Растет, говорят, в тайге маленькая неприметная травка. Перемен-травой зовется. Расцветает ранней весной. Почти одновременно с подснежниками. Яркими синими цветочками радует мир. Разбросает семена и живет до самого снега, не заметная среди других трав. Сказывали староверы, что травка эта обладает чудесной силой. Стоит пожевать несколько травинок и начнутся в жизни перемены. Хорошие. Бабы пользуют ее, чтобы порядок и достаток в дом приманить; девки женихов определяют, мужики – каждый по своей надобности. Правда это или нет, кто знает?! Много в тайге разных трав и много чего люди наговорят!
Нагнувшись за очередным груздем, Павел вдруг услышал истошный крик жены:
- А-а-а! Па-аша!...
Бросив корзину, метнулся на крик, сдирая на ходу ружье со спины. Выскочив на поляну, увидел страшную картину: возле кустарника огромный медведь мял человека.
- Стоять! – не своим голосом закричал Павел и, почти не целясь, на вскидку выстрелил медведю в башку. Боялся задеть Нину. Высоко взял. Медведь резко обернулся на выстрел или на крик, мотнул головой и рванул к кустарнику. Успел заметить Павел: разорвала пуля медведю ухо и ушла дальше, не причинив тому больше никакого вреда. Второй выстрел медведя уже не достал.
В один мах подбежал к жене, лежащей между двумя березками.
- Что, Нина?! Где?!
Быстро обследовал руки и ноги жены. Разорвал камуфляжку и… обомлел! Правое плечо, бок от шеи до бедра, были сильно помяты.
- Тихо, Нина! Лежи, не шевелись.
Оглядел вокруг лес. Вроде спокойно. Осторожно взял жену на руки и скорым шагом направился в сторону своей избы.
«Блин! Сосну нельзя было взять! Нельзя было… Не подпустила бы она…»
Хорошо, что отошли недалеко. С полкилометра.
- Ты, Нина, испугала медведя, вот он и кинулся на тебя.
- Я сама испугалась, - слабо простонала Нина.
Пока нес ее, глядела ему в глаза, как будто не могла насмотреться. Шевелила сухими губами и слезинки ее промочили Павлу рукав.
Ногой отбил ветку с проушины и откинул крючок. Сосна молча, без радостного, как обычно, лая, выскочила в сени и юркнула на улицу. Внес Нину в избу, положил на кровать. За окном тихо заскулила Сосна.
Нина повернула голову и глаза ее, полные слез, смотрели на кроватку, где мирно спал их двухлетний сын.
Утром Нина долго упрашивала Павла взять ее с собой за грибами.
- Мы ведь недалеко, Паша. Здесь рядом пособираем. А Митька поспит пока. Он же у нас крепко спит. И Сосну с ним оставим. А, Паша?
Не устоял Павел, согласился.
Сейчас мелькнуло все это в голове, когда он бросился к рации.
- Сейчас, Нина! Ты полежи, я сейчас, - повторял он, настраивая рацию, - Центр, центр, я двенадцатый. Центр, ответьте двенадцатому!
В старой рации что-то щелкало, пищало и, наконец, из динамика послышалось:
- Я Центр. Слушаю аварийный канал. Слушаю двенадцатого.
- Центр! Срочно вертолет! Медведь поломал человека! Скорее!...
- Я поняла вас. Отправляю вертолет. Что-нибудь еще?
- Нет. Конец связи.
Бросил микрофон и метнулся к кровати.
- Сейчас, Нина! Сейчас вертолет будет! Потерпи!
Нина, что-то шептала, глядя по прежнему в сторону кроватки. Приблизил ухо к ее губам.
- Пашенька! Митю не бросай… Сбереги ребеночка нашего… Прошу тебя…
- Что ты, милая! Что ты! Все будет хорошо, ты поправишься! Не волнуйся! Счас вертолет…
У Нины пошла горлом кровь. Она закашляла и потеряла сознание. Павел повернул ее голову набок.
- Да где же вы там, черт вас возьми! – заругался Павел, глядя на окно.
Шум приближающегося вертолета послышался примерно минут через пятьдесят. Павел выбежал из дома, рванул к поляне.
- Быстрее, быстрее, - орал он, бегая по траве и видя, как медленно вертолет садится.
Дверь откинулась и кто-то выбросил небольшой трап. По нему спустился мужчина с чемоданчиком и побежал, пригибаясь, к Павлу, крича на ходу кому-то в дверь вертолета:
- Носилки в дом! Быстро!
Когда Павел с мужчиной забежали в избу, Митька стоял в кроватке и большими синими глазенками наблюдал за происходящим. Павел метнулся к нему.
- Не бойся сынок, папа здесь!
Взял ребенка на руки, ходил с ним по избе туда-сюда. В сторону колдующего возле Нины доктора, не глядел. Боялся.
Наконец доктор отошел от кровати и, не глядя на Павла, сказал:
- Прости, охотник! Не смог я ничего сделать. Ушла она. Слишком серьезные повреждения.
Павел застонал! И, глядя в потолок, зашептал:
- Как же Ты мог такое допустить?! Зачем? Почему Ты не сделал по другому?!
Доктор махнул рукой стоявшим с носилками:
- Грузите в вертолет!
Те засуетились, но Павел тихо остановил их:
- Не надо в вертолет. Я здесь ее похороню. Таежница она. В тайге и быть ей.
Вертолет ушел.
В голове туман. Мысли тяжело ворочались в мозгу. Машинально покормил и обиходил ребенка. И, взяв его на руки, вышел на крыльцо. Сел, закурил.
Митька, увидев Сосну, затопал к ней. Лайка подбежала, лизнула его в ухо и Митька звонко засмеялся. Но тут Сосна насторожилась, посмотрев в сторону леса, и два раза негромко тявкнула. Подала сигнал: Потап идет!
Павел поднял голову, посмотрел затуманенным взглядом на лес.
И моментально голова его прояснилась! Мысли сделались четкими и выстроились в правильный ряд. Он уже знал, что делать!
Занес Митьку в дом. Усадил на шкуру, дал игрушек.
В сенях выхватил пару сигов из бочки и с крыльца бросил Потапу. Медведь, когда-то давно приученный к рыбе, зачавкал. Еще мальчишкой, Павел познакомился с диким медвежонком и с тех пор Потап частенько летом приходил к дому охотника, выпрашивая малосольных сигов и омулей. И от бандитов четыре года назад спас Павла медведь, убив их своими мощными лапами. А когда Павел привел в тайгу Нину, Потап долго стоял боком в десяти шагах и косился на нее. Нина держала в руках большую рыбину и, закрыв глаза, прижималась к Павлу, дрожа всем телом. Павел спокойным голосом обращался к медведю:
- Это свои, Потап. Это моя жена. У тебя в тайге есть своя медведица. И у меня теперь есть супруга. Она рыбу тебе дает. Подойди, Потап, не бойся.
Охотник левой рукой прижимал к себе Нину, а правой держал взведенный браунинг.
Медведь медленно приблизился. Низко опущенной головой нюхал воздух и косил глазами на Нину. Та держала в вытянутой руке сига и рыбина дрожала, как живая. Медведь осторожно коснулся носом штанины девушки, потом понюхал ее куртку. Все пахло Павлом. А охотник держал пистолет стволом в ухо медведю и тихо повторял:
- Это свои, Потап, это свои… Возьми рыбу.
Медведь одними губами ухватил рыбину и отошел в сторону. Зачавкал.
-Все, Нина! – облегченно сказал Павел, -Теперь все! Он принял тебя.
Все это вспомнил сейчас Павел и тихо заплакал. Но встрепенулся, когда услышал Митькин голос. Забежал в избу, подхватил ребенка.
- Найду я сынок эту мразь! Найду! Я обещаю, что убью ее так же жестоко, как она убила нашу маму!
Митька ничего не понял и теребил отцово ухо. Что-то лепетал на своем языке и улыбался.
В эту ночь Павел спал на шкуре рядом с Митькиной кроваткой. Перед сном он долго лежал, подложив руки под голову, и смотрел через окно на небо.
«Откуда здесь взялся этот медведь? Это чужак. Но ведь это Потапа территория! Значит это самка. Медведица! Самца Потап прогнал бы. Искать надо самку. С порванным ухом… Митьку вот определить бы на время куда-нибудь… Ладно, подумаю об этом завтра». С этими мыслями и уснул.
Ночью спустился к нему тихий сон. Как будто гуляют они с Ниной по берегу речки. У Нины огромный живот; родить должна скоро! Она звонко смеется и щекочет Павла березовой веточкой.
Проснулся Павел от того, что Митька дотянулся ручонками до него и теребил его волосы. Открыл глаза и ласково улыбнулся сыну.
- Ну, что, друг Митька?! Как дела?
- Холосо! – мяукнул малец и засмеялся.
Покормив ребенка, определил его в закуток возле печки. Насовал разных игрушек и принялся исполнять древний скорбный ритуал. Обмыл тело жены; обрядил во все чистое и укрыл простыней. Долго сидел рядом, пока Митька не отвлек его от тяжелых мыслей.
Когда приспело положенное время, Павел обернул Нину чистыми простынями, вынес на улицу. Митька недавно уснул, и у Павла была пара часов. Запер дверь и, крикнув Сосне: «Охранять!», пошел с горестным своим грузом к тому пригорку, где когда-то похоронил своего отца. Лопата стучала его по спине, но он не замечал этого. Прижав крепко к своей груди жену, он тихо плакал. Слезы скатывались по щекам и падали на грудь жены. Страшно любил он Нину! Не сказать словами, как любил! И теперь неся ее в последний раз, он шептал ей о своей любви! И сердце бесстрашного таежного охотника рвалось и стонало, и из горла слышались хрипы и имя любимой женщины.
Похоронил рядом с отцом. Посидел возле них, покурил… И медленно побрел обратно.
Сосна сидела на крыльце и, увидев Павла, радостно гавкнула. Митька еще спал и Павел принялся убираться в избе. «Ничего! – повторял он себе, - Ничего. Как-нибудь надо жить».
Утром он снарядил Митьку; привязал его ремнями к своей груди и выкатил мотоцикл.
Ехал осторожно и медленно, но вскоре тайга закончилась и он вырулил на проселочную дорогу. Миновал поселок и прибавил скорость.
Через полчаса он подъехал к дому, где жила мать Нины.
Так, с ребенком на ремнях, и зашел в дом.
Мать лежала на кровати и только голову повернула в его сторону.
- Знаю, сынок, все! Не терзай себя. Вчера мне с района сообщили, что у двенадцатого медведь жену убил, - и заплакала старая женщина горько, и протянула руки к Павлу:
- Дай, сынок, подержу внучонка! Понюхаю его, кровиночку мою!
Тонкие слезы катились по морщинистым щекам, и она глядела на свое продолжение, и трогала его, и прижимала к себе!
Митька заерепенился.
- У тебя щеки моклые! – и потянулся к отцу.
- Ты, сынок, прости меня! Знаю, зачем пришел! Не могу я сейчас тебе ничем помочь! – и снова заплакала.
Павел сел с сыном возле окна. Задумался.
- Паша! – снова заговорила старая женщина, - Ты запиши-ка адресок! У меня подруга давняя в районе. Она не откажет. Запиши, - и назвала адрес, - Я-то за внучонком не смогу приглядеть. За самой тут одна женщина присматривает. А ты не отказывайся, сходи по этому адресу. Тамара Львовна работает в районном детском интернате. Она выручит.
Вышел Павел с ребенком на груди на воздух, повесил голову и крепко задумался. Всякое приходило на ум, но ни одна мысль душе не приглянулась.
«Вернуться обратно? Зачем? Нины там нет. А с Митькой как? Это сейчас лето, тепло. Но скоро придет зима. В морозы ребенка в избе одного не оставишь. Одному с ним в тайге туго! Нина, подскажи, как быть!? Видно пришло время выходить из тайги. Повременить с промыслом, пока Митька подрастет. Сейчас бы на время его куда-нибудь определить! Выполнить надо обещание! А там видно будет!»
Павел завел мотоцикл и помчался в район.
По указанному адресу его встретила пожилая женщина.
- Здравствуйте Тамара Львовна! Мне нужна ваша помощь, - Павел коротко рассказал ей последние события.
Тамара Львовна, еще не дослушав рассказ охотника до конца, вынула из кармана связку бусинок и повертела ей перед мальчиком. Тот заинтересовался; взял бусинки и начал их перебирать.
- А еще у меня есть много игрушек. Хочешь, покажу? – и, обращаясь к Павлу, - Не беспокойся, таежник. Нитка крепкая, не порвется.
Мальчишка согласно кивнул головой. Женщина поглядела строго на Павла:
- Волноваться тебе, сынок, незачем! Сколько нужно, ребенок будет у меня. Ну, не у меня, а в моем интернате. Делай свои дела. Я знаю; Полина зря присылать ко мне не станет. Все, можешь идти! – и она, забрав ребенка, ушла с ним по коридору.
Полгода назад, еще в начале весны, Павел ездил в город сдавать пушнину. Зашел в гости к Синицыну Матвею Николаевичу, старому другу отца. Он как-то помог Павлу сбыть найденное в тайге бандитское золото. «Медвежье!» - сказал ему Павел тогда, на что тот долго смеялся, узнав, что обнаружил это золото Павел в берлоге Потапа. Синицын взял золото, сказав, что пристроит его в дело. А в последний приезд сильно ругался на Павла:
- Ты чего же Паша не появляешься?! Чего по тайге бродишь, как волк?! Пора подумать и о семье! А как же! Ведь пацану в школе учиться скоро придется! Не улыбайся! Не заметишь, как вырастет! Да и супругу держишь в лесу как затворницу какую! Давай Паша, перебирайся, пора уже! Тем более, что вот здесь она, твоя жизнь! – хлопнул ладонью Синицын по толстой папке.
Павел заинтересованно поглядел на бумаги.
- Здесь, Паша, все документы на твое имя. Помнишь, доверенность мне давал на свои капиталы? Ну, вот здесь они и есть! – Синицын широко улыбнулся, - Сварганил я тебе, Павел Игнатьевич, фабричку в одном районном центре! Конфетки она выпускает. И довольно успешно выпускает! Мне твой управляющий сказал недавно, что через год окупятся все затраты и пойдет чистая прибыль! Все мозги мне проел – хочет увидеть хозяина фабрики. А что я ему скажу!? Что хозяин носится по тайге с ружьишком и белок стреляет! Ладно, не крути носом; не белок – соболей. Но сейчас ты пока в силе, побегаешь. А потом?! Не-е, Паша, пора, пора!
Не удалось Синицыну тогда уговорить Павла. Ушел Павел снова в тайгу, пообещав скоро заскочить, но опять пропал на полгода.
Сейчас, думая об этом, Павел решил: «Все! Управлюсь со своим делом и – в город! В самом деле, пора! Митьку надо подымать!».
И, приняв окончательное решение, погнал мотоцикл в тайгу.
Август в этом году в тайге выдался особенно жарким. И щедрым. На кедрах кучно висели шишки, а ягодные кустарники ломились от плодов! Рыбы в реке: видимо – невидимо! Зверь, и пушной и всякий другой, жирел и плодился обильно! Но и комара и мошки было страсть!
В обед, когда солнце припекало, уменьшался немного комариный звон. Но к вечеру от комара спасения не было! Павел специально съездил в поселок, закупил одежку от москитов. И разной противокомаринной мази и кремов набрал. Теперь стало полегче! Каждый день ходил он по тайге с ружьем, в стволы которого затолкал патроны с тяжелыми жаканами и с усиленным зарядом. На предохранителе было ружье! Наготове! Но следов медведицы так и не встретил.
Однажды в конце августа, напал Павел на след медведя. Долго скрадывал его. Пришлось даже заночевать в лесу. Вычислил он медведицу и нашел ее. Но оказалось, что это не та! Уши были целыми. Расстроился Павел, но поиски не прекратил. А зверь все никак не давался.
Уже к концу сентября, шел как-то охотник вдоль берега, осматривал каждую веточку, каждую травинку. Может наследила где медведица? Подошел под перекат, где речка делает крутой поворот. Поглядел по сторонам и вдруг присел! В самом перекате возле берега стоял в воде медведь и внимательно всматривался вглубь воды. «Рыбу ловит!» - догадался Павел. Подошел с подветренной стороны ближе. Перекат шумел и охотник не боялся, что зверь услышит его. Присмотрелся по внимательней. Вот она! Ухо порванное!
Так, теперь осторожнее! Подкрался в низинке под пригорком совсем близко.
Когда до зверя осталось несколько шагов, снял с предохранителя ружье и вышел на пригорок. Метрах в пяти от медведицы. Зверь еще не видел охотника. Тогда Павел громко крикнул:
- Эй ты, свинья!
Медведица мгновенно обернулась и, со страху, села задницей в воду! Но, тут же заревела, разинув широко пасть, вскочила, подняв целые фонтаны брызг и бросилась на человека. Но не успела ничего сделать. Тяжелый металлический шарик, с силой вытолкнутый из ствола, рассек надвое язык, вошел в гортань и раздробил шейный позвонок. Медведица ткнулась мордой в воду, но через мгновение стала подниматься, бешено глядя на охотника. Но второй жакан через ноздрю вошел в мозг! Медведицы не стало.
Павел забрел в воду, посмотрел на убитого зверя и подтолкнул его к глубине. Течение подхватило тушу и река медленно понесла ее куда-то вдаль.
На душе у Павла было пусто! Никакого удовлетворения от произведенного им действия он не получил! Сел на пригорке, закурил. Провожая взглядом, уплывающего поверженного им врага, сорвал какую-то травинку и положил в рот. Медленно жевал горькую зелень и устало смотрел на вьющийся сигаретный дым.
Может, и не надо было бить зверя?! Кто знает? Кто ответит? Как можно объяснить то стремление отомстить, наказать?! И вот свершилось! И кто от этого выиграл?! И нужно ли было это мщение? И кому? Не находил Павел ответа, и от этого еще горше становилось на душе. Кому нужна она, эта месть? Тому, за кого мстят или тому, кто мстит? Нет ответа. И никогда не будет! Месть, это страшный порок! Очень страшный! И, не найдя никакого ответа на мучившие его вопросы, Павел тихо поднялся и пошел обратно.
На следующий день Павел сходил на могилы отца и жены. Попрощался. Вернувшись, навел порядок в доме. Все вычистил, выскреб. Работал с остервенением.
Сложил аккуратно оставшиеся сухие продукты, спички и другие, необходимые в тайге вещи в шкаф. Выставил на крыльцо бочку с малосольными омулями. Для Потапа. Подпер жердиной дверь и завел мотоцикл.
Кликнув Сосну, медленно, чтобы не устала собака, поехал по тропе в поселок. По пути два раза останавливался, перекуривал, давая лайке отдохнуть. Поил ее из фляжки.
До поселка добрался только во второй половине дня. Оставил у знакомых ружья и карабин; купил в магазине намордник и поводок. Дождавшись автобуса, покатил в районный центр.
В интернат сразу заходить не стал, а сел в городское маршрутное такси и через час был в городе.
Синицын очень обрадовался приезду Павла. Позвал супругу и они быстро соорудили стол с коньяком и закуской.
Рассказал им Павел свою жизнь за последние полгода. Ничего не утаил. Сурово слушал Матвей Николаевич этот страшный рассказ. Супруга вздыхала и охала. Налил Синицын в рюмки коньяк, и выпили они, не чокнувшись ими.
- Вот, Павел, видно сама судьба поставила точку твоим скитаниям по тайге. Пришло видно время! Что сам-то думаешь?
- Думаю, Матвей Николаевич, что надо обосноваться среди людей. Пацана перво-наперво поднять надо.
- Во! Это дело! Тогда так, Паша! Ты сейчас покорми свою Сосну и давай-ка спать. Завтра с утреца поедем мы с тобой фабрику твою смотреть.
- Не, ребята! – возразила супруга, - Сначала поедите со мной в магазин. Одеться Паше надо! А потом мотайте по своим делам.
Мужики возражать не стали.
Тамара Львовна принесла Митьку в комнату, где находились еще несколько ребятишек, примерно одинакового возраста.
- Антонина1 Принимай еще одного мальца!
Девушка в халатике и платочке вышла из боковых дверей и приняла у директора пацаненка. Митька долго и внимательно глядел ей в глаза. Тоня держала его на вытянутых руках и не могла понять, почему ребенок так смотрит на нее! Митька улыбнулся и протянул к ней ручонки. И когда Тоня прижала его к себе, обнял ее шею.
- Отец – таежник. По тайге мотается. Мать недавно медведь поломал.
- Я поняла, Тамара Львовна.
Тоня занялась новым подопечным. Искупала его за печкой в большом тазу. Одела чистое бельишко и накормила. Митька поначалу не хотел есть непривычную еду, но, распробовав, уплел кашу за обе щеки!
- Хочу домой! – сказам Митька после еды.
- Ты обязательно поедешь домой! Вот папа вернется и поедешь. – ласково ответила Тоня, расчесывая мальчику реденькие волосенки.
- Где папа?
- На работе папа. В тайге.
- Где Сосна?
- И сосна тоже в лесу, - не поняла Тоня про какую сосну говорит малыш.
- Сосна мне ухи лижет. Щекотно.
- Так это собачка такая! Сосна! Хорошее имя. Пойдем, Митя, покажу тебе еще собачек.
Тоня взяла малыша и подошла с ним к окошку. На улице и вправду бегала пара собак. Митька показал пальчиком и засмеялся.
Полгода назад, поздно вечером Тоня сошла с теплохода, доставившего ее из краевого центра. На родине Тони шла война. Из родственников иные погибли, иные потерялись. Девушка чудом вырвалась из объятой огнем республики и, по решению властей, была отправлена в далекий таежный район. С паспортом и каплей денег стояла она на пристани, а теплоход, гуднув на прощание, уходил по реке все дальше и дальше, превращаясь в маленькую светящуюся точку.
Тоня поднялась на высокий берег. Перед ней лежало большое село, а внизу у воды одиноко светились окна дебаркадера.
Слышался лай собак и где-то вдалеке гудел трактор. Из некоторых печных труб вились дымки и чувствовался их уютный запах. Тоня поежилась. Зябко. Надо куда-то пойти! Не оставаться же на всю ночь на улице!
Пошла по дощатому настилу вдоль заборов. У длинного деревянного дома с десятком окон остановилась. Может сюда попроситься? Или дальше пойти? Там вон, за теми домами уже лес виднеется. Или на дебаркадере провести ночь, а там как Бог даст?
«Попробую сюда постучаться!»
Подошла к двери. Долго стояла в нерешительности.
Внезапно дверь распахнулась и на крыльцо вышла женщина с ведром в руках.
- Ты че тут, красавица? – не глядя на Тоню, прокричала женщина и прошла мимо.
Где-то за углом дома выплеснула ведро и вернулась к крыльцу.
- Ты кто?
Тоня быстро, в двух словах, рассказала ей, кто она и откуда, и как сюда попала. Попросила пустить переночевать.
- Заходи, махнула рукой женщина и прошла вперед.
За дверями она сказала: «Тс-с! Дети спят!» . И махнула рукой: «За мной!». В каком-то маленьком чуланчике, ярко под потолком, горела лампочка и без звука показывал телевизор.
- Здесь переночуешь, - показала на железную кровать в углу, - Завтра придет директриса в восемь; ты до этого времени должна испариться. Пошли, чаем напою. Там у маня еще, кажется, пирог остался.
Тоня, уставшая от всех дорог и передряг, добравшись до подушки, сразу уснула. Не слышала, как женщина укрыла ее теплым одеялом и выключила телевизор; как все вздыхала и охала, глядя на девушку, и качала головой.
Разбудил ее рано утром тихий плач ребенка. Тоня открыла глаза. Темно еще. Выглянула из чуланчика. Посреди коридора, слабо освещенного дежурным светом, стояла маленькая девочка и всхлипывала.
- Девочка, ты почему плачешь, - боясь напугать ребенка, тихим голосом спросила Тоня.
- Писать хочу, а там темно; я боюсь! – ответила девочка, размазывая кулачком слезы на щеках.
- Пойдем вместе, только я не знаю, куда!
Девочка ухватила Тоню за палец и побежала в конец коридора.
Обратно она провела Тоню в большую комнату, где спали десяток ребятишек.
- Мы тут спим. Вон моя кровать.
Тоня уложила девочку, укрыла, погладила по голове.
- Спи, маленькая!
- А ты мне спой песенку.
- Детки же могут проснуться.
- А ты шепотом!
- Ну, ладно, - и Тоня тихо запела песню про далекие горные вершины, про птиц, живущих в этих горах, про бурные водопады и тихие речки. Песню, которую когда-то ей пела мама.
Девочка незаметно уснула, держа Тонин палец, и улыбалась во сне. Наверное, видела те самые водопады и парящих над ними птиц.
Тоня укрыла плотнее спящего ребенка, поцеловала в щеку и повернулась к выходу. И испугалась! В дверях стояла высокая женщина и строго смотрела на нее. «Все, сейчас прогонит!» Страх охватил Тоню. Не знала, что делать, что сказать.
Женщина строгим жестом позвала ее и, повернувшись, пошла по коридору. Тоня поплелась за ней на “ватных” ногах. Зашли в дверь с табличкой: “Директор”.
«Ну все, теперь мне конец!».
- Паспорт! – потребовала директриса жестким голосом. Тоня в растерянности стала искать документ по всем карманам. Руки дрожали. Наконец нашла, протянула женщине. Та внимательно изучила паспорт и вернула обратно. Затем достала из стола какой-то бланк, что-то на нем черкнула и тоже сунула Тоне в руки.
- На медосмотр! Медпункт рядом. Через час ко мне. Все!
Тоня ничего не поняла. Вышла на улицу. У прохожего узнала, где медпункт. Нашла. Там ей сказали, что по этой бумажке надо пройти этих и этих врачей. Вертели, крутили, взяли кровь из вены и пальца, заглядывали в рот, уши и другие места… Наконец шлепнули на бланк печать. Все, иди! Тоня вернулась к директрисе, все еще не понимая всего происходящего. Директриса посмотрела бланк, сунула его в папку.
- Три дня дворником на улице. Если анализы хорошие, няней пойдешь к детям. Все понятно?
Тоня заплакала от внезапно свалившегося на нее счастья! Она не знала, что рано утром, женщина, дежурившая ночь, встретила у порога директрису и все ей рассказала про ночную гостью. И не знала, чтоТамара Львовна, зайдя в детскую, увидела, как Тоня укладывала ребенка и как пела ему колыбельную. И что стояла директриса у порога, пока Тоня не увидела ее.
Через три дня Тоню зачислили в штат няней. Жить она стала в том же чуланчике, только теперь он выглядел чисто и уютно. Кто-то из местных даже звук в телевизоре починил.
А два месяца назад директриса принесла в интернат маленького мальчика. Не находила объяснения Тоня, почему сразу полюбила этого мальчика, почему все ее сердце открылось для него. А ведь и Митька привязался к ней не на шутку!
В свои двадцать четыре года Тоня уже многое видела и многое пережила; потеряла младших братьев и сестер. В ту ночь, когда на улицах их городка начали рваться снаряды и бомбы, поднялась страшная паника; люди выбегали из домов, прятались кто где мог, но снаряды настигали их везде, разрушали дома и убивали людей. Потом, когда все стихло, Тоня долго искала своих родных среди развалин и обломков. Знакомая женщина сказала, что вроде бы видела кого-то, но поиски так ничего и не дали. Началась эвакуация и Тоня на военной машине, спрятав чудом уцелевший паспорт, выехала за пределы республики.
Полюбившийся ей мальчишка не был похож ни на кого из ее родных, но душа ее тянулась к нему, и сердце излучало страстную материнскую любовь к этому малышу.
А с недавнего времени стали посещать ее совсем уж смелые мысли.
«Отец его все равно по тайге бродит. Зачем ему ребенок!? Обуза только! Хорошо, что у меня теперь паспорт с местной отметкой! Надо деньги копить. Будут деньги – будет дом. Хоть какой-нибудь. А есть дом, можно и малыша к себе забрать! Отца я уговорю. Зачем он ему?! Пусть ходит по своей тайге! А Митя – мой ребеночек! Он и относится ко мне, как к маме. Это хорошо!».
Но позавчера директриса строго ей заметила, как будто что-то почуяла:
- Относится должна ко всем детям одинаково! Они хоть и маленькие, а все видят, все понимают. Уяснила?
Тоня стала стараться не выказывать своих чувств и это хоть и с трудом, но вроде бы получалось.
В дверь каморки с шумом ворвалась Ритка; как и Тоня, работающая няней в интернате. Тоня после ночного дежурства спала.
- Тонька! – затормошила ее Ритка.
- Ты что, Рита?! – открыла глаза Тоня, сонно посмотрела на часы, - Ведь только одиннадцать!
- Вставай! – яростно зашептала Ритка, - Там Митьку забирать пришли!
Тоня побледнела. Сон моментально исчез. Подскочила, натянула одежду, подбежала к умывальнику.
- Кто?
- Отец его, кто ж еще! Павел Игнатьевич! Видно из тайги вышел, судя по одежде. И собака с ним. Утром он с Митькой возился, а счас уже полчаса у директора сидит. Ну, я побежала!
Тамара Львовна у себя в кабинете рассказывала Павлу о интернатовских делах. И про Митьку, и о нуждах интерната и о Митькиной бабке. Упомянула даже про Тоню.
В конце разговора Павел вынул из кармана пачку денег.
- Спасибо вам, Тамара Львовна! Возьмите вот для ребятишек. Я сейчас еще раз взгляну на Митьку и поеду.
- Только тихо! Не разбудите.
- Конечно. Досвидания, Тамара Львовна!
Павел вышел из кабинета и прямиком в детскую. Приоткрыл дверь. Митька спал, отвернувшись к окошку. Павел прикрыл дверь и неслышно направился к выходу. На крыльце сидела собака.
- Пошли Сосна!
Собака обрадовалась, ткнула носом хозяина в штанину и побежала рядом.
- Подождите Павел Игнатьевич! – услышал он сзади голос. Остановился.
Подбежала девушка в наспех накинутом пальто.
- Павел Игнатьевич! Мне поговорить с вами надо!
- Вы наверное Антонина? Мне про вас директор рассказывала.
- Павел Игнатьевич! – взволнованно говорила Тоня и снизу вверх глядела на Павла, - Не забирайте Митю. Пожалуйста! Пусть он здесь будет! Зачем же его, такого маленького, в лес?!
- Да нет, Антонина! Что ж он, сирота какой, что ли? У него отец есть и бабушка. Бабка правда сейчас болеет, лежит уж два месяца. Так что, зря ва волнуетесь.
- Я вас очень прошу, оставьте Митю! – глаза Тони заблестели влагой, - Зачем он вам в лесу? Он же маленький! Он там только мешать вам будет! Пожалуйста, не берите его!
- Извините, Антонина, но об этом не может быть и речи! Прощайте!
Павел повернулся и пошел по тропинке. Но Тоня догнала его и схватила за рукав. Сосна зарычала.
- Спокойно, Сосна! Что еще, Антонина?
- Если вы не хотите оставить Митю со мной,- Тоня осеклась, - простите, в интернате, тогда возьмите меня в вашу тайгу. Я буду с Митей, а вы работайте, или как там у вас называется…
- С вами все в порядке? Мне кажется, вы говорите что-то несуразное!
- Не смейтесь надо мной! – девушка уже зло посмотрела на Павла, - Я не оставлю Митю! Я буду там, где будет он! – и как ушат холодной воды выплеснула Павлу в лицо, - Вы слышите?! Я не отдам вам его! Это мой ребенок! Я люблю его как своего сына! И он меня тоже любит!
Девушка заплакала и побежала в интернат.
Павел смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверью.
- Ты видела, Сосна?! Это что же за комедь?!
Собака, как будто понимала его и тявкнула в сторону двери.
- Поехали, Сосна, новый дом глядеть.
После того, как Павел осмотрел фабрику, он долго разговаривал с управляющим. Спрашивал про каждую мелочь, лез во все “дыры” и “щели”. После этого он три дня бегал с ним по инстанциям, оформлял новый дом.
- Я давно его приглядел, - говорил управляющий, - Мне, когда Матвей Николаевич сказал, что вы решили сюда переехать, так я сразу и пошел искать жилье для вас! Сейчас оформим и заселяйтесь сразу. Тут рядом и садик и школа и все прочее! Ремонт и мебель я вам организую.
Дом Павлу понравился. «На следующей неделе надо будет бабушку Настю и Митю сюда перевезти. И Сосну забрать в поселке. Митьке с собакой веселее будет. Женщину какую-нибудь нанять, чтоб за старым да за малым глядела. Никиту, управляющего, попрошу найти такую женщину».
- Найдем, Павел Игнатьевич! – весело согласился Никита, - Я из своих подберу, из надежных! А документы ваши я вчера отвез в институт. Экзамены на заочном через месяц. Так что, готовьтесь!
Опять же, по совету Никиты, Павел решил пойти учиться в институт. На экономический. Жизнь завертелась вокруг него, закружилась разноцветьем событий! Он уже не жалел, что ушел из тайги. «Буду с Митькой летом в отпуске ездить в лес!».
Сейчас Павел ехал на фабричной “Газели” в сторону поселка к бабушке Насте. Показывал шоферу дорогу, где лучше проехать. «Надо успеть до снега!» - глядел настороженно на тяжелые снежные тучи, надвигающиеся с севера. Сосна любопытно глядела во все окна и смешно култыхалась по салону.
Вчера Никита позвонил: «Все, Павел Игнатьевич! Везите бабушку с внуком! Согласилась одна женщина сиделкой подработать. Правда на месяц, пока она в отпуске. Но вы не беспокойтесь, время есть, придумаю что-нибудь!».
“Газель” шла по ухабам, ныряла в уже схваченные ледком лужи, расталкивая колесами осеннюю грязь. Шофер, Санька, по указанию Павла, бросил в салон пару теплых одеял и подушку. Тамара Львовна говорила тогда, что вроде бабке Насте лучше стало, что встает уже сама. Но Павел все-таки, на всякий случай, поехал на теплой машине с просторным салоном, чтоб человек мог лежа ехать.
Машина подошла прямо к воротам
- Саня, ты подожди, я если что, крикну тебя.
- Хорошо, Павел Игнатьевич, я возле машины покурю.
Павел кликнул Сосну и направился в дом. Указал возле крыльца: «Место!». Собака послушно уселась, приготовилась ждать.
Павел толкнул дверь и вошел в избу. Увиденное им, ошарашило его и, в первые минуты, он застыл у порога с округленными глазами. На широкой кровати у печки лежала бабка Настя с мелькающими в руках вязальными спицами, а рядом с ней под боком спал Митька, уткнувшись бабке под мышку. Посреди избы с тряпкой в руках домывала пол Тоня.
Девушка, увидев Павла, выпрямилась и испуганно прошептала:
- Я отпросилась у Тамары Львовны. Митю к бабушке свозить.
- Сынок! – шепотом позвала бабка, - Подойди-ка.
Павел подошел, поцеловал бабку в макушку и Митьку в затылок.
- Я так рада, сынок, что Митенька тут у меня! Спасибо, что не забываешь старую!
Павел вопросительно поглядел на Тоню.
- Тоня сказала, что ты велел ко мне внучонка привезти. Ой, я так рада! Проходи, Пашенька. Там Тоня чего-то в печке приготовила. Только не шумите, ребяты! Мальчонка пусть поспит.
Павел сидел на табуретке возле печки и глядел то на бабку, ласково обнявшую внука и что-то воркующую над ним; то на девушку. С перепуганными глазами снующую по избе и думал тяжелую думу.
Митька заворочался. Засопел и открыл глаза.
- Папа!
Павел взял сына на руки, обернул его, поданным Тоней одеялком и ходил с ним по избе, от печки до окна и обратно.
- Где Сосна?
- На улице она, сынок. – Павел остановился посреди избы и твердым голосом сказал, - Антонина, собирай бабушку, поедем сейчас.
- Куда, Павел Игнатьевич? – не поняла Тоня.
- Домой, Антонина, домой! Все поедем. Митя и ты и бабушка.
За окном начинался чистый осенний снег.