Маршрут

Александр Моралевич
                «Уважаемые  пассажиры!  Обнаружив  в  салоне
                подозрительные  и  бесхозные  предметы - немедленно
                сообщите  о  них  водителю».

                Ну,  было:  утро,  ранний  вечер…
                А  нынче  подлинный  тупик:
                Все  ритмы  жизни  поувечив,
                Стал  круглосуточным  час  пик.
                Евсеев  думал,  что  к  полудню
                Загрузится  без  толкотни.
                Опять  же  день  какой?  Не  будни,
                Вальяжно  сядь  да  и  мотни.
                Ан  нет,  посадки  ожидая,
                Народу  прикопилась  тьма.
                Да,  перспектива  прехудая.
                Без  клади  бы,  да  вот  -  сума.
                Евсеев  без  сумы  куда  же?
                В  ней  для  труда  любой  припас.
                Смонтажить  или  размонтажить  -
                Тут  пробник,  шлямбур,  ватерпас.
                И  нагель  -  кто  ж  его  отсеет?
                Каната  из  капрона  пук…
                Ведь  стенолаз  у  нас  Евсеев!
                Бесстрашный  человек-паук!
                И  в  той  суме  на  самом  донце
                (Для  тонкознатца  вынь-положь)  -
                Большой  футляр.  Орёл  в  жетонце,
                А  ниже  чуть  табличка: «Бош».
                Ведь  в  электронном  тонком  деле
                Как  шерудить  вголяк  перстом?
                А  тут  пинцеты,  микродрели,
                Отвёртки  с  носиком  «крестом»…
                Да  прав  ли  стенолаз  Евсеев,
                Что так  футляром  дорожит?
                Да  этих  «Бошей»  по  Расее
                Везде  с  три  короба  лежит!
                Лежит-то  -  да.  Хоть  жопой  кушай,
                Любая  нараспашку  дверь,
                Да  только,  брат,  развесив  уши,
                Ты  «Бошам»  нынешним  не  верь.
                В  России  нынешней  сугубо
                Не  должно  верить  ничему.
                Вот  разве  -  в  нефтяные  трубы,
                В  дефолт,  в  инфляцию,  в  тюрьму.
                И  в  людях  -  кем  ты  набалован?


                От  всех  на  скулах  желваки.
                Она  где  нынче  -  вера  слову?
                И  где  -  пожатию  руки?
                Кто  хошь  кричит:  средь  нашей  бучи
                С  народом  я,  хоть  путь  тернист…
                А  на  просвет  он  -  потрох  сучий
                И  потаенный  сталинист.
                Обманка  всё.  Вглядишься  в  рожу  -
                А  при  ответе  хоть  дурей:
                -Я  есмь  казак  из  Запорожья!  -
                А он  из  Витебска  еврей.
                Вот  так и с «Бошем».  Был  германец, -
                А  ныне  даже  не  впотай,
                Лишь  поверху  пустивши  глянец  -
                Всё  подсуропил  нам  Китай.
                Любые  повозьми  детали  -
                И  ты  в  простое.  На  задах:
                С  термической  закалкой  стали
                Китаец  вовсе  не  в  ладах.
                Технологи… При  их  настрое,
                Должно  быть,  таковы  дела:
                Деталь  за  щеку,  в  зад  пристроит  -
                Там  закалишься  от  тепла.
                А  если  баб  привлечь  под  это?
                При  трёх  отверстиях?  Тогда
                Взлетит,  победно  снизив  смету,
                Производительность  труда.
                Китайцу  в  русском  что  заботы?
                Он  не  взасос  китайцу  люб.
                И  -  шлиц  в  отвертке  скособочен,
                А  в  лерке  выкрошился  зуб.
                Вот  потому  над  «Бошем»  прежним,,
                Ну,  как  над  лютнею  Орфей,
                Евсеев  трясся.  Был  прилежным:
                От  дедушки.  С  войны.  Трофей.
                Евсеев  был  в  чести  и  спросе,
                Не  пил  и  с  детства  не  курил
                Так  что  ж  его  как  черти  носят?
                Куда  он  лыжи  навострил?
                Высотнику  -  да  быть  внакладе?
                Евсеев  мастер  -  дай  божЕ.
                Тарелки  теле  к  стенам  ладит.
                Хоть  на  тридцатом  этаже!
                Но  вот  же  он,  Егор Евсеев,
                Стоит  к  отъезду  наяву.
                Чего  он   двинул  вглубь  Расеи?
                Иль  отарелил  всю  Москву?
               
                Ан  нет,  полно  в  Москве  работы,
                Лишь  шевелись  и  не  хворай.
                Без  воскресений  и  субботы.
                Работы  -  непочатый  край!
                Да  только  это  -  рвотный  город,
                Хотя  и  порт  пяти  морей.
                Обидят  тут,  возьмут  за  ворот,
                Не  посмотрев,  что  не  еврей.
                Вот  эдак  в  доме  новодельном
                На  двадцать  третьем  этаже
                Евсеев  вёл  работы  сдельно.
                И  мир  под  ним  -  как  в  неглиже.
                Над  бездною  висит  он  в  стропах,
                Вдруг  -  чу!  Нет, это,  брат,  не  смог:
                Из  лоджии  на  двадцать  первом
                Завился  струйкою  дымок.
                Здесь,  ясно,  дом  для  богатеев,
                Здесь  не  простой  ужился  люд,
                Здесь  все  горазды  на  затеи
                Из  раздиковиннейших   блюд.
                Сплошные  в  доме  деловары.
                Но  вникнет  и  любой  балда,
                Что  из  текстильного  товара
                Тут  не  кухарят  никогда.
                … Теперь  оно  уже  в  минувшем…
                Опасно,  ветер  на  прониз,
                Но  мастер,  от  стены  толкнувшись,
                Решил,  что  надо  глянуть  вниз.
                Евсеев  пороху-то  нюхал,
                Не  сидень,  не  видал-миндал,
                Сгрыз  чёрствой  не  одну  краюху
                И  много  в  жизни  повидал.
                И  факт  давно  им  отфактурен,
                Пускай  считают,  кто  простак:
                Коль  кто  богат  -  тот  и  культурен?
                Нет,  братцы,  эточки  не  так!
                Ого,  служил  Евсеев  в  людях.
                На  вилле  «Санта -  Бельведер».
                Электриком.  Аж  год  -  и  будя.
                Хозяин  был  -  миллиардер.
                Стаканом  пил  без  закусона.
                Вокруг  просящих  колготня.
                А  пуговицы  на  кальсонах  -
                Из  бриллиантов.  Вся  мотня!
                Он,  от  стыда  далёкий  вовсе,
                Чтобы  пунцоветь  или   рдеть,
                Любил  прилюдно,  крикнув: «Товься!»  -
         
                По-лошадиному  пердеть.
                И  зенки  пональются  кровью,
                И  он  гостям  как  сверху  вниз:
                -Минута  сраму  -  век  здоровья!  -
                И  гости  рукоплещут:  -Бис!!!  -
                Еду  зовёт  босяцки:  «хавка»,
                В  тарелках  из  объедков  гать,
                И  уж  святое  дело  -  чавкать,
                А  после  -   пушечно  рыгать.
                Ну,  и  с    сигарой  нет  оплошки,
                Её  не  гасит  -  вонький  труд.
                С  большого  пальца  -  щёлк  в  окошко:
                Наутро  смерды  подберут.
                …Так  что  теперь  узрил  Евсеев,
                Приоттолкнувшись  от  стены?
                Нет,  он  спасёт!  Уж  он  поспеет,
                Пусть  даже  силы  не  равны.
                Евсеев  слышит,  будь  покоен:
                Тусовка  в  верхних  этажах.
                И  кто-то  барскою  рукою
                Окурок  за  окошко  -  жах!
                А  ниже,  в  лоджии   - дитятя.
                В  куверт  закутан,  чтоб  тепло.
                А  ветру  -  что?  Огонь  подхватит,
                Вот  и  растопку  принесло.
                И  с  выси  разглядел  Евсеев,
                Пускай  и  в  чуточный  прогал:
                Коляска-то  дымит  и  тлеет,
                Как  у  шашлычника  мангал!
                Тут  до  тарелок  ли.  И  книзу
                Евсеев  устремил  стопы.
                Народ  с  земли  горланит:-Шизо!  -
                Эх,  лишь  хватило  бы  стропы…
                А  Бог-то  есть.  Ну  -  тика-в-тику.
                Звенит  натянуто  стропа.
                Да  что  ж  в  квартире  эдак тихо?
                Спят?  Давят,  так  сказать,  клопа?
                Не  слышат,  как  младенец  плачет?
                Да,  тут  квартиры  велики.
                А  ведь  могло  стрястись  иначе.
                -Эй,  бабы,  кто  тут…  Мужики!
                Про  иждивенца  позабыли?
                Примите  ясна  соколА,
                А  мне  пора  бетон  зубилить,
                Тут  у  меня  вверху  дела.  -
                … Да,  есть  в  жилье  живые  души,
                Помянешь  крестного  отца:
                Под  визг  такой,  что  вянут  уши,
               
                Мамзель  вбегает.  Без   лица!!!
                Евсеев  аж  споткнулся  в  связке,
                Да  вмиг  просек  -  оно  ж  понты.
                Оно ж  -  питательная   маска,
                Ну,  для  нетленной  красоты.
                У  этой  -  из  клубники  маска,
                А   есть,  слыхал,  ещё  бравей:
                Из  бычьей  спермы,  тюри,  ряски
                И  даже  дождевых  червей.
                Так  что  ж  мамзель?  Себя  забыла.
                В  других  делах-то,  знать,  ушла,
                А  здесь  нисколько  не  врубилась,
                Какая  жуть  произошла.
                Да  на  глазах-то  что  же  -  шоры?
                И  ей  бы  осознать,  скорбя.
                Но  заорав:  -  Арсений  -  воры!  -
                Пустила лужу  под  себя!
                Тем  опечален  был  Евсеев.
                Хоть  бы  «спасибо»  заслужить.
                Нет,   отошло  оно  в Расее.
                И  -  за  стропальные  тяжи.
                … Пять  дён  прошло  с  того  момента.
                Вдруг  -  справа  мент  и  слева мент.
                И  с  ним, -  преступным  элементом!  -
                На  следственный  эксперимент.
                Заяву  настрочила  дама.
                Евсеев  плюнул  от  души:
                «Ребёнком не прикроешь  срама,
                Он  мыслил  кражу  совершить.
                И  совершил,  мороз  по  коже,
                Украл  Дантесов  пистолет,
                Украл  серебряных  шесть  ложек
                И  плюс  опаловый  браслет».
                … При  понятых,  в  рабочей  сбруе
                Евсеев  ползал  по  стене.
                Вот-вот  и  в  кандалы  обуют…
                Но  дело  ясно  ли  вполне?
                Нет,  зря,  заваривая  кашу, 
                Народ  дудит  в  одну  дуду,
                Что  мент  у  толстосумов  наших
                Всегда  идёт  на  поводу.
                Мамзели  капитан-трассолог
                Вкрутил  как  следует  винты:
                -Здесь воздух  действует  как  щёлок,
                Вы  глючите  от  высоты.
                Предъява  ваша  не  прохляет.

                Всё  дело  -  бросовый  глушак:
                Длина  стропы  не  позволяет
                Внутрь  комнат  сделать  даже  шаг!  -
                И  за  доставленную  муку
                Ребята  бравые,  менты
                Евсееву  пожали  руку,
                Позволив  обращаться:  «ты».
                Удачи  пожелал  трассолог.
                Мамзель  тогда  всердцах  ему  ж:
                -Ну,  ждите,  вам  намылят  холок!
                Ну,  погодите:  вам  мой  муж…-
                Да,  для  ментов  не  всё  бугристо:
                Отчизны  верные  сыны.
                Евсеев  же… Казённый  пристав  -
                Его  за  срандель  со  стены.
                О  чём  же  дальше заикаться,
                Зачем  же  ясности  - повтор?
                Ведь  для  переквалификаций
                У  нас  доподлинно  простор!
                Да,  было  дело  уголовным,
                Не  развернулось  как  панно.
                Но  быть  ли  стенолазу  овном?
                Теперь  гражданское  оно!
                Тут,  знать,  мамзелев  муж  Арсений
                (По  прежним  статям  -  цеховик)
                На  сцену  выскочил  из  тени  -
                И  закрутился  маховик!
                Арсений  -  он  давно  не  рохля.
                С  верховной  властью  под  бочок.
                А  ведь  какой  же  был  задохлик
                И  очевиднейший  сморчок!
                Но  вот  же,  хитрое  отродье  -
                Придумал  небыль  и  свежак:
                Одёжку  для  простонародья,
                Экономический  пиджак.
                И  этот  пиджачок,  глядишь-ка,
                Незаменим  для  кутежей
                И  в  безработных  городишках,
                Особо  же  -  среди  бомжей.
                В  том  пиджаке  общенародном
                (К  обеду  ложка  дорога )
                Карманы,  ворот  -  обиходны,
                Всего  ценнее  -  обшлага.
                Оно  давно  гнездится  в  людях,
                С  закуской  трудности  кругом -
                Вот  и  валяй  (кто  обессудит?)
                Стакан  занюхай  обшлагом.
               
                Самообман,  конечно,  это:
                Столица  ли,  тмутаракань  -
                Сплошь  тычут  люди  беззаветно
                Свои  носы  в  пустую  ткань
                Решив  унылость  эту  скрасить,
                Обряда  нового  горнист  -
                И  подоспел  Арсений  Рясев,
                Явив  себя  как  гуманист.
                Придумал   знатные  парфюмы
                Для  новодельных  пиджаков,
                Чтоб  выпивалось  не  угрюмо.
                Ну,  не  радетель  ли?  Каков!
                Ведь  что  внедрил?  Тут   всякий ахнет,
                Глотаешь  водку  не силком:
                Один  обшлаг  горбушкой  пахнет,
                Другой  же  -  плавленым  сырком!
                Тут  нюхай,  ноздри  растопырив,
                И  запах  стоек,  не  известь.
                Химчисток  выдержит  -  четыре,
                А  стирок  -  проверялось! -  шесть.
                И  что  при  этом  импровизе?
                С  какой  ни  глянуть  стороны  -
                Сплошь  экономия  провизий
                Для  обескровленной  страны.
                Среди  вскипаний  и  речёвок
                Такая  ценна  новизна.
                Турнули,  благо,  Горбачёва  -
                Но  под  нули  пуста  казна!
                Да,  порадел  отчизне  Рясев,
                Да,  преподнёс  нежданный  дар.
                Уходят  беды  восвояси,
                И  славил  Рясева  Гайдар.
                Так   дивно  вылепилось  дельце,
                И  в  экономике  скачок.
                И  даже   директивный  Ельцин
                Себе  спроворил  пиджачок!
                Что  говорить,  в  таком-то  разе
                И  воспоют,  и вознесут,
                И  наработаются  связи…
                Стелись  травой,  народный суд.
                Уже  два  дня  он  заседает.
                Стройна  и  кротка  как  газель  -
                Вот  что  поведала,  рыдая,
                Супруга  Рясева,  мамзель:
                Из  нетей  вторгнувшись  в  жилище,
                (Картинка:  зайчик  и  удав),
                Бандит  почти  вплотную  рыщет,
               
                Смертельно  даму  напугав.
                И  сердце  как  захолонуло,
                Ритмичность  пульса  погубя…
                Но  с  сердцем  обошлось,  минуло  -
                Лишь  опросталась  под  себя.
                Но  пол  у  нас  музейный,  «ретро»,
                Сплошной  рисунчатый  букет,
                И  на  пяти  квадратных  метрах
                Вчистую пострадал  паркет:
                Персидский  орден  Льва  и  Солнца
                Из  дерева  иланг-иланг,
                А  палисандром,  как  в  оконцах  -
                Царь  Скорпион  средь  жен-фаланг.
                … Мамзелин  адвокат  брутальный
                Поднялся  в  прениях  сторон:
                -Взыскать  с  ответчика  моральный
                И  плюс  финансовый  урон!-
                Немедля  огласил  он  сумму,
                Ярыжка  купленный  и  жлоб,
                И  сумму  не  назвать  разумной,
                Глаза  повылезут  на  лоб.
                Не  зная  слова  «фарисеи»,
                Растерян  и  не  величав,
                Сорвался  со  скамьи  Евсеев,
                В  мамзелин  адрес  закричав:
                -Ах  ты, стервоза,  мордка  кунья,
                Вот  навострилася  юлить!
                Ты  что  же  это  за  ссыкунья  -
                На  пять  квадратов  пол  залить?
                Чем  про  паркет  чернуху булькать
                Да  кабы  мне  не  грош  цена  -
                Ты  помочилась  бы,  фря,  в  люльку
                Да  загасила   пацана!  -
                Но  от  урологов  бумагой
                Евсеева  прихлопнул  суд:
                Насчёт  всего  с  уринной  влагой,
                Как пол  мужской  и  женский  ссут.
                Обозначалось,  что,  вестимо,
                (Тут  ни  при  чём  ни  возраст,  чин) –
                У  женщин  пузыри  вместимей,
                Взять  даже  выпивших  мужчин.
                И  плёвых  пять  квадратных  метров
                Для  женщин  нипочём  совсем,
                У  них  изрядная  уретра,
                Полить  способны  даже  семь.
                … Да,   негде  правде  приютиться.
                Чем  кончилась  в  суде  нуда?
               
                -За  оскорбление  истицы,
                За  оскорбление  суда…-
                И  впарили  такие  суммы,
                (Исход  подобный  нам  не  нов),
                Что  страшно  даже  и  подумать.
                Хоть  оставайся  без  штанов.
                Да,  из  Москвы  пора дать  дёру,
                Здесь  раздраконят  в  пух-перо.
                Москва  -  закоренелый  город,
                Опасно  делать  тут  добро.
                … Ну  что  ж,  Америке  спасибо
                С   её  «хай-тек»  и  «мек  моней».
                Тут  шевелись,  Россия,  ибо
                Должны  угнаться  мы  за  ней.
                Там  в  силиконе  есть  долина  - 
                Да  нас  припёр  ли  этим  враг?
                Мы  замастырим  самый  длинный
                Булыжно-Щебневый  Овраг!!!
                …  Вот  и  решил  на  эту  стройку
                Евсеев дунуть  сей  же  час.
                Ждёт транспорт,  завтракая  слойкой,
                От  перспектив  почти  лучась.
                В  толпе,  посадки  ожидая,
                Любой  щетинится  -  как  тать:
                Кого,  со  знанием  гадая,
                Опередить  и  затоптать.
                Мужик,  про  всё  уже  решивший,
                Ввиду чего  спокойно  твёрд,
                Заняв  свою  для  штурма  нишу,
                Шерстит  в  журнальчике  кроссворд:
                Вон  сколько  умноты  наткали,
                Конечно,  Гоголь  -  о-го-го,
                Но  что  ж  оно  по  вертикали,
                В  три  буквы  повесть  у  него?
                А  что  потеть  -  пора  итожить,
                Не  мандражируй,  не  блефуй.
                И  он,  сумняшеся  ничтоже,
                Вписал    (  и  мы  бы  это!) :  «..й».
                И  тормознулся  в  этой  фазе,
                И  призадумался  как  Таль:
                В  чём  дело,  почему  не  влазит
                «Артиллерист»  в  горизонталь?
                Прижмурился  -  аж  веки  режет  -
                Да  вдруг  за  пазуху  журнал:
                Вдали   раздались  грохот,  скрежет.
                Да,  ожиданию  финал!
               
                Он  подкатил, бренча  карданом,
                Вибраций  сумма  и  толчков.
                Ну,  вот  он,  транспорт  долгожданный.
                А  облик,  облик-то  каков!
                Горой  притёрся  к  остановке,
                Басит  клаксонный  благовест.
                Ковчег!  Двухосный,  но  -  обновка,
                Знай  наших! Ост  -  не  то,  что  вест.
                Он  сзади  ходом  -  гусеничный.
                С  другого  борта  -  колесо.
                В  любой  грязи  пройдёт  отлично.
                Да  только  это  разве  -  всё?
                Кто  так  считает,  те  -  бакланы.
                И  у  ковчега  впереди
                Что?  Поплавок  от  гидроплана!
                Всё,  Запад, смылься  и  пади!
                А  что  же  слева?  Шланги,  дужка,
                Ресивер  с  вентилем  висит…
                Да  там  воздушная  подушка
                Прилажена  к  концу  оси!
                Мотор  гудёт  6ез  асфиксии,
                (Не  то,  что  старикашка  «Ту»).
                Под  грязью  буквищи  «РОССИЯ»
                На  правом  значатся  борту…
                Посадка.  Горе  горемыкам,
                Столпотворение  и  ад.
                И  вот  бурят  кричит  калмыку:
                -Куда,  ****ища?  Азиат!!!
                Вон  кто-то  толпы  разгребает,
                С  байдарки  применив  весло…
                Но  не  Евсеева  долбает.
                Внутри  он.  Жив-здоров.  Внесло.
                Народу  -  сплющили  в  лепеху,
                И  спертость  воздухов  до  слёз.
                А  так  тебе  и  надо,  лоху.
                Терпи,  высотник,  коли  влез.
                Вот  давка  -  шевельнуться  сложно.
                Что  ж,  русским  горе  -  не  беда.
                Перекреститься  невозможно,
                Но  оглядеться  -  это  да.
                Кругом  баулы  и  дебилы ,
                И  рюкзаки,  и   торокА,
                А  над  кабиною  водилы
                Бежит  бегущая  строка:

                МИРЯНИН!  НЕРВЫ  ЗАЖМИ  В  УЗДУ,
                ВВИДУ  НЕУРЯДИЦ  НЕ  АХАЙ.
                ДРУЖЕН  С  КРЕМЛЁМ?  ПОСЫЛАЙ  ВСЕХ  В  ….У!
                ДРУЖЕН  С  «ЕдРом»?  ВСЕХ  НА  ..Й!

                Дружил  ли  с  ними  Е.Евсеев?
                Не  так  чтоб  очень.  Не  вполне.
                Ещё  остаточно  рассеян,
                Он  глянул  -   карта  на  стене.
                Маршрутец  -  не  изюма  фунты.
                Дорога  -  чистый  буерак
                При  двух  конечных  дальних  пунктах.
                Названья  пунктам  -  Жуть  и  Мрак.
                А  между  ними  Залп  «Авроры»,
                Гражданка,  НЭП,  потом  Колхоз,
                Индустриальный  и  Терроры,
                Цифирь,  что  памятна  до  слёз:
                За  Сорок  Первым  Сорок  пятый.
                По  трассе  далее  шустри  -
                Какой-то  город  Конопатый,
                А  вслед  за  ним  Полсотни  Три.
                Петляет    далее  дорога
                Как  будто  ниточка-миткаль:
                Там  Перестройка,  У  Порога,
                Распад,  Дефолт  и  Вертикаль…
                Вот  там,  как  раз  у  Вертикали,
                Евсеев  мыслил  выходить.
                Оттуда  многие  тикали
                В  одном  исподнем  на  груди.
                Теперь  же  там  на  голом  месте,
                Средь  запустенья  и  шараг,
                Возникнет  Академпоместье,
                Булыжно-Щебневый  Овраг.
                Вон  трое  -  не курята  в  ощип,
                Галдят  про  нано,  про  Ферми,
                Хоть  рядом  обстановка  проще:
                -Удушишь  сиськами!  Прими!  -
                В  такой  езде  куда  ж  без  муки.
                Из  звуков  чистый  винегрет.
                Вот  сзади  крик:-  Дознаюсь,  суки,
                Тут  в  раме  кто  везёт  портрет?
                Не  фляга  с  «Аква-минерале»!
                Везут  говно  -  да  не  глядят.
                Вон,  бля,  все  брюки  замарались,
                Да  очевидно  и  смердят!  -
               
                И нету  отклика  на  это,
                Стоит  бесхозина  в  углу.
                А  вдруг  рванёт?  Не  взвидишь  света!
                Вот  разъясни-ка  эту  мглу.
                Большой  портрет.  Как  в  стиле  ЛЕФа.
                Изрядна  выпуклость  лица.
                Ага,  исполнен  горельефом,
                Не  уплощённый  как  маца.
                Хвосты свиней  -  надбровий  дуги.
                Тип  -  не  киргиз  и  не  кацо:
                Глаза  мороженой  бельдюги
                И  утконосость  налицо.
                … Но  не  везде  у  нас  уроды,
                Что  на  паркеты  зряшно  ссут.
                Есть  здравомыслы  от  природы,
                Кто  моментально  вникнет  в  суть.
                Такой  нашелся,  встрял  без  лени:
                -Кто  обмарался?  Ты?  И  сник?
                А  ну…  Я  в  третьем  поколеньи
                Раздельщик  тушам  и  мясник.
                Кто  расстарался?  Вот  дундук-то!
                Не  писан  -  стряпанный  портрет.
                Гля  -  целиком  из  субпродуктов!
                Ну,  диво,  оторопь  берёт!
                Так…Уши  здесь  из  щековины.
                На  подбородок  взят  кострец,
                А  из  сычуга  с  кишковиной
                Остатний  вылеплен  торец.  -
                Старушка,  что  вплотную  к  сраму,
                Сказала:  -  Жизнь  наоборот.
                Гляди-ка,  пиццу  взяли  в  раму!
                Совсем  взбесюкался  народ.  -
                Находку  скопом  обсудили,
                Созрело  мнение  в  намёт:
                - Стучите  экстренно  водиле,
                Пускай  бесхозину  возьмет.-
                Явился  он.  Суров,  однако.
                Шибздиковат.  На  лбу  с  чупром.
                В  одежде  форменной.  Со  знаком
                (Да  почему  ж  с  таким?)  -  «Газпром».
                А  дальше  что?  Аж  сердце  стынет,
                Каков  был  действиям  черёд:
                Аки  хоругвь  или  святыню
                Водила  поволок  портрет!
                А  дальше?  Мыслимо  ль  такое?
                Иль  у  него  по  фазе  сдвиг?
                Он  над  приборною  доскою

                Портрет  немедленно  воздвиг!
                Общинники,  анахореты,
                Напластованье  лиц  и  рыл,
                Вскричал  народ:  -  Да  он  портретом
                Себе  всю  видимость  закрыл!
                Ай,  дело  пахнет  керосином,
                Ай,  дело  истинно  -  табак.
                Теперь  обрушит  всех  в трясину:
                Обзора  нет,  и  сам  слабак…-
                … Вскричали,  вмиг  лишась  покоя,
                Славяне,  ненцы  и  мордва:
                -Он  над  приборною  доскою
                И  так  торчал  едва-едва!  -
                Что  ж,  надсаждайтесь,  кто  чудилы,
                А  вот  «Россия»  ка-ак  попрёт!
                И  в  пол  вдавил  педаль  водила, 
                Умильно  глядя  на  портрет.