– Как бежит время? – поскрипывает суставами седовласая старость, – Куда торопится?
– Когда уже я стану большой и сильный, как ты? – теребит отца неразумная молодость. – Куда торопится?
Кто видел его – то время? Что оно такое? Как может бежать оно, и куда, если и нет его вовсе? Так – выдумка человеческая, продукт фантазии рукодельца-механика. Надо же к чему-то присуропить анкерный механизм, коли уж изобрёл. До них песок туда-сюда пересыпали, воду каплями переливали. Мужик попроще, тот просто кол в землю воткнул, сидит балдеет – наблюдает, как тень вокруг кола бегает. Теперь вот схватились, чубы рвут, материально – не материально. А Петуху всё это по фигу. Сломалась ли пружина, анкер ли заклинило, или песок закончился – он своё прокукарекает.
Жизнь измерять – дело посложнее будет. Сын вон. Вчера, вроде, на трёхколёсном педалировал, колени кровянил. Глядь – уж с высшим, сам, теперь, себе велосипед. А последний раз в отпуск приехал? Мать ладошками всплеснула – Батюшки светы, седой висками-то! Будто и забыла вовсе, что сама давно в статусе бабки, а внук уж усами красуется. Такие вот пироги. Куда бежит, куда бежит?
Детишкам, им недосуг вспоминать младенчество. Торопятся жить.
.Только старые фотографии в дрожащих руках стариков будоражат память картинами далёкого горшкового прошлого отпрысков, ласкают воспоминаниями.
Дети северян-геологов, моих друзей по Чукотке, давно разлетелись по свету. Все они давно папы и мамы. Единицы из них выбрали дорогу родителей. Не покатило – как нынче говорят. Не то время, не те чаяния. Были бы человеками хорошими. Я напомню вам вас, дети. А вы улыбнитесь, вспомнив себя.
Денис
Родители вечером ушли в гости, оставив Дениску на попечение друга Володи. На следующий день Володя появился на работе с приличным фингалом. На вопросы отвечал несколько смущённо, типа – подскользнулся, упал, очнулся – фингал. С кем не бывает.
Забрав Дениску не вечер, Володя, в одиночку(жена ушла в гости с Денискиными родителями), развлекал детей – Дениса и сына Сашку. Когда фантазии Володи иссякли, Денис предложил играть в партизан. Разделили роли. Партизаном, конечно же, был Денис, а роль карателей-немцев досталась Володе с Сашкой.
Не буду задерживаться на описании боевых операций. Погром в квартире был полный. Использовав численное преимущество, каратели взяли Дениса в плен и повели на допрос. На допросе Денис вёл себя стойко, не выдал партизанских тайн. Что дальше делать Володя не знал. Прилично устав от войнушки, он и сделал тот опрометчивый шаг – предложил расстрелять партизана. Немцы ведь.
Поставили Дениса к стенке. Справедливый гнев и обида терзали душу партизана. Скупая мужская слеза повисла на ресницах. Каратели вскинули стволы, ещё секунда…
Мужественный партизан, быстро порывшись в шароварах, выхватил потаённый пистолет. – Русские партизаны не сдаются, не то плакал, не то кричал Денис, прыгнув на карателя-Володю. Удар пистолетом был точен. Дениса пришлось долго успокаивать. А Володе было чего смущаться.
Я летел в отпуск. Дениса отправили со мной до Москвы, где его должны были встретить две бабушки – питерская и ярославская. С Денисом мы дружили, долетели спокойно, без приключений. Бабушки встречали нас в дверях аэропорта. Четыре руки простёрлись нам на встречу, два восторженных взгляда, два радостных возгласа – Дени-и-иска! Уже тогда мне показалось, что две бабушки сразу – это много.
Они не видели Дениса больше года, а тот успел забыть их по молодости лет и был слегка ошарашен столь бурной встречей. Он крепко вцепился мне в руку, будто искал защиты.
До нашего прилёта, встретившись заранее, бабушки не смогли решить принципиальное – с кем уедет Денис после встречи. Оживлённый спор на эту тему бабушки продолжали таща Дениса к такси, крепко ухватив за руки.
– Не отдавай им меня, блажил Дениска, упираясь ногами, и оборачиваясь ко мне.
Мальчишку затащили в машину, и она тронулась. Я видел, как распластавшись на заднем стекле, Денис колотил по нему кулаками и что-то кричал мне, а я махал ему в след. На душе было погано, будто предал я маленького друга-партизана.
Иринка
стала совсем большой. Она пошла уже в первый класс, чем очень гордилась, сообщая мне об этом по-соседски. Сосед Паша, отец Ирины, заядлый собачник, всё свободное время отдавал своему питомцу – московской сторожевой, единственной и неповторимой, заброшенной судьбой на Чукотку. Бразды правления в семье безоговорочно принадлежали маме Тамаре. На ней же были проблемы Иркиного воспитания и школьного обучения. Папа Паша касался разве что точных наук, оказывая помощь чаду в учёбе.
Однажды Паша зашёл ко мне крайне взволнованный, и даже слегка потный от возбуждения. Нервно водя по столу руками, он взывал к нам обоим – Она что, совсем тупая?
Немного придя в себя, он поведал мне страшную историю.
Вот уже два часа он объясняет Ирине решение простейшей математической задачи, и никакого толку. А задача-то тьфу, там и решать нечего: Дала мама дочке в школу тринадцать копеек. Та за пять копеек купила булочку, а остальные потратила на пирожок. Вопрос проще некуда – сколько стоит пирожок?
Два часа объяснений – впустую. У Ирки один и тот же ответ – пирожок стоит тринадцать копеек.
Паша позвал меня на помощь. С высшим образованием никак. Одолеем сообща, не Теорема ж Ферма. Пашка на кухне кофеёк для успокоения варит, я начал консультацию.
Объясняю доходчиво, что после покупки булочки у девочки ещё осталась наличность. Задаю Ирке вопрос по существу – сколько осталось? Отвечает правильно – восемь копеек. У Пашки на кухне от напряжённости момента сбежал кофеёк. Все трое напряглись. До момента истины рукой подать. Задаю коварный вопрос – Значит сколько же денег для покупки пирожка у тебя осталось? Ирина радуется окончанию экзекуции – восемь копеек. Значит, сколько стоит тот злосчасный пирожок – ликую я в предвкушении победы. Ирина задумалась, подняла очи гору, и, тяжело вздохнув, тихо промолвила – тринадцать копеек.
Пашка расплескал на кухне кофе, я опустил в отчаянии руки, а убитый горем ребёнок почти прошептал виновато – пирожок-то с мясом.
Всё оказалось просто. В Иркиной школе пирожки были с мясом, и стоили они по тринадцать копен. Просто ребёнок не готов был мыслить абстрактно.
Серёжа
Так уж получилось – дружили его родители с Ириными, семьями дружили. Как же Серёжке было не дружить с Пашиной московской сторожевой. Смешно даже. Какому пацану не в кайф такая дружба. А уж на поводке прогулять, тут уж и речь молчит. Пёс огромный. Знал Иван Грозный, кому свою персону доверить. От одного вида неожиданность враз могла приключиться. Паша не единыжды просил друзей помочь в дрессуре, развить охранные рефлексы. Дело не всегда кончалось добром. Охочих и не стало. Пёс, и так, на Пашин свист о помощи толпу снесёт-размечет – под центнер живого веса.
Всё хорошо было у Паши с дрессурой – сидеть , лежать, или фас, в случае необходимости. С этим всё в порядке. Только отметил Паша у пса своего дурную наклонность – непреодолимую тягу к помойкам. Гуляет, к примеру, Паша с собакой поздно вечером. На улице никого. Только спустит с повода, пёс прямиком на ближайшую помойку. Обидно. Вроде, в еде псу отказу нет. Всё по науке. Нет, на тебе.
Вот и задумали Паша с Серёжей отучить пса от помойки. Метод выбрали, прямо скажем, садистский – Пашина идея. Электрошоком. Паша горнячил, с взрывной машинкой управляться знал как. Короче. Идея обоим понравилась – достал пёс со своей дурной наклонностью.
Подсоединил Паша провода к куску мяса, положил на помойку, а сам неподалёку замаскировался в засаде. Серёжка вывел собаку на прогулку. Маршрут специально выбрали – мимо помойки. Серёжка собаку ведёт, индифферентность изображает. Типа – глянь, какая погода хорошая. Паша в засаде, машинку накрутил, палец на кнопку, готов послать воспитательный разряд.
Серёжка возле помойки повод ослабил. Пёс – мясо хвать, а Паша нажал кнопку.
И разряд-то всего вольт восемьдесят, только ведь в собачьей пасти. Батарейку вон в три вольта на язык пробуешь – щиплет. А тут – восемьдесят. Результат оказался непредсказуемым.
Пёс взвился в воздух и распластался почище Васильева в балете «Спартак». В следующее мгновение он обрушился на Серёжку, вцепившись клыками в плечо. Спасла плечо телогрейка.
Трудно объяснить такое поведение собаки, стукнутой током в пасть. Наверное, очень больно. А нападение на Серёжку, вероятно, спровоцировал поводок, как прямая связь с источником боли.
Вернувшись домой, Серёжка ужом проскользнул к себе в комнату. Только не следующий день отец увидел огромный синяк во всё плечо. Паша своё получил, за изобретательность. Серёжкино плечо поджило. А пёс, как можно дальше, обходил помойку. Пашу в засаде он не приметил, и не сердился на него.
Алёшка.
Взрослые шутили – он, наверное, родился с отвёрткой и плоскогубцами в руках. Было в кого. Отец, Валентин, из тех, у кого руки растут из правильного места. И швец, и жнец, и в дуду игрец – о таких народ говорит. В квартире своей всё до ума доводил сам. Вот и электророзетки к плинтусу опустил, чтоб дизайну не вопреки. Глядь, а Алёшка-то уже и пополз. Да шустрый такой – всё наровит что-то в дырочку розеткину засунуть. Мыслитель. Пришлось Валентину розетки повыше оборудовать – поднял на метр. Опять же, чтоб дизайн не нарушать. Успокоились. А Алёшка растёт, торопится. Вот уж и на ноги встал, всё быстрее дыбает промеж мебелью. В обиходе у него уже и молоток, и набор ключей. Родители радуются – прямая дорога сыну в кулибины. Вечно в деле. Гвоздь, к примеру, нашёл. Обязательно в стул или в стол вколотит. Трудолюбивый.
Возвращается, как-то Валентин домой. Радостная картина. Среди развала инструментов Алёшка плоскогубцами орудует. Глядь, а он из алюминиевой вилки два средних зуба выламывает. Старается, кряхти, языком помогает. Не получается у него, видишь ли, при всех четырёх зубьях, вилку в розетку загнать.
Пришлось Валентину рушить дизайн, поднимать розетки до уровня возраста разумного.
А Алшка растёт потихоньку. А вокруг двадцатый век бушует, бередит детские души космическими путешествиями. Дерзают кулибины.
Забежал Валентин домой в неположенное время – на работе быть должен. Слышит из подпола голоса приглушенные. Подкрался, слушает.
– Маловато для порохового ускорителя, не хватит мощности.
Потихоньку ретировался Валентин, еле до вечера на работе высидел, и бегом домой. Алёшка на улице гуляет. Валентин – бегом в подпол. Посреди старый стиральный бак, а в нём!?!? Валентин обалдело уставился на содержимое. Коробки с дымным порохом, банки бездымного «Сокола».
Семейным допросом выявлено: Пороховой ускоритель монтировали коллективом энтузиастов – будущих космонавтов. Порох – из запасов отцов-охотников. Загвоздка была за малым – подводил поставщик бикфордова шнура, сын горного мастера.
Полёт был отменён. Обошлось без жертв. Ну а экзекуции – об этом отцовы ремни особо не распространялись.
Анюта
Большинство детей помнят своих добрых бабушек всю жизнь. Почему? Всё очень просто. В бабушкином лексиконе нет слова «нельзя». Вот почему, изречение «бабушка разбаловала» стало расхожим.
Анечку родители оставили на попечение деда и бабушки маленькой – такая у них была работа. Как там оно вышло – Бог знает. Только привыкла Анюта пить по ночам молоко. Сядет среди ночи в кровати, и, не открывая глаз, настаивает – баба, дай молока. Бедная бабушка, натрудившись за день, заснув крепко, вскакивает на зов ребёнка. Молоко припасено в кружке с вечера. Начинается операция стыковки. Бабушка, сонная, в темноте, чтоб не будить деда, пытается поднести кружку ко рту внучки. Та, не видя кружки, в темноте и с закрытыми глазами, ищет её губами. Нос, глаз, ухо. Ещё заход. Щека, ещё тычок. Стыковка прошла успешно. Глоток, второй, и Анечка отпала. И так еженощно. Рефлекс сформировался.
Вот и вернулась Анюта в родительский дом. Новая кровать, отец ладил, своя комната – детская называется. Но пришла ночь. Пришёл заветный час, помехой ему не стал десяток часовых поясов. Среди ночи прозвучало настойчивое – дай молока, требовательное, как приказ «дай» на стрелковом стенде.
Порыв мамы был понятен и естественен. Дать. Но отец был суров. Несколько дней дороги домой прошли без эксцессов. С рефлексом нужно кончать.
Длительная беседа в ночи с сидящей с закрытыми глазами Аней ничего не дала. Дай молока, дай молока, дай молока – бубнила она, не вникая в смысл увещеваний отца. Терпению его пришёл конец – Я пошёл за ремнём! Глаза Анюты широко открылись. Вслед разгневанному отцу раздалось отчаянное – Дай хоть воды-ы-ы-ы.
Чебурашка с крокодилом Геной дурно повлияли на Аню, сожалея о недостатке дней рождений.
Вечером отец пришёл за Аней в детский сад. Заглянул в игровую. Дети чем-то увлечённо были заняты. Воспитательница выскользнула за дверь и успокоила папу – Дети заканчивают делать Ане подарки к дню рождения. Дурак-дураком, отец молчал. Он хорошо помнил – день рождения у дочери был через полгода.
Домой шли молча. Анюта несла детские подарки.
В тот день Анин отец улетел по делам, мама тоже была в отлучке. Взгрустнулось ребёнку. Придя в садик, она сообщила воспитательнице, что у неё день рождения. Что мама и папа улетели, и просили её позаботиться об угощении детям( торт, конфеты). Прилетят, мол, рассчитаются. Оп-па! Расстроенная своей оплошностью, воспитательница даже не глянула в свою памятную тетрадь. Так искренна была Аня, так убедительно было её сообщение.
С воспитательницей родители, конечно, рассчитались. Они вместе посмеялись и договорились скрыть Анину проделку от детей. А воспитательница надолго усекла – и детишкам доверяй, но проверяй.
Юрка
Я летел в командировку в Иркутск. Наш геолог Валентин Сизых попросил зайти к родителям – отдать посылочку, проведать сына Юрку, недавно отвезенного дедам не лето. Что я и сделал.
Деды были рады весточке от сына, а Юрка пока был мал, не созрел для адекватной реакции. В свои два года, он вполне обходился без штанов – в квартире было тепло. Штаны он не любил, так что длинную рубаху заправлять было не во что, а под ней и не было ничего. Смущённые деды разводили руками – принципиально не даётся одевать. Такой характер.
В квартире подозрительно пахло валерьянкой, а поведение стариков было не вполне нормальным. Речь не совсем связная, а движения замедленные и какие-то нервические. Будто бы они отходили после сильного стресса. Выяснилось – так оно и было.
Поднявшись утром, они обнаружили Юркину кроватку пустой. Сначала не очень взволновались – этот шустрик часто исчезал в большой квартире. И находили его в самых неожиданных местах. Начали поиски. Обыскали все доступные Юрке места, заглянули в шкафы и тумбочки, за кресла и портьеры – тщетно. Дед проверил замки на массивных входных дверях, выглянул на площадку. Бабушка, покачиваясь от нервного напряжения, провела ревизию оконных шпингалетов – никаких признаков нарушения целостности. Сели рядком, дружно ударили по валерьянке. Без закуси. Исчез Юрка, не доглядели.
Бродя в полной прострации по квартире, что сонные мухи, они бесцельно, не единыжды, хлопали дверцами, перетрясли содержимое шкафов и антресолей. Как в воду канул. В полуобмороке, проходя мимо холодильника, бабушка машинально потянула ручку дверцы – холодильник открылся.
Бабушка грудой сползла на пол по массивной дверце.
В нижнем отделении холодильника, того – массивного совдеповского, скрюченный, как в утробе матери, притаился совершенно голый Юрка. «Полярник» глянул на бабку затравленным волчонком. Торопясь, он засовывал в рот остатки плавленого сыра.
Юрка очень любил сыр, и бабушке приходилось его прятать.
Спустя несколько лет мы встретились опять, уже в нашем заполярном посёлке. Юрка, спрятавшись за угол дома, пробовал раскурить огромную козью ножку, непрофессионально скрученную из клочка газеты. Я поинтересовался, какой табак он предпочитает. Юрка серьёзно глянул на меня – Кто ж мне на табак денег даст? Я так. Он готовился в первый класс, а первоклассникам денег на табак, действительно, не полагалось.
Сочинение
Седые Билибинские дети, вы помните ваши первые сочинения? Забыли? Я непомню вам, с вашего позволения.
Ваша первая учительница рассказала вам интересную историю: Дедушка Ленин приехал в Петроград, залез на броневик, произнёс речь, и, вместе с матросами, поехал в Зимний дворец бить буржуев.
Учительница задала детям написать на эту тему сочинение. Сопя курносиками, они склонились над партами, усердно выводя строки нашей многострадальной истории. Вот к чему пришли дети, практически, слово в слово, в своём видении событий.
«Дедушка Ленин приехал в Петроград, залез на броневик и по зимнику поехал с матросами бить буржуев.»
Где тот Зимний дворец? В этом деле первоклашки пока были слабоваты. А вот открытие зимника – зимней дороги жизни, они, вместе с родителями, с нетерпением ожидали каждую осень. Вместе со всем посёлком они встречали на въезде обмёрзшие, облепленные снегом машины, приветствовавшие их, маленьких северян, веселыми автомобильными сиренами.
Гуляночка
Когда на улице дождь, детишки кучкуются на хате. Естественно, свободной от родителей. На этот раз потрясения ожидали квартиру сестрёнок, Зои и Ани. Недавно отец вернулся из командировки – угостить было чем, а компания подобралась энергичная. Правильнее сказать отчаянная, шустрая такая компания. Двое Серёжкиных сестёр, Оля с Наташкой, да соседская Иринка – огонь девчонки, у которых всегда бесенята в глазах, да ещё и шило в попе. Все постарше, с инициативой в руках.
Когда хозяева квартиры вернулись с работы, было от чего обалдеть, не снимая обуви, как говорится.
Старшие слиняли загодя, избегая ненужных вопросов.
Посреди комнаты стояла детская ванна, наполненная водой. Возле неё, поникнув мокрой головой, опустив очи долу, в мокрых колготках, оставленная коллективом, коротала одиночество Аня. Вокруг валялись мокрые полиэтиленовые пакеты. По кухне прошёл Мамай – вся она была усеяна огрызками фруктов и конфетными фантиками, а на столе скучала опустошённая ваза.
На молчаливый вопрос родителей Аня тихо пояснила – Мы играли в водолазов. Я была водолазом.
Сначала в ванну её погружали, обув в полиэтиленовые пакеты. Погружение удалось – воды набралось немного. Эксперимент продолжили, погружая головой.
Аня успокоила родителей – Все крепко держали меня за ноги, только дышать было нечем.
Седые дети, у меня получилось – я вернул нас в ваше детство, вам можно позавидовать.