Однажды Чжуан-цзы приснилось, что он бабочка, счастливая бабочка, что достигла исполнения желаний, и которая не знает, что она Чжуан-цзы.
Внезапно он проснулся и тогда с испугом увидел, что он Чжуан-цзы. И неизвестно, Чжуан-цзы ли снилось, что он бабочка, или же бабочке снится, что она Чжуан-цзы...
В пути иногда пропадает ощущение реальности. То ли вагон стоит, а мимо пролетают разноцветные картинки, то ли поезд едет, а за окном сменяются пейзажи. Совсем как в той притче о Чжуан-цзы и бабочке.
Она любила поразмышлять на отвлечённые темы. Зацепится мыслью за какую-нибудь ерунду и начинает развивать этот абсурд до невероятных размеров. Подобная привычка была не тягость: она помогала отвлечься и убить время, а также давала ощущение некой нестандартности мышления (а этой пресловутой нестандартностью вполне можно гордиться!).
Мысли сейчас должны были быть совершенно другими. Ох, уж эти стандарты! Стандарты мыслей, чувств, моделей поведения ежедневно диктуются телевизором, интернетом, радио…В любой ситуации мы знаем, КАК НУЖНО себя вести! И очень удивляемся, когда происходит иначе.
Следовало бы томно положить голову на руки, вперить невидящий взгляд в окно и начать вспоминать. А о чём вспоминать-то? Как они вместе с отцом лепили снежную крепость во дворике перед домом? Или как ездили на дачу? Увы, более значительных воспоминаний не осталось, да и откуда бы им взяться?
Отец уехал, когда ей было 6 лет. Конечно, она тогда ничего не понимала. И, кроме мамы, не была ни к кому привязана. Так что уехал папочка или остался, было, вообщем - то, параллельно. Она не рыдала в подушку и не звала его. Она не рвала матери сердце вопросами: «Когда же приедет папочка?». Ей было всё равно, и от этого равнодушия становилось страшно.
Теперь их разделяло 60 км, час дороги. Сладостно-томительные предчувствия, где вы? Надо шёпотом произнести слово «папа», такое непривычное и чужое. Губы не слушаются. Сердце ничего не трогает. Каждая попытка настроиться на «нужный» лад терпит неудачу.
Итак, отец. В первое мгновение она его даже не узнала. Землистого цвета лицо, испещрённое морщинами, неровный загар, потёртая одежда…Со свойственной ей иронией она подумала: «И как у такого злобного карлика могла получиться я?».
Неловкие приветствия, неловкие поцелуи…искусственность скользила в каждом жесте, в каждом слове. Интересно, пожалел ли он, что ни грамма не поучаствовал в воспитании этого юного существа? Пожалел ли о том, что не видел, как она росла, училась, влюблялась? О том, что не знает о её жизни ровным счётом ничего? А жизнь эта, может быть, интересна и богата событиями.
Вряд ли. Может, на донышке совести закопошились сомнения – а правильно ли я всё сделал? Нет, вряд ли в ту минуту он думал о ней. Он думал, (как, впрочем, и всегда) только о себе: столь уж я хорош, каким кажусь себе? Столь уж порядочен?
Они дышали разным воздухом (она – московским смогом, он – изысканным, итальянским). Бабушка с дедом деликатно решили оставить их наедине. Зачем? Ей было интересно и немного гадко. Это как наблюдать за змеями в террариуме.
Он был смущён и не знал, что говорить. Собственной дочери. После 15 лет разлуки. Хотя «разлука» - слишком пафосное слово. Просто последние 15 лет они жили каждой собственной жизнью. Как две параллельные прямые, не пересекаясь.
Только кровь в их жилах текла одна и та же.
Разговор явно не клеился: она кратко отвечала на дежурные вопросы, безразлично задавая свои, не менее банальные. Наконец он спросил:
-Мне сказали, ты куришь?
Она давно ждала этого вопроса и торжествующе бросила: «Да!». Мол, попробуй только, скажи что-нибудь против. Право на это имеешь?
Он всё это моментально понял. Поэтому просто помог ей прикурить. Папочка зажигает сигарету дочке – семейная идиллия. Ни с того ни с сего он начал рассказывать ей о причинах всемирного экономического кризиса. Она стояла, слушала всё это, глубоко затягиваясь, и внутренне посмеивалась. О чём им ещё говорить? Как можно узнать человека за 15 минут? Они сидели рядом, совсем как чужие. Да они и были чужими.