудесном розовом платье с рюшками на груди, и была так хороша, что мужчины не сводили с нее влюбленных глаз и грустно вздыхали. Золотистые локоны ее растрепал сквозняк, белая-белая кожа словно светилась изнутри, подобно тончайшему фарфору. А когда солнечные лучи освещали ее фигуру, создавая иллюзию Зоськиной прозрачности, казалось, что сейчас она превратится в бабочку и улетит. Даже ректор, вручая диплом, не удержался и чмокнул девушку в щеку. Единогласно она была выбрана королевой вечера. Зоська упивалась триумфом. Шурик и еще двое мужчин сделали ей предложение руки и сердца. Своему влюбленному другу-однокурснику она отказала сразу. Что с него бедолаги, взять? Аспирантик-лаборантик. Мог бы уже устроиться, в банке работать экономистом. Недотепа! Учиться еще захотелось.
У родителей под крылышками мало кукарекал, ботаник…
Второго кандидата она тоже категорично попросила не беспокоить любовными
притязаниями. А вот третий «вариант» годился в самый раз. Солидный профессор влюбился в Зосю, когда она писала у него курсовую. О чувствах научного руководителя она догадывалась, но вела себя спокойно и достойно. Выжидала, что последует дальше. И дождалась.
Приглашение на свадьбу Шурик получил в числе первых «почетных» гостей. Он тупо всматривался в тисненые золотом строчки, не мог понять, о чем идет речь.
Какая-то Зоя Федоровна выходит замуж…
Неужели Зоська? Причем здесь Зоська…
Это не она, не она…
Шурик бросил аспирантуру, бросил все и уехал в Москву. С тех пор Зося не видела его больше, о чем совершенно не переживала. Свадьба отгремела по всем правилам. Шубу муж ей купил, за границу свозил. Спокойная работа не причиняла никаких неудобств.
По телевизору периодически показывали выступления Володьки ( к ее удивлению, он все-таки раскрутился и стал известным музыкантом ). Зоська хвасталась мужу: « Вот эту песню он подарил на мое 19-летие, а эту сочинил на паре по высшей математике. Ты знаешь, суслик, я всегда была Володькиной музой, весь институт об этом знал. Ой, как мне девчонки завидовали…
Иногда встречаясь с бывшими одногрупниками, она узнавала интересные новости: о раз
водах, чьей-то успешной карьере, родившихся детях. Рассказывали, что Шурик работает в Москве, а Балалайкин (по старой памяти, Володьку так все и называли) дает концерты даже за границей. Зоська слушала и удивлялась – как все быстро. Кажется, ну совсем недавно они сидели вместе в аудитории, признавались ей в любви…И вот – Володька за границей, Шурка в Москве. Хоть бы раз позвонили, подлецы. Ради приличия.
Жизнь катилась по «накатанной». Сначала высоко вверх, а после прекрасных, достигнутых снежных вершин – вниз ( кубарем или неспешной прогулкой).
Пролетело почти 20 лет. Зося схоронила мужа, жила в той же квартире, каждый год собиралась делать ремонт, но потом не нее наползала лень, и она забывала про свои планы и намерения. Работала в том же банке, куда устроила ее тетя. Могла похвастаться хорошей, стабильной карьерой кассира. Она периодически сидела на всевозможных диетах, так как изрядно пополнела. Шубу за ненадобностью продала, за границу больше не ездила, хотя подруги каждое лето зазывали ее в Турцию.
Однажды зимой, перед самым Новым годом Зося ходила по рынку выбирая продукты к празднику, который, по правде говоря, терпеть не могла, но скрывала это, т.к. все остальные люди выражали бурные восторги в преддверии веселых дней. Она никак не могла найти подходящую утку. Руки отекли из-за тяжелых сумок, нагруженных банками с горошком, рыбными консервами, сыром и колбасой. Нужно было еще зайти на работу, забрать и переоформить свой договор. Возле банка выстроился кортеж из иномарок. Увидев девушек из бухгалтерии, она замахала рукой и выронила полную сумку продуктов.
- Зоя Федоровна, мы сейчас, сейчас все соберем, - девчонки ловко выуживали из грязи рассыпавшиеся мандарины и банки с майонезом.
- Это кого нелегкая принесла, ни пройти, ни проехать, - злобно прошипела Зося. Ее утка бултыхалась в слякотной зимней жиже.
-Так из Москвы комиссия. Та самая. Мы ж полгода к проверке готовились. Новый «генеральный» тоже здесь. Самолично осматривает « владения», - бухгалтера расхохотались.
- Ой, Зоя Федоровна, ручка порвалась, смотрите - дырка, вам не порезали сумку?
Зося лихорадочно осматривала свои авоськи, кошелек был на месте, документы тоже. Глянула на себя в зеркало – растрепанные волосы, злое лицо, да еще все пальто в грязи. Хороша.
Она мрачно шагала вслед за молоденькими сотрудницами, которые весело о чем-то переговаривались, совсем о ней позабыв, и вдруг какой-то вихрь закружил ее и смял в объятьях.
Сумки снова упали из рук, и продукты рассыпались прямо по холлу банка.
- Зоська! Дорогая! Это ты!
Никто в банке не называл ее так фамильярно, только по имени отчеству. Высвободившись из крепких рук, она уже приготовилась врезать наглецу и оцепенела. Смотрела и никак не могла понять, а когда поняла - не поверила. Перед ней стоял Шурик. Вернее, мужчина,
слегка напоминающий ее бывшего друга-однокурсника. Безупречно одетый, с идеальной стрижкой, красивый и вообще «какой-то холеный барин» (пронеслось в голове).
- Ну что же ты, Зося, неужели не узнала?
-Шу-у-рик, - как-то растеряно и все еще не веря, протянула она, - да ты и на себя не
похож. А очки где?
- Я операцию сделал, теперь у меня идеальное зрение. А ты, ты как? Здесь работаешь?
- Да, здесь.
- А Володька наш, Балалайкин, ну ты представляешь, в Америке совсем «завис».Песни для их блокбастеров пишет, даже на «Оскара» его «шлягеры» номинировали! Все зазываю его в Россию, нашу музыку из грязи подымать. Он отказывается. Я когда в Москву уехал, к нему сразу направился. Володька помог мне здорово. Потом время пришло – я его выручил.
Вместе, вобщем пробивались. Нина у него сейчас менеджер, помнишь нашу Нинку?
Вот жизнь – смешная штука…Мы с Володькой как по тебе «убивались», Зося, помнишь? На мгновение взгляд Шурика стал холодным, но через секунду он опять рассмеялся и обнял ее за плечи.
- Надо бы встретиться, собраться всем вместе. Поговорить, старые времена вспомнить.
- Александр Анатольевич, - раздался чей-то голос,- журналисты в конференц-зале.
Ждут.
Шурик оглянулся, кивнул головой: «Иду».
- Шурик, а ты здесь что…
- Я здесь генеральный директор, Зося. Избрали полгода назад, вот, объезжаю филиалы. Все, прости, исчерпал лимит времени. Если получится, забегу к тебе вечерком.
- Конечно, конечно, - она понимающе закивала головой , - обязательно приходи. Я как раз утку купила, «оливье» сделаю. Ой, ты же мой адрес не знаешь.
- Знаю, Зося, - крикнул, убегая Шурик, - я все про тебя знаю.
Было 23.45,когда она поняла, что Шурик не придет.
«Не придет», - прошептала Зоська. Встряхнула уложенной прической. «Придет. Он же меня любит. Любил». Она сидела на кухне, пила вино и курила. В зале стоял празднично накрытый стол, утка давно остыла, «оливье» подкис. Слушая тиканье часов, она размышляла о странных поворотах жизни.
Почему раньше не видела, какие у Шурика красивые глаза, оказывается, - зеленые-зеленые.
Пять лет просидела с ним за одной партой и не замечала никогда. Володька в Америке.
А ведь оба по ней с ума сходили. «А-ме-ри-ка, - на распев произнесла Зоська.
Далеко-далеко, в загадочной, богатой стране сидит «ее» Володька. И она могла бы сейчас там сидеть.
Дура, дура, упустила…Все упустила. Пойти что-ли повеситься…
А Нинка, стерва толстозадая, пролезла, змея, в Америку. Вот как жизнь – все дала и забрала. Получите, распишитесь. Ни мужа, ни детей. Сиди теперь одна.
Кому она ЗДЕСЬ в 43 года нужна? Даже себе не нужна. Не интересна. Что в жизни видела? Три радостных момента если наскрести по сусекам, и то хорошо. Свадьба, шуба, вручение диплома.
Выпускной…Зося закрыла глаза, мечтательно улыбаясь, вспоминала. Да, тогда был настоящий триумф. Пик всего. Вершина. Диадема из стеклянных«бриллиантов» и пластмассовых жемчужин хранилась в шкафу на самом видном месте. Чтобы невзначай гости напоролись на нее взглядом. Потом начинались расспросы и снисходительные, смущенные ответы увядающей королевы красоты.
Шурка-очкарик – президент банка. Балалайкин – звезда. А она? Столько возможностей упустила. Всегда само все в руки плыло. И что? На повышение квалификации не захотела ехать, от должности главбуха отказалась – ответственности побоялась, и доучиваться лень было.
Детей не родила – за фигурой следила. Фигура «расползлась» и без детей, а на старости лет никто доброго слова не скажет. Двух женихов упустила, таких женихов! Почему,
кстати? Не любила.
А кого она в этой жизни вообще любила? Все любили Зоську. Восхищались наперебой ее красотой и прелестной наивностью. На руках носили…Все, все ее любили! А сейчас она одна. Сидит в тишине на кухне и разговаривает сама с собой. Одна.
«Душа обязана трудится, - из какой-то книги прочла ей Нинка, - а твоя душа спит.
И храпит. Вот уйдет красота, волосы вылезут, что ты делать будешь? Застрелишься?».
Зося вспушила свои кудряшки, прожевала шоколад и ответила: «Я парик куплю».
Все любили меня и завидовали. Да, кассир. Но я честно трудилась все эти годы. Овдовела.
Тоже честно. А Шурка…Как он кичился: « Я здесь главный. Президент…». Подумаешь!
Ну и живите там, в своей Америке! - крикнула Зоська и посмотрела на себя в зеркало.
Потом допила вино, опустила голову на руки и заснула за пустым столом.
*****
Шурик сидел в ресторане. Он слушал грустную песню и улыбался. На «сцене» трагично завывали цыгане. За эти годы он впервые свободно вздохнул. Словно камень с души ска-
тился. Увидел Зоську и не мог поверить: оплывшая тетка с авоськами прошла мимо него, даже не взглянув, не заметив. Посеченные волосы, размазанная помада, и сумрачное,
какое-то кирпичное лицо. Лицо-пятно. Зоя Федоровна…Взгляд пустой, вроде смотрит человек сквозь тебя и не видит. Ужель та самая Татьяна?...
За что они с Володькой так любили ее? Почему? На протяжение всей жизни. Вены резали,
спивались. Володька тогда спас его, из ванны вытащил, когда он правую руку лезвием себе «ширанул»… Успел.
Молодость, дурость. Сколько глупостей наворотили. Сколько гор свернули! Чтобы приехать однажды, бросить все к ее ногам. Спорили, кто первый заявится. А потом перегорели.
Стухла любовь. Когда игра в одни ворота - она всегда стухает. Лучшие годы, как дураки ради надуманного чего-то жили, работали, свершали. Но Зося, Зося…как же так? Осыпались кудряшки, раздулась фигура. Кассиром всю жизнь просидела на одном стуле. Да и раньше ничего особенно ее не интересовало, не вдохновляло. Всегда эгоисткой была, за счет других выезжала, выкручивалась. Почему, почему раньше этого не видели? Выходит, кроме кудрей, ничем Бог не наградил девушку.
Шурик рисовал что-то прямо на скатерти. Он вспомнил, как рыдал на плече Володьки, рассказывая о Зоськиной свадьбе. До сих пор больно. Столько лет прошло, а больно.
Но уже легче. Теперь Володькин черед. Хотя может и не поедет. Специально сбежал, чтобы отрезать, забыть. Он сильнее, всегда сильнее был…
Шурик расплатился и ушел. Пора было возвращаться в Москву. Мимо окон машины проплывали закоулки его юности, закоулки воспоминаний.
Официант удивленно смотрел на завернутые в салфетку чаевые, и разрисованную квадратными цепями скатерть …
*****
Еще не рассвело, когда Зоя Федоровна втиснулась в первый трамвай. Уставшая, с головной болью, она чихвостила про себя ненавистную работу, куда надо было ехать в такую рань.
Вокруг, плотным кольцом стояли такие же не выспавшиеся люди, никто не улыбался.
Зоя Федоровна не любила выделяться из общей массы и тоже напустила на себя злобно-окоченелый вид медузы-горгоны. Какой-то мужчина внимательно оглядел ее, обернулся и снова посмотрел.
- Чего лыбишься, - не сдержалась она.
- Вот, вот мой проездной, - испуганно прошептал мужчина.
- А мне какое дело до твоего проездного…
- Так вы не кондуктор?
- Глаза протри, - рявкнула Зоя Федоровна, настроение совсем упало « вникуда».
Она смотрела в темное грязное окно развалюхи - трамвая, тело непроизвольно дергалось из стороны в сторону, опухшие глаза закрывались.
Наверное, в далекой Америке сейчас тепло. Там нет этих дребезжащих «гробов». Володька едет в своем лимузине и ест бананы…
«Ой, смотри, солнце всходит!» - раздался радостный возглас. В их северном городе зимнее солнце было редким гостем. Люди прильнули к запотевшим окнам, вглядываясь с надеждой в новый рассвет. Солнце…Но Зоя Федоровна его не видела. Она спала.