Глава 3
Я устало обдумывал свои сегодняшние похождения, безразлично уставившись в закопчённую стену харчевни. Рядом, в общей зале, только и разговоров было, что о сегодняшнем турнире, где неизвестный странник уложил восемь рыцарей, при этом не получив ни одного удара.
Да, это было делом моих рук. Вчера вечером я услышал историю о том, что граф Пельмонт похитил дочь герцога Норделек, и что граф, похоже, станет зятем герцога. Последний же, из-за постоянной опасности на границах, не мог затевать ссору со своим лучшим генералом. И вот, сегодня всё изменилось. А к чему - неизвестно...
Неизвестный странник украл птичку из клетки и был таков. Герцог обрадовался дочери, но не знал, что графство Пельмонт осталось без защиты. Только после турнира стало известно, что этот странник убил графа у самых границ укреплений замка, перебил едва не половину гарнизона, и теперь Пельмонт непременно подвергнется нападению гивдов во главе с Бренданом. Так что, получить долгожданную приставку крон к титулу герцога Норделек, означающую независимость от метрополии и статус союзника, ему вряд ли удастся. А большая война с Валузией, собравшей в свои сокровищнице богатства неудачливых посетителей Врат Народов, вряд ли будет успешной.
Самым обидным здесь было то, что Валузия начала открыто поддерживать гивдов в борьбе с Норделеком после неудачной войны три года назад, когда воины короля Нектора своими булатными мечами оббили позолоту с воинов Норделека, а его дипломаты заявили, что уничтожение гивдов противоречит безопасности Валузии.
К Брендону потекли булатные мечи, а для того, что бы он мог их купить, отекла кровь подданных герцога. Да, булат - основа богатства и силы Валузии. После того, что принято называть Великой Гекатомбой, вот уже триста лет она держит в своих руках секрет этого грозного умения.
Теперь мечи у Брендона. Значит, Валузия воюет с Норделеком его руками и своими мечами. Да, плохие настали времена для герцогства. Хотя старожилы ещё помнят времена, когда было только графство Норделек, а земли, которые оно занимает теперь, населяли родичи гивдов глоблы. Остатки этого племени ещё живут среди гивдов и ненавидят Норделек.
И вот, теперь убит граф Пельмонт, а потом узнали, что граф Пьент - этот красавец, любимец народа, - лежит с раной на затылке, куда меч смиренного пилигрима вогнал звенья кольчуги, и выживет ли он, известно только Всевышнему. Тот же пилигрим уложил на месте начальника гвардии герцога. Теперь два графства лишены защиты и опять начнутся смуты. Да, сам дьявол вложил умение владеть копьём в этого монаха...
Вот и всё, что мне удалось выудить из разглагольствований посетителей. Неизвестно, кто решил, что я монах, но до сих пор в Норделеке зачинатель этих событий известен как Чёрный монах. И вот, виновник всех этих трагедий, то бишь я, спокойно сидит за столом в одной из харчевен Людонтека, под самым носом у взбешённого герцога, и слушает сплетни о себе самом.
Кстати, что-то уж больно странный разговор завёл вон тот купец, что, похоже, лучше машет мечом, чем щёлкает на счётах:
- ...А я говорю - правильно поступил этот монах! Когда этот самый щенок Трудоль, который перепортил всех девок в округе, поднял руку в ответ на крики толпы, монах, видно, решил, что тот собирается его убить. Он просто защищал свою жизнь.
- Да? Ну, а Сейл тут при чём? - спросил здоровенный мужик, запах от которого выдавал валялу. - Он не обещал толпе его убить, а этот слуга Господень наделал в нём дыр больше, чем сам Всевышний. В первой стычке - ну, ладно, в бою на копьях всё бывает. А когда на мечах сошлись? ализский шлем не выдержал, и череп разнесло едва не до половины лица. Его - то за что?
- Ничего-то ты, кислая душа, не понимаешь! Ну, погорячился, старик.
- На турнире всё бывает, - продолжал купец. - Например, где отец нашего герцога преставился? В Ализе, на турнире в честь принцессы Семилы. Так что же теперь, граф Дейл - тоже убийца?
- Ну, уговорил. Это всё по закону. А почему тогда, перекрыты все дороги? Почему нельзя ни куда пойти, что бы у тебя чуть ли не всю шерсть на причинном месте пересчитали? Что, хочешь сказать, это герцог себе так нового начальника гвардии ищет? - возмутился валяла.
- А почему бы и нет? Вояка он хоть куда - все это видели сегодня в замке, а что монах, так его наш капеллан за два часа разрешит от обета. А что мужику надо после длительного воздержания? Девки - так их в замке пруд пруди. Так что, будет жить припеваючи.
- Тогда зачем...
Я перестал слушать.
Значит, меня ищут. Причем, многие. Но найти меня может только тот, кто меня видел. Остальные просто не опознают меня в толпах пилигримов, собравшихся в Людонтеке. Войск в замке, по моим прикидкам, было тысячи полторы. Значит, замок остался без гарнизона. В окрестностях бродит принц Кейл во главе шайки головорезов. В метрополии ему не светит. Вот он и подался в пагос, в надежде отхватить себе кусочек. Его желания удивительно совпадают с моими обещаниями Нектору. Сегодня же ночью я превращу Норделек в кипящий котёл...
Ну что же... что бы занять тех, кто меня ищет, нужно устроить бунт, а при таких страстях он получится сам собой из любой потасовки. Осталось её спровоцировать. Пока что, всё идёт как нельзя лучше. Нектор может быть спокоен - я выполню своё безумное обещание победить Норделек в одиночку. Ради поездки в Леглонд я мог наобещать - и выполнить - не только это.
А поможет мне этот индюк...
- А я тоже думаю, что человек, уложивший за несколько минут столько народу, будет хорошим начальником гвардии. Он, в отличии от Гофда, не побежит, когда запахнет жареным.
- Ты чего городишь, сопляк?! Это ты где видал, что бы Гофд бегал, а?! - зарычал валяла.
В Валузии, - пожал я плечами. - Рассказывали, что три года назад, когда Нектор с дружиной ударил по гвардейцам, Гофд сбежал и бросил своих. Может и врали, - но тогда с чего бы это третий год набирают людей в гвардию на всех турнирах? А? Раньше - только чемпиона герцогства брали, и то не всегда, а теперь всех подряд подметают, даже не серебряных - простых рыцарей.
Я всегда знал, что факты - вещь упрямая. Против них не попрёшь. Особенно, если они всем известны. Крыть валяле было нечем, но он попытался оправдать своего кумира:
- Ну да, побили их в Валузии, но при чём здесь...
- Да при том, - перебил я его, - что каждый третий лежит в могиле, а Гофд третий год живой бегает. Хотя, по обычаю и уставу, он должен быть впереди и вести отряд на врага. А он чесал во все лопатки, пока дружинники Нектора убивали его бойцов.
Я видел, как купец кивнул одному типу, и тот исчез - за стражей, наверное. Теперь надо создать недовольство гвардейцами, и тогда драка будет на славу. И не известно, будет ли победа за мной, но герцог проиграет наверняка.
- Ах, вот ты где, сукин сын! - заорал гвардеец, вваливаясь в харчевню и кидаясь на меня с поднятым мечом.
Я не стал ждать продолжения, а ухватил свой табурет и, развернувшись через плечо, вмазал гвардейцу ногой в колено. Тот споткнулся и приземлился носом в стол. Удар табуретом по шее довершил дело.
Следующей жертвой, этого оружия выпивох, стал купец, который шустро вытащил откуда-то длиннющий кинжал, но отлетел к стене с разбитой челюстью, не сумев увернуться от тяжёлой кабацкой артиллерии.
Далее, этот угрожающий предмет полетел в возникшую у входа толпу гвардейцев, чем наглядно опроверг утверждение, что табуретки не летают. Причём гвардеец, оказавшийся на пути его следования тоже полетел. Правда, не далеко, всего метра на полтора. Но, гвардейцы тоже не голуби! Меч гвардейца и кинжал купца отправились вслед за табуретом, чем ещё больше способствовали свалке.
В харчевне разгорелся не шуточный бой. Против мечей, вполне успешно, шли в ход бутылки, кружки, табуретки, вертела и поленья. При чём многие не понимали, зачем и по какому поводу идёт потасовка, но от этого гвардейцам не становилось легче, и они послали за подмогой. Это было уже не по плану - если эту драку подавят, то другую развязать мне не дадут. И тогда у Кейла ничего не выйдет.
Схватив со стола бутылку и перечницу, я отправил последнюю в физиономию гвардейца, уверенно прокладывавшего себе дорогу мечом. Облако перца накрыло всю окружающую его честную компанию, и там стало малость потише, а гвардеец, поймавший вслед за перечницей ещё и бутылку, отправился в гости к Морфею.
Я подобрал меч, ринулся к выходу и снёс голову тому, кто пытался прорваться внутрь. В двери образовалась пробка, и через пару минут в харчевню было не войти.
А бой разгорался уже на улице. Пьяницы выскакивали в окна, двери и затевали или продолжали потасовки с гвардейцами на улицах. Но тут, лишённые боепитания, они стали выдыхаться. Помощь пришла с неожиданной стороны - жёны, видя, что мужьям приходится туго, применили секретное оружие всех жён на свете: летающие тарелки и сковородки. Видя, что эффект слабый, они пустили в ход более тяжёлые предметы: горшки с цветами, кастрюли с супом и другие увесистые вещи, вплоть до кирпичных печей, которые, благодаря известным только женщинам заклинаниям, чудесным образом проникали в окна и сыпались на головы гвардейцам. К последним бежали на подмогу товарищи, а к жёнам - соседки. Они встречали гвардейцев на подходах своим не менее эффективным волшебством.
Один совсем одуревший пьянчуга, залетел в стан к паломников с криком: Гивды! Гивды! Тут уж всполошились паломники. Они вдруг вспомнили, что их ждут святые места, и с воплями: Господи, спаси! ринулись к ближайшей заставе, переполошив всё население. Наиболее смелые мужчины вооружались и шли воевать с гивдами, а попадали под мечи гвардейцев. Решив, видимо, что гвардейцы их предали, городское ополчение Людонтека, под командованием мастеров гильдий, пошло в атаку на гвардейцев.
В это время паломники, сандалиями и камнями разогнав стражу у ворот, и открыв оные, доблестно рванули к святым местам. С явным намерением добыть себе титул имперских конных гвардейцев Голуби Господа. Небольшой отряд гвардейцев, спешивший в город, был превращён святыми пятками и посохами в пергаментные листы. Некоторые из паломников, решив, видимо, что это кратчайший путь к Гробу Господню, прорвалась в герцогский замок, и рассказали там совершенно жуткие вещи: будто бы гивды, во главе с Бренданом, ворвались в город, разогнали гвардейцев и городское ополчение и начали вешать паломников за ноги на заборы, что бы к утру осоловелых праведников обращать, почему-то, в магометанство. Герцог такого попрания прав святой апостольской католической церкви допустить не мог. И выступил со всем гарнизоном на помощь городу. Что и заметили наблюдатели Кейла.
Решив, что более удобного случая не будет, он приказал захватить штурмовые лестницы и идти к замку. Его воины подхватили эти длинные штуковины и, распевая псалмы для ритма, рысцой рванули к замку. Сие зрелище повергло в изумление святых путников, но, поразмыслив и решив, что это они дали обет дойти таким способом до самого Иерусалима, паломники вознесли молитву во славу Господа, и святые пятки дружно застучали в дробной рыси.
Кейл без труда занял замок и объявил себя герцогом Норделек. Экс-герцог Норделек разогнал городское ополчение и вернулся, но было поздно. Он остался без гвардии и без замка. Единственное, что ему оставалось - это собирать войска и воевать с Кейлом.
В это время я скакал в Ализ. Там я сяду на купеческое судно и вернусь в Валузию. А потом... потом я снова увижу Леглонд.
Глава 4
Ну и кто же я такой?
Я - Кевел аль Везла, что означает - сын кузнеца Везлы. Я второй его сын, чему очень рад - по закону Валузии, старший и младший сыновья кузнеца, тоже должны стать кузнецами. Вы не думайте - я очень люблю металл, люблю ковать мечи, но вот стучать ими по головам мне нравится значительно больше.
Что я из себя представляю? Да ничего особенного. Среднего роста, крепенький, но не богатырь, ловкость есть, но не гимнаст.
Что умею? Да многое помаленьку: не много владею мечом, копьём, не много езжу верхом, не много кую, а так - опять же, ничего особенного. Человек я безалаберный, сую свою глупую башку во все дыры, но пока Бог миловал. Видно, правду говорят люди, что пьяного и дурака Господь бережёт.
Вот и сейчас - ну куда тащат меня черти?
В Леглонд, скажете вы. И будете правы. Но, для вас - это страна моряков, солёной воды и пива. А для меня - это нечто совсем другое. Это место, где я набедокурил так, что король Готфрид, многая лета ему, поклялся, что повесит меня на заборе, словно собаку, как только поймает.
И я с ним вполне солидарен. По крайней мере, если у него это получится - я на него буду не в обиде. И даже сильно возмущаться не стану, но постараюсь не попасться.
За что он обещал меня повесить? Э, нет, дорогие мои, этого я вам не расскажу. Но сообщаю вам, что, хотя я многим доставил неприятности, однако за такое сам кого угодно бы повесил.
Самое отвратительное здесь то, что король Готфрид - милейший человек, чем я очень подло не преминул воспользоваться. Я очень жалею и сочувствую ему - такого и врагу не пожелаешь. Но, если начать всё с начала, то я, наверное, поступил бы точно так же.
И опять меня туда черти тащат. Вернее, мои собственные мозги. Правда, еду под чужим именем и в составе посольства, но мне от этого не легче. Если король Готфрид меня узнает, то сочтёт это насмешкой, а я его очень уважаю.
Ну, вот показался Сьез. Теперь тосковать поздно. Я в посольстве и надо работать. Хотя, это громко сказано. Я записан военным советником, и в мои обязанности, в основном, входит охрана послов в походах под красными фонарями, выбирать для них девок и слушать в замочную скважину, о чём говорят. А потом всё жёнам рассказывать. Вот, почти, и вся работа. Там, правда, ещё смотреть надо, что бы послов не украли.
Но, наш посол Керок, так обширен и тяжёл, что эту часть работы можно считать формальностью: даже ализские тяжеловозы и те не всегда могут выдержать его на своей спине. Это в нём хитрость так проявляется, ибо, не смотря на все свои проделки, я просто ребёнок по сравнению с ним. И то, что я больше успел натворить, заслуга моего недалёкого ума и большей подвижности. Поэтому и послом назначили его, а не меня.
По дороге я развлекал Керока рассказами о некоторых своих проделках, чем поднял его боевой дух. Так что, источником всего надо считать славный и приветливый город Сьез. И, хоть нападала на меня временами грусть, это было от позднего раскаяния, что я сам сюда напросился.
Но, что случилось, то случилось. Этого не вырубишь даже моей Герол. Нечего ныть. Авось пронесёт. Пойду надевать боевые латы. Для других - это знак мощи Валузии, а для меня - предосторожность, поскольку, если узнают, то будет громкий скандал. А этого я допустить не могу, поскольку являюсь послом Валузии, а Валузия - единственное место, где я до сих пор ещё не набедокурил. Да и то, наверное, потому, что оставлял весь свой творческий заряд за её пределами. Но, как бы то ни было, а я не хочу ссорить Готфрида и Нектора - двух людей, уважаемых мною больше всех остальных, после отца.
Первые два дня прошли относительно спокойно. Керок болтал без умолку, а я молчал как рыба - вот если б ещё и не трепыхался, будто сел на крючок, было бы совсем замечательно. Но, мой нос чуял неприятности, а Керок, вроде бы, щупал их руками. И я стал исчезать по вечерам. Вёл я себя безобразно: являлся среди ночи, притаскивал какие-то бумажки, а к утру относил их обратно, после чего отсыпался весь день, как сурок. Обычно это проходило без эксцессов, но однажды я, всё таки, влип.
Дело было так: пришёл я в один приличный дом, где был громадный секретер из булата - его подарили одному королю из Фелдрии, уж не припомню какому, а тот эту штуковину ещё кому-то одолжил. Так вот, навострился я этот секретер отмычкой открывать, которую сделал по слепку с ключа, каковой однажды ночью оказался в замочной скважине. Видно, чтоб замок не пылился, а то ведь скрипеть начнёт. В общем, очень предусмотрительно. Если бы все так поступали - замки реже ломались бы.
Так вот, брал я оттуда рукопись - не иначе приключенческий роман, а то и эротический. От этих писателей всё ожидать можно. Во всяком случае, все писцы нашего посольства кидались на эти бумаги и читали всю ночь на пролёт. И глаза у них при этом горели похотливым масляным блеском. Как можно, ума не приложу! Старые развратники!..
Ну, раз как-то, пошёл я туда, и только стал искать новую часть, как меня кто-то сзади по плечу похлопал. Ну, видно, тоже любитель романов пришёл. Я, эдак, под руку себе посмотрел - а он молодой, здоровый. Тут у меня совесть просто заголосила: Ну ладно, мои писцы - они уже давно только так девками интересоваться могут, но он! - да они все его одного не стоят! И такую пошлость читать?!
Возмутился я - так за девок обидно стало, - а кричать нельзя, вдруг автор проснётся, застесняется и начнёт в другое место рукописи прятать. И решил я его проучить: повернулся, не выпрямляясь, да хвать его за... пояс и то, что ниже, да за бороду его юношескую, поднял и засунул на пустую верхнюю полку. Нашёл рукопись, шкафчик запер - и к писцам. А пачка толстая попалась, так они, бедняги, едва за ночь-то прочитали.
Отнёс я рукопись назад, положил на место, а молодой-то не угомонился за ночь, ругаться начал, людям спать не давать. Я его в подбородок тюкнул, за глотку его бесстыжую хвать, да и выволок из секретера, а то он ногами по стенкам стучать надумал - ишь, затейник какой! Взвалил я его на плечи, секретер закрыл и пошёл с этой ношей на улицу - не мусорить же в приличном доме! Ну, и выкинул его в канаву у ближайшего борделя, чтоб в другой раз знал, где развлечений искать, извращенец...
С неделю опять было тихо, и я на радостях облазил все окрестные дома - это ж надо, сколько писателей-то развелось! ...Эх, зря я напортачил потом, страсть люблю книжки читать.
Неприятности пришли от алвизонского посла, имперского графа Петена, чтоб ему вовек книг не читать, жмот несчастный! Как-то раз на приёме он сильно нервничал. Потом выяснилось, что одного писца, за неуместную разговорчивость Керок брехуном назвал. А тот обиделся и пожаловался Петену, что, мол, книжки читаем, а делиться впечатлениями не дают. Вот Петен и занервничал, будто его книжки-то.
Ну вот, стал Керок справедливо обличать перед королём Готфридом происки Алвизона против гивдов и объяснять, что мечи гивдам проданы не для нападения на Леглонд - как утверждал Петен, - а исключительно из сочувствия гивдам и для защиты их существования, а нападать на Леглонд у гивдов нет ни сил, ни времени, ни желания. Мудро, одним словом, сказал, я бы так не сумел.
Так вот, в завершение этой блистательной речи вышел граф Петен, назвал Керока гнусным вором и плюнул ему в лицо. Этого я стерпеть не мог. Что бы плюнули в лицо человеку, который был ко мне так добр, который следил, что бы я питался регулярно, который прощал мне все мои выходки и, не смотря на то, что весил раз в пять больше меня, зная мою слабость - хорошо поесть, - пытался кормить меня наравне с собой. Не смотря даже на то, что я отбивался, временами даже силой?!
И я поступил так, как поступил. Хотя, Нектор потом сильно этого не одобрял и выпорол бы меня ... если бы смог.
Я выхватил Герол и с силой припечатал ею плашмя губы Петена. Он так сильно её поцеловал, что я приревновал и потом долго сомневался в её чувствах. На её красной с золотистым отливом щеке остались его нежные губки. Едва ли не целиком.
Несколько рыцарей из свиты Петена кинулись к Кероку, но я, как доблестный страж, заслонил его своим телом, помахивая Герол, на смуглом теле которой красовалось доказательство любви Петена. Видно, это и остановило их - не устраивать же бойню, когда возлюбленная их сюзерена на моей стороне, да ещё перед королём - это уж совсем не прилично - на глазах всего двора приставать к чужой даме сердца.
Граф Петен, от избытка чувств, лишился сознания, но быстро очнулся, и, шлёпая пунцовыми губами, потребовал у короля Готфрида моего ареста. Что, согласитесь, имело бы для меня роковые последствия. Но, за что я всегда уважал Готфрида, так это за его приговоры. Я всегда говорил, что он самый справедливый судья на сто километров вокруг Янтарного моря. Ведь даже в моём деле, не смотря на то, что он был пострадавшей стороной, он вынес приговор, с которым я полностью согласен.
На этот раз приговор гласил: поскольку граф Петен нарушил этикет, а я выполнял свои обязанности, то король Готфрид не находит здесь преступления против законов Леглонда. Поэтому граф, буде у него возникнет желание, за оскорбление, может вызвать меня на поединок в частном порядке.
Петен был в ярости, что привело потом к большим неприятностям, и заявил, что я в его лице оскорбил всю свиту, и каждый рыцарь, присутствовавший при этом, вызывает меняна поединок. В конце этого представления, если я побью их, он сам постоит за свою честь.
Вот то, что люблю больше всего, потому, что там не надо думать головой. Правда, хорошо, что рыцарей было только трое, а то развлечения было бы на целую неделю. В общем, завтра с утречка во дворе королевского заика будет поединок.
Все придворные дамы заулыбались, повеселели. Ну, я, как вызываемая сторона, заявил, что драться будем пешком на мечах. Дамы заохали, сочувственно глядя на меня - граф и его свита слыли непобедимыми бойцами. Это, заметил Керок и сказал, что, мол, не горюй, может, всё обойдётся.
Я ответил. Смысл сводился к тому, что пусть готовят четыре гроба, причём, не по моей мерке. Керок испугался и уговорил меня не убивать графа - о чём мы потом все сильно сожалели. Больше я в таких делах не слушаю совета - моя Герол сама знает, кого и как обнять.
***
На утро я встал на южной стороне двора и стал ждать. Вот они, мои славные. Припёрли с собой оруженосцев, а те сильно возмущаются, потому, что я один. На то несколько причин: во-первых, к чему он мне - этот оруженосец? Следить за моими ботинками? Так сушить их надо почаще, чтоб ноги от сырости не выросли - никуда они тогда не убегут. А если кто возьмётся мою Герол точить, так я ему сам голову оторву. А во-вторых, зачем тащить на верную смерть юношу? Так что, я один справлюсь с рыцарями, а потом, если они захотят, могу и оруженосцев прибить.
Хватит болтать, идёт первый.
Ой, дам сколько... и все, бесстыжие, этому хлыщу хлопают. Одна королевская дочка на меня посмотрела, но лицо кислое. А алвизонцы, так просто на ушах стоят. С чего бы это они? Что, сам король со мной биться будет, что ли? Так со мной один только Готфрид связывался, да и тот повесить, а не побить обещал... А Герол надо будет цветы подарить. С колечком каким нибудь...
Трубят в рог. Мы начали нарезать круги. Алвизонец попробовал спровоцировать меня на удар. Не на того напал. Я сделал подставку - когда меч скатывается по клинку - перенёс вес на правую ногу и сделал вид, что бью вертикальным с плеча. Не довёл, сделал перевод вокруг головы. Алвизонец успел вытянуть гардой вверх свой меч.
Я спустился в верхнюю треть, захват и круговой перевод. Удар пошёл по дуге снизу в живот. Противник отбил в сторону. Я подтянул меч к правому плечу и ударил сверху в шею. Опять успел! Ну, шустрый...
Он пробовал ударить сверху, имитируя мою тактику. Я скатил его меч и ударил в плечо. Захватил его меч, отбил вниз по диагонали, развернулся влево и ударил в грудь. Он снова ушёл.
Продолжая мах, я отбил меч вниз и повторил удар, но в голову и с шагом вперёд. Ага, развернулся вправо и уклонился. Замах, шаг вправо и удар в затылок. Алвизонец растянулся на земле. Из разрубленного шлема хлещет кровь. Готов.
Дамы возмущаются, недовольны. Только принцесса слабо улыбнулась. Слава Богу, хоть одну порадовал!.. Добавлю к кольцу ещё и брошь.
Второй оказался малость того... не в форме. Не знаю, кто его так перепугал, но он принял для храбрости и, должно быть, не менее половины винных запасов какой нибудь харчевни.
Я замахнулся из атакующей стойки, он попробовал провести укол, явно сомневаясь, который из меня на самом деле перед ним. Я шагнул влево и ударил по мечу влево, после чего продолжил движение и нанёс вертикальный удар по шлему. Да, Герол жарко обнимает - не каждый выдержит её объятия. Этот хомяк выпустил меч, а теперь стоит на коленях и, видно, молится о том, что бы его разбрызганные мозги собрались вместе. Нет, братец, второй гроб твой. А меня ещё граф ждёт, так что, ступай с миром... в мир иной.
Дамы опять недовольны. Готфрид, кажется, тоже - что-то удивлённо поглядывает... Чёрт, не дай Бог, узнает! Боже, дай графа прибить, а там твори волю Твою, но не попусти нахалу порадоваться моей смерти!
Нет, вроде, пронесло. Керок заметил неладное и что-то ляпнул, видно, подействовало. Готфрид перестал меня разглядывать, как диковинного жука в куске янтаря, и то ладно.
Третий вышел с двуручным мечом. Вот идиотов-то алвизонская земля рождает! Это против Герол-то - лучшего кара-табана на моей памяти - с этой стекляшкой! Да этот двуручник после первого же блока перелетит...
Видно, Господь карает за самомнение. Меч этому паршивцу из трофейного булата ковали. Булат, конечно, испортили, но не разлетается, подлец!
Правда, боец куда хуже меча... Шаг вперёд, Влево, блок, шаг влево, удар по колену сзади, замах, и его голова катится куда-то мне за спину. Наверное, я ей обзор закрываю, а без ног неудобно перемещаться.
Молчат, гады. Все уже поняли, что я шутить не намерен и готов и графа Петена разделать по всем правилам мясницкого искусства. И без малейшего почтения к его титулу. Керок грозит мне кулаком и строит страшные рожи.
Я поднял руку с Герол. Отяжелела... Ох, смотри, Кевел, а то ведь ещё один гроб ждёт своей добычи. С графом надо быстро кончать.
Я опустил меч и замер, отдыхая и дожидаясь, когда граф соблаговолит начать поединок. Он в броне - насмотрелся, и боится, нацепил всё, что только можно, а это слишком много, что бы выиграть. Вот я его за это и накажу.
Рог. Я шагнул вперёд, одновременно проведя горизонтальный удар в грудь, Петен развернулся вправо и выставил блок. Это он зря. Окат, шаг вперёд, и я у него за спиной, замахнулся и ударил в бедро. Набедренник прогнулся и лопнул. Граф завопил от боли и возмущения, а моя птичка взлетела над его головой.
- Стой! - заорал Готфрид. - Бой кончен! Унесите графа Петена!
Делать было нечего, с королём не поспоришь. Я побрёл с поля, всем видом выражая своё недовольство. Ко мне подошёл маршал замка.
- Может ещё оруженосцев их побить? - кровожадно поинтересовался я у него.
Маршал пришёл в ужас:
- Остановись, пожиратель младенцев!
Как же, нашли младенцев... В начале вон как орали, что я один! Видно, хотели прибить юнца одного вчетвером и великую славу в своей Шакалии за это получить!
Мы как раз проходили мимо оруженосцев, а поскольку я ещё не остыл, то орал как следует, а они, видимо, услышали. И затихли.
- Чем ты ещё не доволен? - пытался утихомирить меня маршал. - Уложил троих наповал, ранил графа. Что тебе ещё нужно? Чего злишься? - допытывался он.
- Не дали дело доделать! - огрызнулся я. - Я ему хотел ещё хотя бы руку оттяпать, а не дали... И моя Ласточка, крови не досыта напилась.
- Ничего себе ласточка! - охнул маршал. - Да я лучше под секиру Вульфа - она Орёл зовётся - голову подставлю, чем под твою Ласточку!
Тут он вспомнил про свою роль миротворца и снова ринулся меня уговаривать:
- Да не злись, добыл же себе славу...
Я взъерепенился пуще прежнего:
- Какую ещё славу?! Хоть бы одна похлопала! Того и гляди, половина дам, неделю в чёрном ходить будет! Проклятые алвизонцы... Они моих братьев бьют, а их, видишь ли, и пальцем не тронь!
- Так ты гивд? - оживился маршал.
- Да, - неохотно признал я. - Меня Нектор прислал для наблюдения.
- Ну, тогда понятно... Да, - спохватися он, - а откуда у тебя булатный меч? Валузия ведь не продаёт оружие соседям!
- А я почём знаю? - вполне резонно заявил я. - Они нашли там какую-то лазейку и продают - и пускай продают. Я не против. Где бы я ещё такое сокровище добыл? Моя Ласточка в три раза больше золотом стоила, чем сама весит, но я за неё, если бы запросили, ещё столько же отдал бы.
- Ну, ладно, бывай. - Заторопился маршал.
- Пока.
Я даже не стал смотреть, куда же он помчался. И дураку ясно - пошёл докладывать Готфриду. Вот и пусть докладывает. А мне работать пора, и без того из-за этих крикунов столько времени потерял...
***
Так продолжалось две недели, пока я не взмолился о пощаде. Керок сжалился и дал мне выходной, предварительно прочитав мне лекцию о правилах безопасности в незнакомом городе. Я покорно её выслушал и отправился в упомянутый город с твёрдым намерением сделать всё наоборот - как оказалось в последствии, совершенно напрасно. Но тогда мне некому было напомнить о том, что старших иногда следует слушаться. К тому же у меня был с собой Элед - лёгкий острый меч, которым хорошо драться против не закованного в латы противника. У меня было хорошее настроение, и потому, когда на городской улице мне меня окликнула девушка, я остановился и заговорил с ней. Радость во мне просто бурлила - но, наверное, недостаточно сильно, что бы быть заметной для окружающих. И какие-то до сих пор не известные мне друзья, решили, должно быть, что я недостаточно весел. И один из них угостил меня бутылкой фелдрийского - самое крепкое из всего, что я знаю, - и показал мне фейерверк. Созерцание чудес пиротехники сильно меня утомило, и я уснул - буквально через секунду, не успев даже обернуться и посмотреть: кто там такой добрый? Но мои друзья оказались столь любезны, что позаботились и о ночлеге.
Очнулся я в какой-то странной гостинице - без окон, да ещё и руки связаны. Какой-то тип пощупал мою головушку - надо сказать, она просто раскалывалась от боли - видать, с похмелья, ну, это мне впредь наука - не пить в незнакомой компании всякую дрянь. Головная боль не помешала мне все-таки услышать, как этот тип сказал кому-то, что этот гивд скоро поправится, и через пару дней его можно будет допрашивать.
Мне гостиница что-то совсем разонравилась, да ещё и в животе волки целой стаей соревнуются, кто громче взвоет. Ну, со жратвой меня быстро утешили - в окошечко внизу двери просунули кружку, ломоть хлеба и бутылку. За этим последовала миска каши и ложка.
Есть со связанными руками очень неудобно, но на мою вежливую просьбу позволить мне воспользоваться плодами местного гостеприимства ответили очень грубо - официант просто нахал. Пришлось смириться и заняться исследование поданных блюд. Так, в миске сухая гороховая каша - издеваются, что ли? Её же проглотить ни какой слюны не хватит. В кружке вода. Но её мало не только для того, что бы кашу запить, но даже просто жажду утолить не хватит. А у меня такое ощущение, что меня в пустыне на солнцепёке целый месяц держали. В бутылке... ого, конопляное масло! Я сразу стал много лучшего мнения о местной кухне. Конечно, есть кашу, заправленную этим маслом, можно только зажав нос, что со связанными руками будет проблематично, но вот последнее теперь очень даже поправимо. Через несколько минут мои руки блестели от масла, а верёвка валялась у моих ног. Теперь оставалось поесть, раз уж угостили - и, пожалуй, я тут загостился. В гостях хорошо, а дома лучше.
Слопав приправленную остатками вонючего масла кашу, я начал корчиться, кататься по полу и орать дурным голосом. Изумлённая неожиданным концертом стража расхлебенила двери и рванула ко мне, даже не сообразив, что я не связан. Двое ухватили меня под руки и подняли, по ходу дела пытаясь выяснить, что именно с моей точки зрения было отравлено и где у меня болит. Третий попытался осмотреть меня спереди, я вспомнил, что ноги у меня как раз не связаны, и стража обнаружила, что моё отравление заразно: третий схватился за разбитый кадык и сам начал корчиться, выворачиваясь наизнанку. Второго я лягнул в пах, а ещё одного, уцепив за глазницы и предмет мужской гордости, перекинул через плечи на подозрительно хрустнувший хребет второго, после чего вернулся к третьему и подлечил его - не умирать же бедолаге от удушья.
Все-таки я сильно ослабел - несколько минут мне пришлось потратить на то, что бы отдышаться. Переодевшись и вооружившись, я запер за собой камеру и двинулся по коридору. Дверь я отыскал довольно быстро, но она оказалась запертой снаружи на засов. Ну, что ж, должны же они менять стражу, а я могу и подождать...
Я успел соскучиться к тому времени, когда послышались шаги. Идут, голубчики, идут! Двое. Вот и чудненько - прежняя стража оставила мне в наследство два кинжала. Открывают...
Я подхватил тела, что бы не загремели, аккуратно уложил их на пол, осторожно прикрыл за собой дверь и пошёл наверх. У ворот башни, как и следовало ожидать, стоял караул. То, что я один, их несколько озадачило, но они даже не присматривались к моему лицу.
- А где остальные? - больше для порядка буркнул один из часовых.
- Помогают развлекаться пленному, - отозвался я, придав голосу некую брезгливость.
- Да, бедный король, - вздохнул его напарник. - Может, хоть из этого гивда что-нибудь вытрясут...
- Может быть, - согласился я и заспешил к Кероку. Болтать языком было некогда. Что-то случилось с Готфридом.
В посольстве от меня шарахались как от привидения. Керока я нашёл в его кабинете, увидев меня, он долго не мог прийти в себя. Наконец, к нему вернулся дар речи, а то я уже начал опасаться, что потрясение оказалось для него слишком серьёзным, и это навсегда.
- Ты жив?!
- Не знаю! - рявкнул я. - Но у меня трещит голова, значит - не покойник. Да ещё жутко жрать хочу!
Упоминание о еде окончательно отрезвило Керока. Через пятнадцать минут, уплетая стряпню его личного повара так, что только за ушами пищало, я слушал новости.
Я пропал двенадцать дней назад. За это время граф Петен поднялся на ноги, и позавчера король Готфрид, по такому поводу, пригласил всех послов, и в том числе Петена, на кабанью охоту. Что там произошло, толком никто не знает, но, когда хватились: Готфрид, Петен и вся его свита исчезли. Телохранители Готфрида были найдены убитыми.
- А мы думали, тебя давно рыбы слопали! - завершил свой рассказ, с трудом верящий в моё воскрешение Керок.
- М-да-а... Лучше бы я прикончил этого слизняка и отправился туда, куда Готфрид давно уже обещал меня отправить, - глубокомысленно изрёк я, с сожалением оглядывая пустые тарелки.
- Это куда? - заинтересовался Керок.
- На забор.
Керок вытаращил глаза:
- В смысле?
- Он меня обещал повесить на заборе.
- Это Готфрид?!
- Он самый.
- И за что? Не могу поверить, что бы он такой приговор вынес. Он справедлив!
- Я тоже так считаю. И вполне согласен с приговором.
- И давно?
- Шестой год пошёл.
- Так за что? - не унимался Керок.
- За дело, - я встал из-за стола. - Так, мне нужны деньги, проездные документы и две лошади. Оружие у меня своё.
- Ты куда собрался? - опешил толстяк.
- Керок, ведь знаешь, что отвечу. Зачем спрашивать о том, что и так очевидно? К Готфриду, куда же ещё.
- Да, но забор!
- Туда мне и дорога. Так ты мне всё сделаешь, и завтра с утра я еду. А пока, пошёл спать. И не пытайся меня отговаривать.
***
Я сидел в харчевне и наблюдал за молодым оруженосцем. Это был один из тех четверых и, если память мне не изменяет, то графский. Повезло... Теперь надо было дождаться его ухода и тихо его обработать.
Долго ждать он меня не заставил - кинул несколько монет на стол, поднялся и пошёл к двери. Двое приятелей последовали за ним. Эти были лишними, и их придётся убрать. Как, впрочем, и этого щенка. Правда, в отличии от своих друзей, он умрёт не раньше, чем расскажет мне всё...
Подкараулив подвыпившую троицу в переулке, я бесшумно возник сзади. Два кинжала погрузились в спины его приятелей, а когда оруженосец Петена обернулся на шум их падения, я ухватил его за воротник и от души боднул его лбом в переносицу. Связав его и заткнув рот, что бы не орал, когда очнётся, я отволок трупы в тупичок за мусорную кучу, взвалил закутанную в плащ добычу на коня и поехал в лес.
Уже месяц я кружил по Алвизону, разыскивая Готфрида, но не мог напасть на след. А поганец Петен, словно чуя не ладное, нигде не задерживался подолгу, и я никак не мог его поймать, что бы вытрясти из него нужные сведения, и раз и навсегда окоротить ему лапы. И вот - случайная удача. Знать Господь вознаградил за долготерпение... Теперь этот слюнтяй мне всё выложит...
Забравшись поглубже в чащу, я снял пленника с заводного, развязал его и вынул кляп. На меня тут же обрушился поток ругательств:
- Ты кто такой, мужлан?! Как ты смеешь поднимать руку на оруженосца графа Петена?! Он с тебя шкуру спустит!
Если он рассчитывал, что после этой тирады я побледнею, бухнусь на колени и взмолюсь о пощаде, то зря он это делал. Я попросту усмехнулся. Должно быть очень нехорошо усмехнулся, поскольку оруженосец попятился назад, почему-то, сам сильно побледнел. Глядя на это, я ему посоветовал:
- Очухайся, птенчик. С графом твоим я как нибудь потом разберусь, а с тобой мы сейчас потолкуем, и ты мне расскажешь как найти короля Готфрида.
- Я не знаю его!
- Знаешь, милый, знаешь, - утешил его я. - Он по своей доброте спас твоего графа от моего меча, а Петен ему за это такой подлостью отплатил. Тоже мне, рыцарь... Шакалия - она и есть Шакалия, как бы вы её не называли.
Оруженосец побледнел так, что покойника краше в гроб кладут:
- Это ты, гивд?! Но граф говорил, что ты умрёшь!
- Вы малость перестарались, треснув меня бутылкой по голове, так что я и впрямь чуть не помер, и очень долго не годился для пыток. А когда я очнулся, то просто ушёл. Но, про свои похождения я тебе рассказывать не буду - мал ещё про такую похабщину слушать. А вот сам я с удовольствием послушаю, куда вы дели Готфрида.
- Я не скажу!
- Скажешь, - заверил я. - У меня и не такие как ты дроздами пели. Да и выбора у тебя нет. Или ты скажешь, или я месяц буду резать тебя по суставчикам. У меня времени много и терпения тоже. Да и опыт в таких делах не маленький. А вот у тебя ни того, ни другого, ни третьего. Да и у Готфрида тоже. Так не проще ли сократить муки и себе и ему?
- Ты можешь убить меня, но я не выдам тайны! - гордо заявил оруженосец.
Он думал я снова начну его пугать, но я кивнул и без дальнейших разговоров влепил ему такую пощёчину, что он повалился на траву, оглушённый и ничего не соображающий. Он спал и видел себя рыцарем - но рыцарей не бьют по морде. Что-что, а уж ломать психику я умел лучше многих...
Верёвочная петля перелетела через сук и повисла над ним, покачиваясь и задевая верхушки травы. Оруженосец уставился на неё в немом ужасе - я собираюсь подвергнуть его позорной казни простолюдинов! Но так дёшево он от меня не отделается...
Я связал руки ему за спиной и продел их в петлю. Потянув верёвку, я заставил его согнуться, будто в поклоне, и он взвыл от бессильной ярости и унижения. А когда его голова показала на горизонт, я ударил его ногой в поясницу, одновременно падая и натягивая верёвку. Оруженосец повис на вывернутых руках и снова завыл - на этот раз от боли.
Я встал, закрепил верёвку на стволе соседнего дерева и поинтересовался:
- Ну как, скажешь?
- Нет! - прохрипел он, покачиваясь в петле.
- Хорошо, малыш. Продолжай в том же духе и мы с тобой не плохо развлечёмся. - Я подарил ему самую обаятельную улыбку на которую был способен.
Он опять потерял сознание. Я пошёл собирать хворост для костра.
Когда оруженосец очнулся костерок уже во всю горел, весело потрескивая и стреляя угольками, а я грел на углях устрашающего вида кинжал, который вытащил из-за пояса пленника когда связывал его в первый раз.
Когда сталь клинка приобрела приятный малиновый оттенок, я снял его с углей и подошёл к оруженосцу. Интересно, почему люди склонны считать, что пыточный инструмент раскаляют для того, что бы причинить жертве как можно больше страданий, хотя делается это исключительно ради человеколюбия? Ну, во-первых: не истечёт кровью - раскалённый металл заваривает рану. Сами знаете - ожги не кровоточат. Во-вторых: инфекция не попадёт. Хотел бы я посмотреть на такую заразу, которая способна выжить на светящемся от жара клинке! Но пленнику моему этого явно никто не объяснял, а своих мозгов у него не хватало. Во всяком случае, моей заботы он не оценил и смотрел на кинжал в моих руках как на подкаменную гадюку.
- Скажешь? - спросил я скорее для порядка, нежели рассчитывая услышать положительный ответ.
- Нет!
Я стащил с его ног сапоги и поплёвывая на кинжал - сталь постепенно становилась вишнёвой, остывая, но мне хватит.
- Ну, как?
- Нет!
Над лесом раздался вопль, на столько дикий, что наблюдавшие за этим спектаклем вороны с карканьем взлетели с облюбованных веток.
- В Велезе, замке графства Петен! Он тут верстах в тридцати...
Я же предупреждал его, что запоёт...
- Куда его поместили в замке?
- Не знаю! У-оу-у...
Я отрезал второй большой палец. На этот раз на левой ноге.
- Где?
- В каменном мешке под угловой башней. Она одна выложена из гранитных блоков.
- Гарнизон?
- Семьсот человек.
- Охрана мешка?
- В башню можно попасть только со стены. Пост только там...
- Когда его кормят?
- Раз в день по утрам.
- Он в цепях?
- Да. Но ты, поганец, ничего не добьёшься, и граф с тебя сдерёт шкуру!
Ах, вот оно что, Паршивец пытался запугать меня, надеясь, что я откажусь от безумной, по его мнению, затеи. Ну, что ж, одну безумную идею, я уже провернул - Норделек кипит до сих пор...
- Сдерёт шкуру? - задумчиво повторил я. - Чепуха. Меня сам Готфрид, как-то раз, обещал повесить на заборе. Пять лет уже прошло. А всё ещё живой.
Оруженосец забыл про боль в изувеченных ногах:
- И ты идёшь в эту крысоловку, что бы его выручить?! Да ты двинутый!
- Да нет. Я просто очень его уважаю и, пожалуй, даже люблю. А граф... Твоего графа я за это дело живым сварю, - пообещал я. - В масле...
***
Велез я нашёл быстро. Щенок не врал - это действительно был мощный замок: высокие башни, толстые стены, глубокий и широкий ров. А вон и гранитная башня... Оставалось пройти и проверить, не соврал ли оруженосец про всё остальное. В замок, конечно, идти не стоит, а вот в харчевню заглянуть стоит.
Подпоенный мною солдат раскололся сразу и помимо груды военных баек, выдал, что в гранитной башне кого-то держат, и даже посочувствовал неведомому узнику - мол, граф туда сажает личных врагов, для которых желает найти наказание похуже смерти. На мой резонный вопрос, что же за несчастный и чем насолил графу, солдат пожал плечами - не знаю, мол, господа с нами не делятся, да и не наше это дело. Все сведения, полученные от оруженосца, он подтвердил, и вскоре я ушёл из харчевни, оставив вконец опьяневшего солдата валяться под столом. Убивать его не было нужды. К утру он не вспомнит даже, что говорил с кем-то, а уж о чём и с кем - и подавно...
И вот, теперь я упорно ковыряю стену рва, каждую ночь немного удлиняя тоннель. В начале я работал с тростинкой, потом, когда полость в стенке рва увеличилась, натаскал бурдюком воздуха, и сделал что-то вроде воздушного пузыря. За неделю я добрался до фундамента башни, киркой разбил кирпичи и проник внутрь. Остались сущие пустяки - прокопаться на верх. Тут всего-то метра два...
Готфрид, два месяца назад бывший королём Леглонда, а ныне узник Алвизона, получил свой обычный завтрак - он же обед и ужин - бутыль воды и кусок хлеба. Его медленно морили голодом, и с каждым днём он становился всё слабее и слабее. На сей раз, едва затих скрип ворота и хлопнула дверь в башню, откуда-то появился посетитель. Его лицо было смутно знакомо, но Готфрид не мог припомнить, где же он его видел.
Посетитель бросил вниз верёвку и ловко спустился в мешок. На ходу вытаскивая из карманов всякие принадлежности, он подошёл к королю, присел перед ним на корточки, обмотал цепи сальным бинтом и принялся их пилить. Шума почти не было. Впрочем, как не было сил у Готфрида что бы удивляться.
Я его очень хорошо понимал, поэтому трудился молча, давая Готфриду возможность прийти в себя. С ошейником я управился быстро, осторожно опустил цепи на пол, что бы не гремели, и взялся за ручные кандалы. Король начал подавать признаки здравомыслия:
- Кто ты?
- Ты знал меня под именем Шелет, вежливо ответил я, продолжая сосредоточенно пилить. Готфрид попытался вскочить, но тут же бессильно осел на пол:
- Шелет?!
- Не кричи, - попросил я. - Да, это я.
- Что ты тут делаешь, источник моего позора?!
- Пилю цепи.
- Но, зачем?
- Ты начинаешь задавать глупые вопросы, Готфрид.
Я аккуратно уложил цепи поверх уже спиленных. На очереди были ножные кандалы.
- Чего ты хочешь? - спросил Готфрид.
- Отвезти тебя в Леглонд.
Король явно ожидал услышать перечисление наград, которые я рассчитываю получить за его освобождение, поскольку не сразу понял смысл сказанного. С минуту поразмыслив, он осторожно заметил:
- Но ведь я прикажу...
- Ну, не воспользуешься же ты моей неосторожностью, - пожал я плечами и вернулся к своему занятию. - Ты же король.
- Зачем ты это делаешь, Шелет?
- Я виноват перед тобой. Если бы не моя глупость, ты не попал бы сюда. Я просто исправляю свои ошибки, - честно признался я.
- Ты-то тут при чём? Ты меня опозорил - да, но это...
Если бы я не послушал тебя, а разбил голову этому клопу, а сам отправился бы туда где должен быть, то ты не сидел бы здесь.
- Это когда?
- Помнишь поединок с рыцарями графа Петена? Ты остановил меня, когда мой меч чуть не разнёс ему голову.
- Это был ты?! Что ты делал! Что тебе нужно?!
- Ты это знаешь не хуже меня, Готфрид.
- Ты хочешь моего позора... Лучше убей меня здесь!
- Не шуми. И я вовсе не желаю тебе несчастий. Я пытался забыть. Честно пытался. У меня не получилось. Ты можешь держаться за верёвку?
- Нет... Но, скажи - зачем?
- За тем, что я уважаю тебя и по своему люблю. За тем, что ты мне дорог. За тем, что я ненавижу алвизонцев, и мне было больно видеть твоих придворных, аплодирующих им. За тем, что ты был единственным, кто не поддерживал их. За тем, что ты близок мне и я уважаю тебя как отца. Этого достаточно? Или нужны ещё причины?
- Хорошо уважение, нечего сказать!
- Плох тот сын, который не доставляет огорчений отцу, - я снял с него последние цепи и в первый раз посмотрел ему в глаза. - Я не могу забыть то лето. Не могу. И вообще, хватит. Полезли.
Я втащил Готфрида наверх, уложил его на пол и слез в подкоп.
- Съезжай вниз, я тебя подхвачу.
Готфрид сполз в яму. Дав ему отдышаться, я повёл его по тоннелю, и вскоре мы оказались в воде.
- Нужно нырнуть и выплыть в ров, - сказал я, обернувшись к нему. - Помочь в этом я тебе не могу, но тут совсем чуть-чуть. А там мы уплывём по ручью в озеро.
- А сколько с тобой воинов? - вдруг спросил Готфрид, представив, видно, что за пределы Алвизона придётся прорываться с боем. Пришлось его разочаровать:
- Один. Я.
Готфрида чуть удар не хватил:
- Ты один?! Ничего себе... В одиночку проникнуть в имперский замок! Клянусь, в метрополии об этом очень скоро узнают!
- Я всегда был один, Готфрид. Мой характер не даёт мне подолгу задерживаться на одном месте и обрастать друзьями. Ну, так мы плывём? Я две недели ковырял эту дыру, и мне очень хочется поскорее отсюда выбраться.
Когда мы прибыли на постоялый двор, я заметил, как хозяин подозрительно на нас косится. Его можно понять: когда к тебе приезжает двое, закутанных чуть не по уши, всадников, кто угодно заподозрит не ладное. Я не сомневался, что он пошлёт за солдатами, как только мы поднимемся в комнату. Но у меня не было выбора - Готфрид нуждался в отдыхе.
Как я и ожидал, нам отвели комнату, в которой оконные рамы были крепко прибиты к косякам. Готфрид тут же повалился на постель, а мне пришлось остаток дня и почти всю ночь возиться с оконными скобами. Я был выжат, как лимон, но Готфрид успел отдохнуть.
Я уже допиливал последнюю скобу, когда на дворе показались солдаты.
- Так, это по наши души. Король Готфрид, могу я попросить вас об одном одолжении?
- Пожалуйста.
Я протянул ему приз герцогского турнира:
- Передайте этот перстень принцессе Герол. А теперь спускайтесь в окно, выводите лошадей и уезжайте. А я с ними пообщаюсь.
Король разглядывал перстень.
- С кого ты его снял?
- Фу, как грубо? Я выиграл его на турнире у герцога Норделек в честь возвращения его дочери. А что, не могу, что ли?
- Я слышал, его выиграл монах.
- Это басни. Выиграл я. Вы его передадите?
- Хорошо. Это опять разобьёт ей сердце, но сейчас я не могу тебе отказать. Ты мне расскажешь об этом турнире?
- Обязательно... если встретимся там, где нет заборов ваших подданных. Давайте быстрее.
Король вылез в окно, а я выхватил Герол и кинулся вниз по лестнице, на встречу солдатам. Снова в бой. И опять запела свою песню моя Ласточка - Герол. И я смеялся от счастья, слушая её...