Матери России
В стареньком домишке под Рязанью,
Тверью или Вышним Волочком,
на шкафах засохшие пучки герани,
молоком топленым пахнет, чабрецом.
Между окнами на стенах фотографии,
род из рода, поколений бег,
вот старик в картузе, борода лопатой,
ну почти гвардейской стати дед.
Здесь парнишка с вихрами, глазастый,
кубари в петлицах, островерхий шлем,
снизу надпись – «Я зимой, 39-тый,
лучше пуля в лоб, чем финский плен.
К матери приехал на побывку летом,
зацвела гречиха, пели соловьи,
он опять ушел в войну, сказав при этом:
Я вернусь, ты только очень жди.
Письма с фронта приходили редко,
строчку почти каждую помнит наизусть,
ранен вот осколками, мол окопчик мелкий,
пережить бы зиму, а лето – как нибудь.
А потом листочек, штамп лиловый криво,
что пропал без вести лейтенант Петров,
но твердило сердце, жив сыночек милый,
сколько там отпущено богом мне годков.
Выходила часто раньше за околицу,
люди виновато прятали глаза,
спала очень мало, мучила бессонница
и молилась долго в углу на образа.
Не ушли Вы в вечность, матери России,
что сыночков ждали, словно бы Мессию,
было после этого много разных бед,
но везде мы слышали лишь один ответ.
Будем ждать десятки, надо – сотню лет!