У Дмитрия Даниловича была одна всепоглощающая, как первая любовь, страсть - рыбалка. И как первая
любовь очень часто бывает безответной, так и тут. Рыба не отвечала ему взаимностью. Уж он и снасти
покупал самые, что ни на есть, и на червя плевал так, что тот терял сознание и сразу переставал изви-
ваться и кочевряжиться, всё напрасно - рыба не ловилась. Но Дмитрий Данилович духом не падал, ничего,
ничего, вот уж в следующий раз ...
Много лет он работал в монтажном управлении. Участки СМУ были разбросаны чуть ли не по всей стране.
Он привык к дальним и долгим командировкам. Когда однажды отпуск уже кончался, а клёв, казалось,
только начинается, ему пришла в голову интересная мысль. Не думая о последствиях, взял он и поступил
в заочный техникум. Теперь, кроме основного, будет два учебных отпуска. Монтажники, народ шебутной,
есть конечно кто и от жены отдохнуть не прочь, но в основном холостые, разведеные, вобщем ни флага,
ни родины. А тут такой кадр. Не успел Дмитрий Данилович сдать вступительные экзамены, как его тут же
приняли в партию и назначили мастером, фактически начальником дальнего участка. Раньше он никогда не
задумывался, а теперь пришлось. Как сделать, построить что-то, из того чего нет. По плану через месяц
надо сдать двухэтажный дом. Иначе накроется премия в квартал. А кирпича нет даже на цоколь. И плит
перекрытий нет. Зато есть обои на стены, ванны, раковины, половина унитазов. В плановом отделе СМУ,
в парткоме, в бухгалтерии, да везде, куда он заходил, Дмитрию Даниловичу, отводя глаза в сторону,
настоятельно советовали, сократить простои, перекуры, повысить дисциплину. Туманно намекая, что от
него сейчас зависит престиж и премии всего управления. Время шло, а кирпича и плит так и не было.
Акты сдачи дома не готовились. Д.Д. Савватеев не чесался. Начальник СМУ, мужик умный и ушлый, пого-
ворив с ним пять минут о том, о сём, сделал для себя правильное умозаключение: - "Да, тут уж ...хоть
как ... только если уж ... жизнь ... так уж ... никакая акадэмия". Отпустил Диму Савватеева с миром
и, посмотрев в ящик стола - (хватит), вызвал секретаря парткома.
Объективно, фактически дом был никому не нужен. Кто его включил в план, для чего, теперь уже
думать было поздно. События происходили в то благословенное время когда план был закон, выполнение -
долг, перевыполнение - честь, соответственно премии и всё остальное. А вот невыполнение, это уж ни в
какие ворота ... Не построить, вернее не сдать, злополучный дом значило влить ведро дёгтя в ту самую
бочку, из которой потом ...
- Слушай, этого неразумного я снял. Поставлю я пожалуй, на сдаточный, Игошина.
- Да ты с ума сошел. На нём же пробу ставить негде.
- А что теперь делать? Ну хочешь, берись сам. Давай ... Будь здоров ...
- Спасибо ... И тебе не хворать ... Давай ... Парторг обладал необыкновенной сообразительностью.
- Игошина, это ты правильно решил. Но только в последний раз.
- Ну это само собой, первый раз что ли? Ну, давай ... Будем ...
Бывший запойный прораб Игошин, или вернее сказать бывший прораб, запойный Игошин, вытаскивал родное
СМУ из любой трудной ситуации. Нет, он не строил, не пахал и не сеял. Он и сам давно забыл как это
делается. Он как подрядчик оформлял и подписывал акты сдачи. Что тут было? То ли его пещерная сме-
лость, то ли полный, абсолютный пофигизм в сочетании с редким красноречием в редкие трезвые минуты,
но ему подписывали все и всё. Трудовую деятельность Игошин вёл широко, с купеческим размахом. Коньяк
закусывал балычком и сёмушкой. Похмелялся шампанским, щедро угощая кого надо. Женщины слетались к
его столику мотыльками. Мужики, из сословия (где бы выпить, да кто бы угостил), терпеливо ждали куль-
минации. Вручались переходящие знамена, грамоты, премии и прочие блага. За превышение сметной стои-
мости, перерасход фонда заработной платы, приписки, Игошина снимали, наказывали в размере должностно-
го оклада, выписывали материальную помощь в том же размере и забывали о нём до очередного аврала.
- Так, вернёмся к нашим, вернее, к нашему барану. Слушай, возьми его к себе, пускай он там у тебя
чем-нибудь заведует. Он, я тебе скажу, парень не плохой, только бестолковый. Как раз по твоей части.
- Ну знаешь, ты всё-таки думай, что говоришь. Ну куда я его возьму?
- Как куда? Вот пусть заведует твоей избой-читальней, инструктором каким-нибудь.
- Ты горбатого-то не лепи. Это же номенклатура. А у него партийный стаж без году неделя. Там,
(парторг поднял глаза к потолку и сразу опустил, скорбно глядя на опустевшую бутылку), там не поймут.
Не утвердят. И вообще, вопросы могут возникнуть. Когда на столе появилась вторая, а затем и третья
бутылка, вопрос о партийном стаже разрешился вроде как бы сам собой.
В это самое время, Дмитрий Данилович, в ту пору Дима Савватеев не мог уснуть, ломая голову над
простой загадкой, где взять этот клятый кирпич и чем платить рабочим. Конец квартала на носу, а как
закрывать наряды? Рабочие, пили они или сидели трезвыми, невиноваты, что материалов нет. Хорошо вон
парторгу, да этим, агитаторам, пришли, языком помололи, а там хоть не светай.
Вечером к Диме, в сиротливую комнату общежития зашел Игошин. Он, видимо уже чувствовал приближение
очередного своего звёздного часа. Скучающим взглядом прошелся по удочкам, крючкам и блёснам.
- Ну, про баб не спрашиваю. И так всё ясно. А стакан-то у тебя хоть найдётся?
Ого, даже закусь есть, а чего смурной тогда? Дурак ты Митюня.
- Про дурака я уже слышал. От бабы Дуни. Не далее как вчера.
В управлении было немало колоритных личностей, но уборщица баба Дуня выделялась и из них. С завидным
постоянством она уходила в трёхдневный запой 5-го и 20-го числа каждого месяца. Как то так уж пове-
лось, что эти дни совпадали с авансом и получкой. Этим конечно, никого не удивишь, тем более на
стройке, а вот её характер ...
Была она наверное родом в каком-то далёком колене из литовских князей, потому как обид не терпела.
Запросто могла стукнуть ведром с тряпкой по столу любого начальника. Да хорошо, если по столу.
- Ты скажи лучше, чего мне делать. Чем мужикам зарплату набирать?
- Подумаешь проблема. Напиши в процентовке "выемка скального грунта", кубов двести.
- Перегрелся ты что-ли? Какие скалы? Дом то на болоте строится. Кому вообще такое в голову пришло?
- Ну и хорошо, что на болоте. Вот в объяснительной и укажешь: по этой, мол, самой причине использо-
вать технику было совершенно невозможно. Всё пришлось делать вручную. Отсюда и расценки повышенные.
- И на хрена бы мне всё это. Сидел бы спокойно в техотделе, проверял бы сметы. Ни печали, ни забот.
- Правильно. Не можешь делать сам, проверяй других. Не грусти, думаю твоя мечта скоро осуществится.
Игошинское пророчество и правда сбылось. Парторг Сомов назначил его заведовать кабинетом политпро-
свещения. И как потом оказалось - на свою погибель. Справедливо полагая, что он там будет только
дурью маятся, да о рыбалке мечтать, Сомов вменил ему в обязанности готовить наглядную агитацию ко
всем знаменательным датам, проводить политинформации.
Съездив на курсы партучёбы, Дима Савватеев не верил своему счастью. Ведь он оказался здесь как
рыба в воде. До окончания техникума было как до луны. Окончательно запутавшись в дебрях матанализа,
Дима самозабвенно изучал материалы пленумов и съездов. Дичь несусветная, компланарность, коллинеар-
ность ... Вот есть один вектор, по нему надо и идти. У горкома партии Ленин с постамента тоже указывает
правильное направление. (Вообще то памятник стоял не очень удачно - Ленин указывал прямо на винный
магазин). Ну что теперь, не всем инженерами быть. Кто-то должен делать и эту тяжелую, иногда и небла-
годарную работу, разъяснять, призывать, вести, нацеливать тех же самых инженеров. Иначе бардак будет.
Им же был бы повод, лишь бы не работать. Ну не завезли кирпич там, цемент, трубы. Да, объективная
причина, но это же временные трудности. А мобилизовать собственные резервы, сократить простои, пере-
куры, дисциплину повысить. Нет, это пусть дядя делает. Ну прямо, совсем как дети малые.
И Дима Савватеев, нет, теперь уже окончательно Дмитрий Данилович, ездил по участкам, ходил по
строительным площадкам и призывал, разъяснял, нацеливал. День у него был ненормированный, да и во-
обще вольный казак, но он так органично вошел в свою роль, что уже и на рыбалке, не о клёве думал,
а тезисно готовил новые выступления. Будто в полемике с невидимым собеседником, жестикулировал так,
словно отбивался от комаров, размером никак уж не меньше воробья. Впрочем от комаров это тоже помо-
гало. Сомов своему неожиданному приобретению, нарадоваться не мог.
Случались и неприятности, но их было мало. Однажды, случайно оказавшийся среди прорабов и техников,
Игошин так пронзительно посмотрел на него, что Дмитрий Данилович сбился с мысли, потерял "красную
нить" и замолчал. После этого, неожиданно для всех, ещё больше для самого себя, вдруг взял и пропил
собранные партийные взносы. Дело конечно житейское, с кем не бывает. Сомов пожурил Диму и выписал
из профсоюзной кассы, "на канцтовары".
- Ты, вот что, Данилыч, давай-ка отдохни. А то и сгореть на работе можно. И жениться бы тебе пора.
- Да какой тут отдых, когда такая горячка!
- Горячка, она была и будет, а здоровье одно. Пиши заявление и после партактива поезжай на рыбалку.
Дом, с "мелкими несущественными недоделками" был благополучно сдан. Но тут обнаружилась серьёзная
ошибка в проекте. Глубина заложения выпуска инженерных сетей, оказалась на два метра ниже существу-
ющего коллектора. Проще говоря, если б дом был действительно сдан и заселен, первый этаж был бы тут
же затоплен канализацией, к радостному удивлению верхних жильцов. Проектная контора относилась к
другому ведомству, стало быть виноватых не найдёшь. На оперативном совещании в главке, после долгих
препирательств и перекуров, решено было дом оперативно снести, что не менее оперативно было и сдела-
но. Кстати на снос непостроенного дома средств было выделено больше, чем на само строительство. Оно
и понятно - ломать не строить, дело незнакомое. Естественно все они были освоены. Поступивший нако-
нец на стройку кирпич, тоже оперативно растащили на гаражи и сараи. Ванны, унитазы и прочую сантех-
нику, "в связи с невозможностью повторного использования", довольно удачно продали и пропили. А вот
железобетонные плиты так и сгинули где-то в необьятных просторах родины. Расползающиеся фундаментные
блоки затянуло болотной ряской. Лишь покосившийся фанерный щит с пламенным савватеевским призывом
"Завершим доср ...", прощальный жест торчащей из воды стрелы утонувшего экскаватора, да тучи растерян-
ных, обозлённых комаров, напоминали какие нешуточные страсти кипели здесь ещё совсем недавно ...
Дмитрий Данилович задумался над сомовским советом. И правда, пора уж наверное и жениться. От пышной
когда-то шевелюры, одна бахрома на ушах осталась. Рыбалка, теперь работа, занимали его целиком. Ни
времени не оставалось, ни сил на всякие глупости. Только выбирать-то получалось и не из чего.
Оказывается женщин-то он не видел, не замечал их просто. Хотя, вот в "Культтоварах", кажется ...
Продавщица из рыболовного отдела, искренне посетовав, что нового товара всё никак не завезут, сразу
же согласилась сходить куда-нибудь после работы. Более того, чем болтаться по каким-то там кафэшкам,
лучше посидеть у нее дома. И мама очень обрадуется. Только не сегодня, а завтра.
..."Нет таких крепостей ...!" самодовольно думал Дмитрий Данилович, сам обалдев от своих охмурежных
способностей.
Что он пил и чем закусывал, Дима помнил смутно. Весь вечер, пока не уснул прямо за столом, он
увлеченно-восторженно рассказывал о рыбалке, последних партийных инструкциях, методах компланарности
в строительстве. Более благодарных слушателей у Дмитрия Даниловича ещё не было. Ему совсем не мешало
то, что он даже не знал имени своей избранницы. Пока шли до дома, обращались друг к другу на "Вы", за
порогом же, сразу перешли на "Ты". Утром, бережно поддерживаемый невестой с одной стороны и её мамой
с другой, все вместе уже поспешали в городской "ЗАГС".
На вопрос: - "Согласны ли Вы ... взять ... Эвольвенту ...", Дима на мгновение потерял дар речи.
Его как громом ударило. Эвольвенту! ... Невесту зовут Эвольвента! ... Ему почудилось, как шевельнув
спинным плавником, грациозно уходила в темную манящую глубину, невиданная рыба, а может и русалка.
Дмитрий Данилович отчаянно крикнул - "Да!", крепко обнял невесту, тещу и регистраторшу, чем поверг
их в немалое смятение. Пытался обхватить и тестя, да тот вовремя ускользнул куда-то вбок. Казалось
он хотел взять в жены всех сразу, причем одновременно, причем немедленно, прямо сейчас, не считаясь
с присутствием посторонних да и в совсем вроде бы не подходящем для таких делов месте.
За праздничным столом, по случаю восшествия на семейный престол, Дима хоть и мало, но пил, ещё
меньше закусывал. В возбужденном его мозгу все перемешалось. Он дважды безуспешно подводил невидимый
подсачник под тёщин зад. Третья попытка оказалась удачной и тут выяснилось, что тёща совершенно не
владеет хорошими манерами. Она избила новоиспеченного зятя разделочной доской. (К чести Дмитрия Да-
ниловича, надо отметить, что он, будучи неспособным к наукам, напротив, оказался очень способным к
обучению. Из кухни исчезли все тяжелые предметы, кухонные доски были сделаны им самим из фанерки не
толще трёх миллиметров, ножи - так, на всякий случай, не точились).
Невеста, то есть теперь уже конечно жена, кушала холодец и с ледяным спокойствием наблюдала за про-
исходящим. Она обладала таким экстерьером, да и возрастом, когда о заморских прынцах не мечтают. Пусть
хоть кривенький, да все-таки муж, к тому же ещё и свой. Встала и вступилась в его защиту, лишь убедив-
шись: - "Убить уж не убьёт, утомилась бедная, кабы не покалечила".
Через день, замазав слишком заметные синяки пастой Лассара, Дмитрий Данилович уехал на работу.
- Женился? Когда ж ты успел? Сомов был искренне рад приезду помощника.
- Обязан был. Как честный человек. Дима очень уместно ввернул где-то слышанную фразу.
- Ну, Данилыч! Я думал ты только ..., а ты и тут ... горазд. Сомов не пытался скрывать зависти.
А у нас тут дел невпроворот. Год то будет юбилейный. Обязательства, личные планы, всё надо проверить,
подкорректировать, да наверняка еще и повышенные принять, короче, не то, что спать, покурить некогда.
И Дмитрий Данилович охотно, с головой окунулся в любимую, такую небходимую и важную работу. Если он
забывал о рыбалке, чего уж говорить о семье. Жена, он понимал, конечно скучала, к пятому числу месяца
присылала открытки. Дима плохо разбирал её почерк, лишь часто умилённо смотрел на подпись "Цлуя тя. Э"
Съездить к жене совершенно не было возможности. Вот и сын родился в его отсутствие. Злые языки утверж-
дали, что и без его участия, но это уж чушь собачья. Не ветром же надуло. Дима посылал ей почти всю
зарплату, оставляя на самое необходимое. Он всегда был расчетлив, экономен, но не скуп. В преддверии
юбилея вождя мирового пролетариата, Дмитрий Данилович аж осунулся от недосыпания, зато в парткабинет
приятно было войти. Труды основоположников аккуратно расставлены по полочкам. Тома собрания сочинений
и отдельные брошюры радовали глаз. Цветочков бы ещё, да где в такое время взять.
- У тебя тут почти как в церкви - похвалила или осудила баба Дуня, непонятно.
Дмитрия Даниловича слегка покоробила её фамильярность. Ну да, что возьмешь, темнота дремучая.
Последним штрихом, венчающим все это рукотворное великолепие, должен был стать написанный крупным
шрифтом, давно задуманный лозунг. Ну, сам лозунг, понятно, придумал не он.
"Дело Ленина живет и побеждает" - тысячу раз верно! Дима старательно выписывал буквы яркой гуашью.
Рулеткой проверив симметрию, ровненько и без морщин повесил на самом видном месте. Запыхавшийся Сомов
бегло осмотрев кабинет, остался очень доволен.
- Ну, Данилыч! Будем мы с тобой с орденами. Про премии я уж и не говорю. Какое дело сделали!
И главное успели. Инструктор обкома приедет. А нам есть, что показать. Как в алтаре, прости господи.
Приехал аж заведующий отделом. Это говорило о многом. Получалось, что СМУ почти приравнялось к
проверенному, всей стране известному московскому заводу, на который изредка приезжали руководители
самой первой величины. Всё должно было пройти по раз и навсегда заведенному порядку. В секретарском
кабинете, все бы согласились, что да, работа проведена значительная, это очевидно, но сделать пред-
стоит ещё больше и это тоже очевидно. Надо еще выше поднять планку. Еще более усилить и расширить.
Конечно , есть свои, специфические трудности, но это совсем не значит ...
Потом начальство сделает протестующий, но вовсе не запрещающий жест в отношении бутылки коньяка ...
Сомов решил усилить положительное впечатление посещением парткабинета. Музея, как он про себя его
называл. И это ему удалось ... Зав.отделом не смог ничего выговорить, он так и уехал с открытым ртом,
с пятнами на лице. Вершина творчества, шедевр, савватеевский лозунг ошарашил даже бабу Дуню, много в
жизни повидавшую. "Тело Ленина живет и побуждает".
Всё. Карьера Сомова оборвалась на самом взлёте. На ней был поставлен жирный крест. Катастрофа.
Полный "абзац". Парторг сидел в кабинете, пил из стакана, запивал из горлышка, а вместо закуски только
мычал и мотал головой. Лист ватмана, в одночасье изменивший его судьбу, он сжег прямо на столе. Никто
не звонил, не приезжал и не заходил. Это зловещее молчание подтверждало - пощады не будет. Меры
будут приняты самые жесткие и решительные. Вышедшая из штопора баба Дуня, не считаясь со временем,
за день наводила порядок и стерильную чистоту во всех коридорах и комнатах. Даже врезав Сомову
шваброй по спине за устройство "шашлычков" прямо на столе, не сразу всё поняла и успокоилась.
- Дуняша, это всё. Полный ... крах. Сволочи, вот все они такие. Молчат. Конечно, как планы дутые -
Сомов икнул и долго морщился, как вытаскивать, так Сомов давай. Ты Сомов можешь, на тебя вся надежда.
Как на халяву пить, так Сомов хороший, почему редко заходишь? А вот сейчас Дуня, ведь ни одна падла
руки не подаст. Шарахаться будут как от чумы. Эх Дуня, если б ты знала, как далеки они от народа!
Изменив своему правилу, (критических дней - не более трёх), баба Дуня зашвырнула в угол ведро и
сбегала за бутылкой. Парторг так и сидел под портретом гениального основоположника, чья львиная
голова сильно контрастировала с сомовской.
- Да не убивайся уж ты так. Что Бог не делает, все к лучшему. Может, глядишь, ещё человеком будешь.
В порыве жалости баба Дуня погладила Сомова незнавшими отдыха руками по редким, растрепанным волосам.
Игошин напился в хлам. И окончания его вдохновению не виделось. Вместо привычного выговора, приказа
о снятии и частичном возмещении ущерба, он получил премию и копию приказа о назначении, теперь уже без
приставки "И.О". Так устроен человек, "наш" человек, что во всех, идущих сверху инициативах и решениях
имеющих целью улучшить и особенно "еще более увеличить ..", он видит только каверзу и подвох. И ничего
хорошего конечно, от всех этих затей не ожидает.
Дмитрий Данилович ничего этого не знал. То есть вообще ничего. Он так устал и вымотался в последние
дни, что можно сказать силком был отправлен Сомовым отдыхать. Никакой провокации с его стороны конечно
же не было. Привыкший все, любое порученое дело, доводить до конца, он писал свой плакат в какой-то
прострации, отупев от усталости. Ему то ли снилось, то ли виделось: то жена, похожая на русалку, то
русалка, похожая на жену. Вот эта русалка, может и толкнула его хвостом под руку. В конечном счете от
всего этого он только выиграл. Новый, сменивший Сомова парторг, провел ротацию кадров. Дмитрий Данило-
вич, ничего не потеряв в зарплате, был отдален от идеологической работы, став еще более свободным и
независимым человеком. Он стал заниматься учетом. Учетом ради учета. Никто его не проверял, поскольку
никому эти сведения были не нужны. Бывало, когда клева не было или просто свербило, Дмитрий Данилович
сам брал на себя дополнительные обязанности. В результате могло появиться что-то вроде анализа раз-
гильдяйства - самосвал простоял без разгрузки сорок минут, не знал куда сыпать песок.
Плотники просидели два часа, нет досок на опалубку, когда привезли, ушли на обед. Хотя час могли бы
работать. Новый парторг соглашался, кивал головой и ложил документы на край стола. (Для бабы Дуни).
А все остальные ничего не заметили. Ну кто, скажите, читал все эти призывы - "Решения ... в жизнь",
"... достойную встречу". На них просто не обращали внимания. Так же как теперь на рекламные щиты. И
это нормально. Нормальная здоровая реакция нормальных здоровых людей на не менее нормальную глупость.
Жизнь продолжалась.