Алексу и Оле
- Торопишься… - сказал Пегий – Надо осторожнее, потихоньку. Ладно, у тебя есть пара минут, пока тучка пройдёт. Отдышись пока… Готов? Внимание!
Небо посветлело, и солнечный луч снова ударил через дырку в заборе. В то же самое место. И опять от удара взлетели пылинки и поскакали по лучу вверх.
Мальчик, изо всех сил стараясь не торопиться, стал легонько подпрыгивать - в том же ритме, что и пылинки: и-раз-два-три, и -раз… - и вскочил на луч. Босым ступням опять стало горячо и ужасно щекотно, опять захотелось заорать и рвануть по лучу на третьей космической, но торопиться было нельзя…
Острожненько, осторожненько, приплясывая на кромке света вместе с пылинками, становясь пылью, становясь светом, бликом, потоком…
- Молодец! - Пегий спланировал на край забора, уселся боком и опустил правое крыло по ту сторону – теперь давай, я страхую…
Было страшновато – несколько предыдущих попыток стоили мальчику круглых болючих ссадин на локтях и коленках и здоровенной шишки над бровью. Но бояться тоже было нельзя. Надо было сосредоточиться. Мальчик глубоко вдохнул и стал медленно поднимать взгляд. Поплыла земля с пыльной пожухлой травой, пошёл забор: в самом низу симпатичная рожица с двумя скрещёнными костями, чуть выше – надпись «Пирацкий клат» и стрелка вправо- вниз, ещё выше - «Капулети враги мантекам» и ещё выше - «Мантеки казлы!» В верхней надписи восклицательный знак был без точки. Вместо точки – дырка. Круглая такая дырочка от выпавшего сучка. Через неё-то и падал свет. Свет был ярким, слепящим, обжигающим…
- Ма-а-ма-а-а-а-а!!! - Мальчик пролетел черз дырку, и это было довольно больно, а потом стало холодно, и свет стал невыносимым, и шум стал невыносимым, и мальчик потерял сознание и запищал тоненько и жалобно…
- …а-а-а-а-а!!!!
Поздравляю, у Вас мальчик – сказала докторша.
Так я родился.
Я конечно не всё помню, а рассказам Пегого можно верить только отчасти. Он, собака, и соврёт – недорого возьмёт! Кстати, Пегий – это собака. Рыжая. А пегий, то есть чёрно-белый, у него нимб. И кончики маховых перьев на крыльях –тёмные. А сами крылья - белые, естественно, как у всех ангелов. Мне внешность Пегого нравится. Но я люблю его подразнить: что это мол за ангел – рыжий, пегий и с хвостом! Он очень забавно бухтит: «А чья заслуга??? Какой сам, такой тебе и ангел!»
Мы не виделись с ним больше сорока лет, я хоть и чувствовал, что он рядом, но как-то не осознавал - забыл про него начисто. Но когда Пегий объявился недавно – я узнал его сразу, как будто и не забывал. Мне в тот день было довольно хреново – расхворался, понервничал, усталость навалилась жуткая. Зверски болела башка, и сердце вдруг схватило, и туман такой серенький перед глазами пополыл. И тут из тумана, как месяц ясный, вылазит Пегий – сколько лет, сколько зим! Зевнул во всю пасть, почесался и говорит:
- Привет! Ну как ты тут? Не устал? Может, домой пора?
- Не… Не пора ещё… Ещё чуть-чуть!